ы". Пересчитывая окна  девятого  этажа,  он
нашел свое: в его комнате свет еще не  горел.  Он  вытащил  из-за  пояса
пистолет и начал ждать. Сердце колотилось где-то в горле. Сколько  Малко
ни напрягал зрение, он не мог разглядеть убийцу,  также  затаившегося  в
полной неподвижности, вероятно, в нравом конце комнаты и неразличимого в
потемках. И он, и Малко неотрывно глядели  в  одном  направлении.  Чтобы
успокоить бешено бьющееся сердце, Малко принялся считать в уме. На счете
"семьдесят" в окне его комнаты, на  расстоянии  ста  пятидесяти  метров,
вспыхнул свет: Конор Грин выполнял свою задачу.
   В то же  мгновение  что-то  шевельнулось  в  темном  углу,  где,  как
предполагал Малко, затаился снайпер. Он  помедлил  немного,  наслаждаясь
победой, одним скачком перенесся в угол и ткнул дуло пистолета  в  спину
сидящего на корточках человека.
   - Не двигаться!
   Незнакомец так сильно вздрогнул от неожиданности,  что  непроизвольно
нажал на спуск. Грохот выстрела оглушил  обоих.  Расчет  Малко  оказался
верен. Приковав все  свое  внимание  к  зажегшемуся  свету,  стрелок  не
заметил его приближения. Но, едва оправившись от неожиданности, он начал
действовать с  поразительной  быстротой  и  решительностью.  Пренебрегая
пистолетом, приставленным к его спине,  он  обернулся,  и  ослепительный
свет сверкнул в глазах Малко, когда приклад винтовки  обрушился  на  его
висок. Тем не менее, он успел схватиться за ствол и отшвырнул винтовку.
   Но противник пинком по запястью выбил у него  пистолет,  так  что  он
едва успел броситься в  ноги  убегающему  снайперу  и  схватить  его  за
лодыжки.
   Он нащупал грубую ткань одежды, спускающейся до  щиколоток,  перебрал
руками выше и нащупал - сомнений быть не могло - женские ноги.
   - Маурин! - вскричал он.
   - Пошел ты!.. - отвечал ему полный ненависти голос ирландки.
   Она ударила его коленом в пах так, что он согнулся в три погибели, ее
ногти едва не впились ему в глаза. Он распрямился, попытался совладать с
Маурин, но она яростно отбивалась, цедя сквозь зубы ругательства, пуская
в ход самые коварные приемы, чтобы вырваться из его рук. Настоящая дикая
кошка.
   Порывисто дыша, они катались по цементному  полу  из  конца  в  конец
комнаты,   настолько   поглощенные   борьбой,    что    даже    забывали
перебраниваться. Внезапным порывом Маурин удалось  вывернуться,  но  она
бросилась не к выходу, а к краю пропасти. Малко едва  успел  перехватить
ее. Она  мгновенно  развернулась,  обхватила  его  руками  и  попыталась
столкнуть  в  пустоту.  Малко  увернулся  и  оттолкнул   ее   от   края.
Споткнувшись, она упала, и Малко придавил ее к полу  всем  весом  своего
тела. При падении Маурин ударилась  о  цемент  затылком  и,  оглушенная,
затихла.
   Испугавшись, что она разбила себе  голову,  Малко  ослабил  хватку  и
тревожно окликнул:
   - Маурин!
   Со стремительностью нападающей кобры она выбросила руку к его лицу  и
ткнула ему большим пальцем в левый глаз.  Малко  вскрикнул  от  боли  и,
рассвирепев, схватил ее запястья. Рукопашная возобновилась.
   Но Маурин слабела. Разъяренный Малко  распростерся  на  ней,  красная
пелена застилала ему глаза. Внезапно от близости крепкого упругого  тела
в нем пробудилось желание. Ему  почудилось,  что  он  вновь  оказался  в
поместье ирландки, как несколько дней назад.
   Но на этот раз, словно затем, чтобы дать ему сильнее чувствовать свое
презрение, Маурин не делала  ни  малейшей  попытки  сопротивляться.  Ему
представилась  вдруг  широкая  кровать  посреди  спальни,  бутылка  "Дом
Периньона" и, главное, покой.
   Но они лежали на голом цементном полу недостроенного дома.
   Он подумал, что никогда уже больше не увидит Маурин,  и  произнес  ее
имя. Она молчала и лежала, точно неживая. Одной рукой он медленно  отвел
монашескую рясу, ощутил теплую гладкую кожу бедер, скользнул выше.  Лоно
Маурин было сухо и горячо.
   Она не противилась, когда он как можно осторожнее погрузился в нее.
   Малко забыл, где находится, забыл об опасности.  Так  или  иначе  ему
нужно было избавиться от нервного напряжения.
   Когда он извергся в ней, ему показалось, что ее плоть сжала его,  но,
может быть, ему просто почудилось. Он приподнялся, привел в порядок свою
одежду и встал. В темноте белели ноги Маурин. Малко  подобрал  пистолет,
вздрогнул, заслышав шум  в  коридоре,  и  обернулся,  готовый  стрелять.
Помещение озарилось светом сильного ручного фонарика. Маурин вскочила  с
быстротой молнии. Сноп света ослепил их, и голос Конора  Грина  произнес
облегченно:
   - А, вы здесь!
   Он подошел со словами:
   - Вы не предупредили меня, что она будет стрелять. С ума сойти!  Пуля
пролетела в трех сантиметрах!
   - Весьма сожалею.
   - Не вы же пытались  меня  застрелить,  а  вот  эта  ненормальная!  -
вскипел американец.
   Маурин сделала такое движение, словно хотела  кинуться  на  помощника
консула. Малко удержал ее, мягко промолвив:
   - Маурин, нам нужно поговорить!
   Она процедила сквозь зубы:
   - Мне плевать на то, что вы собираетесь  мне  сказать.  Выдайте  меня
"поросятам". Я сбегу и убью вас!
   Эти речи были исполнены такой решимости, что Малко устрашился  задним
числом. Когда  женщины  берутся  за  политику,  они  становятся  опаснее
мужчин.
   - Маурин! - начал Малко. - Вам известно,  в  чем  я  обвиняю  Тревора
Мак-Гуайра? Так это не вымысел. Он выдал властям всех ваших друзей.
   - Вы - гнусный лжец!
   Неподвижная в конусе света,  в  неуместной  здесь  черной  рясе,  она
казалась живым воплощением ненависти.
   - Я могу представить вам  доказательства.  Могли  бы  вы  узнать  его
голос?
   Маурин упрямо молчала. Малко подошел ближе.
   - Я  докажу  вам,  что  не  лгу.  Сейчас  мы  пойдем  втроем  слушать
магнитофонную запись. К англичанам...
   Она зло рассмеялась:
   - Ну, разумеется! Полюбуетесь, как они будут меня пытать...
   Малко обернулся к Конору Грину:
   - Вы один?
   - Да.
   - Вот видите, - продолжал  Малко.  -  Если  бы  я  хотел  выдать  вас
англичанам, весь Особый отдел был бы здесь... Соглашайтесь! На вас будет
маска, никто вас не узнает. А потом вы уйдете. Даю вам слово.
   - Эге! - вмешался Конор Грин. - Вы...
   - Даю вам слово, - повторил Малко.
   Впервые  лицо  Маурин  немного   смягчилось,   но   она   сейчас   же
спохватилась.
   - Сила - на  вашей  стороне,  -  последовал  презрительный  ответ.  -
Делайте как знаете.
   Она  часто  мигала,  ослепленная  светом  фонарика,  и  походила   на
наказанного ребенка. Малко взял ее  под  руку,  а  Конор  Грин  подобрал
автомат Калашникова.
   - Пошли, - сказал Малко.

***

   Малко всматривался в  два  отверстия  на  маске.  Глаза  Маурин  были
неподвижны, зрачки расширены.  Она  слегка  склонила  голову,  вероятно,
чтобы лучше слышать записанные на пленку слова.
   Не считая звучащей  записи,  в  маленьком  кабинете  майора  Джаспера
стояла полная тишина. Было два  часа  ночи.  Им  стоило  немалых  усилий
разыскать британского офицера и вырвать  у  него  обещание,  что  Маурин
беспрепятственно выйдет из здания лисбернской штаб-квартиры. За все  это
время ирландка не сказала ни слова и  послушно  выполняла  все,  что  ей
говорили, двигаясь, точно во сне. Словно в ней лопнула главная  пружина.
И вот она слушала, не шевелясь, сложив руки на коленях.  Все  телефонные
сообщения предателя были записаны подряд  на  одну  пленку,  разделяемые
лишь  щелчками  повешенной  трубки...  В  эту  самую  минуту  низкий,  с
присвистом, голос  объяснял,  где  находится  Джеймс  Файнген,  один  из
наиболее  старых  вождей  ИРА,  чей  арест   произвел   в   свое   время
замешательство в организации.
   Голос объяснял,  что  тайник  находится  за  перегородкой,  в  задней
комнате, оклеенной такими-то обоями...
   Слезы брызнули из глаз Маурин, белки покраснели.  Какое-то  время  ей
удавалось, ценой неимоверного усилия воли, справляться с дыханием, потом
она вдруг ссутулилась, сжимая голову руками.
   - Выключите!
   Майор встал и, не вынимая трубки изо рта,  нажал  на  кнопку.  Теперь
слышны были лишь прерывистое дыхание и  приглушенные  рыдания  Маурин...
Трое мужчин молчали, уважая  ее  горе,  правда,  не  без  задней  мысли.
Наконец она подняла голову и промолвила тусклым голосом:
   - Я хочу уйти.
   Малко тотчас встал. Конор Грин хотел последовать за ними,  но  Маурин
воспротивилась:
   - Я хочу уйти вдвоем с вами.
   В голосе ее звучало такое нервное напряжение, что,  казалось,  Маурин
готова была сорваться на крик. Малко сделал американцу незаметный знак и
подтолкнул девушку к дверям.
   - Хорошо.
   Они  прошли  безлюдными  коридорами,  пересекли  гараж,  где  застыли
пулеметные  транспортеры  "Сарасон"  и  очутились  на  улице   рядом   с
караульным помещением. Маурин двигалась,  словно  бесчувственная,  потом
съежилась на сиденье "кортины". Когда они уже ехали по пустынным  улицам
Лисберна, Малко услышал ее глухой, полный отчаяния голос:
   - Но почему? Почему?
   Нарочито бесстрастно Малко объяснил, не отрывая глаз от дороги:
   - Тревор Мак-Гуайр преследует не те цели, которые вы поставили  перед
собой. Он - человек партийный и исполняет  волю  тех,  кто  в  Советском
Союзе решил создать в этой стране трудности для НАТО при помощи ИРА.  Он
беспощадно убирает всех, кто думает иначе. Обычное  дело.  Вам  кажется,
что вы едины, а на самом деле сражаетесь за разные идеалы.
   - Он - предатель! - крикнула Маурин. - Он отправил  в  тюрьму  лучших
наших товарищей!
   Малко грустно вздохнул, удивляясь ее простодушию.
   - В политике, Маурин, не бывает предательства. Есть только несходство
взглядов.
   Она промолчала. Малко мягко спросил:
   - Вас где выпустить?
   Маурин повернула к нему несчастное, подурневшее от слез лицо.
   - Вы на самом деле меня...
   - Разве я не дал вам слово?
   Подбородок Маурин дрожал, слезы душили ее.
   - Остановитесь здесь, - попросила она.
   Малко затормозил. Они находились в предместье  Белфаста,  у  Белморел
Парк. Он глубоко вздохнул. Если Маурин уйдет, так  ничего  и  не  сказав
ему, он может поставить крест на своей карьере в Компании, а Тулла -  на
своей молодости.
   - Я знаю, где будет завтра Тревор, - промолвила она  тихо.  -  Но  он
будет не один.
   - Где?
   - На винокуренном заводе, к северу от города.
   - Хотите поехать туда со мной? - спокойно спросил Малко.
   Маурин еще понизила голос:
   - Вы меня поняли? Их будет человек двадцать. Вооруженные.
   - Я понял.
   Помолчав, Маурин быстро проговорила:
   - Тогда завтра, здесь, в девять часов.
   Она открыла дверцу и  вышла.  Но  прежде,  чем  пуститься  в  дорогу,
заглянула в машину.
   - Вы приведете с собой людей из Особого отдела?
   Малко покачал головой.
   - Нет.

Глава 22

   Малко остановился и прислушался. В старой  винокурне  стояла  мертвая
тишина.  Три  огромных  перегонных  куба   походили   в   полумраке   на
притаившихся чудищ, а бесчисленные трубы, которыми они были усеяны, - на
щупальца. Сложенная из почерневшего кирпича винокурня была очень старая,
одна из самых старых в Ирландии. Возраст большей части  ее  оборудования
насчитывал более сотни лет. Малко и Маурин вошли через маленькую дверцу,
оставленную незапертой ночным сторожем, членом ИРА,  который  отправился
пьянствовать в кабачок и вернуться должен был очень нескоро.
   Маурин пришла на место точно в срок. Малко до последней минуты хранил
в тайне свой план и не посвятил в него даже Конора Грина, опасаясь,  что
важный чиновник ЦРУ не  устоит,  ради  собственного  спокойствия,  перед
соблазном известить Особый отдел. Его не волновала судьба Туллы Линч.
   Малко оставался примерно час, чтобы решиться  окончательно.  Если  за
это время  он  не  найдет  способа  в  одиночку  справиться  с  Тревором
Мак-Гуайром и его клевретами, ему придется просить помощи,  и  это  было
бы, во всяком  случае,  лучше,  чем  упустить  добычу.  Но  тогда  Тулла
останется брошенной на произвол судьбы, ибо ЦРУ ни под  каким  видом  не
станет ходатайствовать за нее, а англичане ее не  отпустят,  не  получив
что-либо в обмен.
   Пока же Малко осматривался, в  винокурне.  Чаны  и  перегонные  кубы,
соединенные мостиками, располагались в несколько ярусов.
   Маурин, облаченная в неизменный джинсовый костюм, молча следовала  за
ним.
   По металлической лесенке Малко взобрался на  площадку,  возвышавшуюся
на четыре метра над полом. Маурин указала рукой на открытое пространство
под ними.
   - В последний раз они были там. Оттуда можно держать под  наблюдением
оба выхода сразу.
   Малко приблизился к громадному чану.
   - Там что?
   - Сусло.
   На верху чана было квадратное отверстие. Малко наклонился над  ним  и
увидел коричневую  бурлящую  жижу.  В  первое  мгновение  он  ничего  не
почувствовал, но вдруг в нос ему ударил удушливый запах. Дыхание сперло,
из  глаз  потекли  слезы.  Он  отпрянул.  Газы  в  невероятном  изобилии
выделялись из бродящего сусла, а его в чане  было,  наверное,  не  менее
10000 галлонов... Маурин оттащила Малко от люка.
   - Осторожнее! Если вы свалитесь  туда,  вам  жить  не  больше  десяти
секунд!
   Малко задумчиво смотрел на клокочущую гущу. Какая-то мысль  мелькнула
в его голове.
   Он направился по извилистым мостикам к трем громадным  кубам,  обошел
их кругом. Все три были пусты. В их медных  стенках  зияли  отверстия...
Малко заглянул сверху в нутро одного из  них.  Ни  малейшего  намека  на
спиртовый  дух...  По  всей  видимости,  перегонные  кубы   основательно
чистили. На самом  дне  он  разглядел  широкие  лопасти,  перемешивающие
готовое к перегонке сусло.
   Кубы достигали метров шести  в  высоту.  Малко  прикинул  расстояние,
отделявшее его от бродильного чана: не более двадцати метров.
   Мысль начинала созревать.
   - Вы умеете готовить бутылки с зажигательной  смесью?  -  спросил  он
Маурин.
   - Конечно!
   В голосе ее звучала обида, как если бы он спросил, умеет ли она шить.
   - Давайте откачаем  немного  бензина  из  нашего  бака  и  быстренько
сделаем одну, - сказал он.
   Маурин изумленно посмотрела на него.
   - Как, вы ничего не сказали англичанам?
   Он покачал головой.
   - Нет.
   Он объяснил ей почему. Ее серые глаза просияли.  И  он  вновь  ощутил
близость между ними, как тогда, в Дублине, когда она  неистово  отдалась
ему.
   - Вы в самом деле затеяли это ради Туллы?
   - Конечно.
   - Так вы не из ЦРУ?
   Малко усмехнулся:
   - Увы, оттуда. Но душу свою я не продал.
   Он объяснил  ей  свой  план.  Им  оставалось  двадцать  минут,  чтобы
продумать все до мелочей.
   Слабые звуки проникали внутрь куба: шепоты, бряцание  металла,  шаги.
Старинная винокурня ожила. Затаившись в  пустом  кубе,  Малко  с  Маурин
прижались ухом к толстой медной стенке, по которой передавались все шумы
и сотрясения. Они опустили крышки смотрового и выгребного люков,  но  не
завинтили их, чтобы не вызвать подозрений. Если  бы  Тревору  Мак-Гуайру
вздумалось  тщательно  обыскать  завод,  им,  разумеется,   грозило   бы
обнаружение... В минуту можно было задраить люки и утопить их в  спирте,
открутив несколько кранов... Но такой исход был маловероятен,  ибо  люди
Мак-Гуайра не тратили  время  на  такой  вздор,  как  осмотр  перегонных
кубов... Лишь ночному сторожу было, вероятно, известно, что один из  них
пуст.
   Маурин отняла ухо от стенки и шепнула:
   - Они здесь!
   - Пойду-ка взгляну, - ответил Малко.
   Цепляясь за лопасти мешалки, он тихонько подлез к  одному  из  люков.
Винокурню скудно освещали голые  электрические  лампочки.  Он  приподнял
крышку и осторожно высунул голову.  Снизу  его  не  могли  видеть  из-за
мостика, но и сам он ничего не видел. Ему пришлось высунуть  и  плечи  и
вытянуть шею, чтобы увидеть нужное место. Сердце его  забилось  сильнее.
На площадке у большого бродильного чана стояли и сидели на  ящиках  семь
человек. Шестеро из них были незнакомы  Малко,  седьмой  же  был  Тревор
Мак-Гуайр.
   Фотография, имеющаяся у майора Джаспера, точно передавала его  облик.
Малко еще немного высунулся и напряг слух. Голоса гулко раскатывались  в
тишине  винокурни,  и  Малко   сразу   узнал   присвистывающий   выговор
"предателя".
   Какое-то мгновение Малко  наслаждался  ощущением  победы.  Достаточно
было выскользнуть из завода и добежать до  первого  же  телефона,  чтобы
получить необходимую помощь.
   Он окинул взглядом своих противников. Трое были вооружены автоматами,
у остальных, наверное, были пистолеты. К сожалению, он не мог  разобрать
слов. Малко осторожно спустился внутрь куба.
   - Тревор Мак-Гуайр здесь, и с ним шестеро, - сказал он Маурин.
   Ее глаза сверкнули.
   - Мерзавец! Я хотела бы убить сто собственными руками.  Это  собрание
командиров групп. Он ввел в ИРА разбивку на отряды из пяти человек. Лишь
командиры знают друг друга.
   - Устроено на образец коммунистических партячеек, - заметил Малко.
   Он достал пистолет. Все должно было решиться в ближайшие пять минут.
   - Готовы? - спросил он Маурин.
   Она утвердительно наклонила голову. Оружия при ней не было,  если  не
считать зажигательного снаряда, изготовленного из бутылки от пепси-колы,
и тряпочного фитиля.
   - Тогда пошли.
   Он снова начал  взбираться  вместе  с  Маурин  по  стенке  куба.  Они
одновременно вылезли на мостик, но через люк на той стороне куба, где их
не могли увидеть. Малко  принял  бутылку  из  рук  Маурин,  а  ей  отдал
пистолет. Они обменялись быстрым  взглядом,  и  Малко  начал  потихоньку
пробираться по мостику, не сводя  глаз  с  семерых  внизу.  Ему  удалось
преодолеть незамеченным половину мостика. Мысленно  сосредоточившись  на
своей задаче, он слышал, не слушая, речи Мак-Гуайра. Неожиданно железный
настил мостков звякнул под его ногами.
   Малко замер. Внизу раздался яростный вопль. Не глядя туда, можно было
догадаться, что его обнаружили. Малко пустился бежать со всех ног к чану
с суслом...
   Чтобы  остаться  в  живых,  нужно  было  воспользоваться   мгновенным
замешательством противника.
   - Держи его! - завопил Тревор Мак-Гуайр.
   Несколько человек бросилось к лестницам, ведущим вверх,  к  сплетению
мостиков, и в то же мгновение из перегонного  куба  раздались  выстрелы:
Маурин начала свой отвлекающий маневр.
   Бойцы Мак-Гуайра поспешно укрывались. Один из них вскрикнул, раненный
в плечо.
   Малко остановился в трех шагах от чана с суслом, достал  зажигалку  и
запалил фитиль. Никто из находившихся  внизу  не  видел,  как  он  кинул
зажигательный снаряд прямо в бурлящую жижу. Теперь Малко побежал  назад,
как если бы, застигнутый врасплох, спасался бегством.
   Загремела автоматная очередь, пули отскакивали от труб, но Малко  был
уже вне досягаемости, загороженный вторым перегонным кубом.
   - Быстро вниз! - крикнул он Маурин.
   Ирландка скользнула внутрь, тут же подоспел Малко, опустил  за  собой
крышку люка и полез вниз. Пули били в толстую медную  стенку,  отдаваясь
громовым  гулом.  Оглохший  от  грохота  Малко  скатился  на  дно.  Пули
продолжали стучать по стопятидесятилетним листам  меди,  некоторые  даже
пробивали их, но, теряя, к счастью, скорость, падали на дно.
   Вдруг точно гигантская рука  тряхнула  куб.  Страшный  грохот  потряс
старую винокурню, точно на нее обрушился девятый вал. Маурин швырнуло на
Малко, и она очутилась в его объятиях. Воспламенившиеся от зажигательной
бутылки бродильные газы разнесли чан с суслом.
   Грохот стих, настала тишина. Пули перестали стучать по  медным  бокам
куба. Крышки люков были  закрыты,  внутри  стояла  непроглядная  темень.
Встревоженная Маурин  задвигалась,  собираясь  лезть  наверх,  но  Малко
удержал ее.
   - Подождите, это опасно.
   Так, прижавшись друг к другу, они  ждали  около  пяти  минут.  Кислая
удушливая вонь начинала проникать в их убежище. Малко закашлялся до боли
в груди, глаза жгло. Наконец Малко добрался до люка, отвинтил  запоры  и
немного отвел крышку. В  нос  ему  ударил  нестер