ыльях самолетов стояли опознавательные знаки иорданской армии. В том
числе  буквенные  обозначения  действительно   существующей   иорданской
эскадрильи, кстати, имеющей на вооружении два "скайрейдера",  подаренных
когда-то Соединенными Штатами.
   Но этот камуфляж тоже входил в вышеупомянутые пять тысяч долларов. На
простой учебный полет такие деньги тратить бы не стали.
   Под крыльями "скайрейдеров" гнездились тщательно подобранные  ракеты;
а бортовое оружие было до отказа нашпиговано боеприпасами. Поэтому после
каждой  посадки  американский  персонал  базы  укрывал  оба  самолета  в
надежном ангаре.
   Йен Смит побарабанил пальцами по  прикрепленной  к  колену  сложенной
карте и посмотрел на часы. Пора было возвращаться. В этот раз  они  даже
перевыполнили норму на десять минут. Поддав газу, он поравнялся со своим
напарником и покачал крыльями. Это был условный  сигнал  о  возвращении.
Работать в телефонном режиме было  строго  запрещено.  Иракские  радисты
прослушивали все подряд, а эти вылеты  должны  были  остаться  маленькой
"семейной тайной".
   Джос Колнер ответил таким же покачиванием крыльев. Ему  не  терпелось
зайти на посадку. Эти круговые прогулки над однообразной желтой пустыней
ему  уже  порядком  наскучили.  Он   даже   затосковал   по   ангольским
партизанским поселениям,  бомбить  которые  было  намного  интереснее  и
ненамного опаснее, чем кружить здесь. Сытый по горло арабской речью,  он
выключил "Радио-Багдад".
   Йен Смит, занятый очередным маневром, остался  в  наушниках.  Посадка
намечалась через каких-нибудь пятнадцать минут. Он  вышел  из  виража  и
взял курс на восток. И тут в уши  ему  врезалась  та  самая  музыка.  Он
быстро увеличил громкость приемника и прищурил глаза.
   Да, это был он, сигнал.
   Смит быстро  проверил  длину  волны:  "Радио-Багдад".  В  голове  его
звенели  искаженные  быстрым  прокручиванием  звуки  гимна   баасистской
партии. Ошибиться он не мог: каждый вечер он  добросовестно  прослушивал
магнитофонную запись.
   Свистопляска  оборвалась,  женский  голос  произнес  несколько   слов
по-арабски, и пластинка зазвучала вновь, но уже на нужной скорости.  Йен
Смит выключил приемник: в нем больше  не  было  никакой  надобности.  Он
почувствовал уважение к тому, кто придумал этот трюк. Мир в  его  глазах
делился на белых и "чумазых". Арабы  бесспорно  принадлежали  ко  второй
категории, и сейчас с ними сыграли отличную шутку.
   Второй "скайрейдер" ушел чуть вперед. Смит спикировал, догоняя его, и
вынырнул из-под носа у своего напарника. Еще  минута  ему  понадобилась,
чтобы привлечь его внимание, не прибегая  к  переговорам.  Наконец  Джос
понял и первым заложил вираж.
   Оба истребителя-бомбардировщика сбросили высоту и пошли над горами на
бреющем  полете,  чтобы  не  попасть  в  поле  действия  радаров  и   не
встретиться с иракскими перехватчиками. Около десяти минут они играли  в
чехарду с каменистыми вершинами Курдистана. Хребты и ущелья  проносились
под ними со скоростью  пятисот  километров  в  час.  Изредка  на  горных
склонах мелькали человеческие фигуры. Какой-то  курд,  принявший  их  за
иракцев, выстрелил в них из ружья.
   Родезийцы не обратили на это ни малейшего внимания. До плоской желтой
равнины, окружавшей Багдад, было еще пятнадцать минут  полета.  Там  они
смогут ненадолго расслабиться. А пока что  каждый  хребет  таил  в  себе
смертельную опасность. Бросая мимолетные взгляды на  приборы,  чтобы  не
сбиться с курса, летчики "глотали" одну гору за другой.
   Наконец горные вершины остались позади, и пилоты взяли южнее.  Теперь
можно было без опаски лететь  в  пятидесяти  метрах  от  земли.  Оставив
багдадские постройки справа и чуть сзади, самолеты  припали  к  равнине.
Летчики  привычным  жестом  разблокировали  ракеты,  сняли  пулеметы   с
предохранителей и включили электронные прицелы.
   Йен Смит посмотрел на карту. До цели оставалось три минуты пути. Джос
летел слева  чуть  пониже  его.  Вот  он  спустился  еще  ниже,  и  Смит
последовал его примеру. Так было вернее: даже если иракцы их заметят, то
подоспеют слишком поздно.
   Вдруг он потерял Джоса из виду. А пока искал - в зеркале заднего вида
вспыхнул огненный шар, и небо соединилось  с  равниной  полосой  черного
дыма. Второй "скайрейдер" задел  высоковольтную  линию...  Такую  ошибку
редко удается исправить. Йен был  уже  далеко.  Он  негромко  выругался;
спина его взмокла от пота. Слава Богу, что вылетели не в одиночку...  Он
даже не успел испугаться. Что ж, платили-то им  прежде  всего  за  риск.
Чтобы не думать об этом, Смит сосредоточился на своих действиях.  Вскоре
сквозь стекло кабины он увидел светлый  прямоугольник,  выделявшийся  на
фоне пустыни, - тюрьма Баакуба.
   Только бы хватило одного комплекта ракет, - подумал он.  Смит  слегка
наклонил машину, изменяя курс. Его задачей было атаковать тюрьму  только
с  северо-востока.  Напрягшись  всем  телом,  он  опустился  еще   ниже.
"Скайрейдер" сотрясали воздушные ямы. Восходящее солнце  било  в  кабину
слева, частично ослепляя пилота. Это была не Ангола:  здесь  требовалась
высокая точность. Настало время вспомнить о том, что он - один из лучших
асов родезийских военно-воздушных сил.  Нанимая  Смита  на  эту  работу,
американцы первым делом изучили его послужной список, - и тут же закрыли
глаза на его уголовное прошлое.
   Приведя в боевую готовность систему пуска ракет, он вошел в пике.  Из
глинобитных  хижин  начали  выскакивать  люди:  "скайрейдер"  производил
ужасный шум.
   Белая бетонная стена в перекрестье прицела росла на глазах. Йен  Смит
чуть тронул тормозной уравнитель и нажал на оба электроспуска.  Оставляя
огненный след, первая серия  ракет  с  негромким  свистом  ушла  вперед.
"Скайрейдер" резко взмыл вверх и отклонился влево. Йен Смит краем  глаза
увидел, как по двору тюрьмы заметались люди. Он заложил как можно  более
крутой вираж, стараясь не смотреть туда, где дымил разбитый самолет.
   Через две минуты стена тюрьмы снова оказалась впереди  него.  Смит  с
удовлетворением констатировал, что ракеты пробили в ней дыру  -  правда,
еще недостаточно большую. Он прицелился  еще  тщательнее,  опустился  на
двадцатиметровую высоту и почти в упор выпустил вторую серию ракет.  Три
ракеты ударили в  стену,  подняв  столб  цементной  пыли,  но  четвертая
пролетела сквозь брешь и взорвалась во дворе.
   Родезиец выругался, не хватало, чтобы он  убил  того,  кого  прилетел
спасать...
   Третий заход он сделал уже без  ракет,  разнеся  в  щепки  сторожевую
вышку из пулемета калибра 12,7 мм и сбросив четыре  легких  бомбы  перед
самой стеной. Это было все, что он мог сделать.  Теперь  цель  окуталась
пылью, и четвертый заход представлял бы значительную опасность для  него
самого.
   Только тогда он подумал о себе. Иракские пилоты наверняка уже подняли
в воздух свои  "МИГи",  обладавшие  вдвое  большей  скоростью,  чем  его
винтовой старичок.
   Выбор у него был невелик. На юге лежали пустыни Саудовской Аравии, на
севере находилась Россия, на западе - Сирия. Оставалось повернуть вспять
и снова пробираться через горы.
   Йен Смит бесстрастно подумал, что у него один шанс  из  ста  получить
вторую половину суммы.

***

   Рев  идущего  на  бреющем  полете  "скайрейдера"  заглушил  последние
приказания полковника Мохлеса. Малко боднул палача головой и бросился на
землю. Ему хотелось кричать от радости. Помощь пришла не только  Виктору
Рубину, но и ему, поскольку по счастливой случайности их казнь назначили
на один и тот же час... Разрабатывая свой дерзкий план, он уже никак  не
ожидал, что первым пожнет его плоды. Значит,  получилось!  Это  казалось
поистине чудом, даже если ему не суждено остаться в живых.
   Серебристое брюхо "скайрейдера" в один миг  пронеслось  над  тюремным
двором. Почти в ту же секунду часть наружной стены превратилась  в  тучу
желто-белой пыли. Несколько солдат в красных кепи  нерешительно  подняли
автоматы к небу, другие залегли. Палач, согнувшись пополам, корчился  от
боли.
   Полковник  Мохлес  был  так  ошарашен,  что  позабыл  даже   вытащить
пистолет. Он что-то прокричал, и Малко увидел, как на  сторожевой  вышке
развернули пулемет. Истребитель уже заходил на повторную атаку.
   Пулеметчик умоляюще воздел руки к небу.  В  следующее  мгновение  его
тело разлетелось на куски от прямого попадания разрывных пуль, и он упал
на землю вместе с обломками  вышки  и  не  успевшим  заработать  русским
пулеметом.
   На этот раз солдаты залегли  все  до  единого.  Под  обломками  стены
виднелось  множество  бездыханных  тел.  Офицеры  в  панике  выкрикивали
бессвязные приказы, обвиняя во всем коварных израильтян.
   Самолет зашел в третий раз, и земля снова задрожала от взрывов. Малко
подбросило, как пушинку, и он упал  на  помощника  палача,  глотая  пыль
широко открытым ртом. Рядом  раздался  чудовищный  грохот,  и  Малко  на
несколько секунд потерял сознание. Подняв голову, он увидел, что  вторая
клетка с заключенными потонула в облаке черного дыма: едва ли не в самую
середину ее угодила бомба.
   Малко успел подумать о превратностях судьбы: в проеме стены показался
человек  в  защитной  форме  и  розовом  тюрбане,  державший   у   бедра
автоматическую винтовку "армалит".  За  ним  в  брешь  ворвались  другие
курды, увешанные гранатами и магазинами  и  с  ног  до  головы  покрытые
желтоватой пылью.
   Полковник Мохлес успел  лишь  ухватиться  за  перламутровую  рукоятку
своего кольта-45. Очередь из  "армалита"  заставила  его  отказаться  от
своего намерения, разрезав его почти пополам.
   Многие  полицейские  укрылись   за   помостом   виселицы   и   наугад
отстреливались из "АК-47". Палач с трудом держался на ногах, ухватившись
за веревку с  петлей.  В  этот  момент  на  помост  прыгнул  здоровенный
двухметровый курд с кривым ножом в руке. Он яростно  полоснул  ножом  по
веревке, мигом отрубив  палачу  правую  кисть.  Тот  тупо  уставился  на
собственную руку, упавшую на доски.
   Полицейские дали по курду дружный  залп.  Он  попятился  под  ударами
пуль, но не упал и, по-прежнему крепко сжимая  "армалит",  дал  в  ответ
длинную аккуратную очередь, скосив почти всех охранников, притаившихся у
подножия эшафота. Только после этого курд замертво рухнул на помост.
   Лежа на животе со связанными  за  спиной  руками,  Малко  притворился
мертвым. В течение нескольких  минут  слышались  только  яростные  крики
курдов и очереди из автоматического оружия. Нападающие пытались отрезать
охранникам  дорогу  к  зданию  тюрьмы.  Двое  полицейских  укрылись   за
грузовиком-катафалком.   К   ним   спокойно    пошел    "пеш-мерга"    с
длинноствольным пистолетом "Р-08" в каждой руке. По  его  щеке  тянулась
длинная кровавая царапина от пули, придававшая  ему  еще  более  грозный
вид. Один из них упал перед курдом на колени. Курд спокойно сунул  ствол
пистолета в его открытый рот и нажал на спусковой крючок. Араба с  силой
отбросило назад, и  его  кепи  шлепнулось  на  землю  вместе  с  кусками
черепной коробки.
   Второй полицейский прислонился спиной к машине и  побелевшими  губами
бормотал молитву.  Курд  засунул  оба  пистолета  за  пояс,  и  охранник
облегченно вздохнул. Но в руке  партизана  уже  блестел  длинный  кривой
кинжал. Курд  почти  ласково  приподнял  форменную  рубаху  полицейского
повыше пояса и не спеша всадил лезвие ему в живот...
   Охранник захрипел и умолк лишь тогда,  когда  курд  довел  кинжал  до
солнечного сплетения, зацепив  по  пути  сердце.  Затем  партизан  вытер
лезвие о брюки убитого, медленно сползавшего на землю.
   Полицейские, которым удалось  добраться  до  тюремного  корпуса,  еще
изредка постреливали с  порога,  но  во  дворе  никто  уже  не  оказывал
нападавшим  никакого  сопротивления.   Малко   почувствовал,   что   его
переворачивают на спину, и встретился глазами с Черной Пантерой.  Вскоре
его руки были свободны.
   Подобно остальным, партизанка была одета в  защитную  военную  форму.
Правой рукой она сжимала винтовку "армалит", левой  -  чешский  автомат,
отобранный у какого-то полицейского.
   - Держи, - сказала она, протягивая автомат Малко. - Я  рада,  что  ты
жив.
   Это было сказано так спокойно, словно они расстались накануне. Однако
разговаривать было некогда. В северной части двора остатки  полицейского
наряда  готовились  контратаковать  курдов  гранатами.  Ими   командовал
исступленно орущий лейтенант.
   Засвистели  пули.  Малко  и  Гюле  открыли  ответный   огонь.   Курды
перебегали от одного раненого охранника  к  другому,  отбирая  оружие  и
рассекая кинжалом горло от уха до уха.  Видимо,  это  было  их  народной
традицией...
   - Черт, а где же Рубин? - воскликнул  Малко.  Дым,  окутавший  вторую
клетку,  понемногу  рассеивался,  и   на   том   месте   уже   виднелись
распростертые тела. Американец,  которого  Малко  приметил  перед  самой
атакой, должен был находиться среди них.
   Малко бросился туда и стал осматривать лежащих. Сначала он нашел двух
мертвых арабов,  потом  увидел  Виктора  Рубина.  Тот  лежал  на  спине.
Сорванная  взрывной  волной  рубаха  обнажала  худое  тело,  глаза  были
закрыты. Малко с трудом узнал в нем человека, чью  фотографию  показывал
ему Уолтер Митчелл.  Лицо  напоминало  череп,  под  тонкой  кожей  резко
выделялись кости, глаза глубоко ввалились, волосы отросли до плеч.
   - Он мертв? - спросила Гюле.
   Малко приподнял американца, подхватив его под  мышки,  и  тот  открыл
глаза. Он, видимо, был всего лишь  оглушен.  Рубин  что-то  неразборчиво
пробормотал, и Малко увидел, что у него во рту остался только один зуб -
верхний резец. Таков был результат тюремного питания или пыток, а скорее
всего - и того, и другого.
   Американец посмотрел на Малко  так,  словно  перед  ним  стоял  живой
марсианин, но объясняться не было времени. Гюле  и  Малко  потянули  его
прочь. Малко сказал ему по-английски:
   - Бежим! Мы пришли, чтобы спасти вас!
   Рубин  по-прежнему  ничего  не  понимал.   Гюле   подала   сигнал   к
отступлению. Курды потеряли двух человек убитыми.  Еще  один,  сраженный
несколькими пулями, прощался с жизнью.
   - Сейчас появятся танки, - сказала Черная Пантера. - Скорей!
   Они  торопливо  пролезли   через   брешь,   отстреливаясь   короткими
очередями. Их глазам открылась пустыня,  где  несколько  глиняных  лачуг
образовали  маленькое  поселение.  Группа  бегом  пересекла  его.  Курд,
бежавший последним, внезапно натолкнулся на женщину в черной чадре.  Она
закричала. Партизан мигом выхватил кинжал  и  жестоко  рассек  ей  левую
грудь, после чего сбил с ног ударом приклада.
   Из ближайшей хижины выскочил  солдат  с  винтовкой.  Он  нос  к  носу
столкнулся с другим курдом. В правой руке у того был широкий  ятаган,  в
левой - кольт. Секунду они молча смотрели друг на  друга.  Вздрогнув  от
безумного взгляда  курда,  солдат  неловко  вскинул  винтовку.  Партизан
вкруговую размахнулся ятаганом, и лезвие  почти  горизонтально  рубануло
солдата по шее. Послышался протяжный свист. Голова мгновение  покачалась
на плечах и скатилась на землю. Рядом свалилось судорожно  содрогающееся
тело. Струя крови залила защитные брюки курда. Он спокойно  взял  голову
за уши и поднял вровень со своим лицом. Глаза были еще открыты и даже не
успели затуманиться. Курд плюнул в  них,  и  веки  сомкнулись:  сработал
нервный рефлекс. Удовлетворенный курд бросил  голову  туда,  где  лежало
тело, из которого толчками выливалась кровь.
   Грузовик и пленный водитель оставались под охраной Сера. Пока  группа
рассаживалась в кузове, он вытолкнул пленного из кабины  и  сменил  свой
тюрбан на красное кепи, подобранное кем-то  во  дворе.  Запустив  мотор,
курд, не желая рисковать, в упор расстрелял солдата из автомата.
   Гюле и несколько партизан заняли  боевую  позицию  у  заднего  борта,
чтобы отбиваться от возможных преследователей. Малко, поддерживая  почти
бесчувственного Виктора Рубина, расположился около  Черной  Пантеры.  От
тюрьмы их теперь отделял примерно километр. Гюле рассказала  Малко,  как
им удалось раздобыть грузовик, и добавила:
   -  Нужно  объехать  город  с  запада,  найти  подходящую  деревню   и
затаиться. Но это будет очень нелегко.
   Действительно, местность вокруг Багдада была плоской, как стол, и  не
отличалась обилием дорог. Но Малко чувствовал себя слишком  потрясенным,
чтобы участвовать в дискуссии. Он думал о  Джемале,  чей  труп  пришлось
бросить на тюремном дворе.
   Рядом хрипел раненый курд.
   - Его придется добить" - спокойно заметила Гюле. - Он  все  равно  не
выживет.
   Оставляя за собой пыльный шлейф,  грузовик  покачивался  на  бунтовой
дороге. Малко подумал, что если ему и суждено  сегодня  умереть,  то  по
крайней мере не в петле, и прижал к груди свой автомат.

***

   Пролетая над Мосулом, Йен Смит понял, что Ирана ему уже  не  увидеть.
Над ним летели три "МИГа", и еще три расположились  по  бокам.  Они  уже
давали предупредительные очереди - перед ним и  поверх  кабины,  пытаясь
заставить его сесть в Мосуле.
   Родезиец криво улыбнулся. У него была своя профессиональная гордость.
К тому же он представлял себе, как живется в иракской тюрьме. Его-то  уж
спасать никто  не  станет...  Даже  освобожденный  от  веса  ракет,  его
старенький винтовик тащился над пустыней безнадежно медленно.
   Он  резко  ушел  влево.  Более  стремительные  "МИГи"  на   несколько
мгновений скрылись из виду. Йен Смит  полетел  над  городом,  подыскивая
подходящую цель, чтобы уйти из жизни красиво.  Ему  захотелось  включить
радио и сообщить о себе, но это не было предусмотрено в плане. К тому же
весь радиообмен прослушивался Багдадом.
   Он не услышал убившей его очереди. Один  из  "МИГов"  догнал  самолет
Смита и расстрелял из 20-миллиметровой пушки. "Скайрейдер" разлетелся на
куски, изрыгнув облако  черного  дыма.  Йен  Смит  увидел,  как  к  нему
стремительно приближается голубой  купол  мечети,  и  потерял  сознание.
Обломки самолета посыпались на землю, разбив в прах  несколько  глиняных
домиков.
   Для определенного круга лиц это значительно упрощало ситуацию.

***

   Издалека, со стороны тюрьмы,  доносился  вой  сирен.  Слышались  даже
отдельные выстрелы, и Малко удивился: в кого бы это могли стрелять?
   Через километр они выехали  на  шоссе  Багдад  -  Мосул,  и  грузовик
прибавил скорость. По обе стороны дороги выстроились кирпичные заводы  -
единственное достижение багдадской промышленности.
   Чуть дальше им следовало поворачивать на  юг,  чтобы  объехать  центр
города. Вдруг грузовик резко затормозил.
   - Заслон! - крикнула Гюле.
   Дорогу впереди преграждали деревянные "ежи", русская  противотанковая
пушка и большая группа солдат.  Такие  заслоны  были  обычным  делом  на
окраинах Багдада.
   Обе стороны помедлили. Затем какой-то иракский офицер выступил вперед
и жестом велел водителю грузовика подъехать поближе. Офицер, похоже,  не
подозревал, кто или что  находится  в  кузове,  но  наверняка  готовился
обыскать машину и потребовать у водителя документы.
   Заскрежетали тормоза, и грузовик остановился метрах в  пятидесяти  от
заграждения. Один из курдов, сидевший рядом с Малко, быстро снял с  себя
оружие и магазины и спрыгнул  на  дорогу.  Спрятав  защитную  форму  под
накидкой, он сразу стал похож на мирного крестьянина. Второй курд  подал
ему лежавший в кузове старый велосипед. Тот покатил его рядом  с  собой,
приближаясь к солдатам.
   Держа оружие наготове, иракцы недоверчиво смотрели на него.
   Курд дошел до заслона. Его тут  же  окружила  группа  солдат.  По  их
жестам Малко понял, что они требуют показать документы.  Курд  приставил
велосипед к длинному стволу противотанковой пушки.
   Все  остальное  произошло  в   считанные   доли   секунды.   Раздался
оглушительный взрыв.  Ударная  волна  отбросила  грузовик  на  несколько
метров назад. Когда рассеялся дым,  место  взрыва  оказалось  совершенно
пустым.  Пуш