м домам.
     Дверь отворяется довольно осторожно.
     -- Я это, я, -- сообщает Николаев. -- Пуганые стали.
     Пожилая женщина в рабочем халате впускает их в магазин.
     -- День добрый. Сами тогда запрете?
     -- Запру, конечно.
     Женщина уходит внутрь.
     -- Вот  здесь, -- Николаев  нащупывает  какое-то  мес­течко на  дверной
колоде, --  зазубринка. Когда возились со взломом,  видно, терлись  коленом,
оставили волокна  тка­ни,  похоже, джинсовой. А  тут  найдены окурки,  -- он
очерчивает  ботинком  кружок  на  полу.  -- Стоял на  стреме, следил в щель,
прислушивался. Ну и дымил.  Перчатка мешала, сунул ее  --  да мимо  кармана.
Валялась у стены.  --  Николаев живо  изображает,  как  все  происходило,  и
бро­сает на  пол собственную перчатку для наглядности. -- Все эти вещдоки мы
направили сразу на Петровку, в НТО.
     -- Уверены, что относятся к делу?
     --  Да,  товарищ  подполковник. Есть основания: со­трудницы  джинсов на
работу  не носят, никто не  курит. К  тому  же  уборщица перед обедом  везде
прошлась тряпкой, должна бы заметить.
     -- Ладно, поверю. Ведите дальше.
     ...Они осматривают торговый зал второго этажа.
     Обычная  мирная картина. Кто-то что-то примеряет. Кому-то  заворачивают
покупку. Несколько человек стоят в очереди.
     -- В ту субботу было в продаже на что польститься?
     -- Вполне. Конец месяца, завезли дефицит. Ничего из вещей не взяли.
     -- Так. Обратимся к записной книжке.
     --  Обнаружили  -- у  кассы.  Чтобы  открыть  дверь  в  ба­рьере,  надо
перегнуться. Я сам пробовал -- авторучка из кармана выпала.
     --  Да?..  Ну  здесь ясно.  --  В сопровождении  своего спут­ника Томин
направляется к выходу.
     --  О  мотоцикле  известно только, что это  зеленый ИЖ  с  коляской, --
говорит  Николаев на улице. --  А вот отку­да  наши  свидетели, -- кивает на
кучку людей у  обочины шоссе. -- Ждали автобуса. Обратили внимание, что трое
вывернули  от  универмага  на   шоссе  около  полтретьего.  Номер,  говорят,
областной, но ни буквы, ни цифры назвать не могут.
     -- Пытались их перехватить?
     -- Конечно! Сразу сообщили  постам ГАИ.  Но этот  ИЖ как сквозь  землю!
Только вот  там  выбоину объезжал и  вильнул  колесом на  обочину. Есть след
протектора -- узкая полоска сантиметров двадцать длиной.
     -- Что ж, раз начальство решило, дело мы заберем.  Но попрошу составить
такую  схему: кто из местных где находился  во время  ограбления и  кто кого
видел в районе универмага.
     -- Опросить всех,  кто вообще был  на  улице?  -- уточняет  Николаев, и
чувствуется, что не видит проку в подобной затее.
     -- Совершенно справедливо. Какой понадобится срок?
     -- Дня три-четыре.
     -- Вы здесь среди полей усвоили деревенский ритм.  Двадцать четыре часа
-- максимум!

x x x

     Ранним утром на автобазу пришел Томин.
     -- Вы кто такой, гражданин? -- обращается к нему сурового вида мужчина.
     --  По службе.  -- Томин предъявляет удостоверение. -- Мне  нужен шофер
Барсуков.
     -- Сделаем,--  мужчина  берет под козырек и пред­ставляется: -- Старший
диспетчер. Барсуков! -- провозг­лашает он  громовым голосом, вполне обходясь
без мега­фона. -- Барсуков!!
     Издали слышится отклик, и мужчина указывает:
     -- Вон он.
     Кивнув, Томин отходит, диспетчер смотрит вслед.
     -- Жалко парня, если что... -- бормочет он. -- Работя­щий, трезвый...
     При разговоре с Томиным  Барсуков держится  спо­койно, но  с  упорством
человека, считающего нужным во что бы то ни стало отвертеться.
     -- Я безвылазно сидел у тещи до пяти часов.
     -- А забывчивостью не страдаете? Как, Барсуков?
     -- Нет, не страдаю.
     -- Страдаете.  Римма Гордеева,  соседка  вашей  тещи, в двадцать  минут
третьего столкнулась с вами у  булочной. Еще трое -- чуть раньше, чуть позже
-- видели издали.
     -- Издали могли и ошибиться.
     -- Знают они и вас и двойняшек.
     --  Возможно, выводил  ребят  проветрить?  Да,  в самом  деле,  гуляли.
Хорошая была погода.
     -- Ага, припомнили. Надеюсь, припомните и марш­рут прогулки?
     -- Бродили, где позеленей, без маршрутов. Какая раз­ница?
     -- Когда нет разницы,  не спрашивают. Моя задача -- выявить свидетелей.
И  похоже,  вы  единственный,  кто  мог  видеть  вблизи  преступников или их
мотоцикл.
     -- С чего вы взяли?
     --  Вот схема, прошу.  --  Томин придвигает Барсукову густо исчерченный
лист. --  Вас видели, когда вы с ребя­тами шли по направлению к шоссе. Затем
вы свернули на  тропинку и неизбежно должны были выйти  к  задам универмага.
Причем как раз в то время, когда воры собирались удрать!
     --  Товарищ  Томин,  я  отец-одиночка.  У  меня  психоло­гия  сдвинута:
сфокусирован на ребятах. Что вокруг -- не замечаю.
     --  Но вы не слепой. А  для нас чрезвычайно ценна любая мелочь, которую
вы могли приметить!
     -- У вас дети есть?
     -- Не выбрал времени обзавестись.
     -- Дам  напрокат своих. Вы с ними пройдитесь. Один в лужу лезет, другой
какую-то пакость в рот тащит. Меня вон люди видели, а я их нет!
     -- Не преувеличивайте. С Риммой Гордеевой вы по­здоровались.
     -- Машинально. Если б я даже вышел  к задам  универ­мага,  я бы  мог ни
мотоцикла  не  заметить...  ни этих  самых... Но я  не  выходил. С  середины
тропинки мы повер­нули обратно.
     Минутами Томин убежден, что Барсуков врет, мину­тами -- сомневается. Но
заставить его сказать больше средства нет.
     Тройка заседает в кабинете Знаменского.
     -- Дело  я прочел,  --  говорит Пал  Палыч.  --  Материа­ла для  версий
маловато... Вопрос первый: кто наши противники?
     -- Грабители  точно  выбрали объект, --  берет  слово Томин. -- Изучили
обстановку.  Заранее  тренировались,  это  безусловно. От  взлома  двери  до
исчезновения уложились в восемнадцать -- двадцать минут. Действовали четко и
быстро.
     -- Добавь наглость, -- замечает Кибрит. -- Средь бела дня.
     -- Но наглость новичков или наглость людей опыт­ных? -- постукивает Пал
Палыч  карандашом. --  Несмот­ря на четкость,  улики остались.  Самоконтроль
давал осечки.
     -- То есть  ты скорей за наглых новичков? --  подхваты­вает Томин. -- В
порядке  возражения назову известного Сыча. Уж на  что  был матерый! На  что
умел  заметать  следы! А не он  ли оставил нам  электробритву с отпечат­ками
пальцев? А в другой раз -- чистый анекдот -- соб­ственный служебный пропуск!
     -- Ладно, считаем равноправными обе  версии. Что  по  твоему ведомству,
Зина?
     --  Волокна  действительно  джинсовые.   Найдете  брю­ки  --  попробуем
идентифицировать. Про записную книж­ку вы знаете: отпечатков, пригодных  для
нас, нет.
     -- Все-таки удивительно, слушай, -- ворчит Томин.
     -- Шурик,  фактура обложки  на редкость зернистая. И странички  столько
листались, что везде многократные наслоения.
     -- А окурки хоть удачные? -- спрашивает Пал Палыч.
     --  Окурки  целенькие,  не  затоптаны  и,  главное,  не  сигаретные  --
"Беломор". Мундштуки характерно замяты, отчетливый прикус.
     -- Еще у тебя перчатка.
     -- Тоже в работе. Возможно, и сообщит что-нибудь.
     --  Ты  смотри!  --  апеллирует  Томин к  Пал  Палычу.  --  То  взахлеб
рассказывала, что и как делается, а то загово­рила сухо и дипломатично!
     -- Просто я робею. Вы теперь оба по особо важным, оба подполковники...
     -- Перчатка не перспективная, что ли? -- догадывает­ся Пал Палыч.
     -- Не знаю, -- уклончиво отвечает Кибрит.
     -- Зинаида! -- изумляется Томин. -- Тебе брошена перчатка, как вызов на
дуэль. Неужто спасуешь?
     -- А тебе -- записная книжка. От нее более прямой путь к владельцу!
     -- Как бы не так!
     Томин вынимает  из конверта потрепанную  записную книжку, раскрывает  и
показывает Кибрит.
     -- "ПК. No 18, 15, римское пять", -- читает она вслух. -- "ПЛ. No 19, 2
дек.". "К-45. Бент.", в скобках "англ.". Профессиональные сокращения?
     --  Кого  я  только  не   пытал!  --  восклицает   Томин.  --  Радисты,
электронщики, телефонисты, водопроводчи­ки -- все отказываются!  "Зел.  вел.
на  No  8",  "Привет,  оч.  хор.,  20 штук",  --  цитирует  он  наизусть. --
Прелестные тексты для бессонницы!
     Пал Палыч забирает книжку:
     -- Спокойно! Кроме абракадабры,  тут есть телефоны и  адреса. Адреса по
всей средней полосе. Это тебе что -- не зацепки?
     --  По адресам я  послал запросы -- что за люди. Четы­ре ответа пришло.
Преступные связи исключены, уголов­ных происшествий с адресатами не было.
     --  Ну   а  телефоны?  Номера  городские,  номера  област­ные.  Что  ты
предпринял?
     -- Поселковая милиция, Паша, в лепешку расшиб­лась по поводу телефонов.
У всех абонентов ни единого общего знакомого!
     --  Ты и  успокоился? Меня это  решительно не устраи­вает.  Владельцами
телефонов будем  заниматься! А тебе, Зина,  будет дополнительное  задание --
определить, все ли записи в книжке сделаны одной рукой. Мне кажется, почерки
разные. И еще меня не устраивает, что исчез мотоцикл, -- снова оборачивается
он к  Томину.  -- Жаль,  упущено  время. Но  зеленых  "ижей" с  коляской  не
бесчис­ленное  множество  в  области. Надо  искать.  И  надежней,  если б ты
самолично!

x x x

     У Марата Былова  собралась компания мотоциклистов. Сеня потешается  над
Ильей:
     -- Диван,  понимаешь, купил во-от  такой,  от  сегодня до завтра! И три
кресла -- слонам сидеть. Плюхнешься -- утонешь.
     -- Ага! -- вставляет Сема.
     -- У Илюши уже, понимаешь, не дача, а прямо родо­вой замок!
     -- Ладно, ладно! -- отмахивается тот.
     -- Еще шкаф. Вроде гаража, -- басит Сема.
     -- Даю слово,  Марат, гараж красного дерева!  Дверцы, как ворота! Мы  с
Семой взяли и мелом на одной створке понимаешь, "М", а на другой "Ж". Ух, он
обиделся!
     --  Старинного шкафа не видали! Голоштанники! А  я --  пока  предки  не
угробились, -- я, знаете, как жил? Как какой-нибудь...
     Он затрудняется подыскать достойное сравнение, и Сема подсказывает:
     -- Барон.
     --  Один галстук в  Москве,  другой в Петербурге,  -- лениво подпускает
шпильку Марат.
     -- Не веришь?! Знаешь, сколько я всего  распродал? Книги, ковры... -- и
с благоговейным придыханием: -- Секретер в стиле "буль", сплошь инкрустации!
     -- Секретер сделал буль-буль-буль! -- гогочут оба Се­мена.
     Илья пожимает плечами: что с них возьмешь.
     --  Ты  эти две недели  не  появлялся в своей бане? --  спрашивает  его
Марат.
     -- Чего не хватало -- теперь-то!
     --  А  бывшие  клиенты  еще  помнят,  как  ты  шустрил:  "Вас  веничком
обслужить?", "За пивком сбегать не при­кажете?"
     Илья кривится от лакейских воспоминаний.
     --  Вообрази,  что  такой гражданин,  попарившись без  твоего  сервиса,
нежданно увидит, как ты гарнитуры  ску­паешь. Поменьше пыли, Илюша, поменьше
звону!
     -- Один я, что ли? Сема отхватил золотой перстень в полпуда весом!
     --  Кто подумает, что золотой? Я говорю  -- позолочен­ный.  --  Сема со
счастливой улыбкой любуется перстнем.
     -- Вообще монеты утекают. Свистят между пальцев! -- печалится Сеня.
     Вздыхает и Илья:
     --  Брали -- казалось, гора. Прям крылья  выросли!  По­делили -- уже не
то. А на сегодня вообще... Эхма, какой был рюкзачок!
     -- Рюкзачок на антресолях лежит,  -- небрежно  роняет Марат. -- Достать
нетрудно.
     На минуту воцаряется молчание, приправленное страхом.
     -- Или идите работать. Либо -- либо.
     -- Нет уж, баста! -- выражает общее мнение Сема.
     -- Есть один универмаг,  --  задумчиво говорит Сеня. --  Тоже  до  того
удачно стоит!..
     -- Нет!  -- обрывает  Марат. -- Повторяться не  будем!.. Это скучно, --
рисуется  он. -- Я, други, лишусь главного удовольствия  на  белом свете  --
придумывать блестящие преступления!

x x x

     Томин в форме и офицер ГАИ останавливаются перед  воротами деревенского
дома.
     -- Хозяева! Дегтяревы! -- стучит офицер в калитку. -- Есть кто?
     -- Иду-у!  --  появляется  немолодая  приветливая  жен­щина в  платье с
закатанными рукавами. -- Вечер добрый! Какая до нас нужда?
     -- РайГАИ, --  представляется  офицер.  -- Надо  по­смотреть  мотоцикл.
Владелец дома?
     -- Вася-то?  -- говорит женщина, отпирая  калитку. -- Уж второй месяц в
командировке, в Тюмень послали.
     -- Без него кто-нибудь пользовался мотоциклом? -- спрашивает Томин.
     -- Никто. Стоит себе.
     -- Это точно?
     -- А кому? Младший мой на флоте, еще год  службы. А  старик и на работу
пешком и с работы пешком. Счита­ет -- полезней...
     Томин,  но уже с  другим офицером ГАИ взбирается  по крутой  и неровной
тропе.
     -- Как только он здесь ездит!
     -- Вдовенко, товарищ подполковник, не  он, а она, -- улыбается  офицер.
-- Кстати, призер мотогонок по пере­сеченной местности. Для нее этот косогор
-- пустяк!
     Вдовенко они застают возле "ижа" в полной спортив­ной экипировке.
     -- С добрым утром!
     -- Ой! -- девушка  снимает  шлем.  -- Еще чуть-чуть -- и укатила  бы на
работу. Я где-то что-то?..
     -- Надеюсь,  нет, -- успокаивает Томин. --  Где были  вы и  мотоцикл  в
субботу, двадцать восьмого числа?
     -- Уф! --  смеется девушка.  --  Чистое алиби! Подружку замуж выдавала.
Ехала впереди свадебной машины вроде эскорта -- в цветах и лентах!
     -- Координаты подружки,  извините, обязан  запи­сать. -- Томин вынимает
блокнот.
     Третий владелец проверяемых мотоциклов, хоть и живет на селе, вид имеет
столичный. Молод, любезен, уверен в себе.
     --  Двадцать восьмого?  -- переспрашивает  он.  -- Ска­жу.  По  графику
дежурил другой врач. Но с утра  меня тоже вызвали на  ферму -- ЧП...  Думаю,
наши ветеринарные нюансы ГАИ не интересуют?
     -- Ветеринарные -- нет, -- подтверждает офицер ГАИ.
     -- А вернулись с фермы? -- спрашивает Томин.
     -- К ночи.
     --  Пока вы были заняты, кто-нибудь мог позаимство­вать мотоцикл  -- на
время?
     -- Ни в коем случае! Пойдемте, покажу замок.

x x x

     Большая  комната, нечто вроде приемной; в  ней То­мин и около  двадцати
мужчин  и женщин  разного возрас­та. Появляется Знаменский, здоровается.  --
Четверых нет, -- сообщает Томин.
     --  Придется с  ними  беседовать отдельно.  -- Пал  Палыч  обращается к
собравшимся:  --  Товарищи, приносим  извинения за то, что  вас  вызвали. Но
разыскивается человек,  в записной  книжке  которого  значатся  номера ваших
телефонов.
     В комнате возникает говорок.
     --  Да-да,  знаем,  вас  уже  беспокоили.  И все  же  рассчи­тываем  на
помощь... Нет ли у кого родственников и знакомых в районе Селихова?
     На его  призыв  реагируют пожилой, интеллигентной  наружности мужчина и
старушка в платочке, явно из сельских жителей.
     ...Пропуская  вперед  интеллигентного мужчину, Пал  Палыч входит в свой
кабинет со словами:
     -- Да, взяли выручку за половину  субботнего дня...  Итак, мы имеем два
совпадения: ваш телефон в книжке преступника и знакомые -- в самом Селихове?
     -- Рядом. Гм... Я определенно угодил в переплет.
     Знаменский достает бланк.
     -- Давайте официально: фамилия, имя, отчество?
     -- Никитин Николай Митрофаныч.
     -- Должность, место работы?
     -- Да собственно... я академик.
     Авторучка Пал Палыча замирает.
     -- Ну обыкновенный академик. Не случалось допра­шивать нашего брата?
     --  Нет,  Николай   Митрофаныч.  Простите  великодуш­но,  что  казенной
повесткой... Оторвали от дела...
     --  Небольшая  отлучка  науку  не  погубит.  Валяйте,  доп­рашивайте  с
пристрастием! Только телефона своего я уж  давно  никому не даю, этим ведает
секретарша.
     -- Вот фотокопия странички. Вы почему-то на букву "Ц".
     --  А-а,  телефон дачный...  Н.  М.  Никитин...  нет,  Ники­тина -- тут
закорючка на конце. Нина Митрофановна Никитина. И почерк определенно ее.
     -- Номер-то зарегистрирован на вас... Значит, ваша сестра?
     -- Да. И полагаю, логичней обратиться к ней.
     --  Безусловно,  Николай  Митрофаныч!  Мы  так  и  сде­лаем.  Еще  раз:
извините.
     -- Подвиньте мне аппарат, -- прерывает Никитин.  --  Экий вы церемонный
молодой человек! -- Он энергично крутит диск, набирая номер.
     Окончив разговор, академик кладет трубку:
     -- Основное вы, наверно, уловили?
     -- Да, "Ц" означает цветы!  --  Пал Палыч взбудоражен открытием. -- Это
может дать совершенно новый толчок!
     -- Однако сестра не может указать никого конкретно.
     -- Я понял. Но произошло это именно на выставке цветов?
     --  Да.  Она  участвовала  с астрами собственной селек­ции и  раздавала
семена. Причем с условием сообщить  что-то насчет сортовых признаков. Отсюда
номер телефо­на, которым Нина снабжала людей...
     А старушка в платочке плотно сидит напротив Томина и так и сыплет:
     -- Еще  пиши: две племянницы, Таисья и  Шура. У Таисьи муж Евгений, а у
сестры   его,  стало  быть  у  Еле­ны,  --  две  дочери,  старшая,  пиши,  в
Краснодоне...
     -- Секундочку, Татьяна Егоровна!
     -- Ну?
     -- Больно велика у вас родня. В Селихове-то кто из них проживает?
     -- А сватья моя, восемьдесят лет стукнуло.
     На столе у Томина звонит телефон.
     -- Да,  Паша...  Да ну?!  Прелестно,  беру на  вооруже­ние!  -- Хлопнув
трубку на рычаг, он --  весь ожидание  -- подается вперед  и спрашивает:  --
Татьяна Егоровна, вы цветы разводите?
     --  Цветов не вожу, с огородом трудов  хватает. Овощ я вожу  огородную,
смолоду рука  на землю легкая. Особо петрушка у  меня  знаменитая.  Толстая,
сахарная, кто са­жает -- не нахвалится!
     -- И к вам обращаются за семенами?
     -- А то как же! Ведь не петрушка -- княгиня!
     Со всеми остальными вызванными беседуют другие сотрудники.
     В  кабинете,  куда  входит  Знаменский,  молодой  лейте­нант порывается
встать, Пал Палыч его удерживает.
     --  Пароль  "Цветы" срабатывает,  товарищ  подполков­ник. --  Он подает
заполненный лист, который Пал Па­лыч быстро просматривает.
     -- Замечательно!  --  Он присаживается против жен­щины, с которой здесь
разговаривают. -- Попробуйте  расшифровать  еще  что-нибудь.  Вот  хотя  бы:
"К-45. Бент. англ.".
     -- Бентамки это  английские.  Куры  изумительной кра­соты! Сама  мечтаю
завести.
     Разрешаются и прочие загадки записной книжки.
     -- "Зел.  вел. на  No 8", -- зачитывает пенсионного воз­раста мужчина и
поднимает глаза на Томина. --  Я думаю, "Зеленый великан" -- сорт парниковых
огурцов.  А  на номер  восемь...  вероятно, обмен на что-то, любители  часто
обмениваются.
     -- Огурец?! -- крутит головой  Томин.  -- А я-то  мучил­ся! Ну а если я
вам скажу: "Привет, оч. хор., 20 штук"?
     -- Беру немедленно.
     -- Берете?
     -- Еще бы! "Привет" -- это сказочный крыжовник!
     -- Ну, спасибо! Сегодня наконец усну спокойно.

x x x

     Знаменский  и  Томин  устроились  подкрепиться  в   од­ном  из  буфетов
Управления.
     -- Вот намешано в человеке: любитель растений и взломщик касс...
     -- И  что? Один пропьет-прогуляет, а он  вложит в  дело. Новую  теплицу
построит. К Восьмому марта  вырас­тит  миллион алых роз. Хозяйственный такой
негодяй.
     Пал Палыч не откликается.
     -- Зинаида! -- машет Томин.
     Кибрит присоединяется к ним со своим подносом.
     -- Дела? Настроение? -- оглядывает она друзей. -- Об окурках заключение
готово. Все три  оставлены одним человеком. И есть маленькая новость о вашей
перчатке.
     -- Ну-ну? -- сразу оживляется Пал Палыч.
     -- На внутренней  поверхности  полно  микроскопичес­ких  следов  разных
красок  -- клеевых,  масляных и  прочих.  Специально  исследовали  время  их
образования: пример­но год назад.
     -- То есть... он маляр?
     -- Скорей всего, да.
     -- Итак, двое: садовод и маляр, -- удовлетворенно говорит Томин.
     --  Напоминаю, оба скрылись  с места преступления на  мотоцикле.  Ищешь
мотоцикл?
     --  Уже  сорок  три  штуки  на  моем счету,  Паша. И сорок три  хороших
человека, к