еще, кто из нас кого довел! У него тоже, между прочим, умерла жена! - Но
она тут же устыдилась этих мыслей. - Он,  кажется,  вообще  озлоблен  на
весь женский пол.
   Не стоит обращать внимания. Однако интересные  вещи  он  рассказывает
про  Андрея!  Какие-то  друзья,  о  которых  я  и  понятия  не  имела...
Посоветовал Лизе устроиться в его мастерскую? Да какое ему было дело  до
этой девушки? У нее ведь муж и маленький ребенок - неужели даже это  его
не отпугнуло?!"
   Она впервые чувствовала настоящую ревность.
   Это усугублялось тем, что Лиза действительно была  очень  красива.  А
вот насчет собственной внешности...
   Варя с юности старалась как можно сильнее изменить  себя.  Выщипывала
свои широкие темные брови, превращая их в две острые, будто нарисованные
стрелки. Страдала оттого, что ничего не может поделать с глазами, - а ей
так хотелось, чтобы они были одинакового цвета! В детстве из-за  разного
цвета своих глаз  она  считала  себя  уродиной.  Родственники  постоянно
отпускали шуточки по этому поводу. В детском  саду  она  была  предметом
всеобщего любопытства -  именно  из-за  своих  глаз.  Левый  был  у  нее
светло-карим, а правый - неопределенно-голубым, с коричневым "цветочком"
вокруг зрачка. Эта  разница  казалась  почти  незаметной  на  расстоянии
трех-четырех шагов - тем более что Варя уже в детстве приобрела привычку
не глядеть прямо в лицо собеседнику,  чтобы  не  привлекать  внимания  к
своим глазам.
   Позже она свыклась с этой своей странностью. Ее жених,  а  позже  муж
даже находил это интересным.
   Но и он как-то обмолвился: мол, если бы цвета были более контрастные,
к примеру черный и серый, тогда эффект вышел бы просто потрясающий.
   "А так ." Это его "а так..." добавило Варе еще один  комплекс  -  как
будто было мало тех, которые привила ей мать, издавна твердившая,  чтобы
Варя себя красавицей не воображала. Та и не воображала  -  она  пыталась
себя изменить.
   Варя со школы красила свои каштановые волосы в светло-русый  цвет.  И
пыталась увеличить объем губ с помощью светлой блестящей помады.
   Но больше всего ее огорчал  собственный  нос  -  заметно  вздернутый.
Впрочем, когда она была подростком, такие носы были в моде  -  благодаря
популярной певице Сандре. И Варя  пользовалась  успехом  у  сверстников,
втайне страдая и мечтая иметь идеально  прямой  нос  -  пусть  он  и  не
привлечет такого внимания... Ее всегда уязвляло то, что  муж,  делая  ее
фотографии, стремился как-то скрасить эту курносость. Значит, это ему не
нравилось. А у Лизы нос был именно такой,  о  каком  мечтала  Варя.  Эта
детская обида, оказывается, не забылась с годами. Варя  показалась  себе
ужасно уродливой. И к тому  же  старой.  Она  сделала  несколько  шагов,
опустилась на скамейку возле песочницы и просидела там минут десять - ни
о чем не думая, ничего не делая, пытаясь успокоиться.
   "Сегодня же покрашу волосы, - думала она, разглядывая  влажный  серый
песок у себя под ногами. - Нельзя распускаться. И еще что-нибудь с собой
сделаю. Начну заниматься спортом. Буду бегать по  утрам".  Ей  пришло  в
голову, что все эти меры  следовало  осуществить  раньше,  когда  Андрей
только сдружился со своей  хорошенькой  заведующей.  Но  как  она  могла
знать, что ей угрожает какая-то опасность? Она была настолько уверена  в
своем муже...
   Варя поняла, что выглядит довольно нелепо -  сердится  на  покойницу.
Попыталась убедить себя, что это по меньшей мере  глупо,  но  ничего  не
вышло. Ей даже не хотелось доставать из сумки конверт,  который  передал
Николай. "Она обо мне, видите ли, беспокоилась!  -  язвительно  подумала
Варя. - Раньше нужно было беспокоиться! И если у них с Андреем ничего не
было, все равно я уверена: она с  ним  кокетничала!  А  вообще,  здорово
получается! Она сидит в том кабинете, а за дверью работает мой муж...
   Практически - наедине!"
   Варя в этот миг вся отдалась своей ревности и постаралась забыть, что
ни о каком уединении на рабочем месте не могло быть и речи. Ведь двери у
помещения, где снимал ее муж, попросту не было.
   Неужели любовники могли встречаться  под  прикрытием  одного  черного
занавеса? А запираться в кабинете у Лизы тоже смысла не имело - в  любой
момент мог прийти клиент, желающий видеть фотографа. Но все же  Варе  не
скоро удалось успокоиться.
   Она вдруг почувствовала,  что  замерзла.  По-прежнему  щедро  светило
солнце, но высокий шестнадцатиэтажный дом накрывал ее своей  тенью.  Она
хотела надеть плащ, но, пошарив рядом на лавочке, обнаружила, что  плаща
нет. "Конечно, я его забыла наверху!" Варя отчетливо увидела свой плащ -
она повесила его на ручку кресла, а  убегая,  после  отвешенной  хозяину
пощечины, не вспомнила ни о чем, кроме  сумки.  "Значит,  придется  идти
туда еще раз...
   Господи, что же я ему скажу? А вдруг он набросится и даст  сдачи?  Да
нет... Скорее всего, он напился до бесчувствия  и  теперь  его  никакими
звонками не разбудишь!"
   Варя вздохнула, открыла  сумку  и  достала  конверт.  Николай  ее  не
обманул. Там действительно лежал кусочек пленки -  кадров  на  пять,  не
больше. И записка. Сперва Варя рассмотрела пленку  на  свет.  Это  были,
вероятнее всего, те  самые  кадры,  которые  потеряли  в  мастерской.  С
двадцать седьмого по тридцать второй. Насколько Варя  могла  рассмотреть
на негативе, на двух из них снова был запечатлен тот самый  дворик,  где
сфотографировался Андрей.  Она  узнала  лужу  и  уходящие  ввысь  стены.
Остальные подробности можно было различить, только отпечатав снимки. Еще
на двух кадрах - какая-то улица, наверное  весьма  живописная,  -  иначе
зачем Андрей тратил бы время и  пленку?  И  еще  на  двух  Варя  увидела
женский  силуэт.  Это,  несомненно,  была  женщина.  Женщина  с   пышной
прической, в пиджаке,  судя  по  цвету  негатива  -  светлом.  Она  была
сфотографирована  возле  какой-то  подворотни  два  раза  -  первый  раз
фотограф снял ее по пояс, второй раз - вполоборота, в полный рост.  Варя
отметила, что женщина довольно полная,  но  при  этом  носит  юбку  выше
колена.
   "Что это за персонаж? - удивилась Варя.  -  Час  от  часу  не  легче.
Какая-то баба..." Она развернула записку и углубилась в чтение. Почерк у
Лизы был неровный, буквы скакали вверх-вниз, так что казалось, будто  та
писала сидя в  стремительно  несущемся  поезде.  А  может  быть,  просто
спешила. Варя прочла первые строки и забыла  о  своих  ревнивых  мыслях.
Записка была без обращения, без  обычного  приветствия  и  начиналась  с
места в карьер.
   "Я обещала узнать, кому ваш муж мог отдать деньги. У меня  была  одна
неприятная догадка, но я не  хотела  вас  напрасно  тревожить  и  решила
проверить.
   Теперь я, кажется, знаю. Возвращаю вам часть  пленки  -  догадываюсь,
что эту пленку отснял Андрей, а не вы. Иначе откуда на ней могла взяться
эта женщина? Я оставила эту пленку у  себя,  когда  отдала  вам  готовые
фотографии. Отпечатки с этого куска были сделаны в нашей же  мастерской,
о чем я сейчас очень жалею. Дело в том, что я отдала пленки в работу, не
думая, что там окажется что-то важное. Мне  казалось,  что  это  обычные
фотографии, какие делают муж  и  жена,  когда  едут  в  отпуск.  Получив
отпечатки, я поняла, что это далеко не так. Я их просмотрела перед  тем,
как ехать на похороны. Снимки этой женщины я вынула  из  общей  пачки  и
уничтожила. Если вам захочется получше ее рассмотреть - а я  думаю,  что
вы захотите это сделать, - тогда отдайте пленку в печать. Но только не в
нашу мастерскую! Мне бы не хотелось, чтобы там опять ее увидели".
   Лиза перевернула густо исписанную страницу.
   Она перестала ощущать холод - напротив, ей стало жарко  от  волнения.
Лист дрожал в ее руке, когда она стала читать дальше.
   "Я знала, что он был знаком с этой женщиной, что она приезжала к нему
в Москву и они виделись. Но я не думала, что он опять с ней  встретится.
Вы ее, я думаю, не  знаете.  Она  живет  в  Питере.  Ее  зовут  Антонина
Павловна Дубовская. Я уверена, что это она требовала у Андрея  деньги  -
или дачу. Дело в том, что я тоже ее хорошо знаю, она  в  прошлом  январе
приезжала в Москву и заходила ко мне в мастерскую.
   Я вышла, чтобы купить что-нибудь к чаю, потому что у меня  ничего  не
было, я гостей не ждала. Андрей был на своем рабочем месте. Если у них и
произошел разговор в моем кабинете, то только в тот отрезок  времени.  Я
отсутствовала около часа.  Конечно,  не  потому,  что  ничего  не  могла
купить. Я вам честно признаюсь: мне просто не  хотелось  возвращаться  и
опять видеть эту женщину. О причинах я вам писать не буду. Но я уверена:
если она потребовала от него денег - он их..."
   Лиза заглянула в конверт в поисках второго листа, на котором  ожидала
увидеть окончание фразы. Но в конверте больше ничего не оказалось.  Лиза
вскочила и решительно направилась к подъезду. Ожидая,  когда  кто-нибудь
подойдет к двери и наберет код, она  снова  и  снова  репетировала,  что
скажет Николаю.
   "Только две фразы: где мой плащ и где  второй  лист?  И  ни  в  какие
разговоры "за жизнь" не вступать. Хватит с  меня.  Конечно,  он  потерял
второй лист,  алкаш  несчастный,  он  же  признался,  что  заглядывал  в
конверт. И читал, я думаю. Ой, такой-то ревнивец, конечно,  все  за  ней
читал, каждый клочок бумаги просматривал! Все-таки я ей не завидую..."
   Из подъезда выбежали дети. Варя, пропуская их, придержала открывшуюся
дверь и вошла в подъезд.
   Лифт стоял на первом этаже. Она  вошла  и  нажала  кнопку.  "Антонина
Павловна Дубовская? - думала она, прислушиваясь к громыханию лифта. -  В
жизни не слышала такого имени.  Сегодня  же  закажу  снимки.  Интересно,
почему Лиза просила, чтобы их делали не в ее мастерской?"

Глава 8

   Дверь, из которой она выбежала полчаса назад, до сих  пор  оставалась
приоткрытой. Варя остановилась в  нерешительности.  Ее  немного  удивила
такая беспечность хозяина, однако она решила, что пьяному  хозяину  было
не до замков. Звонить не стала - просто вошла, прикрыв за собой дверь. И
запирать дверь не стала - чтобы не отрезать себе путь к отступлению.
   - Извините! - громко сказала Варя,  остановившись  в  прихожей.  -  Я
забыла плащ, и...
   Из комнаты донесся какой-то громкий отрывистый звук. Варя испугалась,
но тут же невольно улыбнулась. Заглянув в комнату,  она  убедилась,  что
это храпел хозяин.  Николай  спал,  вольготно  раскинувшись  в  потертом
кресле. Варя бы даже побилась об заклад, что он с него не вставал с того
момента, как получил пощечину. Она подошла поближе  и  еще  раз  позвала
хозяина - уже не так громко. Ей ответил еще  более  зловещий  и  громкий
храп. Видимо, се голос все-таки пробивался сквозь пьяную одурь  и  мешал
Николаю... Вот хозяин и выражал свое недовольство единственным доступным
ему способом.
   "Ну и пусть дрыхнет. - Варя  осмотрелась.  -  Сама  все  найду.  Так,
сперва плащ". Чтобы точно его не забыть, она надела плащ, повесила сумку
на плечо и прошла в смежную комнату  -  именно  там  Николай  копался  в
бумагах, когда искал конверт.
   В этой комнате ремонт уже закончился. Строительного мусора  здесь  не
осталось, но мебель была сдвинута на одну сторону, занавески скручены  и
переброшены через карниз. В комнате стояла широкая кровать,  на  которой
грудами лежала одежда. Имелся также письменный стол со следами  известки
на  полированной  поверхности.  Варя  подошла  к  столу  и  нерешительно
выдвинула верхний ящик. Никогда в жизни ей  не  приходилось  копаться  в
чужих бумагах.
   И теперь она убедилась, что это не  только  неприятное,  но  и  очень
трудное дело. У нее  между  пальцами  скользили  старые  поздравительные
открытки, пачки  фотографий,  попались  квартирные  книжки,  разорванные
салфетки, испачканные губной помадой разных цветов... Она нашла упаковку
валидола,  зеркальце,  несколько   писем   в   конвертах   с   аккуратно
надрезанными краями. Варя хорошо помнила почерк Лизы,  его  трудно  было
спутать с другим. Но сколько ни копалась, не могла найти второй лист.
   Наконец  задвинула  ящик  и  настороженно  прислушалась.  Но  Николай
по-прежнему храпел, так что  можно  было  не  опасаться,  что  он  вдруг
проснется.
   Осмотр второго ящика затянулся. Варя нервничала - бумаги вываливались
у  нее  из  рук,  а  строчки  плясали  перед  глазами.  Она  все  больше
убеждалась, что в этом  хаосе  невозможно  что-то  отыскать  без  помощи
хозяина. "Неужели придется будить его  и  просить  помочь?  -  с  ужасом
подумала она. - Да уж, представляю, как он обрадуется! Ну  что  же  это,
откуда он выудил конверт?! Здесь столько всякого хлама,  половину  точно
нужно выбросить!"
   Она добралась до дна ящика, второпях уколола палец  о  подвернувшуюся
кнопку, тихо ахнула,  сунула  палец  в  рот...  И  замерла.  Потому  что
услышала шаги в соседней комнате  -  там  скрипел  паркет.  Потом  скрип
прекратился. Варе показалось, что прошла минута, не меньше. Она даже  не
решилась выпрямиться - так и стояла над выдвинутым ящиком, сунув  в  рот
уколотый палец. На языке  появился  соленый  привкус  -  привкус  крови.
"Какой позор", - промелькнуло у нее. Второй мыслью было  воспоминание  о
двери в комнату. Она ее плотно закрыла,  когда  вошла.  Значит,  Николай
пока не знал, что в квартире  есть  кто-то,  кроме  него.  Разве  только
заметил, что пропал ее плащ...
   "Не заметил, - успокаивала себя Варя.  -  Он  ведь  совершенно  пьян!
Сейчас опять уснет..."
   Паркет снова заскрипел, совсем рядом с дверью.
   Варя  выпрямилась  и  вытащила  изо  рта  палец.  Приготовилась  дать
объяснения, и рука даже потянулась к сумке - достать конверт, предъявить
письмо, у которого не оказалось конца...
   В следующий момент в соседней  комнате  раздался  грохот,  отраженный
голыми стенами. Варя была оглушена, но все же расслышала чьи-то  быстрые
шаги. И лязг металлической двери... Затем воцарилась тишина.
   Сердце Вари колотилось так,  будто  ее  поймали  на  краже.  Впрочем,
сейчас она уже не думала об этом. "Что так загремело?!" Варя на цыпочках
подошла к двери и  прислушалась.  "Теперь  тихо...  Может  быть,  уронил
что-то... И ушел? Но тогда мне тоже надо бы уйти... Пусть  проспится,  и
тогда я позвоню, попрошу найти мне вторую страницу...
   Все равно одной не справиться, это гиблое дело!"
   Варя осторожно отворила  дверь.  Бросила  взгляд  в  сторону  кресла,
откуда еще несколько минут назад доносился густой  храп.  И  застыла  на
пороге комнаты.
   Николай никуда не ушел, да теперь и  не  мог  бы  уйти.  Он  лежал  в
кресле, вытянув ноги на середину комнаты, свесив с подлокотников руки. С
кончиков пальцев левой руки стремительно сбегала тонкая  струйка  крови.
Варя заставила себя подойти поближе. Теперь она увидела, откуда  взялась
кровь. Голова Николая свесилась на левое плечо,  а  кровь  струилась  из
отверстия за правым ухом.
   Рядом с креслом, на полу, лежал пистолет.
   Варя не помнила, сколько времени провела стоя рядом с трупом. Она как
завороженная смотрела на струйку крови. Струйка становилась все  тоньше,
и вскоре уже кровь просто капала на пол. Капала все реже и реже...
   "Все... Нет, еще не все... Еще одна... - Варя хотела отвернуться,  но
не могла-- Сколько же крови вытекло! И как быстро. Сколько я здесь стою?
Зачем я стою? Нужно бежать отсюда..." Она  вдруг  опомнилась  и  увидела
себя будто со стороны - растерянная женщина в голубом плаще стоит  рядом
с трупом и следит,  как  из  него  вытекает  кровь.  Это  показалось  ей
настолько диким, что она  чуть  не  закричала.  "Нет!  Нужно  звонить  в
милицию! Телефон я видела на письменном столе. Значит, в милицию...
   Что я им скажу? Что он застрелился чуть не на моих глазах?  Откуда  у
него пистолет? Откуда он взял пистолет, если у  него  даже  фотоаппарата
больше не было?"
   Эта  последняя  мысль  заставила  действовать.  Варя  склонилась  над
оружием, рассмотрела его. Ее передернуло при мысли, что если бы  она  не
убежала во-, время после того, как дала  пощечину  Николаю,  то  и  сама
могла бы получить пулю.
   "Он же ненормальный! - Варя быстро отступила к двери другой  комнаты.
- Напился и сделал то самое, о чем говорил  следователь...  Самоубийство
без всяких причин! Еще полчаса назад он не  собирался  умирать,  хотя  и
говорил, что переживает из-за жены...  Но  выглядел  бодрым  -  дай  Бог
каждому!
   А потом напился, поспал, похрапел,  проснулся,  достал  из  какого-то
тайника пистолет и... Нет!"
   Она бросилась к входной двери, повернула ручку...  Дверь  по-прежнему
была открыта. Ни один замок не заперт. Все было, как оставила. Но она же
слышала, что после выстрела кто-то вышел из комнаты -  очень  быстро.  И
слышала, как хлопнула входная дверь! Значит...
   - Убили... - пробормотала Варя, снова прикрывая дверь.
   На этот раз она  задвинула  щеколду.  Потом  заглянула  на  кухню,  в
ванную... Никого. Только ее собственное отражение в зеркале - отражение,
которое она с перепугу приняла за какого-то незнакомца,  потому  что  не
узнала собственных глаз - совершенно диких и отчаянных.  Варя  отвернула
кран с холодной водой и торопливо умылась. Прополоскала  рот  и  сделала
несколько глотков ледяной  воды.  Но  легче  не  стало.  Она  все  яснее
понимала: только что, пока она  рылась  в  ящиках,  произошло  убийство.
Кто-то вошел в незапертую квартиру  и  убил  Николая,  мирно  спящего  в
кресле. Почему-то бросил пистолет рядом с ним...
   "Почему?!" Варя схватилась за край раковины.
   Ее покачнуло, и мир на секунду потерял четкие очертания. Вода шумела,
рассыпая ледяные брызги, но она не чувствовала их прикосновений.
   "Нужно завернуть кран. Да, сейчас..." Потом  она  машинально  вытерла
руки,  даже  не  взглянув,  каким   полотенцем   пользуется.   "Оставили
пистолет...
   Почему, зачем? Л затем, чтобы  любой,  увидев  все  это,  решил,  что
Николай застрелился сам! Напился до потери сознания - и  застрелился!  А
записки не оставил, потому что не в состоянии был писать! Да  и  к  чему
записка, если причина ясна - вчера утром, только вчера погибла его жена!
Пусть они не были зарегистрированы в ЗАГСе, но у них был общий  ребенок,
и они прожили вместе шесть лет - так  говорил  Николаи!  А  что  у  него
осталось после ее смерти? К ребенку его не подпускают, квартира эта  ему
не принадлежит, даже от своей профессии он отошел. Масса  причин,  чтобы
свести счеты со своей никчемной жизнью, -  любой  скажет.  Но  он-то  не
хотел умирать!"
   Она еще раз взглянула на себя  в  зеркало.  И  теперь  узнавала  свои
глаза, дикое выражение исчезло. Но какими они были красными и  усталыми!
Как будто она не спала по крайней мере  двое  суток.  "В  обморок  я  не
упаду, - дала себе слово Варя. - Нет, необходимо держаться. И сделать-то
нужно всего ничего.
   Только пройти через ту комнату, взять трубку и позвонить в милицию. А
что я скажу? Что сидела в  соседней  комнате  и  спокойно  слушала,  как
убивают хозяина?!  Да  мне  не  поверят,  даже  если  я  скажу,  что  он
застрелился сам, а я не помешала! Или скажут, что это я его убила..." Ей
вспомнился намек Николая на то, что она якобы  довела  до  петли  своего
мужа. Варю передернуло. "Если бы он знал, что сам недалек от смерти!  Но
кому же он помешал?! И ведь не ограбили - в той  комнате  нечего  брать,
там ремонт, а в той, где была я... Может, там и есть что-то  ценное,  но
ведь туда даже не заглянули!"
   И только сейчас Варя поняла: если бы убийце пришло в голову заглянуть
в смежную комнату, она бы вряд ли  осталась  в  живых.  И  это,  как  ни
странно, окончательно привело ее в чувство. Она вышла из ванной комнаты,
стараясь не глядеть в сторону трупа, и прошла в комнату,  где  незадолго
перед тем обыскивала письменный стол. Телефонный аппарат стоял  на  углу
стола. На него была наброшена скомканная шелковая косынка.  Варя  убрала
косынку и придвинула телефон к себе.  Из-под  него  показался  сложенный
лист бумаги. Еще не веря в свою удачу, она вытащила