, который отомстил  за  отца  и  занял  свое  место
среди сонма богов. Мистерии разыгрывались в строгом соответствии с  древними
канонами. По священному озеру плавали  лодки,  жрецы  стегали  себя  плетьми
перед святилищами, ночью по улицам носили изображения богов.
     И вот на седьмой день, когда солнце опустилось к горизонту, в  храмовом
дворе снова собралась огромная процессия, и хор стал петь о горе Исиды  и  о
том, как зло было отомщено. Потом мы молча вышли из  ворот  и  двинулись  по
улицам города. Служители  храма  прокладывали  нам  путь  в  толпе;  впереди
шествовал мой отец  Аменемхет  в  парадном  одеянии  верховного  жреца  и  с
посохом из кедрового дерева  в  руке.  Шагах  в  десяти  от  него  в  полном
одиночестве шагал я, облаченный в  одежды  из  чистого  льна,  как  подобает
тому, кто готовится  принять  посвящение;  далее  следовали  жрецы  в  белых
балахонах, с флагами на шестах и священными символами. За  главными  жрецами
выступали младшие жрецы, они несли священную барку, потом следовали певцы  и
плакальщицы, а дальше извивалась нескончаемая траурная процессия,  все  были
в черном, потому что Осирис умер. Мы в молчании прошли по  улицам  города  и
вернулись к храму. Когда отец  мой,  верховный  жрец  Аменемхет,  вступил  в
храмовый двор через главный вход между пилонами,  мелодичный  женский  голос
запел священное песнопение:

                Горе, о, горе: умер Осирис!
                Скорбите, люди, скорбите, великие боги!
                Светоч творенья угас.
                Солнце померкло,
                Тьма пеленою окутала мир.
                Рыдает Исида над телом любимого мужа.
                Плачьте, о звезды, плачьте, светила,
                Плачьте, дети Сихора, - ваш повелитель мертв!

     Нежный голос поющей умолк, но огромная толпа подхватила скорбные  слова
погребального гимна:

                Несем свою скорбь мы в залы великого храма,
                Несем свою скорбь в семь его древних святилищ,
                Пламенно молим светлого бога: "Воскресни!
                Вернись к нам, Осирис, из мрачного царства Смерти!
                Вернись, благодатный, даруй нам надежду и радость!"

     Замерли печальные голоса хора, и снова вступила певица:

                Плачут, скорбя вместе с нами, привратные башни,
                Плачут священные рощи,
                Плачут озера,
                Плачет божественный храм,
                Плачут семь его древних святилищ.
                Плачут вечные стены,
                Плачут, обнявши друг друга,
                Изваянья небесных сестер - Исиды и Нефтиды.

     И снова воззвал тысячеголосый хор:

                Несем свою скорбь мы в залы великого храма,
                Несем свою скорбь в семь его древних святилищ.
                Пламенно молим светлого бога: "Воскресни!"
                Вернись к нам, Осирис, из мрачного царства Смерти!"
                Вернись, благодатный, даруй нам надежду и радость!

     Опять звучит нежный, проникающий в самое сердце голос:

                Супруг возлюбленный, мой повелитель,
                Мрак и холод в царстве Аменти тебя окружают.
                Твоя Исида зовет: приди, не будь так далек от меня!
                Ты - сияние Ра.
                Вырвись из тьмы,
                Что стеною тебя оградила.
                Я ищу тебя, я жажду увидеть тебя,
                Сердце горит от разлуки.
                Где только я ни искала тебя:
                И на земле, и в тверди небесной,
                В глубинах вод и на звездах.
                Силы иссякли, а слезы мои никогда не иссякнут.
                Я тоскую, супруг мой, воскресни из мертвых,
                Вернись, наш Осирис, верни нам надежду и жизнь!

                Несем свою скорбь мы в залы великого храма.
                Несем свою скорбь в семь его древних святилищ
                Пламенно молим светлого бога: "Воскресни!
                Вернись к нам, Осирис, из мрачного царства Смерти!
                Вернись, благодатный, даруй нам надежду и радость!"

     В голосе поющей зазвенела радость:

                Глядите - он оживает!
                Он воскресает - о чудо!
                Славен сын Нут, зачатый в божественном лоне!
                У врат тебя ожидает Исида,
                Ожидает возлюбленная твоя жена.
                Богиня тебя обнимает,
                Припадает к твоей груди,
                Вдыхает в тебя свою жизнь.
                О диво, великое диво -
                Он дышит, он пробудился от сна!
                Благословенны пальцы Исиды, несущие жизнь!
                Осирис, всемудрый, всеславный, всезиждитель.
                Снова ты с нами!
                С неба слетает подобный пламени сын твой Гор
                И гонит Сета-злодея к месту казни.

     Мы склонились  перед  Божественным  Владыкой,  а  голос  поющей  теперь
ликовал, и на это  ликование,  казалось,  отозвались  даже  могучие  древние
стены, а сердца внимающих  ей  стеснились  неизъяснимым  волнением.  Но  вот
прекрасная мелодия отзвучала,  и  в  огромный  двор  спустилась  тишина.  Мы
двинулись дальше, и она запела Песнь  Воскресшего  Осириса,  Песнь  Надежды,
Песнь Торжества:

                        Осирис, Исида, Гор,
                        Пребудьте славны вовек!
                        Осирис, Исида, Гор,
                        Пребудьте с нами вовек!
                        Да правит миром добро,
                        Да сияют правда и свет!
                        Мы падаем ниц перед вами -
                        Перед Великой Священной Триадой!
                        Этот храм - ваш божественный дом,
                        Здесь ваш трон, здесь мы молимся вам!
                        Юный Гор защитил нас от зла.
                        Радуйтесь, люди, радуйся, мир,
                        Всеблагие вовеки с нами!

     И опять, когда замерли последние звуки, нас оглушил могучий хор:

                Несем свою скорбь мы в залы великого храма,
                Несем свою скорбь в семь его древних святилищ
                Пламенно молим светлого бога: "Воскресни!
                Вернись к нам, Осирис, из мрачного царства Смерти!
                Вернись, благодатный, даруй нам надежду и радость!"

     Вот  хор  умолк,  и  в  тот  миг,  когда  последний  крошечный  сегмент
солнечного диска скрылся за горизонтом, верховный жрец взял  в  руки  статую
живого бога Осириса и поднял перед толпой, которая заполнила  весь  храмовый
двор. С уст  людей  сорвался  оглушительный  крик  самозабвенного  восторга:
"Осирис! Осирис! Ты воскресил нашу  надежду!",  все  стали  срывать  с  себя
черные плащи, под которыми оказались праздничные  белые  одежды,  потом  вся
многотысячная  толпа  склонилась  перед  богом,  и   празднества   на   этом
кончились.
     Но для меня самое  главное  только  начиналось  -  нынешней  ночью  мне
предстояло таинство посвящения. Покинув храмовый двор, я совершил  омовение,
облачился в одежды из тончайшего льна, вошел в одно из храмовых  святилищ  -
но не в его святая святых - и  возложил  жертвенные  приношения  на  алтарь.
Потом воздел руки к  небу  и  надолго  погрузился  в  медитацию,  пытаясь  с
помощью молитв возвыситься  и  укрепиться  духом,  дабы  достойно  выдержать
тяжкое испытание.
     Час  медленно  тек  за  часом  в  безмолвии  храма,  но  наконец  дверь
отворилась,  и  в  святилище  вошел  мой  отец,  верховный  жрец  Аменемхет,
облаченный в белое, и с ним жрец Исиды. Ведь отец был женат и не имел  права
участвовать в таинствах Благотворящей Праматери.
     Я поднялся с колен и смиренно встал перед ними.
     - Готов ли ты? - вопросил жрец и  поднял  светильник,  который  принес,
так что пламя озарило мое лицо. - Готов ли ты, о избранный,  предстать  пред
ликом великой богини?
     - Готов, - прошептал я.
     - Обдумай все еще раз, - торжественно произнес он. - Это  очень  важное
решение. Если ты так упорно  стоишь  на  своем,  ты  должен  знать,  царевич
Гармахис, что нынешней же ночью твоя душа покинет свою  земную  оболочку,  и
все то время, пока она будет пребывать в царстве духа, ты останешься  лежать
в храме трупом. И когда ты после смерти предстанешь перед судьями  Аменти  и
они - да не допустит этого благостный Осирис - увидят в  твоем  сердце  зло,
горе тебе, Гармахис, ибо дыхание жизни никогда больше  не  вернется  в  твое
тело, оно без следа исчезнет; что же случится с  другими  элементами  твоего
существа, я не имею права тебе открыть, хоть  и  знаю*.  Поэтому  загляни  в
себя еще раз и ответь мне: чисты ли твои помыслы и свободны ли от тени  зла?
Готов ли ты, чтобы тебя приблизила к себе Та, что вечно была, есть и  будет,
готов ли беспрекословно выполнять ее священную волю, выполнять все,  что  бы
она ни приказала; готов ли  по  ее  велению  отринуть  все  мысли  о  земных
женщинах, готов ли до конца дней служить Ей, умножая ее славу, пока  Она  не
заберет тебя к себе, в царство вечной жизни!
     ______________
     * Согласно верованиям  древних  египтян,  человек  состоит  из  четырех
элементов: тела, его астрального двойника (ка), души  (би)  и  искры  жизни,
которую в него вдохнул божественный творец (кау).

     - Готов, - ответил я. - Веди меня.
     - Что ж, хорошо, - произнес  жрец.  -  Прости,  благородный  Аменемхет,
теперь мы пойдем с ним вдвоем.
     - Прощай, мой сын, - сказал отец, - будь тверд, и ты восторжествуешь  в
лучезарном царстве духа,  как  восторжествуешь  потом  на  земле.  Тот,  кто
воистину хочет править миром, должен сначала вознестись над ним.  Он  должен
почувствовать себя равным Великому Творцу, ибо только это ощущение  позволит
ему постигнуть божественные тайны. Но помни: боги очень ревниво относятся  к
смертным, которые посмели приблизиться к их  избранному  сонму  миродержцев.
Если эти смертные возвращаются к живым на землю, их судят по  более  суровым
законам и налагают более жестокую кару, и если они совершат зло, то на  века
покроют себя черным позором,  зато  их  добрые  деяния  воссияют  в  истории
народов и стран как солнце. Итак,  мой  царственный  Гармахис,  укрепи  свое
сердце мужеством! И когда  ты  будешь  лететь  по  просторам  Ночи  и  потом
вступишь в царство Всеблагих, помни: тот, кого щедро одарили, должен так  же
щедро одарять других. А теперь, если ты действительно решился, ступай  туда,
куда мне пока нельзя тебя сопровождать. Прощай же!
     Его слова тяжким грузом придавили мое сердце, и удивительно ли,  что  я
на миг заколебался! Но мне  так  страстно  хотелось  оказаться  среди  сонма
небесных сил, и я знал, что моя душа и помыслы свободны  от  зла,  я  мечтал
свершить лишь  то,  что  справедливо.  С  каким  трудом  натягивал  я  тугую
тетиву... нет, стрела должна вылететь!
     - Идем! - воскликнул я. - Веди меня, о мудрый жрец! Я  следую  послушно
за тобой.
     И мы двинулись в путь.


                                 Глава VI,
                    повествующая о посвящении Гармахиса;
                          о явленных ему видениях;
                           о пребывании в городе,
                    который находится в царстве мертвых;
               об откровениях Исиды - Вестницы Непостижимого

     Безмолвно вступили  мы  в  святилище  Исиды.  Зал  был  темен  и  пуст,
дрожащий огонек светильника тускло освещал рельефы на стенах -  бесчисленные
изображения Небесной Матери  Исиды,  кормящей  грудью  младенца  Гора.  Жрец
затворил двери и запер их.
     - В последний раз вопрошаю тебя,  -  произнес  он,  -  воистину  ли  ты
готов, Гармахис?
     - Воистину, - ответил я, - воистину готов.
     Больше он ничего не сказал, он лишь  воздел  к  небу  руки  в  молитве,
потом отвел меня в центр святилища и, быстро дунув  на  светильник,  погасил
пламя.
     - Смотри же, о Гармахис! - воскликнул он, и голос его отозвался  гулким
эхом в мрачном зале.
     Я стал всматриваться в темноту, но ничего не  увидел.  Однако  из  ниши
высоко в стене, где, скрытый от взоров, находится священный  символ  богини,
лицезреть который дозволено лишь избранным,  послышались  звуки,  словно  бы
кто-то  играл  на  систре*.  Я  слушал   мелодичные   переливы,   пораженный
благоговейным ужасом, и вдруг - о, чудо! - увидел  самый  символ,  очертания
которого как бы горели в плотной черноте. Он парил  надо  мной,  и  из  него
лился нежный перезвон. Потом символ повернулся, и я ясно  увидел  вырезанное
на  одной  стороне  пластины  лицо  Благотворящей  Матери   Исиды,   которая
воплощает вечное рождение жизни, а на другой  стороне  -  лицо  ее  небесной
сестры Нефтиды, которая олицетворяет возвращение всего рожденного в смерть.
     ______________
     *  Систр  -  музыкальный  инструмент,  связанный   с   культом   Исиды;
представляет собой  изогнутую  пластину  с  металлическими  язычками  разной
длины; их форме придается мистический смысл.

     Пластина медленно изгибалась  и  раскачивалась  надо  мной,  как  будто
высоко в воздухе танцевало мистическое существо. Но вот огонь,  очерчивающий
контуры символа, погас, треньканье смолкло. И тут дальний  конец  зала  ярко
озарился, и в этом ослепительном свете передо  мной  стали  одна  за  другой
разворачиваться удивительные картины. Я увидел  древний  Нил,  несущий  свои
воды через пустыни к морю. На его берегах не было людей, не было  ни  одного
возделанного поля, не  было  храмов,  воздвигнутых  в  честь  богов.  Только
вольные птицы  безмятежно  плавали  по  зеркальной  поверхности  Сихора,  да
странные чудища плюхались с берегов в воду и неуклюже барахтались,  поднимая
тучи брызг. Над Ливийской  пустыней  величественно  опускалось  к  горизонту
солнце,  окрашивая  реку  в  кроваво-красный   цвет;   в   безмолвное   небо
возносились горы; но ни в горах, ни в пустыне, ни на реке  не  чувствовалось
присутствия человека. И тогда я понял, что вижу мир таким, каков он  был  до
появления людей, и душу мне пронзило одиночество этого мира.
     Видение исчезло, на его месте появилось другое. Снова я  увидел  берега
Сихора, и на них стаи волосатых существ, больше похожие на обезьян,  чем  на
людей: они дрались и убивали друг  друга.  Пылали  подожженные  тростниковые
хижины, мародеры тащили из них пожитки своих врагов. Вольные птицы в  испуге
поднялись в воздух и улетели. Эти  существа  крали,  зверствовали,  грабили,
истребляли друг друга, раскалывали детям головы каменным  топором,  так  что
разлетались мозги. И хотя жрец ничего не объяснял мне,  я  понял,  что  вижу
человека таким, каким он был десятки тысяч лет назад,  когда  лишь  появился
на земле.
     Вот возникла новая картина. Слова передо мной были  берега  Сихора,  но
теперь на них стояли города, прекрасные, как в  сказке.  Вокруг  раскинулись
бескрайние возделанные поля. В ворота городов свободно входили  люди  и  так
же свободно выходили. Не было  ни  стражей,  ни  солдат,  ни  оружия.  Здесь
царили мудрость, благоденствие, мир. И пока я с восхищением  глядел  на  это
чудо, послышалась музыка и из святилища вышел удивительной  красоты  мужчина
в  сияющих  одеждах  и,  окруженный  неизвестно  откуда  звучащей   музыкой,
двинулся на рыночную площадь, которая была расположена на  самом  берегу,  и
там сел на трон из слоновой кости лицом к  воде;  лишь  только  край  солнца
коснулся горизонта, он призвал огромную толпу к  молитве.  Все  благоговейно
склонились, и стройно понеслись слова  молитвы,  точно  их  произносил  один
человек. И я понял, что в этой картине мне явлены времена,  когда  на  земле
царили боги, а было это задолго до правления фараона Менеса.
     Но вот картина стала меняться. Тот же самый прекрасный город,  но  люди
уже другие -  их  лица  искажены  алчностью  и  злобой,  сердца  переполняет
ненависть к добру и благочестию, их неудержимо влечет к себе  порок.  Настал
вечер; прекрасный светозарный бог взошел на трон и призвал к молитве, но  ни
единый человек в толпе не склонился, никто не сотворил ее.
     - Ты надоел нам! - закричали голоса в толпе. -  Посадим  на  трон  Зло!
Убьем его! Убьем! Освободим томящееся в оковах Зло! Пусть оно  правит  нами!
Да здравствует Зло!
     Прекрасный бог встал и долго смотрел кротким  взглядом  на  беснующуюся
толпу.
     - Вы сами не ведаете, чего пожелали, - наконец произнес он, - но  пусть
ваше желание исполнится, раз уж оно так сильно. Ибо даже  если  я  умру,  вы
все равно после долгих мук снова найдете  с  моей  помощью  путь  в  Царство
Добра!
     И едва он произнес эти слова, как на  него  набросилось  отвратительное
чудовище и, изрыгая проклятья, убило бога и  зверски  растерзало,  разорвало
на части прекрасное светозарное тело, а потом под ликующие вопли толпы  село
на трон и стало править. Но с неба  на  радужных  крыльях  спустилась  тень,
лицо которой было скрыто покрывалом, и, рыдая, стала  собирать  растерзанные
останки светозарного бога. Потом пала на  них,  но  немного  погодя  подняла
голову и воздела к небу руки, обливаясь слезами. Слезы ее лились  и  лились,
и вдруг возле нее возник воин в полном боевом снаряжении, и  лицо  его  было
подобно лику всеиспепельяющего Ра в полдень. Божественный мститель с  кличем
устремился к чудовищу, которое заняло трон, они  сплелись,  пытаясь  одолеть
друг друга, и так, в вечном нерасторжимом объятии борьбы унеслись в небеса.
     Быстрее замелькали  картины.  Я  видел  царей  и  народы,  менялись  их
одежды, по-разному звучали  языки,  на  которых  они  говорили.  Сколько  их
было - не счесть, и каждый любил,  ненавидел,  боролся,  страдал,  умирал...
Несколько счастливых лиц,  несколько  лиц,  отмеченных  печатью  глубочайшей
скорби, но и счастье, и скорбь встречались  так  редко,  на  всех  остальных
бесчисленных миллионах лиц застыла тупая покорность. Сменялись поколения,  а
высоко в небе  Мститель  по-прежнему  сражался  с  Владыкой  Зла,  и  победа
склонялась то в сторону одного, то в сторону другого. Но ни один  так  и  не
одержал верх, и мне не дано узнать, чем кончится их битва.
     Я понял, что видения, которые мне были явлены, рассказывают  о  великой
борьбе сил Добра и Зла.  Я  понял,  что  человек  был  сотворен  жестоким  и
порочным, но высшие силы  исполнились  к  нему  сострадания  и  снизошли  на
землю, желая сделать его добрым и счастливым, ибо доброта  и  есть  счастье.
Но человек не  мог  одолеть  свою  злобную  натуру,  и  светлый  дух  Добра,
которого мы называем Осирисом,  хотя  у  него  бесконечное  множество  имен,
принес себя в жертву во имя искупления  жестокости  тех,  кто  отринул  его.
Потом от него и от Божественной Матери, животворящей  всю  природу,  родился
еще один бог, который охраняет нас на  земле,  как  Осирис  защищает  нас  в
Аменти.
     Вот она, разгадка таинства Осириса.
     Эта истина вдруг открылась мне, когда я глядел на  проплывающие  передо
мной видения. Суть посвященных Осирису мистерий обнажилась, точно  мумия,  с
которой сорвали погребальные пелены, и мне стал внятен смысл нашей  религии:
ее основа - Искупительная Жертва.
     Видения исчезли, и снова жрец, приведший меня сюда, спросил:
     - Проник ли ты, о Гармахис, в значение того, что  тебе  было  позволено
увидеть!
     - Проник, - ответил я. - Стало быть, обряд посвящения завершен?
     - О нет, он только начался. Тебе предстоит долгий путь,  и  ты  пойдешь
по нему один. Сейчас я оставлю тебя и вернусь, когда встанет  солнце.  Но  я
еще раз хочу остеречь тебя: лишь  немногие  могут  выдержать  то,  что  тебе
начертано увидеть,  и  остаться  в  живых.  За  всю  мою  жизнь  только  три
смельчака отважились подвергнуться этому страшному испытанию, и пережил  его
лишь один, двое других лежали мертвые, когда я приходил за ними  утром.  Сам
я не решился подняться по этой тропе. Такая высота не для меня.
     - Ступай, - ответствовал я. - Душа моя жаждет  знания.  Ничто