ил себе  Минетта, - и вполне заслужил  право  быть
сержантом,  но от  Крофта этого не дождешься. Он судит  о человеке с первого
взгляда. - Минетта зло отбросил одеяло. - Зачем зря лезть из кожи? Все равно
впереди ничего  не  светит.  Какого  черта  стараться  просто  так?" Минетта
вспомнил, как  однажды во время занятий ему  пришлось  командовать  взводом.
"Никто из солдат не дел?л этого лучше меня,  - подумал  он, - но ведь всякое
желание  пропадает. Я могу значительно  больше,  чем  требуется,  в этом мое
несчастье. Какой  толк  усердствовать,  если  у  тебя в  этой армии  никаких
шансов?"
     Минетте тяжело было думать о своей испорченной жизни.
     "Я знаю что к чему и не такой  дурак,  чтобы терять время понапрасну. А
если  я  уйду  из  армии,  то  чем  займусь?  Работать?  Нет,  я  не  смогу.
Единственное,  что  меня  интересует,  это  приударить  за  бабами.  Минетта
повернулся на  постели  и лег лицом вниз. "А что еще  остается. - Он  тяжело
вздохнул.  - Полак верно говорит  - можно заняться  бандитизмом". Эта  мысль
доставила Минетте удовольствие,  и он представил себя в  тюрьме, убийцей. От
жалости к  себе  на его  глазах появились слезы, и он  нервно повернулся  на
койке.
     "Я должен выбраться отсюда. Долго ли они меня здесь продержат?
     Почему они не обращают  на меня никакого внимания? Они должны отправить
меня отсюда, иначе я действительно сойду с ума". Глупость армейских порядков
всегда задевала  Минетту.  "Они теряют солдата только  потому, что не  хотят
нисколько позаботиться о нем".
     Минетта заснул,  но ночью  его разбудили  голоса  санитаров,  вносивших
раненых  в  палатку.  Время  от  времени  он  видел   красный  силуэт  руки,
прикрывавшей фонарь, а  иногда  луч света отбрасывал какую-то фантастическую
тень на лицо раненого. "Что происходит?"
     Он слышал стоны раненых, и от этого по телу пробегали мурашки.
     Вошел врач и о чем-то поговорил с одним из санитаров.
     - Наблюдай  за  этим и  сделай  ему укол, двойную дозу,  если он  будет
слишком буйствовать.
     -г- Слушаюсь, сэр.
     "Вот и все, что они умеют, - подумал Минетта. - Укол, укол.
     Я и сам мог бы быть врачом".
     Полуоткрыв  глаза,  Минетта  смотрел   на  происходящее  и  внимательно
прислушивался  к   разговору  тех  двух  раненых,  у   которых  голова  была
перевязана. Они говорили при нем впервые.
     - Санитар, - спросил один из них. - В чем дело?
     Санитар подошел к ним и стал объяснять:
     - Говорят, сегодня всю  ночь действовали дозоры. Этих парней только что
доставили из батальонного пункта сбора раненых.
     - А пятая рота участвовала, не знаешь?
     - Спроси у генерала.
     -  Я  рад,  что мне  не  пришлось  участвовать, -  пробормотал  один из
раненых.
     - Да, от тебя теперь мало толку, Джек, - ответил санитар.
     Минетта  перевернулся.  "Жаль, что  меня  разбудили,  черт  возьми",  -
подумал он. Раненый, лежавший на койке в  углу  палатки, невыносимо  храпел.
Минетта закрыл глаза. "Ну  и местечко",  - с отвращением подумал  он.  Страх
уступил место раздражению.
     Неожиданно  он ясно расслышал треньканье  в  ночных  джунглях, и  его с
новой силой охватил страх.  Такой страх испытывают дети, когда их неожиданно
будят в темноте. "Боже", - пробормотал Минетта. Если не считать приема пищи,
которую ему  приносили, и пользования ночным горшком, стоявшим под койкой, в
течение двух с половиной суток он лежал без  движения  и именно поэтому стал
таким неспокойным и раздражительным, "Я не вынесу этого", - сказал он себе.
     Раненый,  который  до  этого лишь стонал, начал кричать, и это  привело
Минетту в такой  ужас, что он сжал зубы  и укрылся с головой одеялом.  Стоны
раненого  напоминали звук летящей мины, а  потом он снова закричал  в полный
голос:
     - Боже, спаси меня, ты должен спасти меня!
     Затем надолго  наступила  тишина. В  палатке  не было  слышно ни звука.
Вдруг один из раненых прошептал:
     - Еще один псих.
     - Какого черта нас поместили в палату для сумасшедших?
     Минетта вздрогнул. "Этот псих может убить меня, когда я засну". Раненое
бедро, уже почти зажившее, начало ныть. "Засыпать, пожалуй, нельзя", - решил
Минетта. Он беспокойно  заворочался, прислушиваясь к писку сверчков и крикам
животных  в  зарослях за палаткой. Вдали прогремело  несколько выстрелов,  и
Минетту  снова охватила дрожь. "К утру  я  сойду с ума", - подумал он и тихо
рассмеялся  над самим  собой. Он  ощутил пустоту в  желудке, ему  захотелось
есть. "Зачем я только связался со всем этим!" - размышлял он.
     Один   из  вновь  прибывших  раненых  начал  стонать,  а  потом  тяжело
закашлялся.  "Парню,  видно,  плохо,  -  подумал  Минетта,   -  умрет".  Ему
показалось в этот  момент,  что смертельный  исход  для этого солдата  почти
неизбежен. Минетта боялся даже  дышать,  ему чудилось, что воздух переполнен
заразными микробами. В темноте  казалось,  что все предметы вокруг движутся.
"Ну  и ночка, -  подумал он.  Сердце  учащенно  забилось. -  Боже, только бы
выбраться отсюда".
     Голодные  спазмы в  желудке  усилились. Раз  или  два в животе  у  него
урчало. "Поспать  не удастся, наверняка не  удастся". Минетту охватили  муки
ревности. Он представил любовные похождения Рози.
     Наверное,  началось  с  того,  что  она  одна отправилась  на  танцы  в
Роузленд, а кончилось известно чем. Минетта покрылся холодным потом, а потом
с беспокойством подумал о том, как написать письмо домой. "Они не получат от
меня  вестей  месяца  два.   Подумают,  что  меня  убили.  Мать  будет   так
волноваться...  А  как  она  крутилась  вокруг  меня  в  детстве, когда  мне
случалось  простудиться... В  еврейских  и итальянских  семьях всегда  так".
Минетта постарался отвлечься от мыслей  о матери и снова стал думать о Рози.
"Если она не получит от меня письма, то наверняка закрутит любовь с другим".
В нем закипела злость. "Черт с ней в таком случае!
     Обойдусь и без нее". Минетта вспомнил, как блестели у нее иногда глаза,
и ему стало жаль себя. Он жаждал вновь увидеть Рози.
     Контуженый снова  закричал,  и Минетта, весь дрожа, сел на койке.  "Мне
надо спать! Я этого не вынесу".
     Он начал кричать:
     - Вон япошка! Я вижу его, вижу! Я убью его!
     Он  вскочил с  койки  и стал ходить  по палатке.  Земля под  его босыми
ногами была холодная и влажная. Минетта опять задрожал.
     Санитар встал со стула и тяжело вздохнул.
     - Боже, что за палата! - Он взял шприц со стола, стоявшего рядом с ним,
и направился к Минетте. - Ложись, Джек.
     - Пошел ты к черту! - Минетта все же позволил санитару проводить себя к
койке.
     Он задержал  дыхание,  когда шприц  вонзился в  мышцу,  а затем  сделал
глубокий выдох.
     - Ну и времечко, - со стоном сказал он.
     Солдат, раненный в грудь, снова начал кашлять, но для Минетты эти звуки
казались отдаленными. Он расслабился,  почувствовал  себя уютно,  ему  стало
тепло. "Укол - это отличная  штука,  -  подумал он.  - Я стану наркоманом...
Нужно уносить ноги отсюда..."
     С этими мыслями он заснул.
     Проснувшись утром, он увидел, что один из раненых умер.
     Одеяло было натянуто ему на голову. От вида обнаженных закоченевших ног
солдата Минетту бросило в дрожь, по спине  пробежали мурашки. Он взглянул на
тело  умершего и отвернулся. В палатке стояла гнетущая тишина. "Должно быть,
что-то сильно меняется в человеке, когда он умирает", - подумал Минетта. Его
охватило острое любопытство, очень хотелось взглянуть на лицо умершего. Если
бы в  палатке никого не  было, он, вероятно, подошел бы к покойнику и поднял
одеяло.  "Это парень, который был ранен в  грудь",  - - отметил  Минетта про
себя. Ему снова  стало страшно. "Как можно оставлять  людей там, где  только
что умер  человек, лежавший на койке по соседству". Страх сковал  его, и  он
почувствовал себя плохо. После укола у него разболелась голова, давал о себе
знать голод, боль ощущалась  в руках и ногах. "О  боже! Я  должен  вырваться
отсюда".
     Вошли два санитара, положили умершего  на носилки и унесли  из палатки.
Никто из раненых не произнес ни  слова. Минетта тупо уставился на опустевшую
койку.  "Еще  одной такой ночи я не  вынесу". Его затошнило, и  он  поспешно
сделал несколько глотательных движений. "Убийцы!"
     Принесли завтрак, но Минетта не мог даже притронуться к еде.
     Он погрузился в раздумье.  Он  знал,  что  не сможет вынести больше  ни
одного  дня  в  госпитале. Ему  захотелось поскорее вернуться  в свой взвод.
"Вырваться отсюда любой ценой".
     Пришел врач.  Минетта молча наблюдал, как он  снял повязку с его  ноги.
Рана  почти зажила.  Виднелась  небольшая  розовая полоска новой  кожи. Врач
смазал рану обеззараживающей  мазью, но повязку  накладывать не стал. Сердце
Минетты учащенно забилось, он почувствовал головокружение и задрожал.
     Собственный голос показался ему странным.
     - Скажите, доктор, когда я смогу выбраться отсюда?
     - Что?
     -  Я  проснулся  утром  и  ничего не  могу  понять.  -  Минетта  сделал
удивленный вид  и улыбнулся. -  Я помню, что был  в другой палатке, а теперь
почему-то здесь. В чем дело?
     Врач спокойно взглянул на него. Минетта заставил себя ответить таким же
спокойным взглядом, но, несмотря на все усилия, не выдержал и в конце концов
как-то странно ухмыльнулся.
     - Как тебя зовут? - спросил врач.
     - Минетта.  -  Он  назвал свой  личный номер.  -  Можно мне  выписаться
сегодня?
     - Можно.
     Минетта   ощутил  смешанное  чувство  облегчения  и  разочарования,  На
какой-то миг он даже пожалел, что буйствовал.
     -  Да, Минетта, когда оденешься, мне  надо  будет поговорить с тобой. -
Врач  повернулся,  а потом  бросил  через плечо: - Не пытайся увильнуть. Это
приказ. Я хочу поговорить с тобой.
     - Слушаюсь, сэр. - Минетта поежился.
     "В чем дело?  - с удивлением подумал он. И тут же ему стало удивительно
легко при мысли, что все в общем-то обошлось. - Главное - быстро сообразить,
тогда любая выходка сойдет с рук".
     Минетта  натянул на себя одежду, комом лежавшую у койки, и сунул ноги в
ботинки. Солнце еще  не начало припекать, и  настроение у него  было бодрое.
"Хватит  валяться". Он  бросил  взгляд  на  койку,  где умер  солдат, и  его
передернуло. "Парню  повезло. Он  отделался навсегда".  Вдруг  он вспомнил о
вчерашних действиях дозоров,  и  настроение у  него  сразу  упало. "Надеюсь,
взвод  не  пошлют  никуда". В  голове  Минетты  мелькнула  тень  сомнения  -
правильно ли он поступил.
     Одевшись,  Минетта  почувствовал, что голоден. Он отправился к палатке,
где находилась столовая, и обратился к первому попавшемуся повару.
     -  Ведь  ты  не  допустишь,  чтобы  человек отправился  на позиции  без
завтрака? - спросил он.
     - Ладно, возьми что-нибудь.
     Минетта  быстро проглотил остатки  омлета,  приготовленного из  яичного
порошка, и выпил  немного оставшегося  в десятигалонном титане теплого кофе.
Привкус хлора был слишком силен,  и Минетта  поморщился. "Все равно  что йод
пить", - подумал он и, хлопнув повара по спине, сказал:
     - Спасибо, друг. Дай бог, чтобы у нас готовили так же хорошо.
     - Дай бог.
     Получив свою винтовку  и каску в отделении снабжения госпиталя, Минетта
направился к палатке врача.
     - Вы хотели видеть меня, доктор? - спросил он.
     - Да.
     Минетта уселся на раскладной стул.
     - Встать! - скомандовал врач, холодно взглянув на него.
     - Сэр?
     -  Минетта,  армия  не   нуждается  в  таких,  как  ты.  Твоя   выходка
низкопробна.
     -  Я не понимаю, о  чем вы говорите, сэр. - В голосе Минетты прозвучала
легкая ирония.
     - Заткнись! - резко ответил врач. - Я бы отдал тебя  под трибунал, если
бы там дела не  тянулись подолгу, если бы  это  не было  как раз то, чего ты
добивался.
     Минетта молчал. Он чувствовал, что краснеет. От злости он весь напрягся
и пожалел, что не может прикончить этого врача.
     - Что молчишь? Отвечай!
     - Слушаюсь, сэр!
     - Если еще раз выкинешь этот  трюк, я добьюсь, чтобы  тебя посадили лет
на десять. А пока я направляю записку твоему командиру  с просьбой назначать
тебя в наряд в течение недели.
     Минетта попытался сделать вид, что несправедливо обижен, и сказал:
     - Почему вы издеваетесь надо мной, сэр?
     - Заткнись!
     Минетта пристально посмотрел на врача, а потом спросил:
     - Это все, доктор?
     - Убирайся! И если еще раз вздумаешь попасть сюда, то только с  хорошей
дыркой.
     Минетта, нахмурившись, тяжело ступая, вышел из палатки.
     Его  трясло от  злости.  "Проклятые офицеры,  -  ворчал он. -  Все  они
такие".  Минетта  споткнулся о корень дерева и  со злостью притопнул. "Пусть
только  попадется  мне  после  войны.  Я покажу этой сволочи".  Он вышел  на
дорогу,  проходившую  по краю территории  госпиталя, и  стал ждать  попутной
машины, чтобы отправиться к побережью. "Этот болван,  наверно, даже  не  мог
заработать себе на жизнь до войны, - проворчал Минетта и сплюнул пару раз. -
Тоже  мне доктор".  Волна  стыда  охватила  его.  "Я так зол,  прямо плакать
хочется", - подумал он.
     Прошло несколько минут, когда на дороге появился грузовик.
     По знаку Минетты машина остановилась. Минетта  забрался в кузов, уселся
на ящики с патронами и стал горестно размышлять. "Человека ранят и как  же с
ним потом обращаются? Как с собакой.  Им наплевать на нас.  Ведь я  по своей
воле  хотел вернуться,  а он обращался со мной  как с преступником. Впрочем,
черт с ним.  Все они  сволочи". Минетта поправил каску  на голове. "Будь они
прокляты.
     Конечно, второй такой попытки не будет. С меня  хватит. Если они  хотят
так обращаться со мной, пусть так и будет". Эта мысль принесла ему некоторое
облегчение. "Пусть", - сказал он напоследок.
     Минетта окинул взглядом  джунгли, простиравшиеся по обе стороны дороги,
и закурил сигарету. "Пусть".
     Ред увидел Минетту во время обеда, когда взвод возвратился  с работы по
прокладке дороги.  Выстояв  очередь за едой, он  уселся  рядом  с Минеттой и
поставил весь свой обед прямо на землю. Проворчав что-то, он оперся спиной о
ствол дерева и, кивнув Минетте, спросил:
     - Только что вернулся?
     - Да. Сегодня утром.
     - Они продержали тебя довольно долго с такой царапиной, - сказал Ред.
     - Да. - Минетта помолчал, а затем добавил:  -  Ведь  знаешь как бывает,
трудно попасть и  трудно выбраться.  - Он  проглотил большой  кусок  венской
сосиски. - Я неплохо провел там время.
     Ред  зачерпнул  ложкой  немного   пюре  из  обезвоженного  картофеля  и
консервированных  бобов.  Ложка  оставалась его  единственным  предметом  из
столового прибора. Много месяцев назад он забросил и нож и вилку.
     -  С   тобой  там  хорошо  обращались?  -  Его  раздражало  собственное
любопытство.
     - Лучше некуда, -  ответил Минетта и глотнул кофе. - У меня была стычка
с врачом. Я не выдержал и послал его подальше. За это заработал взыскание. А
в остальном все в порядке.
     - Угу, - произнес Ред.
     Они продолжали молча есть.
     Ред чувствовал себя неважно.  Вот уже несколько  недель его все сильнее
мучила боль в почках. В то утро, работая  киркой на дороге, он перенапрягся.
Острая  боль застала  его  на  самом взмахе.  Он  сжал зубы,  пальцы у  него
дрожали. Он вынужден был бросить работу.
     Тупая боль в спине не прекращалась все утро.  Когда прибыли машины, Ред
с большим трудом  забрался в кузов. "Стареешь, Ред",  - насмешливо  произнес
Уилсон.  Грузовик  подпрыгивал  на неровностях, и от  этого боль становилась
сильнее. Всю дорогу Ред молчал.
     Непрерывно раздавались  звуки артиллерийских выстрелов,  и солдаты вели
разговор о наступлении, которое должно было начаться на следующий день. "Они
снова пошлют  нас, - думал  Ред. - Надо подлечиться". На какой-то  момент он
позволил себе подумать о госпитале, но тут же отбросил эту мысль. "Я никогда
не  увиливал от  дела  и не стану  увиливать теперь". Он  неловко оглянулся.
"Неделя ведь не прошла", - произнес Ред про себя.
     - Значит, с тобой обращались неплохо? - снова спросил он Минетту.
     Минетта поставил  чашку  с  кофе  и,  настороженно  взглянув на  Ре да,
ответил:
     - Да, все было хорошо.
     Ред закурил сигарету, а затем неуклюже поднялся на ноги. Пока мыл миску
и ложку в бочке с горячей водой, он раздумывал, не взять ли ему освобождение
по болезни. Ему почему-то стало стыдно. Наконец он решился на компромисс.
     Подойдя к палатке Уилсона, он сказал:
     - Послушай, я хочу получить освобождение по болезни. Пошли вместе?
     - Не знаю. Я  еще не слышал, чтобы какой-нибудь доктор хорошо отнесся к
нам.
     - Но ты ведь, кажется, болен.
     - Да,  болен.  У  меня внутри  все  дерет.  Я  не могу даже малую нужду
справить без жгучей боли.
     - Тебе нужно сделать пересадку железы от обезьяны, Уилсон хихикнул.
     - Да, со мной что-то неладно.
     - Какого же черта ты тогда ломаешься! Пошли, - предложил Ред.
     - Послушай, раз они ничего не находят, значит, у  меня ничего  нет. Эти
сволочи знают  только  уколы  да  аспирин. Кроме того,  мне  не  хотелось бы
увиливать  от  работы на дороге. Может, я и  неважный человек,  но никто  не
скажет, что я не выполняю своей доли работы.
     Ред  закурил  и,  закрыв  глаза,  с  трудом подавил гримасу,  вызванную
приступом боли в спине. Когда приступ прошел, он тихо сказал:
     - Пошли. Мы заслужили денек отдыха.
     Уилсон тяжело вздохнул.
     - Ладно. Хотя все-таки неловко.
     Доложив  ротному писарю, они  отправились через весь бивак к палатке, в
которой находился полковой пункт медицинской помощи.
     У палатки они  увидели  солдат, ожидавших  осмотра. В  глубине  палатки
стояли  две койки. На них  сидело с полдюжины солдат, они смазывали потертые
ноги какой-то мазью. Санитар осматривал пришедших.
     - В этой очереди придется долго ждать, - посетовал Уилсон.
     -  Везде  очереди, - ответил  Ред.  - Везде  жди.  Знаешь,  из-за  этих
очередей ничего не хочется делать.
     Пока  двигалась  очередь,  они  лениво  болтали.  Когда  Ред  подошел к
санитару,  он на какой-то  момент потерял  дар  речи.  Он вспомнил  стариков
переселенцев,  их ноги, искалеченные ревматизмом, артритом  и  сифилисом. Их
взоры  казались опустошенными, они  всегда были пьяны. Однажды  они окружили
его и просили пилюли.
     Теперь роли переменились. Несколько  секунд  Ред не  мог произнести  ни
слова. Санитар равнодушно глядел на него.
     - У меня болит спина, - наконец, сгорая от стыда, произнес Ред.
     -  Ладно, снимай рубашку. Я ничего  не вижу  сквозь нее, - резко сказал
медик.
     Эти слова как бы пробудили Реда.
     - Если я ее и сниму, то ты все равно ничего не увидишь, -  резко заявил
Ред. - У меня почки болят.
     Медик тяжело вздохнул:
     - Чего вы, ребята, только не выдумаете. Иди туда, к врачу.
     Ред увидел очередь покороче и, ничего  не ответив медику, встал в  нее.
Его  охватила злость.  "Хорошо,  что  мне  не  придется  иметь  дело  с этим
дураком", - подумал он.
     Вскоре к Реду присоединился и Уилсон.
     - Они ничего  не  знают. Только гоняют  от  одного к другому, -  сказал
Уилсон.
     Очередь  Реда  почти   подошла,  когда  в  палатке  появился  офицер  и
поздоровался с врачом.
     -  Иди сюда, - сказал врач  офицеру,  и они  стали  беседовать,  а  Ред
внимательно слушал.
     - У  меня,  кажется,  простуда,  -  сказал офицер.  -  Здесь чертовский
климат. Дай мне чего нибудь, но только не этого проклятого аспирина.
     Врач засмеялся:
     - У меня есть кое-что  для тебя, Эд. Мы получили немного этого снадобья
с последней партией грузов. На всех не хватит, по для тебя - вот.
     Ред повернулся к Уилсону и выпалил:
     -  Если  бы  мы  обратились  с  простудой,  то  получили  бы  наверняка
слабительного. - Оп сказал это громко, чтобы офицеры слышали, и врач холодно
взглянул на него. Ред выдержал этот взгл