стоявшего на сваях дома, чтобы не упасть в клоаку.  Весь  оцепенев
от отвращения, он остановился, не решаясь идти дальше. Вдруг он  услышал
чей-то шепот и обернулся.
   - Кхо?
   Он не ответил и стал внимательно всматриваться в темноту. Внезапно он
почувствовал, как какой-то  предмет  уперся  ему  в  поясницу  и  чей-то
хриплый голос приказал:
   - Руки на голову и не двигаться!
   Говоривший, судя по акценту,  был  американцем.  Малко,  оказывается,
прошел мимо прижавшегося к веранде дома незнакомца  и  не  заметил  его.
Опытная рука быстро обыскала его, задержавшись даже  между  ног,  ощупав
икры и спину. Явно это был  профессионал.  Ствол  пистолета  по-прежнему
упирался ему в спину. Незнакомец повернул его лицом к себе.
   Электрический фонарик на несколько секунд осветил лицо Малко. Увидев,
что имеет дело с европейцем, незнакомец сразу же опустил свой пистолет.
   - Что вы здесь делаете? - спросил он подозрительным голосом.
   - Вы, случайно, не Ральф Амалфи? - тихо произнес Малко.
   Удивление того было столь  велико,  что  молчание  длилось  несколько
секунд.
   - Да, я Ральф Амалфи, - признался наконец обладатель хриплого голоса.
- А вы кто?
   - У нас было назначено свидание у автозаправочной станции,  -  сказал
Малко. - Но так как вы опоздали, то я решил немного прогуляться.
   - Документы у вас с собой?
   Малко вынул из кармана  брюк  и  протянул  американцу  письмо  Дэвида
Уайза, адресованное Ральфу Амалфи.  Тот  быстро  прочел  его  при  свете
электрического фонарика и вернул Малко.
   - Так вы и есть тот самый проверяющий из "Конторы"?
   - Да, это я, - ответил Малко.
   Но Амалфи и тут не проявил особого дружелюбия.
   -  И  вы  что,  действительно  хотите  заняться  расследованием  этой
проблемы?
   Тон был явно скептическим.
   - Для этого я и нахожусь здесь.
   Пролетел тихий ангел, напичканный героином по  самую  макушку.  Затем
Ральф Амалфи вздохнул.
   - Ну что ж, в таком случае вам придется подозревать здесь всех.
   Продолжая держать в руке фонарик, он спрятал в висевшую  на  поясе  у
правой ноги  кобуру  свой  маленький  кольт  тридцать  восьмого  калибра
"Кобра".
   - Я жду одного типа, - сказал он. - И вас я принял за него. Он что-то
опаздывает. Если через пять минут он не придет, то мы пойдем искать  его
в курильне. Это один из моих осведомителей.
   Малко последовал  за  ним  на  веранду,  расположенную  над  досками,
образующими тропинку. Они оперлись о перила,  и  с  дороги  их  не  было
видно. Помимо хлюпанья грязи, в этом бидонвиле на сваях не  было  слышно
ни звука.
   Спустя некоторое время Амалфи прошептал:
   - Знаете, что этот идиот посол сделал? Я приехал сюда девять  месяцев
назад. Думал, что смогу спокойно поработать, прежде  чем  здесь  узнают,
кто я. Официально я числюсь советником посольства. Так вот, этот  кретин
организовал коктейль, чтобы  представить  вьентьянскому  "свету"  нового
уполномоченного Бюро по борьбе с наркобизнесом!
   От половины рук, которые я пожал на этом приеме, еще пахло опиумом...
Можете себе представить, как все эти сволочи смеялись...  Ведь  Вьентьян
правильнее называть "Опиум-на-Меконге". Вице-председатель  Национального
собрания полгода назад попался на хранении сорока килограммов героина. И
после этого он был с триумфом переизбран. С конца 1971 года  выращивание
мака, продажа и перевозка опиума здесь запрещены.  Специальным  декретом
были даже закрыты курильни. Но  только  вокруг  моего  бюро,  в  радиусе
пятисот метров, их сейчас, насчитывается штук двадцать!
   Послышалось какое-то подозрительное хлюпанье, и он замолчал.  Но  это
оказалась крыса.
   Малко был заинтригован той горячностью, с которой говорил американец.
   - Но ведь посол Соединенных Штатов не торгует героином. Почему же  он
так поступил?
   Ральф Амалфи глубоко вздохнул.
   - Это ему посоветовал некто  Сай  Виллард.  Потому  что  правая  рука
господа Бога не  знает,  что  делает  левая.  Вам  и  мне  говорят,  что
президент Соединенных Штатов желает положить конец  торговле  опиумом  и
героином, о'кей. Но типы из ЦРУ ведут свою войну. Они не хотят  отдавать
Лаос противнику. И для этого они нуждаются в мео. А мео - это опиум.
   Во Вьентьяне всем командует ЦРУ. Даже послом. А ЦРУ - это Виллард.
   Он с горечью усмехнулся.
   - Иначе говоря, руки у меня связаны. Против цеэрушников  я  бессилен.
Они    неприкосновенны.    Государственный    интерес.    Лаосцы    тоже
неприкосновенны. Потому что они нас  поддерживают.  Единственно  кого  я
могу прижучить, так это  тех  несчастных,  которые  за  пятьдесят  кипов
выкуривают трубку жуткого зелья.  Кроме  всего  прочего,  до  настоящего
времени мне не  удалось  получить  никаких  доказательств.  Одни  только
разговоры и липовые сведения. А если даже я что-нибудь и узнаю, то что я
смогу сделать?
   - Если вы соберете доказательства против кого-нибудь из ЦРУ, какую бы
важную должность тот ни занимал, - сказал Малко, - я позабочусь  о  том,
чтобы это дело не замяли.
   Ральф Амалфи подумал несколько секунд и ответил:
   - Мне об этом говорили. Но ведь вы тоже служите в "Конторе"...
   - Я здесь нахожусь по личному распоряжению Президента.  И  подчиняюсь
только ему. Вроде как Генри Киссинджер,  -  добавил  он,  улыбнувшись  в
темноте.
   - Ладно, там посмотрим, - сказал Амалфи. - Этот мой парень, наверное,
прошел с другой стороны. Сейчас мы попытаемся его разыскать.
   Доски заскрипели под ногами американца. Малко последовал за ним.
   Узкая,  уложенная  досками  дорога   шла   нескончаемыми   зигзагами,
углубляясь в самое сердце бидонвиля. Через двести метров они  подошли  к
деревянному дому, похожему на все другие дома.  Но  сквозь  щели  в  его
стенах просачивался желтоватый свет.
   Пробежала крыса, разбрасывая вокруг себя брызги жидкой грязи. У Малко
по телу забегали мурашки. Он питал  особое  отвращение  к  крысам  после
своего пребывания в Мексике.
   Они обошли вокруг дома. Лица их находились на уровне пола.  Слышались
чьи-то голоса и неясные звуки. Ральф Амалфи показал  на  щель  в  стене.
Малко припал к ней глазом. Несколько свечей освещали убогую  обстановку.
Сидя на старых газетах, полдюжины лаосцев занимались  каким-то  странным
делом.  Расположившись  вокруг  керосиновой  лампы,  они  через  длинные
соломинки вдыхали в себя дым.
   Этот дым шел из маленьких жестяных плошек, развешенных вокруг  лампы.
Курильщики непрерывно бросали в них какие-то розоватые шарики. Затем они
поджигали кусочки бумаги и подносили их к днищам плошек. После этого они
жадно вдыхали через  свои  соломинки  дым,  стараясь  не  пропустить  ни
единого его колечка...
   У всех у них было одинаково жадное выражение лица и одинаково тусклый
взгляд. Худоба их была просто жуткой. Сквозь лохмотья  было  видно,  как
наружу выпирают кости. Время от времени они вынимали из-за пояса  смятые
купюры и протягивали их хозяину заведения. Те, кто не  курил,  монотонно
покачивали головой, находясь в полной прострации. Глядя  на  все  это  с
крайним изумлением, Малко спросил:
   - Что это они курят?
   Амалфи наклонился к уху Малко и прошептал:
   - Это кхай,  самая  большая  мерзость,  какую  только  мог  придумать
дьявол. Смесь плохо очищенного героина с аспирином и крысиным ядом.  Она
может доконать человека за шесть месяцев. Достаточно покурить три  раза,
и отвыкнуть уже невозможно. Один европеец попробовал. Это был  австриец.
Он продержался три месяца и  в  конце  концов  бросился  в  Меконг.  Эти
несчастные почти уже закончили свое хождение по мукам...
   - А почему это называется "кхай"? - спросил Малко.
   - По-лаосски это значит "петух". Вы  заметили,  что  эти  типы  после
каждой затяжки трясут головой как петухи?..
   Они немного отодвинулись от стены дома. Вид этих курильщиков произвел
на Малко жуткое впечатление.
   - И лаосские власти никак  не  борются  против  этого?  Ральф  Амалфи
беспомощно развел руками.
   - "Кхай", конечно, их очень пугает, они  пытаются  ликвидировать  эти
курильни. Но постоянно появляются все новые и новые.
   Послышался скрип досок. Они сразу же замолчали. Кто-то вышел из  дома
и стал спускаться по ступенькам. Ральф Амалфи шепнул Малко:
   - Отойдите в сторону.
   Малко отступил на несколько шагов и  спрятался  в  темноте.  Появился
чей-то сгорбленный  силуэт,  перемещающийся  с  легкостью  и  плавностью
привидения.  Амалфи  тихо  свистнул.  Вышедший   остановился,   стараясь
удержать равновесие на доске, повернулся и приблизился к американцу. Тот
направил на него свет фонарика. Стоя за столбом веранды, Малко  не  смог
разглядеть его лица. Он успел заметить лишь нечто  совершенно  для  себя
неожиданное: на скелетообразном теле был вытатуирован распятый  Христос!
Ноги Иисуса находились чуть выше пупа лаосца. Рубахи на этом человеке не
было. Они долго о чем-то  шептались  с  американцем.  Потом  послышалось
шуршанье передаваемых из рук в руки купюр.
   Медленно,  словно  повинуясь  невидимой  нити,  человек  вернулся   в
курильню.
   Ральф Амалфи подошел к Малко.
   - Идем, - сказал он, не останавливаясь.
   Молча они пошли по дощатому лабиринту обратно. И только тогда,  когда
они оказались на проспекте Лан-Ксанг, американец вновь заговорил.
   - Это просто немыслимо, - сказал он. - Он услышал нас, не  выходя  из
дома. У этих типов слух как у кошек.
   - Это был Кхо?
   - Да! - лаконично ответил Амалфи.
   Он постарался сделать так,  чтобы  Малко  не  слышал  содержания  его
разговора с осведомителем.
   При свете уличных фонарей Малко смог наконец разглядеть  лицо  Ральфа
Амалфи.
   У американца были голубые навыкате глаза, тяжелый подбородок и нос  с
горбинкой. Волосы его были коротко острижены, что  придавало  ему  очень
"военный" вид.
   - Вы узнали что-нибудь важное? - спросил Малко.
   Американец казался одновременно и возбужденным и озабоченным.
   - Надеюсь, что да, - ответил он. - На этот раз, если этот тип  сказал
правду, у меня, наконец, будут  доказательства  того,  что  ЦРУ  активно
участвует в наркобизнесе.
   - Каким образом?
   - Этого я вам еще не могу сказать.
   Он  взялся  за  ручку  дверцы  своего   "понтиака".   Малко   проявил
настойчивость.
   - Я здесь для того, чтобы вам помочь. Вы должны мне доверять.
   Ральф Амалфи поколебался несколько секунд.
   - Хорошо, - сказал он наконец. - Завтра вечером я должен быть в одном
месте. Езжайте со мной. Туда можно  добраться  только  по  Меконгу.  Это
место называется Ват Тамп Ха. На джонке туда плыть  примерно  часа  три,
если это вас не испугает. Вообще-то, если  Кхо  сказал  правду,  я  буду
только рад, что вы  при  этом  будете  присутствовать...  Два  свидетеля
лучше, чем один.
   - Вы уверены в своем осведомителе?
   Американец пожал плечами.
   - В той степени, в какой можно быть уверенным в типе,  который  готов
разрезать родную мать на куски ради двух трубок опиума...
   Малко бросил взгляд на широкий проспект. Можно ли  было  подозревать,
что всего в нескольких метрах отсюда находится этот  ужасный  бидонвиль!
Да, это была Азия...
   - Завтра, - сказал Амалфи, - жду вас в шесть  часов.  Вы  поедете  по
Ват-Тайскому шоссе по направлению  к  аэропорту.  После  автозаправочной
"Три слона" вы свернете на маленькую  улицу,  идущую  мимо  пагоды.  Она
приведет вас на берег Меконга. Я буду ждать вас на пристани. Возьмите  с
собой оружие.
   Он протянул Малко руку и пожал его ладонь с такой силой, что  у  того
хрустнули фаланги пальцев. После этого он сел в  свой  "понтиак".  Малко
посмотрел, как красные огоньки машины исчезли за  углом  улицы  Сан  Сен
Тхай.
   Он  пошел  пешком  к  гостинице  "Лан-Ксанг".  Вьентьян   был   такой
маленький, что пешком можно было обойти весь его центр. Но сейчас  Малко
был здесь единственным пешеходом. Хотя комендантский час наступал лишь в
час  ночи,  лаосцы  ложились  спать  гораздо  раньше.  Подойдя  и  концу
проспекта, он увидел слева, в  запущенном  парке,  маленькое  деревянное
здание с крышей из гофрированного железа. На  его  фронтоне  можно  было
прочесть полустершуюся надпись "Королевский Совет". Но  так  как  король
больше уже не выезжал из Луангпрабанга, то это здание совсем обветшало.

***

   Юная лаоска лежала на спине совершенно голая и спала.  Она  выключила
кондиционер,  и  комнату  заполнила  влажная  жара.  Малко   с   большим
любопытством посмотрел на нее. Она была очень  молода,  совсем  девочка.
Какое безумие было привести ее сюда...
   Он снова включил кондиционер и разделся. Затем  он  лег  на  кровать,
стараясь при этом не побеспокоить свою "гостью".
   Спать ему не хотелось. Он прокручивал в голове все,  что  услышал  от
Ральфа Амалфи, сопоставляя это с содержанием секретного  доклада  Дэвида
Уайза. В этой грязной войне все было  возможно...  Генерал  американских
ВВС  в  течение  шести  месяцев  по  собственной  инициативе   подвергал
бомбардировке Северный Вьетнам, ведя  свою  собственную  малую  войну  и
рискуя развязать третью мировую...
   Вдруг в комнате раздался какой-то странный звук, и Малко вскочил.
   "То-кей", "то-кей".
   Он улыбнулся в темноте. Это была всего-навсего  "то-кей",  совершенно
безобидная крупная тропическая ящерица. Но этот крик разбудил  маленькую
лаоску. Почувствовав спросонок рядом с собой тело  Малко,  она  обвилась
вокруг него. Кожа ее была горячей.  Совершенно  автоматически  он  также
обнял ее.
   Малко вдруг ощутил едва уловимый трепет, исходивший от прижавшихся  к
нему бедер. Это немедленно вызвало с его  стороны  ответную  реакцию.  И
реакция эта была по существу чрезвычайно целомудренной.  Он  подумал  об
Александре, чьи фантазии снова готовы были материализоваться... В глазах
его пухленькой невесты все азиатки были похотливыми  чудовищами.  Лаоска
тихо  всхрапнула.  Прикосновение   к   телу   Малко,   казалось,   сразу
наэлектризовало ее. Она тесно прижалась к нему. Когда он обвил руками ее
талию, то испугался, что переломит ее пополам, настолько та была тонка.
   Она пробормотала:
   - Уильям...
   Она сразу же перевернулась, прижалась  лицом  к  его  бедрам  и  сама
овладела им. Сделала она это, не открывая глаз, как сомнамбула. Нежная и
страстная. Он слабодушно подчинился се воле. Хотя вовсе не был Уильямом.
Ее  ласки  были  столь  искусными,  что  очень  быстро   доставили   ему
наслаждение. Ему показалось, что она так и уснула, прижавшись головой  к
его животу. Эта маленькая куколка, счастливая  в  своей  покорности.  Он
погладил ее спину, но она на это никак не отреагировала.
   Деликатная "то-кей" прекратила свою серенаду. Но в саду  "Лан-Ксанга"
начали свой концерт гигантские жабы.

***

   Малко открыл глаза и увидел, что на него устремлен наивный  и  нежный
взгляд черных очей. Лаоска стояла возле кровати, уже одетая, причесанная
и успевшая накраситься.
   Увидев, что он проснулся, она улыбнулась.
   - Прошу извинить меня,  -  сказала  она  на  превосходном  английском
языке. - Я очень плохо вела себя вчера вечером.
   Его гостья выглядела такой скромной, что он спросил себя,  помнит  ли
она об их ночной интермедии.
   - Вы были больны, - сказал Малко. - И я  подумал,  что  будет  лучше,
если я привезу вас сюда.
   Черные глаза смотрели на него с виноватым  видом.  Она  непринужденно
села к нему на кровать.
   - Вы действительно поэтому привезли меня сюда? - спросила она.
   Малко почувствовал, что краснеет. Она, судя  по  всему,  угадала  его
мысли, так как ее треугольное личико озарилось шаловливой улыбкой.
   - По-настоящему я не спала и сразу увидела, что вы - не Уильям.
   На какой-то момент они замолчали. Малко чувствовал себя озадаченным.
   - Вы вчера вечером много выпили?
   Она отрицательно покачала головой.
   - Нет, я курила "кхай". Уильям это увидел и страшно разозлился.
   - Что? "Кхай"?!
   Он сразу вспомнил о тех несчастных из курильни. Ему трудно было  себе
представить, что это грациозное юное создание может  заживо  сгнить  под
воздействием ужасного наркотика.
   Лаоска виновато улыбнулась.
   - Я знаю, что это очень  плохо.  Но  мне  было  так  грустно,  что  я
захотела забыться.
   - Почему?
   Она вздохнула и опустила голову.
   - Меня зовут Юболь. Полгода назад  я  приехала  из  своей  деревни  в
Таиланде, чтобы жить здесь со своей сестрой,  у  которой  тут  маленький
домик. Я хотела найти работу. В конце концов, я устроилась  как  платная
партнерша для танцев в "Сеттах-Паласе". Там я встретила Уильяма. Сначала
он был очень милым. И я  стала  с  ним  жить.  У  него  хороший  дом  на
Тхат-Луангском шоссе. Никогда до этого я не жила в таком доме.
   Он мне купил платье, мотоцикл "Ямаха"  и,  главное,  обещал  взять  с
собой, когда будет уезжать из Вьентьяна.
   Но на прошлой неделе он избил меня,  когда  я  сказала  ему,  что  во
Вьентьян приезжают мои родители, чтобы во  время  сезона  дождей  пожить
несколько недель в его  доме.  Здесь  так  принято.  Своей  семье  нужно
помогать. Уильям сказал, что выгонит их. Если он так поступит, то я буду
совершенно опозорена. Они поймут, что он не любит меня по-настоящему.  И
тогда я стала курить "кхай", чтобы ни о чем не думать.
   Она замолчала, и глаза ее наполнились слезами. Малко старался  скрыть
свое волнение. Такого рода родственные чувства можно встретить только  в
Азии.
   - Сколько вам лет, Юболь?
   - Шестнадцать.
   - И дорого будет стоить, если снять дом? - спросил он.
   Она скрестила свои маленькие ручки.
   - Да, очень дорого. Не меньше двадцати тысяч кипов в месяц.
   Малко с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться. Двадцать тысяч кипов -
это ровно  двадцать  пять  долларов.  То  есть  столько,  сколько  нужно
заплатить за одни сутки в гостинице в Бангкоке. Он вынул из кармана брюк
пачку кипов и протянул ее Юболь.
   - Снимите для ваших родных дом. Объясните им, что там им будет лучше,
чем у Уильяма. Но что за дом платит он.
   Юная тайка смотрела на купюры как на статую Будды, не осмеливаясь  их
взять.
   - Вы не шутите? - спросила она почти с болью в голосе.  Малко  всунул
деньги ей в руку.
   - Нет, не надо!
   Она вдруг бросилась ему на шею и изо всех сил прижалась к нему.
   - О, как вы добры! Я иду искать дом. Вы придете его посмотреть?
   Она с неописуемой нежностью взглянула в золотистые глаза Малко.
   Он поднял правую руку.
   - Клянусь!
   Малко начинал понимать, почему люди Патет-Лао время от времени  режут
кого-либо из американцев  на  мелкие  кусочки.  У  них  были  для  этого
определенные основания.

Глава 4

   Дождь  все  продолжал  лить.  Это  был  не  мелкий  моросящий   дождь
Нормандии. Он был похож на падающие воды Замбези... Потоки воды скрывали
желтоватую ленту Меконга, они исторгались из больших, похожих на атомные
грибы, туч, которые лениво плыли над Вьентьяном. Сезон  дождей  наступил
раньше времени.
   Стоя в дверях "Лан-Ксанга", Малко чуть не  трясся  от  злости.  Он  в
десятый раз обернулся к толстому лаосцу из регистратуры:
   - Где такси?
   Тот беспомощно развел руками.
   Под дождем, на набережной Фангум,  которая  превратилась  в  сплошную
грязь, грум с огромным зонтом стоически ждал такси. С таким  же  успехом
он мог ждать появления белого слона. Малко посмотрел на часы.  Без  пяти
минут шесть. Он ждал уже двадцать минут.  Ливень  усиливался.  Все,  что
могло ехать или идти по Вьентьяну, попряталось. Он кипел  от  бешенства.
Ральф Амалфи может его не дождаться. Все было ужасно глупо.
   Ему ничего не оставалось, как броситься под проливной дождь.  Грум  с
зонтом оторопел, увидев, как Малко решился на это. Малко показалось, что
он опустился в ванну с водой. Его тенниска и брюки сразу же  прилипли  к
телу, обрисовав контуры суперплоского пистолета, спрятанного под поясом.
Слава Богу, что вокруг никого не было и никто ничего не видел. Он  почти
бежал, миновал Ват Чанч, который, казалось, растворился в потоках дождя.
Сидевший на корточках под шиферной крышей бонза со  страхом  смотрел  на
него.
   Нигде не было в