едно,  --  тянет узкоглазый,  скулас­тый
Топорков, лидер компании.

     * * *

     Среди  товарищей по  работе Томин  слывет  человеком  не уны­вающим. Но
бывают дни,  когда он раздражителен,  впадает в тоску: если  в расследовании
возникает вдруг "мертвая полоса". Томину лучше любая изматывающая гонка, чем
топтание на месте.
     Сегодня один из таких  дней. Замнач по розыску в отделении обстоятельно
докладывает,  что   сделано  и  что  проверено.   Все  про­верки  дали  пока
отрицательный результат.
     -- ...Что касается свидетеля Губенко,  -- заканчивает  замнач, -- то он
действительно  любитель  футбола,  и  жена  строгая,  и  все  обстоятельства
подтвердились без вранья. Я думаю, можно ве­рить его  показаниям в отношении
парня, который, возможно, стоял "на стреме". Будем искать.
     Томин ворчит:
     --  Мы  считали  подозрительным  того, кто бежал, -- а у него телевизор
сломался. Он  подозревает того, кто  стоял, --  а тот, глядишь, ждал, у кого
прикурить... Но искать, конечно, надо. В дело просится наводчик из здешних.
     -- Вот и мне сдается. Такой, понимаете, что  все окрестные  ходы-выходы
проверил и в очереди потолкался, прикинул, что к чему.
     -- Как  раз на этот  случай, товарищ капитан,  у меня для вас списочек,
кому  продавщицы  заранее  сообщили  про модные  куртки.  Они,  естественно,
старались подготовить рынок сбыта -- место в переулочке не бойкое.
     Читая список, капитан приговаривает:
     -- Кое-кто  попадается  знакомый. Есть тут над  чем  поработать,  есть.
Займусь.
     А   в   дежурной   части  того  же   отделения  милиции   на   барьере,
разгораживающем помещение  пополам,  лежат  в  полуразверну­той  газете  два
мертвых голубя. И энергичная пожилая женщина прорабатывает Антонину Зорину.
     -- Это отнюдь не ложная сентиментальность! Сегодня из ро­гатки в голубя
-- завтра  из той же рогатки человеку в глаз!  Подобные явления  общественно
опасны, и вы обязаны принять меры!
     -- Хорошо, я выясню...
     Она  берет в руки  одного из голубей, и в это время из внутренней двери
появляется Томин.
     -- Ба! Ниночка!
     -- Александр Николаевич! Здравствуйте.
     -- Рад видеть. Вы здесь трудитесь?
     -- Да, я с несовершеннолетними. А вы по поводу ограбления, да?
     -- По поводу.
     -- Мне вот тоже  предстоит расследовать преступление, -- гово­рит Нина,
усмехнувшись. --  Гибель  двух  птичек... -- Она поднима­ет голубя, и что-то
привлекает ее внимание. Оборачивается к женщине. -- А вы уверены, что это из
рогатки?
     -- Полагаете, птички покончили самоубийством?
     -- Александр Николаевич, посмотрите! -- Нина раздвигает перья.
     -- Н-да,  это... Отправим-ка на Петровку в НТО. Расскажите, пожалуйста,
как и где вы их нашли, -- просит он женщину.
     --  От нас  неподалеку  расположен  квартал домов,  предназна­ченных на
слом.  Там  осталось  много  зелени,  я  ходила  выбрать  кусты  сирени  для
пересадки.  Жалко,  что все  пропадет. И  вот  в  одном из  дворов...  лежат
несчастные! По-моему, это безобразие.
     --  Согласен,  --  горячо  подхватывает  Томин.  -- И  если  вы сумеете
показать место...
     -- О, безусловно сумею! -- заверяет женщина.
     Томин проходит за барьер к дежурному и звонит:
     -- Зинаида  Яновна?  Сейчас  доставят двух  голубей...  Посмот­ришь  --
поймешь. Распорядись скоренько определить, с какого расстояния их подбили.

     * * *

     На  скамье  в  парке в ожидании Виктора сидит  Бондарь.  Тот подходит с
приветствием:
     -- Добрый день, маэстро!
     Он хочет сесть рядом, Бондарь останавливает его жестом.
     -- Когда была назначена встреча?
     -- В полтретьего.
     -- А сейчас?
     Виктор взглядывает на часы.
     -- Два тридцать пять.
     -- На сколько ты опоздал?
     -- Троллейбуса долго не было.
     -- Я спрашиваю, на сколько ты опоздал? -- жестко повторяет Бондарь.
     -- Всего на пять минут.
     -- Всего? Ты понимаешь, что такое время?
     -- Время -- деньги.
     -- Бывает  время -- деньги,  бывает время -- годы. За пять минут  можно
сесть на десять лет!.. В нашем деле человека ждут одну -- ну две минуты. Две
минуты нет -- значит, либо хвост за собой тянет, либо ссучился.
     -- Да что вы мне -- не верите? Целую пятилетку коечки рядом стояли!
     Бондарь встает и направляется вдоль аллеи. Виктор рядом.
     -- Теперь рассказывай.
     --  Искомый  предмет забрезжил на горизонте, маэстро!  У ребят он,  как
чувствовал. Есть у меня нюх, признайте!
     -- Все у тебя есть. Даже много лишнего. У каких ребят?
     -- Сегодня утром захожу на пустырь, где выселенные дома.  Извиняюсь, по
малой нужде.  И вдруг рядом стреляют! Раз и погодя -- второй. Я -- на  звук.
Гляжу: пацанье через забор сигает -- и деру, а посреди голуби подстреленные.
Еще трепыхались.
     -- Ну? И ты что?
     -- Не мог же я гнаться за ними и при народе отнимать.
     -- Ах, черт!.. В лицо не рассмотрел?
     -- Нет, со спины. Но, по-моему, одного раньше видел. Примет­ная спина.
     -- Какого возраста пацаны?
     -- Лет пятнадцать-шестнадцать. Мое мнение -- возраст удач­ный. Взрослый
мужик понес бы в милицию, совсем малец -- маме показывать.
     -- Дожил. Моим пистолетом мальчишки  играют!.. Не у тебя одного, Витек,
уши торчком.
     -- Больше никто не слыхал, ручаюсь...

     * * *

     Виктор  ручается не  зря:  ребята хитро выбрали "стрельбище": впритык к
стройке, где весь день грохот, хуже пальбы.
     Это типичный окраинный  старомосковский дворик, обстав­ленный домами  и
сараюшками.  Вместе  с  заборами  и  палисадника­ми  они  создают  замкнутое
пространство.
     -- Вон  мой колышек, --  говорит  Томин в ухо инспектору  угро­зыска из
отделения. -- Там и перышки целы и кровь.  По данным НТО, стреляли с семи --
десяти метров.
     -- Это придется обшарить весь двор и палисадники?
     --  Придется.  А  гильзы  --  не  арбузы,  провозимся.  Хорошо  бы  без
посторонних глаз.
     -- Займу  на стройке  спецовки и какой-нибудь теодолит, что ли.  Станем
"размечать план" будущего котлована.

     * * *

     -- А ведь  если  добуду пистолетик, мне уже  другая цена пойдет, а?  --
говорит Виктор.
     -- Ты, парень, не забывайся. Помни, кто был -- примитивный хулиган.
     -- Хулиган,  --  с удовольствием подтверждает Виктор.  --  Но только не
примитивный, маэстро, нет.  Про меня хорошо адвокат на  суде сказал: истоки,
говорит,  поведения Виктора Лабазникова коренятся  в том, что его  природная
энергия  и  фантазия  не получили  выхода в  повседневной  жизни.  Лишенный,
говорит,  разумного руководства в юные годы, он  встал на  путь изощренно­го
хулиганства.
     -- Это для красоты, Витек. Все твои истоки от зависти, что другие лучше
живут.
     -- Что?!.. Да плевал я...
     -- Брехня. Допустим, тебе  приспичило похабщину изобразить. Ты ведь  не
забор выберешь?
     -- Большой интерес -- забор. Выберу  "Волгу" с иголочки и процарапаю до
железа.
     -- Вот-вот.  А  почему? Потому что знаешь -- никогда  у тебя "Волги" не
будет.
     Виктор порывается что-то сказать.
     -- Я говорю. Заткнись. Тебя, шантрапу,  взяли в серьезное дело. Пойдешь
ты  по-крупному в одиночку? Нет.  Только при мне  будешь кое-что иметь кроме
срока. Чем торговаться, подумай как с пацанами управишься.
     -- Ну, маэстро, тут уж моя стихия!

     * * *

     В одном из помещений НТО звучат выстрелы.
     --  Ну  и  отдача!  Попробуйте,  Зинаида  Яновна,  --  эксперт  Мари­на
протягивает огромный старомодный пистолет.
     Кибрит   стреляет   в   стену   для   экспериментальной   стрельбы   --
"улавливатель", затем  достает стреляные пули,  вставляет  их в  специальный
сравнительный микроскоп и разглядывает.
     Входит Томин. Кибрит встречает его вопросом:
     -- Нашли?
     -- Нашли. Думаю от "ТТ", -- он достает упакованные гильзы.
     -- Но от какого?
     --  Если  в одном микрорайоне  в течение  десяти дней дважды фигурирует
огнестрельное оружие... Где  бы присесть? Два часа на четвереньках. -- Томин
берет пистолет, из которого стреляла Кибрит.
     -- Экзотический зверь! Здоровые, наверно, дырки бьет.
     -- Американский кольт.
     -- А калибр?
     -- Одиннадцать и сорок три. -- Кибрит распечатывает гильзы.
     -- Откуда вынырнул?
     --  Один  старичок  хранил,  участник  первой  мировой. Проверя­ем  для
порядка, нет ли за этим зверем грехов... Марина, посмот­рите.
     Та поочередно вставляет гильзы в другой микроскоп, что-то подкручивает,
щурится.
     --   Да,   гильзы  "ТТ".   Семь  и  шестьдесят   два.  С   характерными
индивидуальными особенностями.
     -- Зинаида Яновна! Мариночка! Последнее  желание Томина! На сегодняшний
рабочий день, разумеется.
     -- Ладно, Шурик, понимаем. Но пулегильзотека... Там возни надолго.

     * * *

     Трое парней-топориков стоят курят, скучают.
     Появляется Леша; несет  в  авоське бутылки с  молоком. Поо­даль за  ним
следует Виктор. Парни дают Леше приблизиться.
     -- Глядите, Леха-Ледокол плывет!
     -- А где ж твоя флотилия?
     Леша оценивает обстановку.
     -- На приколе.
     -- Ходят слухи, он задается! -- не отстают парни.
     -- Ходят слухи, она стал очень смелый!
     -- Соответствует действительности, -- говорит Леша.
     -- Ах, как он грубо разговаривает! Ах, я боюсь.
     -- Ты что же ребенка обижаешь, Ледокол? За это можно и схлопотать.
     -- Вообще-то, я против вас ничего не имею. Но, если охота, готов, -- он
отступает на шаг, аккуратно ставит авоську и прини­мает боксерскую стойку.
     Виктор наблюдает.
     -- Слыхал? -- балаганит парень. -- Он на все готов!
     -- Это очень опасно.
     -- Для него, разумеется.
     -- Учтите, бью первым. Такой принцип.
     -- Ах у него еще и принципы!
     Парни надвигаются на Лешу. Короткая схватка,  в результате которой один
падает, другой хватается за скулу, третий в замеша­тельстве отступает.
     -- Удар! Еще удар! -- "болеет" Виктор.
     --  Могу быть  свободным?  -- бравирует  Леша. -- Или  желаете  еще  по
порции?
     -- Отвесь им, отвесь посочней! С горошком! -- подзуживает Виктор.
     -- По-моему, уж сыты.
     -- В следующий раз возьмем нож и вилку, аппетит будет лучше, -- обещают
побитые.
     Виктор уважительно подает Леше авоську.
     -- Лихо!
     Тот забирает авоську и двигается дальше. Виктор идет радом.
     -- Первый разряд?
     -- Был одно время.
     -- Бокс -- штука полезная. Но на улице может подвести.
     -- До сих пор служил.
     -- Это пока до серьеза не дошло.
     -- Что вы подразумеваете под "серьезом"?
     --  Видишь  ли, парень...  тебя  Лехой звать?  Может,  будем  знако­мы?
Виктор.  -- Обменивается  рукопожатием  с  несколько  озада­ченным Лешей. --
Сцепился ты,  Леха, со шпаной, они теперь не забудут. Про  ножик-то с вилкой
поминали не зря.
     -- Да это треп.
     -- Сегодня треп --  завтра серьез. Вилку, понятно,  дома оставят, а нож
возьмут, раз плюнуть. И что ты тогда с одним боксом?
     -- Ну, самбо я тоже немного знаю.
     -- А если и  они немного  знают?  С чем  ты против них  выйдешь?  Чтобы
наверняка?
     -- Не на жизнь, а на смерть? -- усмехается Леша.
     -- Вот именно.
     -- Не собираюсь.
     -- Не  зарекайся,  Леха. Прицепятся всей  кодлой, а  тебе  характер  не
позволит хвост поджать, я же вижу.
     -- И что вы предлагаете? Есть продажный пулемет? Дымовые шашки?
     -- Три-четыре спецприема могу показать с  удовольствием, потренируемся.
Будут отлетать, как жареные.
     -- С какой стати подобная благотворительность?
     -- А  что  особенного? Понравилось, как  держался,  жаль,  если дуриком
покалечат.

     * * *

     Кибрит "принимает" Пал Палыча и Томина в лаборатории.
     -- Ну, Шурик, ты не зря ползал под  лопухами, а Марина не зря сидела  в
пулегильзотеке. У пистолета бурное прошлое.  Впервые  он зарегистрирован как
орудие преступления тридцать лет назад.
     Томин присвистывает.
     -- Да, в феврале сорок седьмого. При ограблении магазина из него тяжело
ранили  сторожа. Поймали их... сейчас скажу:  --  заглядывает  в  записи: --
"Шайка  грабителей  обезврежена спустя три месяца.  По  оперативно-розыскным
данным, стрелял один из осужденных -- И. Бондарь". Но твердо доказать это не
удалось, и "ТТ" не нашли.
     -- А откуда он первоначально? Неизвестно?
     -- Значится как утерянный.
     -- Значится... это допускает разнообразную трактовку.
     --  Через тридцать лет что  гадать,  -- говорит Пал Палыч.  --  Дальше,
Зиночка?
     --  Дальше  год  пятьдесят девятый. Убийство.  Дело не раскрыто.  Затем
семидесятый  год. Убийство.  Сводили свои  уголовные  сче­ты. По  подозрению
арестовали двоих, в том числе...
     -- Снова Бондаря! -- догадливо восклицает Томин.
     -- Да, он тогда с год как освободился. И опять-таки  были сведения, что
он -- главная фигура. Но соучастник принял вину целиком. Бондаря осудили  за
недоносительство.
     -- Если позже ни на чем не попался, то давненько гуляет на воле, -- Пал
Палыч оборачивается к Томину: тебе, дескать, карты в руки.
     -- Задача ясна, -- кивает Томин. -- Найти гуляющего Бондаря и проводить
в  твой кабинет. Ох вы,  ноги  мои,  ноги, почему вас только две?.. А  вдруг
Бондарь -- двоюродный дядя кассирши?
     -- Еще бы! -- посмеивается Кибрит.
     -- Зинаида, пятнадцать секунд в месяц я имею право помеч­тать?
     -- Мечтай. Засекаю время, -- она следит по часам. -- Все, Шурик.
     -- Уже? -- Томин поднимается. -- Точные данные о Бондаре?
     -- Отдала справку печатать. Зайди в машбюро.
     Томин весело подмигивает Пал Палычу:
     -- Утешаюсь злорадной  мыслью, что  тебе тоже предстоит пошевелиться. В
частности, контакты с отделением...
     -- Понял, Саша, на мне.

     * * *

     --   Видите,   Ниночка,  как   мы   скоро  встретились.  И   на  сугубо
криминалистической почве.
     -- Скоро? -- вырывается у Нины.
     -- Конечно. Прошло ведь месяца четыре?
     --  Целых  пять  с  половиной!  И  вы  даже  не позвонили, --  тихонько
заканчивает она.
     -- Каюсь, замотался. А почему вы -- Нина? От Антонины, скорей, Тоня.
     -- Девчонкой больше нравилось Нина, ну и прилипло. Но вы как хотите.
     --  Тоня...  Нина... -- пробует  Знаменский  на  язык. -- Ладно, решим.
Рассказывайте, как вам работается.
     -- Ничего пока не выходит, Пал Палыч, замучилась.
     -- Не заметно, вид оживленный.
     --  Это потому  что... просто рада вам. А  с  работой  плохо.  Про меня
говорят: "Тетя маленьких не обижает, а больших сама боится".
     -- А я вам прибавлю забот.
     --  Догадываюсь.  Конечно,   тайком  стрелять  голубей  --  это  ребята
дорвались,  не  взрослое занятие. Но  что  пистолет тот же самый... как  это
возможно, Пал Палыч?
     --   Не  знаю.  По  фотографии   продавщица  предположительно  опознала
Бондаря.... И  голуби  застрелены  из пистолета Бондаря. А  уж  откуда он  у
детей...   от  "взяли   без   спросу"  и  до  того,  что  кто-то  дал  разок
побаловаться...  с  целью втянуть  потом  в  какое-нибудь... Не  знаю. Нужно
искать  подростков,  которые   имеют  контакты  с  уголовниками.   Семейные,
соседские.
     -- По  нашей картотеке --  прямых  контактов  нет.  Что до собст­венных
впечатлений, то  пока...  --  девушка виновато  улыбается.  -- Плохая я  вам
помощница.
     -- Ладно, Нина-Тоня, будем знакомиться с вашими подопеч­ными живьем.
     Знаменский подходит к окну, словно обозревая будущее поле деятельности.
Нина тоже подходит к окну и зябко запахивает жакет.
     -- Страшно  подумать: вдруг  кто-то  и  сейчас  ходит  с  пистолетом  в
кармане. Две пули -- в птиц. В кого третья?
     -- Надо успеть до третьего выстрела.

     * * *

     Леша с сестрой сидят буквально под  забором, на сухой  и жест­кой траве
-- траве пустырей. Забор отделяет "их" двор от соседне­го.
     -- Да не мешай ты себе жить, Натка! Чего ты боишься?
     -- Этот пистолет --  вы от него ошалели. И вообще,  с тех  пор,  как ты
ушел из спорта...
     -- Не деликатничай, из спорта я не уходил. Меня ушли.
     -- Ну  верно,  тебя ушли -- и ушли несправедливо. Но нельзя  же со  зла
драться непрерывно! Вчера дрался, позавчера дрался,  сегодня еще нет, но  до
ночи далеко.
     -- Сами лезут.
     -- Тебе  последние дни хочется,  чтобы  лезли!  Хочется  покрасо­ваться
перед этим Виктором. Скажи на милость, что он такое и зачем?
     Как всегда, она первой слышит приближение друзей и еще издали встречает
их вопросом:
     -- Что вы думаете о Викторе?
     -- Староват, правда, но ничего, не зануда, -- высказывается Сенька.
     -- Местами даже занятен, -- вторит Миша. -- Есть конкретные претензии?
     -- Он слишком от обезьяны.
     --  Все-таки  ты чистюля, Натка! --  вскакивает  Леша. -- Мы закисаем в
собственном соку. Почему не поконтактировать со свежим человеком?
     -- По-моему, к  Виктору  надо  подходить  потребительски, -- рассуждает
Миша. -- Брать, что можно. Кое-что он знает, кое-что умеет.  Леху тренирует,
рассказывает довольно любопытные исто­рии...
     -- Половину врет.
     Сенька косится лукаво:
     -- Просто ты злишься, что он зовет тебя куколкой.
     -- Ставлю вопрос на голосование, -- гнет свое Наташа.
     -- В какой формулировке? -- деловито осведомляется "предсе­датель".
     -- Мы прекращаем сближение с Виктором.
     -- "За"? "Против"?
     Ребята голосуют "против". Наташа передергивает плечами:
     -- Легок на помине, рекомендую!
     Приметная  спина, которую  Виктор видел  после выстрелов,  была  Лешина
спина. И Виктор вовсю  обхаживает ребят. Он  манит их в пустой дом, к ветхой
деревянной лестнице, ведущей на второй этаж.
     -- А ну, кто пройдет и не скрипнет? -- предлагает он.
     Леша, посмеиваясь, поднимается. Лестница отчаянно скрипит.
     -- Двойка, -- оценивает Виктор.
     -- Хорошо еще, не развалилась, -- Леша трогает шатучие перила.
     -- Сэм, давай.
     Стараясь ступать осторожно, идет Миша.
     -- Три с минусом. Ну-ка, Гвоздик.
     Сенька крадется на цыпочках. Лестница упрямо скрипит. Все смеются.
     -- Плохо, ребятки. Утиль. Слушайте -- не услышите.
     Двигаясь по  самому  краю  ступенек, Виктор  бесшумно  под­нимается  на
второй этаж, где ребята встречают его аплодис­ментами.
     -- Конечно, если знать секрет... -- скептически говорит снизу Наташа.
     -- А ты попробуй, -- подзадоривает Виктор.
     Наташа повторяет маневр Виктора. Лестница поскрипывает, но тихонько.
     -- Молодец, куколка, соображаешь!
     Галдя, ребята спускаются вниз, а Сенька шепчет:
     -- Витя, не зови ее куколкой, она злится.
     Во дворе Виктор усаживается на лавочку и закуривает.
     -- Зря не употребляете: копченое мясо дольше не портится.
     Леша глядит на соседний дом.
     -- - Давно ль мы с Фитильком ставили антенну, а уже покоси­лась.
     -- Дома знают, что  в них больше не будут жить. Как только уходят люди,
они начинают разваливаться сами собой... -- задум­чиво говорит Наташа.
     -- Это который Фитилек? -- выясняет Виктор.
     -- Вы его не видели.
     -- Натка, что ты все "выкаешь"? -- обижается Виктор.
     -- Я с вами на брудершафт не пила.
     -- Но ведь мы друзья? Я  так считаю, что  друзья. А, Леха?  Отчаянный у
тебя братишка. Прет безо всякого, один против троих!
     --  Бывало и жарче. Хук  справа, хук  слева,  двое  лежат; трое  сидят,
шестой бежит менять штанишки!
     --  А тебя  исключают  из спортшколы,  --  по-маминому  поджи­мает губы
Наташа.
     -- По какой же, так сказать, статье? -- Виктору все надо знать.
     -- Применение профессиональных приемов в драке.
     -- Ну и что?
     --   Нет,   ну,   формально  говоря,  правильно,  но  там  были   такие
обстоятельства, что если бы разобрались по совести...
     -- Да плюнь ты, Леха! Плюнь и разотри, -- обнимает его за плечи Виктор.
     -- А я и плюю.
     -- На словах. А надо  набрать  полон рот  слюней --  и на всех... Тогда
вме