вдруг
забеспокоилась. А если бы догадался, то не понял бы  ее  беспокойства  -
ведь они весь вечер провели вместе, и у  него  была  масса  возможностей
рассмотреть ее лицо как следует, при любом освещении.
   - Обожаю свечи, - тихо сказала Кристина. - Если бы могла, я бы вообще
электричества не включала.
   Виталий сказал, что тоже любит смотреть на горящие свечи.  Проговорил
это довольно вяло. Он объелся, и теперь ему  очень  хотелось  распустить
узел галстука, надеть тапочки, а еще лучше - прилечь на диван.  Они  два
часа просидели в ресторане, потом приехали к Кристине, и  та  поила  его
кофе с коньяком - разумеется, при свечах. Свечи и  кофе  нашлись  у  нее
дома. Коньяк он купил по дороге.
   Сегодня Виталий позвонил ей после обеда и  спросил,  как  идут  дела.
Кристина охотно поддержала беседу, как будто ничуть не  удивилась  этому
звонку. Расставшись после поминок, они обменялись координатами, но вовсе
не договаривались созвониться. Как-то само  собой  выяснилось,  что  оба
этим вечером абсолютно свободны  и  не  знают,  как  провести  время.  В
основном об этом говорила Кристина - и с такой естественностью, что сама
забыла о том, что в раковине лежит гора немытой посуды. Ему почудился  в
ее словах тонкий намек, и Виталий предложил провести вечер  вместе.  "Ну
что ж, - кокетливо заметила женщина. - Предлагай свой план, обсудим".
   Виталию и в голову не  приходило,  что,  когда  она  произносила  эти
слова, в соседней комнате отчаянно дрались ее дети. Он вообще ничего  не
знал о Кристине. На поминках, где  он  увидел  ее,  она  показалась  ему
яркой, интересной женщиной - и наверняка свободной, судя  по  тому,  что
пришла без сопровождающего и сидела за столом ни с кем не общаясь. Самое
главное - у нее был взгляд одинокой женщины,  она  смотрела  так,  будто
знает себе цену и в то же время готова ее обсудить.
   Договорились, что он заедет за ней через полтора часа. За  это  время
Кристина успела одеть упирающихся детей, отвезти их к  своей  матери  на
такси, отмести все ее возражения и упреки - та негодовала, что дочь даже
в свой единственный  выходной  не  желает  заниматься  детьми.  Кристине
все-таки удалось оставить их с ночевкой, хотя никто, кроме нее, на такой
вариант был не согласен. Особенно дети - они-то знали, что  телевизор  у
бабушки плохой, старый и смотреть его допоздна та ни за что не разрешит.
   - Ты что - опять нашла кого-то? -  спросила  мать  на  прощанье.  Это
произносилось шепотом, чтобы не слышали дети.
   Кристина заметила, что она уже не  маленькая  и  имеет  полное  право
распоряжаться собой.
   - В том-то и беда, что ты не маленькая, - с грустью сказала  мать.  -
Пока ты была  маленькой,  у  меня  с  тобой  никаких  проблем  не  было!
Наверное, правду говорят, что дитя всегда свое возьмет!  Кто  в  детстве
просто золотой - тот потом в такое чудище вырастает!
   Кристина даже не стала обижаться на "чудище".
   Она снова поймала такси, дома спешно занялась прической  и  макияжем,
сунула детские игрушки в шкаф... И отлично провела  время  в  ресторане,
поскольку обнаружилось, что Виталий абсолютно не разбирается в  винах  и
поэтому взял то, что навязал официант. Вино оказалось замечательное и до
неприличия дорогое. Кристине, уже привыкшей к  дешевым  сладким  ликерам
(она  покупала  их  со  времен  перестройки,   когда   страну   покорили
"амаретто"), этот вечер показался настоящим праздником.  Они  поехали  к
ней...
   И тут случилось то, чего она  очень  боялась.  Она  спрятала  детские
игрушки, но у нее было слишком мало времени, чтобы произвести  детальную
зачистку квартиры. И Виталий, переступив порог,  увидел  пар  шесть-семь
детских ботинок. Он ничего не сказал, но запнулся и принялся  озираться,
а ведь только что начал рассказывать очередной анекдот... Он  так  и  не
повеселел. О детях не было сказано ни слова, и Кристина теперь мучилась.
"Еще решит, что я хочу его на себе женить, а детей до  поры  до  времени
прячу, - думала она, стараясь сохранять беззаботный, романтический  вид.
- Да нужен он мне!
   Неужели женщине с двоими детьми и в ресторан нельзя сходить? Это  что
- преступление против морали? А еще говорят - равноправие полов... Я  же
не спрашиваю, есть у него семья или нет!"
   - Может быть, еще кофе? - любезно предложила она. -  Виталий,  в  чем
дело? Почему ты такой?
   - Все в порядке,  -  с  сонным  видом  ответил  он.  -  Да,  я  бы  с
удовольствием  выпил  кофе.  Не  знаю,  как  я  за  руль  сяду...  Нужно
встряхнуться!
   Кристина расстроилась. Уйдя на кухню и включив газ,  она  даже  слезу
пустила, но быстро взяла себя в руки. А может  быть,  ей  помог  в  этом
яркий электрический свет. После темной комнаты, освещенной только  тремя
свечами, свет лампочки резал глаза  и  напрочь  уничтожал  романтическое
настроение. "Уже  думает,  как  поедет  домой,  -  размышляла  Кристина,
ожидая, когда закипит вода.  -  Расхотелось  ему  отдыхать,  видите  ли.
Завтра на работу, как же. Сразу обо всем вспомнил! Может, он  испугался,
что у меня детей штук пять, - в коридоре целый обувной склад...
   Я же его ни к чему не принуждаю, сам  напросился  в  гости!  Черт,  и
Варьки дома нет. Когда он уедет, мне даже  поплакаться  будет  некому...
Где она шляется, интересно? Быстро утешилась, ничего не скажешь!"
   Кристина позвонила Варе сегодня  днем,  как  только  положила  трубку
после разговора с Виталием. Она до последнего момента рассчитывала,  что
ее выручит подруга, - ведь у той все равно были отгулы, и она бы  охотно
взяла к себе детей. Но подруги не оказалось дома, хотя  Кристина  знала,
что та никуда не собиралась. У нее даже мелькнула тревожная мысль, что у
Вари все-таки вышли неприятности с милицией,  -  ведь  она  до  сих  пор
ничего об этом не знала. Но времени на раздумья  не  оставалось,  и  она
повезла детей к маме.
   Вода забурлила в турке. Кристина убавила огонь, бросила  в  воду  три
ложки мелко смолотого кофе, одну ложку кофе  грубого  помола,  размешала
эту густую смесь и стала ждать, когда гуща начнет оседать.
   Этот процесс всегда доставлял ей удовольствие  -  когда  у  нее  было
время делать все не торопясь. Сейчас время было, а  вот  удовольствия...
Ее мысли приняли другое, не менее тревожное направление. Она вспомнила о
телефоне.
   Вчера вечером, когда она уже собиралась  лечь  спать  (предварительно
замочив джинсы - весь день до этого руки не доходили), зазвонил телефон.
Кристина хорошо понимала, что в такое время могут звонить только  ей,  и
поэтому  выскочила  из  постели  и  босиком  побежала  снимать   трубку.
Послышался детский голосок, который попросил Кристину.
   - Это я,  -  удивилась  молодая  женщина,  услышав  голосок  ребенка,
который ей уже звонил. Ей подумалось, что это, может быть,  одноклассник
старшего сына. В тот раз оробел, а теперь  решил  повторить  звонок.  Но
почему звонит именно ей, да еще так  фамильярно  ее  называет?  Кристина
любила убавлять себе  годы  и  охотно  молодилась,  но  чтобы  до  такой
степени...
   Однако ее удивление еще более возросло, когда голосок ядовитым  тоном
поинтересовался, не скучно ли ей в одиночестве.
   - А я не одна, - уже резко ответила она. - Кто говорит?
   Голосок проигнорировал ее вопрос, зато заявил:
   - Что ты врешь, я знаю, что ты одна.
   - Кто говорит? - крикнула Кристина, уже отбросив дипломатию.
   - Ты  одна,  -  настаивал  голосок,  становясь  все  более  наглым  и
язвительным. - С тобой только твои дети. Ты  что  -  думаешь,  они  тебя
защитят?
   В трубке раздался смех  -  довольно  искусственный,  но  Кристине  на
секунду сделалось страшно.
   - От чего защитят? - Она решила сохранять спокойствие,  хотя  ее  всю
заколотило. И вовсе не потому, что озябли босые  ноги.  -  Я  ничего  не
боюсь, запомните! У меня собака, немецкая овчарка!
   Снова смех. Голос сказал, что она врет, никакой собаки у нее  нет.  И
предложил послушать музыку.
   Кристина давно уже бросила бы трубку, если бы не испугалась. А она  в
самом деле напугалась - и весьма серьезно. Слушая, как в трубке заиграла
какая-то мелодия, Кристина вспомнила, что Варя жаловалась ей на подобные
звонки. Что она даже устроила ей истерику, когда оставалась ночевать,  и
требовала выключить телефон совсем -  а  то  не  уснет.  Кристина  тогда
послушалась ее и отключила аппарат, хотя сочла все это глупыми бреднями.
У нее даже было подозрение, что Варя  слегка  повредилась  в  уме  после
гибели мужа, - такое бесследно не проходит.
   Кто-то плачет, кто-то рвет на себе волосы...  Варя  ничего  этого  не
делала, зато ей стали мерещиться какие-то подлые голоса  по  телефону  -
чем не помешательство?
   Но теперь, слушая мелодию, Кристина  думала,  что  подруга,  кажется,
говорила правду. Такой звонок может серьезно  испортить  настроение.  Ей
показалось  странным,  что  звонок  был  так  похож  на  те,  о  которых
рассказала Варя. Детский - и в то же время  какой-то  странный  голосок.
Попытки запугать.
   Знание таких подробностей, как ее имя, наличие детей, отсутствие мужа
и собаки. И это предложение  послушать  музыку!  Совпадало  все!  Бросив
трубку, Кристина решила, что это забавляется какой-то их общий знакомый.
Но кто это мог быть - так и не решила, хотя проворочалась  без  сна  еще
часа полтора. А утром к ней зашла соседка,  законная  обладательница,  в
отличие от нее, телефонного номера.
   Женщина была в ярости. Оказалось, что  она  не  только  слышала,  как
вчера поздно вечером звонил телефон, - она взяла трубку и выслушала весь
диалог, даже музыку в конце. И сказала, что теперь-то Кристина не станет
отпираться - звонят именно ей!
   Кристина пыталась оправдаться.
   - Если вы все слышали, почему же вы меня обвиняете? -  спросила  она,
стараясь говорить без раздражения - в конце концов, она  доставила  этим
людям много неприятностей. -  Вы  же,  наверное,  поняли,  что  я  этого
ребенка не знаю! И понятия не имею,  кто  это  был,  а  если  бы  знала,
надрала бы ему...
   Соседка прервала поток  ее  оправданий,  весьма  невежливо  попросив,
чтобы ей не заговаривали зубы. Что это личное дело  Кристины  -  надрать
или не надрать уши телефонному хулигану. Но она все-таки считает, что не
обязана терпеть это безобразие.
   И ее дети не обязаны, и  ее  муж  не  обязан...  И  пошла,  и  пошла.
Кончилось тем, что соседка твердо пообещала отправиться в понедельник на
телефонную станцию, рассказать, что случайно обнаружила, что к ее номеру
подключилась соседка, и уж тогда...
   Кофе едва не выкипел - Кристина  целиком  ушла  в  свои  мысли  и  не
заметила, как бурая пена побежала через край турки. Ей удалось  нацедить
только одну чашку, и она отнесла ее в комнату.
   - Так ты торопишься? - спросила она, присаживаясь за стол. Подсвечник
она  больше  не  передвигала,  хотя  собственное  отражение  в   зеркале
по-прежнему ей не нравилось.  Кристине  было  уже  все  равно,  как  она
выглядит и что об этом думает ее гость. Она рассердилась на него. Сейчас
ей хотелось только одного - чтобы он допивал свой кофе и  убирался.  Она
поймала себя на мысли, что соскучилась по детям.
   "Вот странно! - заметила про себя Кристина.  -  Когда  они  рядом,  я
застрелиться готова - ведь ни секунды тишины, сплошные вопли,  нервы  на
пределе.
   А когда их нет, я как потерянная!"
   - Вообще-то я не очень тороплюсь, - неопределенно ответил Виталий.  -
Мне просто кажется... Ну...
   Кристина приподняла бровь - это у нее получалось очень хорошо.
   - А, ты решил, что мне пора детей спать укладывать?  Ничего,  сегодня
это Не важно. Они ночуют у моей мамы.
   Виталий смутился. Было ясно, что дети - это именно то,  что  так  его
расхолаживает. Но кто решится сказать об этом прямо? Кристина поигрывала
чайной ложечкой и упражнялась в поднимании то одной  брови,  то  другой.
Поглядывая в зеркало, она убеждалась, что результаты  удовлетворительные
- вид у нее был одновременно томный и независимый.
   - У меня двое сыновей, - продолжала она светскую беседу. - Семь лет и
четыре года. А, да вот же фотография!
   Она сорвала со стены над диваном снимок в позолоченной рамочке -  тот
самый снимок, который сделал зимой Андрей.  Это  была  еще  одна  улика,
которую она обязательно припрятала  бы,  если  бы  нашлось  время  перед
свиданием... Но теперь Кристина торжественно поставила рамочку на стол -
так, чтобы ее хорошо освещали  свечи.  Она  ощутила  при  этом  какое-то
мазохистское удовлетворение - чем хуже, тем лучше!  Виталий  взглянул  и
заметил, что мальчики похожи на нее. Кристина окончательно разозлилась -
это било не правдой, гость просто  не  пожелал  разглядывать  детей.  Ей
стало обидно за своих мальчиков. "Ведь они никому, кроме меня, не нужны,
а я их ради этого чучела сплавила к маме!"
   - Странно, - заметила она. -  Никто  не  считает,  что  они  на  меня
похожи. Каждый похож на своего собственного, личного отца.  Я  два  раза
была замужем. Неужели не заметно, что  у  старшего  волосы  рыжие,  а  у
младшего - светлые? Я-то шатенка.
   Виталий согласился, что проглядел такую важную подробность.
   - Неудивительно. - Кристина снова поиграла бровями. - Ты  весь  вечер
на меня не смотришь.
   Завтра в толпе хотя бы сможешь узнать?
   - Ох, ну что ты злишься?! - не выдержал он наконец. - Ты же сама себя
заводишь! На кого же мне смотреть, как  не  на  тебя!  Весь  вечер  были
вместе!
   - Значит, тебе наплевать на моих детей! - теряя над  собой  контроль,
не вполне логично заметила Кристина. Но ей было не  до  логики.  В  пылу
спора она хлебнула внушительную порцию коньяку, и теперь ей было море по
колено. Море слез - потому, что женщине стало очень жалко  себя  и  свою
нескладную жизнь. Она почувствовала, что на глаза наворачиваются  слезы.
- Значит, они тебе мешают!
   Виталий  хотел  что-то  ответить,  но,  приглядевшись  к  ней,  вдруг
рассмеялся:
   - А я-то думаю: что с тобой вдруг случилось?
   По-моему, ты выпила лишнего!
   - Это твое мнение! - огрызнулась она. - Я сама решаю, сколько пить!
   - Если ты трезвая, - сказал он, - тогда почему ты вдруг  завелась?  Я
же впервые слышу про твоих сыновей.  Как  я  могу  ими  интересоваться?!
Познакомь - тогда и начинай ругаться!
   - Как будто тебе хочется их увидеть. - Кристина уже всхлипывала.  Она
начала понимать, что Виталий абсолютно прав и последний  бокал  ей  пить
никак не стоило. Но признаваться в  этом  вслух  не  хотелось.  Хотелось
плакать, жалеть себя, клясть загубленную  жизнь,  а  главным  образом  -
гостя. Ведь это он ее напоил...
   Но Виталий продолжал смеяться. Он вдруг повеселел, а  этого  Кристина
никак не ожидала. Ее прежние мужья обычно охотно вступали  в  перепалку,
не делая скидок на то, трезва она или нет. Последний приятель, с которым
она рассталась полмесяца назад, обозвал ее стервой и истеричкой - на том
основании, что ей не  понравилось,  когда  он  шлепнул  Гришу.  Конечно,
ребенок не должен был класть ему в тапку яйцо. Эта милая утренняя  шутка
была очень популярна у детей. Кристина  давно  привыкла  проверять  свои
тапочки перед тем, как сунуть в них ноги,  но  никак  не  могла  внушить
детям, что так шутить нельзя. Кроме того, в результате  этой  остроумной
комбинации расходовались продукты, которые ей было некогда  покупать,  и
прибавлялось стирки - а стирать тоже не хотелось. Иногда  она  на  время
прекращала покупать яйца, но, когда они снова появлялись в холодильнике,
дети рано или поздно не выдерживали...
   - Ну что  ты  смеешься?!  -  спросила  она,  отворачиваясь  и  пробуя
пальцем, потекла тушь или нет.
   Тушь на пальце не отпечаталась, доказав свою стойкость.  Это  немного
улучшило ей настроение - по крайней мере, она не выглядела  страшилищем.
- Знаешь, как трудно с детьми? Я же работаю! У меня один выходной!
   - Что ж  ты  их  к  матери  отвезла?  -  поинтересовался  Виталий.  -
Выходной-то сегодня?
   - А что я должна была сказать, когда ты позвонил? - огрызнулась  она.
- Приезжай, мол, поиграешь с двумя пацанами? Да ты бы посмотрел на них и
с порога развернулся!
   - Почему ты так думаешь? - заинтересовался он. - На снимке они  вроде
ничего ребята!
   - Ну да, - проворчала Кристина, доставая пудреницу. - На  снимке  они
просто ангелы. А вообще достают ужасно. Кому их воспитывать-то? Меня они
не уважают. Это же мальчишки! Вот дал же Бог сыновей, а мужей отнял!
   Виталий сочувственно поинтересовался, что  случилось  с  ее  мужьями.
Наверное, ее трагический тон создал у него впечатление, что  оба  умерли
какой-то ужасной, неестественной смертью. Кристина объяснила,  насколько
он ошибается.
   - Оба живы-здоровы, живут в  Москве,  -  рассказывала  она,  доставая
сигарету. - Даже алименты какие-то платят. А заходят то раз в месяц,  то
вообще.., раз в полгода. Ну понятно, им теперь некогда. У  обоих  другие
семьи.  Вот  говорят,  что  вы,  мужчины,  особенно   привязываетесь   к
мальчишкам.
   Ну разве не чепуха? Если бы так было,  дети  бы  в  золоте  ходили  и
каждый день отцов видели.
   Она хотела было прикурить от свечи, но Виталий остановил ее,  поднеся
зажигалку:
   - От свечи не прикуривай.
   - А что? - спросила она,  с  наслаждением  затянувшись  сигаретой.  -
Замуж больше не выйду?
   - Нет, моряка утопишь.
   Он тоже закурил. Свечи догорели почти до конца, и Кристина  подумала,
что скоро нужно будет включать свет. Она  успокоилась.  Молча  курила  и
думала, что совершенно напрасно накричала на Виталия. "В конце концов, -
с раскаянием думала она, - это я его обманула, не сказала про детей.
   Хотелось романтики. Зря, конечно. Ну не хочется мне  в  тридцать  лет
выглядеть старой тетенькой, матерью семейства!"
   Она раздавила окурок в пепельнице и вздохнула:
   - Если ты торопишься, то поезжай.
   - Да я не тороплюсь, - улыбнулся Виталий. - По-моему, это тебе  очень
хочется меня выпихнуть.
   А ты подумала, что я выпил еще больше, чем ты?
   Вот расшибусь, и это будет на твоей совести.
   - Так ты останешься? - спросила она. - Тебя никто дома не ждет?
   - Никто. Я развелся.
   Это сообщение очень заинтересовало Кристину.
   До сих пор она совершенно ничего не знала о семейном положении своего
кавалера. Варя не смогла ей ничего сообщить -  по  ее  утверждению,  она
видела Виталия ужасно давно, даже имени  его  не  запомнила.  Спрашивать
напрямую было неловко - Кристина всегда боялась задавать  мужчинам  этот
вопрос. Они могли решить, что у нее есть какие-то далеко идущие планы...
   - А дети есть? - поинтересовалась она.
   Виталий сообщил, что у него есть дочка, "уже  большая".  Кристина  не
поверила, сославшись на его возраст:
   - Да сколько тебе может быть лет? Тридцать, ты говорил? Когда  же  ты
ее родил, если она взрослая?
   В тринадцать?
   Выяснилось, что девочке пять лет. Кристина не  стала  внушать  своему
гостю, что называть такого ребенка взрослым человеком - явное лицемерие.
Ей было хорошо известно, что любой отец после развода пытается  вступить
в сделку со своей совестью,  приписывая  оставленному  ребенку  какие-то
невероятные   качества   -    полную    самостоятельность,    финансовую
независимость, душевную черствость, которой мог бы  обладать  разве  что
опытный бандит, и прочие железобетонные качества. "В  конце  концов,  не
мое дело его осуждать, -  подумала  она.  -  Может,  у  него  жена  была
стерва".
   Телефон зазвонил, когда Виталий пересел на диван  к  Кристине  и  она
начала про себя гадать - когда он ее поцелует? Прямо сейчас  или  сперва
предложит выпить за примирение? Когда раздался звонок, Виталий вздрогнул
и взял ее за руку:
   - Не подходи!
   "Значит, хотел поцеловать прямо сейчас", - сообразила Кристина;
   - Может, это соседям, - шепотом сказала она. - Еще не так поздно...
   Звонок стих, но она  тут  же  услышала  щелчок  -  значит,  в  другой
квартире повесили трубку. "Мне, - поняла Кристина.  -  Еще  один  повод,
чтобы разозлиться на меня. Они бесятся, когда снимают трубку,  а  звонят
мне..."
   Т