что у нее
все в порядке. Виталий продолжал настаивать, чтобы  ему  открыли,  -  он
посмотрит сам. Наконец дверь распахнулась. Но вместо женщины  на  пороге
появился крепкий, коротко остриженный парень.
   - В чем дело? - неприветливо спросил он. - Чего вы ломитесь?
   Увидев милицию, он попытался захлопнуть дверь, но это ему не удалось.
Через минуту в квартире  поднялась  паника.  В  комнате  с  разложенного
ветхого  дивана  соскочили  две  сонные  женщины  со  следами  смазанной
косметики на лице. Из кухни выгнали трех молоденьких девушек, которые  в
это время пили кофе. Парень протестовал,  требовал  сообщить,  на  каких
основаниях вломились в квартиру.
   - Кто хозяин? - оборвал его оперативник. - Вы?
   - Я снимаю эту квартиру.
   - Договор аренды имеется?
   - А как же. - И парень уверенно расстегнул внутренний карман  кожаной
куртки, протянул сложенный лист бумаги.
   Договор был оформлен без нарушений. В нем была указана сумма, близкая
к реальной, и  срок  аренды  истекал  только  в  конце  года.  Съемщиком
действительно оказался тот самый парень - он  предъявил  военный  билет,
отговорившись тем,  что  паспорт  у  него  в  другой  одежде.  Зато  имя
владелицы квартиры надолго задержало внимание оперативника.
   - Наталья Ивановна Чекальникова - ваша знакомая?
   - Откуда? Снял у нее хату - и все.
   - А как вы на нее вышли?
   - Знакомые свели.
   - Какие знакомые?
   Парень объяснил, что он сам питерский, но часто  ездит  в  Москву.  В
гостиницах жить дорого, так что у него появилась мысль  снять  недорогую
квартиру на окраине. Питерские приятели дали координаты этой женщины.  А
сам он видел ее только раз  -  когда  у  нотариуса  составляли  договор.
Заплатил вперед - у него имеется даже расписка.
   - А эти женщины что здесь делают? - спросил оперативник,  разглядывая
полуодетых обитательниц квартиры.
   - Они у меня в гостях, - с вызовом ответил парень. -  Что,  документы
нужны?
   Он опять полез  в  куртку  и  достал  сложенные  стопочкой  паспорта.
Оперативник поинтересовался, почему паспорта  этих  женщин  оказались  у
него.
   Он что - отбирает документы у своих приятельниц, когда те приходят  в
гости? Парень ответил, что  это  его  личное  дело.  Женщины  молчали  и
отворачивались к окну;
   - Всех в автобус, - сказал оперативник,  просмотрев  паспорта.  Среди
женщин были две жительницы Подмосковья, одна псковичанка, две девушки из
Выборга и одна из Петербурга.
   Когда квартира опустела, Виталий, все это время робко стоявший в углу
прихожей, спросил, что все-таки случилось.
   - Вашей приятельницы среди них, я понял, не было? - вопросом  ответил
оперативник.
   - Нет. Она вообще живет в Жуковском.
   - А чем занимается?
   Виталий запнулся и наконец выговорил, что, насколько он знает, у Нины
теперь какая-то работа в другом городе. Кажется, в Питере.
   - Она проститутка?
   - Да, - с неохотой выдавил он. - Но я только вчера узнал. Случайно...
Знаете, я уверен, что Нина ни в чем не  виновата.  Разве  только  ее  во
что-то втянули...
   Но его мнение уже никого не интересовало.
   На  то,  чтобы  связаться  с  питерским  УВД,  ушло  какое-то  время.
Выяснилось, что квартира,  телефон  которой  дала  следователю  Кузмина,
сдавалась внаем некоей пожилой женщине, которая сама там не проживала. У
питерской милиции были подозрения, что в квартире собираются  "девочки",
но доказать это пока не удавалось, так как клиентов туда не приводили. В
час, когда туда приехал с проверкой наряд,  квартира  оказалась  пустой.
Соседка по площадке засвидетельствовала, что незадолго до  полуночи  все
девицы ушли из квартиры.
   - На вокзал отправились, - со знанием дела сказала она. - И когда  вы
эту малину прикроете?
   На вокзале девиц тоже уже не оказалось. Они сели в один  из  поездов,
отправляющихся в Москву. С патрулями, которые  ездили  на  этих  рейсах,
связались по рации и попросили отыскать среди  девиц  Нину  Владимировну
Царько - ее полное имя назвал следователю Виталий.

***

   За столиком  вагона-ресторана  одиноко  сидела  блондинка  в  дешевом
платье с блестками на груди.
   Ее губы были накрашены небрежно, так что помада запачкала подбородок.
Платье на спине было не застегнуто. Перед женщиной  стояло  два  высоких
бокала - один был пуст, в другом было налито пиво.
   Женщина курила, как-то механически поднося сигарету к губам  и  часто
промахиваясь, ударяя себя фильтром по щеке.  К  ней  уже  несколько  раз
подходил  официант  и  что-то  тихо  говорил.  Скорее  всего,  предлагал
убраться. Но та качала головой и равнодушно продолжала курить.  Когда  к
ней подошел сотрудник железнодорожной милиции,  она  даже  не  повернула
головы в его сторону.
   - Документы у вас есть? - спросил он, остановившись у столика.
   Женщина молча достала сумку  и  протянула  паспорт.  Перелистав  его,
милиционер предложил ей встать и пройти в другой  вагон  для  небольшого
разговора.
   - Что я сделала-то? - спросила женщина. Но без удивления и  агрессии.
Скорее по привычке. Тем не менее она повесила сумку на плечо и  довольно
твердым шагом удалилась из ресторана.  Ее  провели  в  вагон,  где  ехал
начальник поезда, усадили в купе, где сидел еще  один  милиционер.  Нина
опустилась на диванчик, не застеленный бельем, и устало откинула голову.
   - Царько? - спросил тот, взяв ее паспорт. - Нина Владимировна?
   - Что, фотография не похожа? - вяло отозвалась она.
   -  Лучше  бы  ты  отвечала,  -  посоветовал  он.  -  Опять  в  Москву
собралась?
   - Опять, - согласилась  она,  осоловело  глядя  на  него.  -  Неужели
запрещено? Билет показать?
   - У всех у вас билеты, - бросил он, засовывая ее паспорт в  папку.  -
Доездилась,  красавица.  У  москвичей  к  тебе  разговор.  Что  ты   там
натворила?
   Женщина вздохнула, попыталась поправить волосы. Ответила,  что  имеет
права пока ничего не говорить.  Когда  милиционер  коротко  и  доходчиво
объяснил ей, какую цену имеют ее права, она  только  улыбнулась.  Улыбка
вышла жалкая и кривая.
   - Да ладно вам. Неужели вам за оскорбления тоже деньги платят?  Я  не
знаю, что там в Москве случилось. Вы, похоже, сами не знаете.
   Она отвернулась  и  стала  смотреть  в  коридор  -  дверь  купе  была
приоткрыта. Казалось, Нина дремлет. Но  когда  по  коридору  мимо  двери
провели какую-то женщину в сопровождении милиционера, она вскочила.
   - Сядь! - приказал ей милиционер.
   Но Нина его не услышала. Она выскочила в коридор и крикнула  в  спину
женщине:
   - Попалась, сука?!
   Та обернулась, и ее светлые, беспощадно подведенные  глаза  стали  на
миг совершенно белыми.
   Нина хлопнула в ладоши и захохотала, распространяя запах пива:
   - Хрен ты теперь ее достанешь! Я же знаю, ты за этим поехала!
   - Дура, - сдерживая себя, ответила женщина. - Ты что плетешь?
   - Узнаешь, дрянь, - с угрозой произнесла Нина.
   Она даже не замечала, что ее сзади за локти держит выбежавший из купе
милиционер. - Теперь я с  тобой  рассчитаюсь,  гадина!  Ты  получишь  по
полной программе - за меня и за Андрея!
   Ее силой затолкали обратно в купе. Но, теперь ее вялость пропала  без
следа. Нина вертелась на месте, через каждые пять минут просила сказать,
который час, и требовала, чтобы ее выслушали немедленно.
   Наконец она довела своего конвойного до белого каления.
   - Ты что, до Москвы потерпеть не можешь?!
   Там рассказывай сколько угодно!
   - А ее точно не выпустят? - беспокоилась Нина. - Где она?
   - В соседнем купе, - бросил тот. - Желаешь - можешь перестукиваться.
   Разумеется, он пошутил, потому что даже не  разрешил  Нине  встать  с
диванчика. Пригрозил - если будет буянить, разберется по-своему.  Вскоре
она притихла, забилась в угол и прикрыла  глаза.  Милиционер  боролся  с
зевотой и пытался читать какие-то бумаги.
   Неожиданно женщина, которую он считал спящей, попросила дать ей ручку
и несколько листов бумаги.
   - Зачем? - вяло спросил он.
   - Хочу кое-что записать, чтобы не забыть.
   - Да хрен с тобой, - смилостивился он, протягивая ей два листочка.  -
Ручку не дам, бери карандаш.
   Она попросила  разрешения  присесть  к  столу.  Он  выдал  ей  пустую
картонную папку:
   - Подложи и пиши, если хочешь. Грамотная, оказывается.
   Женщина хотела что-то ответить, но смолчала.
   Полчаса в  купе  раздавалось  только  чирканье  карандаша.  За  окном
постепенно светлело, станций становилось все  больше.  Пролетали  смутно
различимые в сером свете дачные поселки,  железные  поручни  пригородных
платформ. Женщина писала,  низко  согнувшись  над  бумагой.  Иногда  она
закусывала кончик карандаша и невидящими глазами упиралась в стену купе.
Наконец положила бумаги на стол. Милиционер вздрогнул  -  незаметно  для
себя он успел задремать сидя.
   - Я хочу в туалет, - сказала женщина.
   - Ладно, идем.
   Он запер купе и провел ее в  начало  вагона.  Открыл  дверь  туалета,
осмотрел его и пропустил Нину.
   Та хотела было закрыть дверь, но он запретил:
   - Обойдешься так.
   - Да вы что?! - возмутилась она.
   - Кому ты нужна... - выругался он. - Смущается еще, подумаешь!  Скоро
в камере оправляться будешь, там занавесок не повесят. Привыкай.
   Женщина затравленно  огляделась,  встретилась  со  своим  взглядом  в
зеркале. И вдруг, совершенно неожиданно, с силой рванула на себя дверь и
заперла ее изнутри. Милиционер немедленно  начал  дергать  ручку,  потом
выругался и попробовал открыть замок своим ключом. Ключ не повернулся.
   - Эй, гадина, открой немедленно! - крикнул он, приблизив губы к щели.
- Я ж тебе так наваляю, что мать родная не узнает! Открой!
   Он сделал еще одну попытку повернуть ключ.
   Замок не поддавался. В коридор выглянул его напарник:
   - Что там у тебя?
   - Да эта тварь держит дверь изнутри!
   - Дерьмо! - Тот оглянулся на дверь своего купе. - Так я и думал,  что
она нам подлянку подкинет.
   Появилась начальница поезда - миловидная полная женщина в  щегольской
форме. Она тоже попробовала открыть туалет, потом попыталась  заговорить
с Ниной. Ей не ответили. За дверью  послышался  какой-то  вздох,  больше
похожий на всхлип.
   Потом несколько сильных ударов, и снова тишина.
   - Открой, зараза! - Милиционер ударил в дверь ногой.
   - Она, по-моему, надела фиксатор. -  Начальница  снова  постучала  по
двери ключом. - Не отвечает. У нее был фиксатор?
   - Не знаю, я ее не обыскивал! Сумку отобрал, и все!
   - Придется ломать. - Женщина снова припала ухом к дверному  косяку  и
прислушалась. - На  что  она  рассчитывает?  Окно  задраено,  оттуда  не
сбежит.
   А дверь все равно откроем.
   - Черт, она же что-то писала. - Милиционер бросился в купе  и  вскоре
вернулся с листками, густо исписанными простым карандашом. Дверь  в  это
время уже ломали. Милиционер просмотрел бумаги и ругнулся:
   - Гадина! Ну,  если  она  и  правда  это,  сделала,  москвичи  ее  не
дождутся!

***

   Каждый шаг давался с трудом. Других  проявлений  высокой  температуры
Варя, как ни странно, не ощущала. Голова  была  мутная,  но  не  болела.
Кашель мучил по-прежнему, но Варя перестала обращать на  него  внимание.
Однако ее беспокоило странное ощущение -  будто  ей  на  плечи  положили
тяжелую штангу и с этой штангой приходится передвигаться.
   Утром, собираясь на вокзал, она выпила немного водки,  разведя  ее  с
медом и кипятком. Она рассчитывала, что это немного  утихомирит  боль  в
горле, но от водки только разгорелись щеки.  Измерив  температуру,  Варя
быстро стряхнула градусник. И убедила саму себя, что  просто  не  успела
увидеть, куда забрался блестящий столбик ртути. Собрала сумку. Выйдя  на
обочину дороги, проголосовала и попросила отвезти ее на  вокзал.  Деньги
на машину появились благодаря щедрости Кристины. Во  всяком  случае,  на
такси в один конец. О  том,  как  она  будет  добираться  обратно,  Варя
старалась не думать. У нее была одна, очень определенная цель -  вернуть
деньги и платье. Может быть, она бы не стала так торопиться и насиловать
себя. Но после своего вчерашнего звонка следователю она не могла с  этим
тянуть. "Получается, что я ей просто отомстила,  -  повторяла  про  себя
Варя, сиди рядом с водителем и пряча рот в высокий воротник  свитера.  -
Подло, по-бабски. За то, что она была любовницей моего мужа. За то,  что
пыталась меня подставить в мастерской. Но все равно деньги я ей верну.
   Иначе нельзя".
   Ей удалось припомнить, с каким именно поездом  приехала  Нина,  когда
они встречались в первый раз. Этот поезд прибывал через двадцать  минут.
Для очистки совести Варя встретила еще один - тот прибыл только что. Она
стояла у начала платформы, и поток текущих ей  навстречу  людей  казался
частью бесконечного бреда. Того бреда, который мучил ее этой  ночью.  Ей
тогда все время чудилось, что она опять попала на свою  свадьбу.  Только
вместо Андрея рядом с ней сидит Шуртаков. Что свадебное платье сшито  не
по фигуре и ужасно давит грудь.
   Что ей хочется  подальше  отодвинуться  от  ненавистного  жениха,  но
двигаться некуда - ей в бок упирается  чей-то  острый  локоть.  И  самым
ужасным было то, что у Вари на голове вместо  фаты  был  какой-то  очень
тяжелый и неудобный головной убор.
   Наверное, именно из-за него у нее так ломило затылок.  Несколько  раз
она поднимала руку, чтобы нащупать это дурацкое украшение, и каждый  раз
рука встречала пустоту.  В  очередной  раз  коснувшись  своих  спутанных
волос. Варя внезапно оказалась в темной комнате.  Смутно  серел  квадрат
окна. Во сне громко сопела одна из кошек -  они,  как  всегда,  спали  у
хозяйки в ногах. Часто и сухо тикал будильник. Реальность удивила  ее  -
она была намного расплывчатее бреда. Потом она ненадолго уснула...
   Голос из динамиков, раздающийся под сводами вокзала,  как-то  странно
плыл. "Испорчены динамики, - подумала Варя. - Или это у меня  что-то  со
слухом. Что она говорит? Прибывает мой поезд..."
   Она нащупала сумку, о которой давно забыла. Сумка по-прежнему  висела
у нее на плече. Там лежало платье и кошелек с деньгами. Варя достала две
сотенные купюры, зажала их в кулаке и побрела встречать поезд.
   Те пятнадцать  -  двадцать  минут,  когда  мимо  нее  шли  пассажиры,
показались ей нестерпимо долгими.
   Она изо всех сил старалась стоять прямо,  но  ее  все-таки  чуть-чуть
покачивало.  Приходилось  до  рези  в  глазах   вглядываться   в   лица.
Оживленные, сонные, свежие, равнодушные... Нины среди них не было.
   Зато она столкнулась взглядом с молоденькой  девушкой,  лицо  которой
показалось ей смутно знакомым:
   - Таня?! Вы помните меня?
   Варя шагнула к ней навстречу. Но та дернула плечом  и  с  независимым
видом  прошла  дальше.  Рядом  с  ней  шагали  еще  три   девицы.   Варя
поторопилась за ними, на ходу доставая из сумки платье:
   - Я хочу вам кое-что вернуть... Возьмите...
   - Да пошла ты! - отчетливо бросила одна из  проституток  и  отпустила
короткое ругательство.
   Только тут Варя заметила, что девицы шли не одни, а  в  сопровождении
милиции. Она отшатнулась и непонимающе посмотрела им вслед. На платформе
уже никого не было.  Варя  побрела  вдоль  бесконечной  череды  вагонов,
заглядывая в окна. Но не  увидела  ни  одного  лица  -  только  кашпо  с
зелеными вьющимися растениями.
   Она  остановилась.  "Нужно  возвращаться,  или  я  свалюсь  прямо  на
вокзале. Проклятое место, никогда в жизни больше сюда  не  приду!"  Варя
посмотрела на часы, припомнила, что следующий поезд должен прийти  через
пятнадцать минут.
   "Нет, не выдержу. Но, черт, как глупо получилось  с  этими  деньгами!
Она мне фактически помогла, а я ее заложила..."
   В этот момент она увидела, что из  дальнего  вагона  вышло  несколько
человек. Варя различила, что на мужчинах была железнодорожная  форма.  С
ними шли две женщины. Когда процессия приблизилась, Варя узнала Нину. Но
в каком она была виде! Опухшее, какое-то пятнистое  лицо.  Остекленевший
взгляд. Нину мучил сухой резкий  кашель,  и  она  каждый  раз  поднимала
повыше воротник своего плаща. Варя шагнула ей  навстречу,  но  ее  рука,
протянутая с деньгами, тут же опустилась. Рядом с Ниной шла Дубовская.
   Варя  узнала  ее,  хотя  никогда  раньше  не  видела,  кроме  как  на
фотографии. Дубовская была  одета  в  дорогой  кожаный  плащ,  тщательно
причесана, и еще за пять шагов Нина ощутила  арбузный  запах  ее  духов.
Женщина прошла совсем рядом, встретившись с  ней  ничего  не  выражающим
взглядом. Нина в сторону Вари не смотрела. Она тяжело опиралась на  руку
идущего рядом милиционера. До Вари донеслась брошенная им  презрительная
фраза:
   - Ну и дура, даже повеситься не сумела. По психушке соскучилась?
   "Деньги", - вспомнила Варя. Но  вместо  лиц  она  уже  видела  только
спины.

***

   Дубовская держалась очень спокойно. Какую-либо  свою  причастность  к
проституткам, ехавшим в поезде, отрицала.  Причем  без  аффектации  -  с
юмором и достоинством. Заявила, что девицу, которая набросилась на нее в
вагоне, видела впервые.
   - А она, между тем, вас знает, - заметил следователь.
   - О Господи, - спокойно ответила Дубовская, - вы бы  хоть  проспаться
ей разрешили, прежде чем допрашивать.
   О  цели  своей  поездки  в  Москву  Дубовская   также   не   особенно
распространялась. Сказала только, что приехала навестить родную сестру.
   - И наверное, племянницу? - ввернул следователь.
   Дубовская переменилась в лице и  сухо  ответила,  что  это  переходит
всякие границы. Что у  каждого  человека  может  умереть  родственник  в
другом городе, но чтобы за это его хватали прямо в поезде и приводили  в
милицию - она до сих пор не слышала.
   - Вы знаете, как умерла ваша племянница?
   - Конечно. Аня мне позвонила и рассказала.
   - А о смерти гражданского мужа вашей племянницы тоже знаете?
   - Из этого не делали тайны, - сдержанно ответила та. - Но в чем дело,
хотела бы я знать? Вы что - считаете, что я могу быть к этому причастна?
Если желаете, можете проверить, где я была  в  эти  два  дня.  Я,  между
прочим, работаю. Ко мне ежедневно люди приходят. Я постоянно на виду.
   - Чем вы занимаетесь?
   - Заведую фотомастерской.  -  Дубовская  положила  на  стол  визитную
карточку. - Вот тут все - моя должность, адрес, телефон.
   - Что же вы зятя на работу не взяли? Он же был фотографом?
   - Он был алкоголиком, - отчеканила та. - Не могу же я  взять  его  на
работу только потому, что он мой родственник.
   - А по какому принципу устроилась на работу ваша  племянница?  Почему
она вдруг спешно начала переучиваться на фотографа?
   Дубовская растянула узкие губы в улыбке:
   - Боже ты мой! Это  тоже  преступление?  У  меня  действительно  были
знакомые в Москве, по моему же профилю.  А  девочке  нужно  было  как-то
устроиться. Ну что же делать, если муж не оправдал надежд. Есть ребенок,
надо же его обеспечивать.
   - На другое место ее пристроить не могли? Вам нужно было,  чтобы  она
занималась именно фотографией?
   Та вздернула плечо:
   - Ну, допустим, я хотела поддержать семейную традицию.
   - А то, что ее муж четыре года назад  едва  не  сел  за  изготовление
порнографии, - тоже традиция?
   Дубовская медленно подняла тщательно выщипанные брови. Помолчав,  она
сказала, что для нее это совершенная новость. Видимо, сестра  не  желала
ее  посвящать  в  такие  подробности.  На  все  дальнейшие  вопросы  она
отказалась отвечать, как на  не  относящиеся  к  делу.  Попросила  четко
сформулировать, какое обвинение ей предъявляют. Держалась по-прежнему  с
достоинством и предупредила, что сумеет за себя постоять.
   В это же время в другом кабинете  допрашивали  Нину.  Та  говорила  с
трудом, голос у нее  часто  срывался.  На  шее  еще  виднелась  багровая
полоска. Платье теперь висело на ней мешком -  блестящий  поясок-стрейч,
на котором она пыталась повеситься, ей так и  не  вернули.  На  столе  у
следователя лежали ее письменные показания, которые она  по  собственной
инициативе  написала  в  поезде.  Эти   показания