заявляет,
чтобы я отсюда увольнялась.
   - Да ты что? - удивилась кассирша. -  Он  что,  думает,  мы  тут  все
перемрем?
   Она пыталась пошутить, но ей самой стало  жутковато  от  своих  слов.
Тогда Татьяна Робертовна написала объявление и вывесила  его  на  двери,
чтобы пресечь дальнейшие расспросы.
   Закрыться решили  пораньше.  Борис  предложил  устроить  складчину  и
сбегать  за  водкой  -  помянуть  Елизавету  Юрьевну.   Его   единодушно
поддержали - все ощущали напряжение и хотели как-то отвлечься.
   - А на похороны-то пойдем? - спросила приемщица Надя, поднимая стопку
и беря печенье. - Наверное, нужно самим позвонить - спросить,  на  какое
число назначили.
   - А  кому  звонить?  С  кем  она  жила?  -  поинтересовалась  Татьяна
Робертовна.
   Этого, как оказалось, никто толком  не  знал.  Борис  припомнил,  что
Елизавета Юрьевна как-то обмолвилась, что ее ждет муж, но больше никогда
о нем не говорила. Зато Ирина, лаборантка, точно знала, что у заведующей
был маленький ребенок.
   - Сын, - уточнила она.
   Женщины запричитали. О том, что у заведующей был  ребенок,  никто  из
них не слыхал, и теперь они бросились упрекать Ирину:
   - Что же ты раньше молчала? Ты откуда это знаешь?
   Ирина рассказала, что как-то  столкнулась  с  Елизаветой  Юрьевной  в
магазине,  неподалеку  от  мастерской,  уже  по  окончании  работы.   Та
рассматривала детскую одежду и приценивалась  к  мальчишеской  курточке.
Ирина подошла ближе, заведующая заметила ее, и тогда они разговорились.
   - Я даже и не спрашивала, для кого  она  покупает  куртку.  Она  сама
сказала, что у нее сын.  Я  еще  спросила,  почему  она  никогда  его  в
мастерскую не приведет, нам не покажет...  А  она  как-то  странно  себя
повела. - Ирина поставила на стол опустевшую стопку. - Замолчала,  стала
куртку ощупывать, хотя  уже  хорошо  ее  рассмотрела.  Потом  заговорила
совсем о другом. Ну, я и решила, что ей, может,  неприятно  будет,  если
все узнают  о  ребенке.  Мало  ли  почему...  Поэтому  я  вам  не  стала
рассказывать.
   - Ну конечно, - вступилась за Ирину кассирша. - Может,  он  без  отца
растет, а может, вообще бог знает от кого! Елизавета была молодая,  а  в
молодости каких только глупостей не делают! Вот моя дочь, например...
   И она поведала миру,  что  ее  дочка,  большая  любительница  музыки,
недавно потребовала, чтобы ей дали денег на новый фирменный диск  своего
любимого исполнителя. А когда мать ей отказала,  заявив,  что  четыреста
рублей - ото треть ее зарплаты, отца на работе тоже золотом не осыпают и
вообще к чему такие траты... Тогда дочка попросту заперлась в  ванной  и
попыталась перерезать себе вены.
   - Слава Богу, что я на табуретку  встала  и  заглянула  в  окошко,  -
рассказывала кассирша. - Я как раз на кухне возилась, с  ужином.  И  так
мне  вдруг  стало  сердце  хватать  -  ну  просто  ужас!  Я  ведь   тоже
расстроилась, что не могу своему ребенку  этот  проклятый  диск  купить!
Говорила ей: купи кассету, в  тридцать  раз  дешевле  получится!  А  она
говорит, что в фирменном диске какой-то там  вкладыш  с  фотографиями  и
черт-те что еще... И вот будто меня подтолкнули - я встала на  табуретку
и заглянула в окошко. А она сидит на полу,  ревет  и  шпателем  по  руке
водит! Мы как раз ремонтом занимались, под ванной лежали  шпатели.  Один
совсем новенький, острый... Я чуть в обморок не упала!
   - Ну и купили вы ей диск? - поинтересовалась Наташа.
   - Конечно, - с оттенком гордости  произнесла  Татьяна  Робертовна.  -
Лучше мы на макаронах недельку посидим, чем ребенка угробим!
   Мнения  сотрудниц  разделились.  Некоторые   считали,   что   Татьяна
Робертовна поступила  не  правильно.  По  их  мнению,  следовало  задать
девчонке хорошую трепку и объяснить,  что  на  диски  пора  зарабатывать
самой - ну хоть в "Макдональдс" устроиться. Другие говорили, что у детей
и так слишком мало радостей и гнусно лишать их последнего  удовольствия.
Борис в дискуссии  участия  не  принимал,  зато,  когда  все  замолчали,
авторитетно высказался:
   - Вряд ли бы она себе вены перерезала. Уверен, что это она специально
сделала, чтобы на своем настоять. Шпателем этого все равно не сделаешь.
   - Тебе-то откуда знать? - вскинулась  оскорбленная  кассирша.  Ей  не
понравилось, что кто-то преуменьшал опасность, грозившую ее  ребенку.  -
Ты что, пробовал шпателем зарезаться?
   Их остановила Ирина:
   - Прекратите вы про зарезанных говорить! Ведь до сих пор Елизавета  в
глазах стоит!
   Все разом замолчали. Татьяна Робертовна тяжело дышала  и  поглаживала
пышную грудь - слева, где сердце. Борис закурил и принялся разливать  по
второй стопке. Пили без тостов и не чокались -  как  на  поминках.  Стол
накрыли  в  торговом  зале  -  в  других  помещениях   было   невозможно
развернуться.
   Сотрудники уселись  вокруг  круглого  стола,  где  посетители  обычно
просматривали  пленки  и  заполняли  конверты.  Когда  Ирина  остановила
спорщиков, многие невольно покосились на черный занавес.
   Порванные петли пришили, занавес теперь висел ровно, как прежде... Но
никогда он не притягивал к себе таких взглядов - робких и неприязненных.
   - Мне просто не верится, -  тихо  сказала  Наташа.  -  Только  в  эту
субботу она была жива... Хотя я и мертвую ее  видела,  и  милиция  здесь
вчера была...
   А мне все-таки кажется, что это все не по-настоящему.
   - И мне тоже! - воскликнула Татьяна  Робертовна.  -  Слишком  уж  она
молоденькая! Я понимаю, когда такие тетки, как я,  умирают,  мы-то  хоть
пожили. Но когда молодые... Ужасно! Да еще ребеночек остался... С кем же
он сейчас? Муж-то был или нет? Борис! Борис, к тебе обращаются!
   Тот очнулся - все это время он не сводил глаз с черного занавеса.
   - Странно... - пробормотал.
   - Что странно? - тормошила его кассирша. - Муж у нее был или нет? Что
она тебе про него говорила?
   - Странно, что мы ничего не слышали, - сказал он. - Ведь это было  за
стенкой, совсем рядом.
   Ирина попросила его замолчать - мол, ей и так плохо. Но Борис  упорно
стоял на своем:
   -  Нет,  я  хотел  бы  знать,  почему  она  не  закричала!  Ведь  что
получается? Кто-то туда вошел, постучался к ней в кабинет...  И  зарезал
ее! Ну конечно, она могла с первой секунды не разобраться, зачем  к  ней
зашли, но что же она не закричала, когда увидела нож?! Мы же были рядом.
И в мастерской толпа народу! Неужели она думала, что мы ей не  поможем?!
Я понимаю, что она не слишком  тесно  с  нами  общалась,  но  позвать-то
могла!
   Ему никто не ответил. Ирина сидела закрыв лицо  ладонями,  как  будто
желая отгородиться от его слов.
   Внезапно она отняла руки и хрипло проговорила:
   - Кто-то звонит. Не слышите?
   И действительно, послышался  звонок  у  служебного  входа.  Наташа  в
недоумении взглянула на часы:
   - Кто бы это...
   Она встала, собираясь открыть, но Борис не пустил ее  одну.  Те,  кто
остался в зале, ощущали странное напряжение  и  не  двигались,  пока  не
увидели, что Борис и Ирина возвращаются. За ними шла Лена.
   - Вы что так рано закрылись? - возмутилась она. - Я дергала,  дергала
дверь... Сами же сказали, чтобы сегодня я пришла вечером.
   - Да, - подтвердила Надя. - Совсем из головы вон! Это же я  попросила
прийти убраться. И потом, надо в конце концов смыть то пятно...
   Все ее прекрасно поняли. Пятно засохшей на стене крови оставалось там
до сегодняшнего дня.
   В субботу, когда увезли тело, его заметили немногие. А в воскресенье,
на следственном эксперименте, никто не решился спросить, можно ли  смыть
кровь. В конце концов было решено, что пятно уничтожат без  консультации
со следователем, - ведь оно уже было сфотографировано.
   Лену передернуло.
   - Да вы что?! Чтобы я стала трогать эту гадость?!
   Да никогда!
   - А кто же ее будет трогать?! - возмутилась Надя.  -  Я,  что  ли?  И
потом, это не гадость, это кровь!
   - Вот я и говорю, что гадость! - уже плаксиво заметила Лена. -  Я  не
нанималась сюда кровь отмывать!
   Борис обнял девушку за плечи и усадил за стол:
   - Давай выпей с нами. Мы поминаем Елизавету.  В  конце  концов,  если
тебе так страшно, я могу смыть это  пятно.  Резиновые  перчатки  у  тебя
есть?
   Лена опять содрогнулась. Сказала, что перчатки имеются, но  она  и  в
них не прикоснется к этому проклятому пятну.
   -  Интересно,  а  кто  же  будет  кабинет   Елизаветы   отмывать?   -
поинтересовалась Надя. - Здесь-то одно небольшое пятно, а там была целая
лужа!
   Я как вспомню - в глазах темнеет...
   Борис прервал дискуссию, разлив остатки водки.
   Лена выпила и попросила у него сигарету.  Затянувшись,  заявила,  что
кабинет тоже отмывать не станет.
   Ни за что на свете! Она же потом руки до костей сотрет, ей все  будет
казаться, что на  них  осталась  кровь.  Женщины  стали  возмущаться  ее
брезгливостью, напоминать о служебных обязанностях, но Борис  заступился
за девушку:
   - Да что вы ее ругаете?! Она  же  совсем  еще  ребенок.  Конечно,  ей
страшно. И потом, она дело говорит. Интересно, кто же будет  возиться  с
этими пятнами в кабинете? Там их не так уж мало... Стол  вообще,  может,
придется выбросить. Все-таки за ним человек умер, кто захочет  сесть  на
то же место?
   - А меня больше волнует, когда кабинет откроют, - заметила  кассирша.
- Там в сейфе все бумаги.
   Ну ладно, эту  неделю  мы  как-то  проработаем,  а  потом  все  равно
понадобится документация. И потом...
   Нельзя же нам без начальства. Так мы долго не протянем. Значит, скоро
новый хозяин появится.
   Они  обсудили  ситуацию.  Их  фотомастерская  была  только  одной  из
нескольких,    принадлежавших    к    товариществу    с     ограниченной
ответственностью. В последний раз директор товарищества взял  на  работу
заведующую со стороны. В мастерской  вскоре  распространился  слух,  что
Елизавета Юрьевна - дочка каких-то приятелей этого директора и попала на
такую ответственную работу по блату. Да и ее  возраст  всех  смущал.  Но
новая заведующая оказалась весьма  деловитой,  серьезной  женщиной.  Она
всячески старалась оправдать свое назначение. А  когда  выяснилось,  что
она вдобавок неплохой  фотограф,  все  с  ней  смирились.  Но  некоторая
искусственность  отношений,  появившаяся  с  самого  начала  ее  работы,
все-таки осталась. Елизавета Юрьевна так ни  с  кем  и  не  подружилась,
никому не поверяла свои  тайны,  ни  с  кем  не  разговаривала  о  своих
радостях и огорчениях...
   Но никто, в том числе и она сама, не стремился что-то  изменить.  Это
всех устраивало. Кто теперь займет ее место - можно было только гадать.
   - Никто из нас - это точно, - сказала Надя.
   Она раскраснелась - то ли от водки, то ли от праведного возмущения. -
Возьмут опять кого-то со стороны, а мы пляши под чужую дудочку.
   - Много тебе  Лиза  дудела?  -  возразил  Борис.  -  Ладно,  дамы,  я
предлагаю открыть вторую бутылку.
   Как-никак я купил две.
   Дамы немного поломались -  никому  не  хотелось  выглядеть  в  глазах
сотрудниц алкоголичкой. Но Борис в конце концов налил всем.  Даже  Лене,
которая отказывалась:
   - Если родители унюхают, что от меня пахнет...
   Я просто не знаю, что будет.
   Но несмотря на свои страхи, она все-таки выпила. Татьяна  Робертовна,
уже под изрядным хмельком, принялась описывать  свой  утренний  визит  к
следователю. Рассказала и о  встрече  с  вдовой  Андрея,  поведала,  как
следователь пытался ее убедить, что у Варвары Кузминой разные глаза.
   - Может, он  ее  специально  рассматривал,  не  знаю,  -  с  усмешкой
говорила она. - Заявил, что у нее один глаз  голубой,  а  второй  карий.
Только и я еще не до конца ослепла. Глаза у нее обычные. Усталые только.
А та, которой я квитанцию выписывала,  была  с  разными  глазами  -  вот
честное слово! За пять шагов видно, и вглядываться не приходится! Черный
глаз и голубой - с ума можно сойти! Жуть!
   - Такого вообще не бывает, - заявила Лена.
   Она тоже захмелела и  только  поэтому  решилась  вступить  в  спор  с
кассиршей, которая была намного ее старше. - Я никогда такого не видела!
   Ее не поддержали. Выяснилось, что людей с глазами разного цвета  знал
каждый из присутствующих.
   Только Надя не смогла никого припомнить, но зато заявила, что у них в
подъезде живет белая ангорская кошка, у которой тоже один глаз черный, а
другой голубой.
   - Правда, кошка почему-то абсолютно глухая, -  добавила  она,  и  все
рассмеялись.
   За  столом  воцарилась  непринужденная  атмосфера,  многие  закурили.
Казалось, что повод, ради которого они тут собрались  был  не  таким  уж
печальным,  -  во  всяком  случае,  все  постарались  поменьше   о   нем
вспоминать. Но так или иначе, эта тема все равно всплывала - тогда  смех
умолкал и анекдоты оставались недосказанными...
   -  Интересно,  зачем  той  женщине  понадобилось  подделываться   под
Кузмину? - спросил Борис. - Какой в  этом  смысл?  Ведь  все  равно  при
опознании подлог раскроется. Странно как-то. Вот вы, Татьяна Робертовна,
сразу поняли, что это не та?
   - Конечно, - с самодовольным видом ответила кассирша. - И как он меня
ни мурыжил, я все равно на своем поставила.
   - А следователю хотелось доказать, что это была сама Кузмина?
   Кто-то высказал предположение, что следователю просто  очень  хочется
поскорее арестовать убийцу. И  поэтому  он  рад  ухватиться  за  первого
попавшегося. Надя заметила:
   - В самом деле, жену Андрея могли бы арестовать... Но только ее сразу
бы выпустили. Мы почти все видели ее, хоть  по  разу.  И  уж  как-нибудь
отличили бы от той женщины.
   - Убийца - дурак! - заявил Борис. - А может, та женщина рассчитывала,
что мы не видели настоящую Кузмину?
   - Тогда она не знала, что тут работал ее муж! - вступила в  дискуссию
Наташа. - Иначе бы не стала подделываться под нее.
   Лена осмелела настолько, что решилась перебить взрослых:
   - А я думаю, что она пришла просто для отвода глаз!
   - Как это? - удивился Борис.
   - Ну, так. Сами же говорите, что сразу поняли, что она  не  настоящая
Кузмина. Так какой смысл под нее подделываться? Ее все равно не посадят!
   Я думаю, что убил кто-то другой, а она  отвлекала  внимание!  -  Лена
победно оглядела присутствующих и убедилась, что произвела  эффект.  Все
слушали ее очень внимательно. Она перевела дух и авторитетно заявила:
   - Ну, сами подумайте - вы эту фальшивую Кузмину все  помните,  только
про нее и говорите! А ведь к заведующей еще кое-кто  заходил  и  все  об
этом забыли! Но об этом все равно узнают! И тогда Кузмину отпустили  бы,
даже если бы арестовали!
   - Ну, тогда просто хотели ей отомстить, - высказалась Надя.  -  Сразу
двух зайцев убить... Ой, пардон!
   И она замолчала. Но этой неловкости  никто  не  заметил  -  все  были
слишком увлечены  своими  догадками.  Особенно  волновалась  кассирша  -
как-никак, а она оказалась главной защитницей  вдовы  Андрея  и  сегодня
отстаивала перед следователем ее интересы. Она заявила, что эта  женщина
вызывает у нее доверие, что она никак не могла так поступить и  что  ее,
бедную, просто хотят подставить. И подставили бы, если бы не она! Только
она не дала сбить себя с толку, так прямо и высказала  все  следователю!
Напоследок Татьяна Робертовна поинтересовалась:
   - А кстати, Боря, почему  ты  говоришь,  что  убийца  -  дурак?  Надо
говорить - дура, это ведь женщина!
   - А я думаю, что женщина не могла такого сделать! - веско  произнесла
Ирина, перекрывая гул возражений. - Да вы что, какая там женщина?!
   Сами подумайте, что случилось, - Елизавете горло перерезали!  Где  вы
видели женщину, которая на такое пойдет?!
   - А из ревности? - воскликнула Лена. Она уже  была  совсем  пьяна,  и
Борис украдкой отодвинул от нее только что налитую стопку. - Из ревности
что угодно можно сделать!
   - Ты бы могла зарезать из ревности? - поинтересовался Борис.
   - Да! - неожиданно ответила Лена. - Любая женщина могла бы!
   Ирина попросила ее не говорить глупостей, приведя старую поговорку  о
том, что в доме повешенного не говорят о веревке.  Все  снова  притихли.
Кое-кто вспомнил о неотложных делах и засобирался домой.
   Первой ушла кассирша. Она  с  сожалением  покидала  теплую  компанию,
заявив, что они давно уже не сидели по-человечески, - работа  заела.  Но
дома ее ждали голодные дети, нужно было срочно соорудить  им  что-нибудь
на ужин. Она  напомнила  Лене,  чтобы  та,  закончив  уборку,  тщательно
заперла запасной выход и отнесла ключи ей на дом. Один экземпляр  ключей
обычно  хранила  у  себя  заведующая,  другой  -  кассирша.  Они  всегда
договаривались накануне, кто на  следующий  день  отопрет  мастерскую  и
снимет ее с сигнализации. Но  в  крайних  случаях  ключи  доверяли  даже
уборщице - замки были довольно простые, постановка на сигнализацию  тоже
не отличалась сложностью. В таком случае  девушка  должна  была  завезти
ключи кассирше - та жила совсем рядом, в нескольких домах от мастерской,
на той же улице.
   - Конечно, Татьяна Робертовна, все сделаю.
   Ведь не в первый раз, - успокоила кассиршу Лена.
   Та шутливо погрозила девушке пальцем и сказала, что у молодежи  ветер
в голове. А если мастерскую обворуют - кто  будет  отвечать?  Напоследок
кассирша пожаловалась на своего ленивого супруга и  избалованных  детей,
которые себе даже яйцо сварить не умеют, и ушла, криво  подкрасив  губы.
Походка у нее была нетвердая, и она воинственно размахивала сумкой.
   - В самом деле поздновато... Давайте по последней, дамы, и по  домам,
- вздохнул Борис. - Кстати, и бутылку прикончим. Лен, ты только все  это
безобразие со стола прибери. - Он указал на  пустые  бутылки,  стопки  и
раскрошенное печенье. - Завтра сюда с утра люди придут...
   Лена вдруг прижала ладони к горящим щекам:
   - Погодите! Так вы что - все сейчас уйдете?!
   А я останусь?! Нет, я не согласна! Я одна кровь, отмывать не буду!
   - Ну, так берись за дело  сейчас!  -  посоветовала  Ирина.  -  Мы  уж
подождем минут двадцать.
   От страха юная уборщица заметно протрезвела.
   Она побежала в подсобку и вскоре вернулась с ведром  горячей  воды  и
тряпкой. Жалобным голосом спросила Бориса, не согласится  ли  тот  смыть
пятно. Ведь он вроде пообещал... Тот отмахнулся:
   - Да перестань, я пошутил. Я и дома никогда  не  прибираюсь,  еще  не
хватало, чтобы на работе. И вообще, что ты так психуешь из-за пятна? Что
- с кровью дела не имела? Тебе сколько лет-то?
   Лена залилась краской и молча откинула занавес.
   Ирина укоризненно взглянула на коллегу:
   - Ну что ты смущаешь девчонку! Сам же говоришь - она еще ребенок.
   - Ну не настолько же... - протянул он. - Ладно, давайте выпьем.
   За стеной раздалось шарканье мокрой тряпки.
   У Ирины дрогнула рука, в которой она держала налитую стопку, и  водка
выплеснулась на столешницу.
   - Скоро нам всем придется лечиться, - сказал Борис,  поглядев  на  ее
бледное лицо. - Ну, умерла она и умерла.  Сколько  народу  умирает!  Ты,
надеюсь, не веришь в призраков?
   - Перестань, - прошептала Ирина. - Не все такие твердолобые, как  ты.
Я боюсь, понял? Боюсь, и все. И эта девчонка боится. Все мы боимся, и ты
тоже боишься!
   У Ирины началась истерика. Она  выплеснула  водку  на  стол,  закрыла
ладонями лицо и зарыдала. Испуганные женщины принялись ее утешать.
   Надя тоже была очень бледна и твердила, что  при  первой  возможности
уволится.
   - Не могу я спокойно работать, когда  за  стеной  человека  убили,  -
твердила она. - Мне клиент говорит, какие кадры проявить, а я  записываю
совсем другие... Сегодня конвертов десять перепортила.
   Наташа гладила лаборантку  по  голове,  как  маленькую,  пыталась  ее
успокоить. Но та мотала головой и продолжала  надрывно  всхлипывать.  На
шум из-за занавеса выглянула испуганная Лена:
   - Что у вас еще случилось?
   - Ничего, - отрезал Борис. - Бабы  расклеились,  одна  ты  держишься.
Я-то считал, что ты здесь самая маленькая,  а  это  они  оказались  хуже
младенцев.
   Лена повыше натянула резиновые