берет был натянут  до
самых бровей. Тот  же,  кто  зажег  свет,  предстал  в  совершенно  ином
обличье:  твидовый  костюм,  ярко-голубые  глаза,   красноватое,   почти
аскетическое лицо, очень черные, зачесанные назад волосы. Он со  злобным
удивлением уставился на Линча. Билл Линч сразу понял, что  для  него  не
оставалось другого выхода, кроме как постараться укрыться  где-нибудь  в
первом складе среди бочек. Как оказалось, он оступился в одну из широких
цинковых,  похожих  на  ванны,  лоханей   десятиметровой   длины,   куда
опорожняли бочки для последующего разлива по бутылкам. Отчаянным усилием
он попытался встать, но левая нога не двигалась,  несмотря  на  все  его
усилия. Наконец каблук, намертво зацепившийся за цементный край  лохани,
оторвался. Билл Линч сделал, припадая на ногу, несколько шагов  и  упал,
выбросив перед собой руки.  Подбежал  Син  и  ударил  Линча  по  затылку
прикладом автомата. Оглушенный,  Билл  перекатился  на  спину.  До  него
доносился смутный ропот голосов. Его поволокли, щедро потчуя пинками.
   Когда он открыл глаза,  то  увидел,  что  сидит  на  стуле  в  тесном
конторском помещении. Его обступали в молчании пятеро мужчин с  грубыми,
иссеченными глубокими складками  лицами.  Все  уже  в  годах,  простецки
одеты.
   Из-под расстегнутой куртки одного из них виднелась рукоять пистолета.
   В устремленных  на  него  взглядах  горела  ненависть.  Один  из  них
принялся обыскивать Билла, раскладывая содержимое его карманов на столе,
в то время как другой смотрел документы. В глазах мужчины, облаченного в
твидовую куртку, появилось удивление, когда он взял в руки удостоверение
члена Объединенного фонда помощи Северной Ирландии.  Биллу  бросилось  в
глаза, что на левой руке у него недоставало большого пальца.
   - Что вы здесь делаете? - спросил краснолицый.
   Билл  Линч   лихорадочно   придумывал   какое-нибудь   правдоподобное
объяснение. Подняв  глаза,  он  встретил  внимательный  взгляд  холодных
жестоких глаз. Незнакомец спокойно вытащил  из-за  пояса  автоматический
пистолет и приставил его к шее пленника, повторяя вопрос:
   - Что вы делаете здесь?
   - Я... - начал было Линч, - я хотел...
   Четырехпалый повернулся к Сину:
   - Иди погляди, нет ли с  ним  кого-нибудь  еще.  Быстро!  Обшарь  все
кругом!
   Син выбежал из комнаты. Билл почувствовал, что весь  взмок  от  пота.
Четверо молча стояли, не сводя с него глаз.
   - Как ты сюда попал?
   Билл Линч не мог выговорить ни слова, мозг его оцепенел от страха. Он
бросил взгляд на телефонный аппарат, стоявший на столе,  в  безрассудной
надежде на помощь.
   - Я на вашей стороне, - удалось ему наконец выдавить из  себя.  -  Вы
видели мои документы. В Белфасте...
   - Твои документы мы видели, - резко перебил его другой мужчина. - Ну,
и что из того? Мы хотим знать, какого черта ты здесь шпионишь за нами!
   - На кого ты работаешь? - спросил первый.
   Вопросы сыпались один за другим, Линч даже забыл о  боли  в  разбитом
колене. Все в нем  сжималось  от  страха,  намокшая  от  холодного  пота
рубашка липла к телу.
   Он  понимал  теперь,  какую  совершил  глупость,  пустившись  в   это
безрассудное предприятие и даже словом  не  обмолвившись  о  нем  своему
непосредственному начальству в Белфасте.  Билл  Линч  не  принадлежал  к
породе людей, способных  на  крутые  действия.  От  страха  он  перестал
соображать. Он сделал, тем  не  менее,  попытку  вывернуться  и  жалобно
пролепетал:
   - Я просто полюбопытствовал, вот и все. Все знают, что я помогаю  вам
в Белфасте.
   Четырехпалый повел головой и высокопарно изрек:
   - Предатель только тогда предатель, когда он изобличен!
   Другой что-то с ненавистью сказал по-ирландски.
   - Мой друг думает, что ты работаешь  на  англичан,  -  сообщил  Биллу
беспалый.
   Наступило гнетущее молчание. В необъятном хранилище  стояла  гробовая
тишина. Как ни странно, Билл Линч несколько  ожил.  На  его  противников
произвела,  видимо,  впечатление   его   причастность   к   деятельности
Объединенного фонда помощи Северной Ирландии.
   - Я не работаю на англичан, - заявил Билл Линч. - Клянусь вам!
   Допрашивающий ничего не сказал на это.  Он  произнес  несколько  слов
по-кельтски. Оба других подошли к Биллу и рывком поставили его на  ноги,
подхватив под мышки. Четырехпалый тоже  подошел,  нагнулся  и  приставил
дуло пистолета позади левого колена Линча. Билл рванулся, вскрикнув:
   - Нет! Прошу вас!
   -  Nut  him!     -   крикнул
переполненный ненавистью голос.
   - Кто послал тебя сюда этой ночью? - продолжал допрашивать беспалый.
   - Никто! - воскликнул Билл Линч. - Клянусь Девой Марией!
   Он ошеломленно мигал, как всполошенная сова.
   От звука выстрела дрогнули стены тесной каморки. Сначала Биллу  Линчу
показалось, что его сильно ударили кулаком под колено, а потом  возникло
ощущение полного онемения ноги. Опустив глаза, он увидел, что на штанине
против колена расплывается большое кровавое пятно. Державшие его мужчины
убрали вдруг руки. Он зашатался на  здоровой  ноге  и  тяжело  повалился
набок.
   Естественным движением Билл хотел подобрать ногу под себя, но режущая
боль обожгла колено.
   Тут он ощутил, как по ноге из перебитой берцовой артерии бежит теплая
кровь.
   Билл Линч почувствовал, что ему делается дурно.
   Один из мужчин опустился подле  него  на  колени  и  одним  движением
кинжала распорол намокшую от крови штанину. Левое колено превратилось  в
кровавое месиво. Из  разодранной  кожи  торчали  жемчужно-белые  осколки
раздробленной коленной  чашечки.  Выходное  отверстие  было  размером  с
долларовую  монету...  Билла  Линча  сделали  пожизненным   калекой.   В
полуобморочном состоянии он тупо мотал  головой.  Под  его  левой  ногой
натекало все больше крови.
   Одобрительно кивнув, обладатель кинжала проговорил с ледяной иронией:
   - Славно починили колено!
   - Перетяните ему ногу! - распорядился четырехпалый.
   "Починка  колена"  служила   наиболее   распространенным   наказанием
"длинным языкам" как в ИРА, так и  среди  протестантских  активистов.  В
Белфасте на  каждом  шагу  попадались  хромые,  поплатившиеся  ногой  за
неосмотрительность в речах. Билл Линч стонал, лицо  его  было  мокро  от
слез.  Волны  боли  подступали  к  самому  горлу,  вызывая  тошноту.  Он
попытался поднять голову. Пятеро мужчин наблюдали за ним с  безразличием
энтомологов, изучающих какую-нибудь козявку.
   -  Мне  больно!  -  умирающим  голосом  пролепетал  он.  -   Сделайте
что-нибудь!..
   Человек с кинжалом достал из кармана  внушительных  размеров  носовой
платок, туго перетянул им левое бедро Линча и спросил:
   - Кто тебя послал? "Проды" или англичане?
   - Никто! - простонал Билл Линч. - Клянусь вам!
   - Откуда ты узнал, что мы здесь?
   Его прервало восклицание на кельтском языке. Один из мужчин подошел и
пнул Билла в раненую ногу, исторгнув из его горла дикий  вопль.  Хотя  и
проповедуя неукоснительное следование духу католичества, члены ИРА имели
весьма своеобразное понятие о христианском милосердии.
   - Говори, гадина! - прорычал тот, кто пнул.
   Билл Линч изнемогал от боли. Обступавших его людей  он  видел  сквозь
какую-то мутную пелену. Теплая липкая кровь вес текла  по  ноге,  и  ему
казалось, что тело его опорожняется.
   Четырехпалый наклонился над ним.
   - Ты приехал один?
   Билл  утвердительно  кивнул.  Едва  он  начинал  говорить,  как   его
охватывала обморочная дурнота.
   - Где ты оставил машину?
   - За оградой.
   - Кто сказал тебе, что мы здесь?
   Билл Линч колебался. Если он признается,  его  положение  станет  еще
хуже.
   - Я слышал в пивной разговор о вашем собрании.
   - В какой?
   - "Кроун", в Белфасте.
   Тяжелое молчание.
   Билл боялся даже задать вопрос, но  обычно  жертвы  "починки  колена"
оставляли прямо на улице, чтобы отбить охоту другим.
   Четырехпалый повел головой и вышел из конторы в  сопровождении  троих
из своих товарищей. Тот,  кого  звали  Син,  остался  охранять  Билла  с
автоматом в руке, видимо, с трудом подавляя искушение прострелить голову
соглядатая. Четверка оживленно совещалась в коридоре. Переговоры длились
несколько минут. Наконец четырехпалый вернулся и стал перед Биллом.
   - На кого ты работаешь?
   - Ни на кого, - промолвил Билл Линч слабым голосом.
   Билл подумал о дочери и о том, что она скажет ему, когда он  вернется
домой с этим позорным клеймом. Она так ревностно служила делу  временной
ИРА!
   Четырехпалый  отдал  приказание  по-ирландски.  Двое  его  соратников
подхватили раненого под руки и волоком потащили но  коридору  в  большое
хранилище, где он недавно  свалился  в  желоб.  По  пути  Билл  ударился
коленом о стену, взвыл от боли и, прежде чем  потерять  сознание,  успел
подумать, что дешево отделался, что его отволокут к машине и бросят там.
***

   Стены необъятного  помещения  бешено  кружились  перед  его  глазами.
Обвязав Билла Линча веревками под мышками, его  медленно  вздергивали  у
одного из огромных деревянных чанов, наполненных виски. Билл крутился на
весу, время от времени ударяясь размозженным коленом  о  стенку  чана  и
испуская всякий раз дикий вопль.  Ошеломленный,  истерзанный  болью,  он
закрыл глаза, потом снова открыл.
   Один из его мучителей взбирался в то  же  время  по  узкой  лестнице,
привинченной снаружи к исполинскому вместилищу.  Двое  других,  стоя  на
крышке чана и едва не  задевая  головами  потолок,  тянули  за  веревку.
Прошло несколько минут, прежде чем голова  Билла  показалась  над  краем
чана. Они без церемоний швырнули его себе под ноги, затем  один  из  них
поднял деревянную крышку  квадратного  люка  над  100000  литров  виски.
Поверхность янтарной жидкости находилась в одном метре от  люка,  откуда
бил хмельной дух. Отвязав веревку, четырехпалый наклонился над Линчем  и
произнес ровным голосом:
   - За последнее время англичане арестовали нескольких наших  товарищей
с севера, прятавшихся у надежных людей.  Их,  разумеется,  выдали.  Твоя
работа?
   - Я никого не выдавал, - простонал Билл Линч. - Клянусь вам!
   Хотя голос Билла Линча звучал искренне,  это,  видимо,  не  произвело
впечатления на его палача.
   - Ты будешь говорить, или мы утоним тебя здесь.
   Он кивнул головой, и двое других потащили Билла к  квадратному  люку.
Собрав последние силы, он закричал.  Один  из  двоих  схватил  Билла  за
щиколотки и сбросил его ноги в люк, второй же приподнял его и посадил на
край. Билл Линч отчаянно  упирался.  Его  вновь  обвязали  веревкой  под
мышками.
   От паров виски у него уже начала  кружиться  голова.  Умоляю  вас!  -
пролепетал он. - Не делайте этого!
   Он не видел, как четырехпалый подал одна  приметный  знак  тому,  кто
стоял позади него. Жестоким пинком в спину тот сбросил Билла  в  зияющее
отверстие. Билл обрушился в  жидкость,  подняв  сноп  золотистых  брызг.
Отчаянно  барахтаясь,  он  всплыл,  подтягиваемый   за   веревку   двумя
ирландцами. От алкоголя жгло глаза,  горло,  ноздри,  от  его  испарений
перехватывало дыхание. Уже появилось чувство жжения в легких. Но все это
было пустяком в сравнении с невыносимой болью в ране. Ему казалось,  что
его окунули в жидкий огонь.
   Теряя сознание, он услышал, словно издалека, голос четырехпалого:
   - На кого ты работаешь?
   Он уже не слышал, как один из  державших  веревку  громко  выругался.
Лишившись чувств, Билл Линч сразу отяжелел. Потеряв равновесие, один  из
двоих выпустил веревку из руки, а второй, откидываясь назад  для  упора,
поскользнулся на мокрой от виски деревянной поверхности и упал на спину.
   Ничем более не удерживаемый на поверхности, Билл  Линч  погрузился  в
виски.
   - Достаньте его! - завопил четырехпалый.
   Но едва двое державших Билла стали подниматься на ноги, прибежал  Син
и закричал снизу:
   - "Синеносые"! Тут, во дворе!
   На жаргоне членов ИРА "синеносыми" называли полицию. Махнув рукой  на
Билла Линча, троица впопыхах слезла по лестнице с чана  и  бросилась  за
Сином в середину зала. Они увидели  мечущийся  по  окнам  свет  сильного
ручного фонарика. Вероятно, слышали выстрел.
   К счастью, на задворках была маленькая дверь, выходившая  на  дорогу.
Всегда можно было успеть смыться на машине.
   Четырехпалый первым оправился от  испуга.  Он  остановился  в  темном
углу.
   - Подождем здесь, - распорядился он. - Может  быть,  они  сюда  и  не
полезут.
   Он оказался прав. Через пять минут все  успокоилось.  Послышался  шум
отъезжающей машины. Подождав еще четверть часа, они  вернулись  к  чану.
Четырехпалый и Син вновь взобрались наверх.
   На поверхности 100000 литров виски ничего уже не плавало: тело  Билла
Линча было на дне... Син покрутил головой.
   - Да, нелегко будет его достать! Придется спустить чан... По  меньшей
мере, два дня.
   Четырехпалый повернулся к нему:
   - Что случится, если оставить его там?
   - Ничего, полковник! Будет что-то вроде квашенного в виски  яблока...
Но вот через месяц-два, когда станут чистить чан...
   - Устрой это пораньше, хорошо?
   Син согласно наклонил голову:
   - Сделаем!
   Четырехпалый уже начал спускаться по лестнице.
   - Значит, решено. Тогда и зароем его  без  шума.  Слава  Богу,  места
хватает.
   - Хватает, - вторил  ему  старина  Спи.  -  Вот,  кстати,  полковник!
Оторвалось у "таута" ...
   Он протянул  четырехпалому  каблук,  откуда  торчал  краешек  зеленой
пластмассовой пластинки. "Полковник"  взял  каблук,  осмотрел  и,  нажав
руками,  разломил  надвое.  Внутри  каблука  оказался   запечатанный   в
пластмассу прямоугольник размером с кредитную карточку.
   Четырехпалый долго разглядывал находку. Лицо его ничего не  выражало,
и нужен был более тонкий психолог, нежели старина  Син,  чтобы  заметить
что-то необычное  в  облике  "полковника".  Его  зрачки  сузились,  губы
вытянулись в ниточку.
   - Что это за штуковина? - полюбопытствовал Син.
   "Полковник" спокойно положил карточку в карман.
   - Так, ничего особенного.
   Он сошел с последних перекладин  лестницы  и  присоединился  к  своим
товарищам.
   - Никто не должен знать о том, что  здесь  произошло  этой  ночью,  -
обратился он к ним. - Я сам постараюсь разузнать,  как  он  добрался  до
нас. Надо сделать так, чтобы труп никто не нашел...
   Все молча  кивнули,  хотя  и  были  несколько  удивлены.  Обыкновенно
старались,  напротив,  сделать  так,  чтобы  молва  о  смерти  предателя
распространилась как можно шире, чтобы отбить охоту у других...
   Но  четырехпалый  не  испытывал  особого  желания  говорить  им,  что
человек,  утонувший  в  ста  тысячах  литров  виски,   работал   агентом
Центрального разведывательного управления и что ЦРУ имело известную всем
привычку мстить за убийство своих сотрудников.

Глава 2

   Золотистые глаза Малко отражались в стеклянной двери виллы,  пока  он
пытался отомкнуть запор, пробуя по очереди ключи из связки.  Как  только
самый последний вошел в  скважину,  дверь  отворилась.  Малко  подхватил
стоящий сзади чемодан. В маленьком холле он поежился от  озноба.  Воздух
был просто ледяной. В Австрии уже стояло лето, и он даже не взял с собой
пальто. Черный  вигоневый  костюм  измялся  в  дороге,  стал  пыльным  и
грязным.
   В ту самую минуту, когда он взялся за  ручку  чемодана  с  намерением
отправиться на поиски спальни или ванной, по плиточному  полу  застучали
каблучки, и из гостиной вышла черноволосая девица с  бутылкой  молока  в
руке. При виде Малко она стала как вкопанная. Не менее пораженный  Малко
окинул ее внимательным взглядом. Округлое нежное  лицо  с  молочно-белой
кожей, длинные черные волосы, спадающие ниже плеч, стройный стан.  Белый
кружевной халатик весьма условно прикрывал полное цветущее тело и пышную
грудь, плохо вязавшиеся с детским личиком.
   Овладев собой, девушка нахмурилась, и в голосе ее звучал гнев,  когда
она спросила Малко:
   - Кто вам позволил войти? Кто вы такой?
   Казалось, из ее раздувающихся ноздрей сейчас вылетят языки пламени.
   Малко забавляло ее  негодование.  Он  вытянул  перед  собой  руку  со
связкой ключей и слегка поклонился, улыбаясь:
   - Я просто воспользовался вот этими ключами.  Князь  Малко  Линге,  к
вашим услугам. Я направлен  сюда  Объединенным  фондом  помощи  Северной
Ирландии и должен заменять Билла Линча, пока его  не  найдут...  Ключ  я
взял в его кабинете, заехав туда по пути. Мне сказали,  что  в  доме  не
живут. А что вы делаете здесь? Вы работали у господина Линча?
   Девушка  поплотнее  запахнула  халатик  и  попятилась.  В  ее  глазах
мелькнул испуг, лицо исказилось.
   - Я - дочь Вилла Линча, - тихо промолвила она. - Я... я  не  знала  о
вашем приезде. Здесь я не живу, вот приехала кое-что забрать отсюда.
   Малко, тоже испытывавший неловкость, сказал в ответ:
   - Извините меня. Надеюсь, ваш отец отыщется!
   Глаза Туллы Линч сверкнули:
   - Его никогда не найдут. "Проды" убили его!
   Малко всматривался в окаменевшее от ненависти лицо. Девушке не было и
двадцати. Он вдруг почувствовал, что его присутствие  в  обществе  столь
юной и  столь  ненавидящей  особы  совершенно  неуместно  в  этом  тихом
загородном доме.
   Оставив чемодан, он последовал за ней в заурядную, безликую гостиную.
Они уселись рядом на диванчик со  спинкой,  и  Тулла  поставила  наконец
бутылку с молоком.
   - Может быть, еще не все потеряно, - начал он. - Его могли, например,
похитить, чтобы потребовать выкуп.
   - Единственное, что можно сделать, это отомстить за него! -  отрезала
она.
   Эти слова Тулла почти выкрикнула.
   - Полиция... - заикнулся было он.
   Тулла Линч фыркнула, как разъяренная кошка.
   - Полиция! Они там все из протестантов и ничего, разумеется, не будут
делать. Сразу видно, что вы не знаете Ирландии!..
   Малко не нашелся, что сказать. Увиденное им  в  Белфасте  со  времени
приезда не вселяло  особых  надежд.  Настоящая  Помпея,  если  не  хуже.
Главная улица католической части города, Фоллс-роуд, напоминала  Варшаву
1945 года. На протяжении  полутора  километров  не  осталось  ни  одного
целого дома. Когда он ехал в такси из аэропорта, их остановил английский
патруль. Держа их на мушке, солдаты  обыскали  машину,  водителя  и  его
самого.  Хорошо  еще,  что  его  сверхплоский  пистолет  был   отправлен
дипломатической почтой прямо в американское консульство в Белфасте.  ЦРУ
не желало  иметь  неприятности  с  английскими  властями.  Здесь  же,  в
Саффолке, казалось,  что  охваченная  огнем  Ирландия  где-то  за  сотни
километров.
   - Что вам известно об исчезновении вашего отца?
   - Ничего. Однажды вечером, десять дней назад, он ушел из  дома  и  не
вернулся. Днем он звонил мне, но ничего необычного я не  заметила.  Если
бы он поехал с женщиной, он бы мне сказал.  Через  три  дня  его  машину
обнаружили в  переулке  неподалеку  от  Шенкрилл-роуд,  в  самом  центре
протестантской части города. Он наездил  около  200  миль.  Это  удалось
установить, потому что в день своего исчезновения он менял  масло.  И  с
тех пор никаких известий. Ни звонка, ни письма. В полиции сказали, что у
них нет никакой зацепки.
   Она умолкла, с нескрываемым недоброжелательством посмотрев на Малко.
   - Значит, вы собираетесь жить здесь?
   - Мне кажется, этот дом принадлежит Фонду, - возразил Малко. -  Но  я
не  знал,  что  вы  здесь  живете.  Не  хочу  вам  мешать,  устроюсь   в
гостинице...
   - Нет, что вы, оставайтесь! - воскликнула она. - Я живу у  матери,  а
приехала сюда, потому что люблю этот дом.
   В ее глазах  стояли  слезы,  голос  дрогнул.  Малко  стало  жаль  ее.
Неожиданно  ему  открылась  в  Тулле  необыкновенная  ранимость,  и   он
устыдился той комедии, которую играл перед ней.
   Тулла проглотила слезы и встала с принужденной улыбкой.
   - Я устрою вас в папиной комнате. Места, правда, маловато, потому что
все его вещи остались там. А завтра я уеду к матери.
   Малко  отправился  за  своим  чемоданом,  несколько  смущенный  столь
неожиданны