умели стереть другие руки.
   Хулия постаралась сдержать всколыхнувшиеся в ней чувства. Ни  за  что
на свете она не собиралась поддаваться соблазну воспоминаний.  И  потом,
воспоминания - дело второстепенное; она пришла к Альваро  не  для  того,
чтобы воскресить свою былую тоску, так что  ей  надлежало  сосредоточить
внимание не на бывшем возлюбленном, а на том, что он говорил  ей.  После
первых пяти неловких минут во взгляде Альваро  отразилось  раздумье:  он
пытался сообразить, насколько важным может  быть  дело,  заставившее  ее
вновь прийти к нему через столько времени. Он  улыбался  ей  тепло,  как
старый друг или товарищ по учебе; в нем не ощущалось напряжения, он  был
внимателен, готов помочь и тут же  принялся  за  работу  -  как  всегда,
спокойно и деловито. Время от времени - как это было знакомо Хулии! - он
тихонько рассуждал о чем-то с самим  собой,  затем  снова  погружался  в
молчание. После первого момента удивления при виде нее его взгляд только
раз выразил недоумение: когда она заговорила о фламандской доске.  Хулия
рассказала обо всем, кроме таинственной надписи: ее существование они  с
Менчу  решили  держать  в  тайне.  Альваро  подтвердил,  что  знаком   с
творчеством этого художника и историческим периодом, в который тот  жил,
хотя он и не знал, что картина будет выставлена на аукцион и  что  Хулия
занимается  ее  реставрацией.  Ей  не  пришлось  даже   показывать   ему
принесенные с собой цветные фотографии: похоже, Альваро хорошо знал и ту
эпоху, и даже изображенных на картине людей.  В  данный  момент  он  был
занят поисками какой-то даты: он водил указательным пальцем по  строчкам
старого тома истории средних веков, весь поглощенный делом и,  казалось,
абсолютно чуждый тому, что так и витало в воздухе, словно призрак  былой
близости. Хулия так и  чувствовала  его  присутствие.  Но,  может  быть,
подумала она, и Альваро испытывает  то  же  самое.  Возможно,  она  тоже
кажется ему сейчас далекой и равнодушной.
   - Ну вот, - произнес в этот момент Альваро,  и  Хулия  ухватилась  за
звук его голоса, как  потерпевший  кораблекрушение  хватается  за  любой
кусок дерева. Она знала (и от этой мысли ей стало легче), что не  сможет
делать  одновременно  две  веши:  вспоминать  и  слушать.  Она  мысленно
спросила себя: правда ли, что все прошло? И  без  всякой  боли  ответила
утвердительно. По-видимому,  это  выразилось  столь  явно,  что  Альваро
бросил на нее удивленный взгляд. После чего  вновь  посмотрел  в  книгу,
которую  держал  в  руках.  Хулия  разглядела   название   на   обложке:
"Швейцария, Бургундия и Нидерланды в XIV-XV веках".
   - Вот, посмотри-ка. - Альваро указал пальцем на имя в  тексте,  потом
на фотографию, лежавшую перед ней на столе. - FERDINANDUS OST.  D.:  так
обозначен игрок, сидящий слева, - тот, что в красном. Ван  Гюйс  написал
"Игру в шахматы" в тысяча  четыреста  семьдесят  первом  году,  так  что
никаких сомнений быть не может. Речь идет  о  Фердинанде  Альтенхоффене,
герцоге Остенбургском, Ostenburguensis Dux. Родился в  тысяча  четыреста
тридцать  пятом,  умер...  Да,  точно:  в  тысяча  четыреста   семьдесят
четвертом. Когда он позировал художнику, ему было лет тридцать пять.
   Хулия, взяв со стола картонную карточку, записывала.
   - Где находится этот Остенбург? Где-нибудь в Германии?
   Отрицательно качнув головой,  Альваро  открыл  исторический  атлас  и
ткнул пальцем в одну из карт.
   - Остенбург - это герцогство, примерно  соответствовавшее  Родовингии
Карла Великого... Оно находилось  вот  здесь,  на  стыке  французских  и
немецких земель, между Люксембургом и Фландрией. В течение  пятнадцатого
и шестнадцатого веков остенбургские  герцоги  старались  сохранить  свою
независимость, и им это  удавалось,  но  кончилось  тем,  что  Остенбург
поглотила сперва Бургундия, а позже - Максимилиан Австрийский.  Династия
Альтенхоффенов прекратила  свое  существование  со  смертью  Фердинанда,
последнего герцога Остенбургского, - того самого, что на картине  играет
в шахматы... Если хочешь, я тебе сделаю фотокопии.
   - Я буду очень благодарна.
   - Не стоит, это пустяки. - Альваро откинулся на спинку кресла, достал
из ящика  письменного  стола  жестяную  коробку  с  табаком  и  принялся
набивать свою трубку. - Рассуждая логически,  дама,  сидящая  у  окна  и
обозначенная надписью BEATRIX BURG. OST. D., - не кто иная, как Беатриса
Бургундская, супруга герцога Фердинанда.  Видишь?..  Беатриса  вышла  за
последнего из Альтенхоффенов в тысяча четыреста шестьдесят четвертом,  в
возрасте двадцати трех лет.
   - По любви? - спросила  Хулия,  взглянув  на  фотографию  с  улыбкой,
значение которой было трудно определить.
   Альваро так же коротко, несколько натянуто улыбнулся:
   - Ты же знаешь, браки такого рода редко заключались по любви...  Этот
был устроен дядей Беатрисы - Филиппом Добрым, герцогом Бургундским, ради
укрепления союза с Остенбургом перед лицом Франции,  которая  стремилась
проглотить оба герцогства. - Он тоже бросил взгляд на фотографию и сунул
в зубы трубку. - Фердинанду Остенбургскому крупно повезло: он получил  в
жены красавицу. По крайней мере, так утверждает Никола Флавен, виднейший
летописец той эпохи, в своих "Бургундских анналах". Судя по всему,  твой
ван Гюйс разделял это мнение. По-видимому, Беатрису рисовали  и  раньше,
поскольку, как указывается в одном документе, который  цитирует  Пижоан,
ван Гюйс некоторое  время  был  в  Остенбурге  придворным  живописцем...
Фердинанд  Альтенхоффен  в  тысяча  четыреста  шестьдесят  третьем  году
назначил ему содержание - сто фунтов в год, из коих  половину  надлежало
ему выплачивать в день Святого Иоанна, а вторую половину - на Рождество.
В том же документе упоминается о поручении написать портрет Беатрисы - с
натуры. Она тогда еще была невестой герцога.
   - А есть какие-нибудь другие упоминания о ван Гюйсе?
   - Да сколько угодно. Он  ведь  стал  очень  известным  художником.  -
Альваро  извлек  откуда-то  папку.  -  Жан  Лемэр  в   своей   "Couronne
Margaridique", написанной в честь Маргариты  Австрийской,  правительницы
Нидерландов, ставит имена Питера из Брюгге (ван Гюйса),  Гуго  из  Гента
(ван дер Гуса) и Дирка из Лувена (Дирка Боутса)  рядом  с  именем  того,
кого он называет королем фламандских живописцев  -  Яна  (ван  Эйка).  В
поэме сказано, дословно: "Pierre de Brugge,  qui  tant  eut  les  traits
utez", то есть "коего штрихи столь чисты"... Когда писались эти  строки,
ван Гюйса уже четверть века не  было  в  живых.  -  Альваро  внимательно
перебирал карточки. - Вот еще более ранние упоминания. Например, это:  в
описях имущества Валенсийского королевства указывается,  что  Альфонс  V
Великодушный имел произведения ван Гюйса, ван  Эйка  и  других  западных
мастеров, но что  все  они  исчезли...  Упоминает  ван  Гюйса  в  тысяча
четыреста пятьдесят четвертом году Бартоломео Фацио, близкий родственник
Альфонса V, в своей книге "De viribus illustris" , именуя его "Pietrus Husyus, insignis pictor"  .  Другие  авторы,  особенно  итальянские,
называют его "Magistro Piero Van Hus, pictori in Bruggia" .  Вот  здесь  есть  цитата  тысяча
четыреста семидесятого года, в которой Гуидо  Разофалько  отзывается  об
одной из его картин, "Распятии", также не дошедшей до нас,  в  следующих
словах: "Opera buona di тапо di un chiamato Piero di Juys, pictor famoso
in  Fiandra"  . А другой  итальянский  автор,
имя которого нам неизвестно, пишет о другой картине ван Гюйса, "Рыцарь и
дьявол" (она сохранилась), отмечая: "A magistro Pietruts Juisus magno et
famoso flandesco fuit depiction" .  Можешь  добавить,  что  в
шестнадцатом веке  о  нем  упоминают  Гуиччардини  и  ван  Мандер,  а  в
девятнадцатом  -  Джеймс  Уил  в  своих  книгах  о  великих  фламандских
художниках. - Альваро собрал карточки, осторожно вложил  их  в  папку  и
положил ее на место. Потом, откинувшись  на  спинку  кресла,  с  улыбкой
взглянул на Хулию. - Ты довольна?
   - Более чем... - Девушка записала  все,  что  он  говорил,  и  теперь
что-то прикидывала, глядя в свои записи.  Через  мгновение  она  подняла
голову, откинула волосы с лица и с любопытством посмотрела на Альваро. -
У меня просто нет слов. Ты  словно  заранее  подготовил  эту  лекцию.  Я
потрясена.
   Улыбка профессора несколько потускнела, но он отвел глаза,  чтобы  не
встретиться взглядом с Хулией. Взяв одну из лежавших на столе  карточек,
он стал пристально изучать ее, как  будто  написанное  на  ней  внезапно
привлекло его внимание.
   - Это моя работа, - проговорил он.  И  Хулия  не  поняла,  почему  он
произнес  это  таким  странным  тоном:  то  ли  его  мысли  были  заняты
содержанием карточки, то ли он стремился увести разговор  в  сторону  от
этой темы.
   - Но ты в своей работе, как всегда,  на  высоте...  -  Она  несколько
секунд с любопытством смотрела на него, затем снова перевела  взгляд  на
записи.  -  У  нас  набралось  немало  данных  об  авторе  и  персонажах
картины... - Склонившись над репродукцией фламандской доски, она  ткнула
кончиком пальца в фигуру второго игрока. - Но об этом - пока ничего.
   Занятый разжиганием трубки, Альваро ответил не  сразу.  Лоб  его  был
нахмурен.
   - Его личность точно установить трудно, - ответил он,  выпуская  клуб
дыма. - Надпись не слишком-то ясна, хотя и дает основания для выдвижения
определенной гипотезы. RUTGIER AR. PREUX... - Он сделал паузу и устремил
взгляд на чашечку трубки с таким видом, будто надеялся  отыскать  в  ней
подтверждение своей идеи. - Rutgier может  означать  "Роже",  "Рохелио",
"Руджеро"  -  все,  что  угодно.  Существует  по  меньшей  мере  десяток
вариантов этого имени, оно было  широко  распространено  в  ту  эпоху...
Рrеих - может быть клановой фамилией, однако в этом случае мы окажемся в
тупике, потому что в хрониках нет упоминаний ни  о  ком,  кто  носил  бы
подобную  фамилию.  Но  в  эпоху  Позднего  Средневековья  слово   ргеих
употреблялось в значении "храбрый", "рыцарственный". Ну  вот  тебе  пара
известных  примеров:  этим  словом  сопровождаются  имена  Ланселота   и
Роланда...  В  Англии  и  Франции,  посвящая  кого-либо  в  рыцари,  ему
говорили:  soyez  ргеих,  то  есть:  будь  верным,  отважным.   То   был
своеобразный титул, которым было  принято  отличать  избранных,  цвет  и
красу рыцарства.
   По профессиональной привычке, сам того не  замечая,  Альваро  впал  в
лекторский, почти наставительный тон: это происходило - раньше или позже
- всякий раз, когда речь заходила  о  темах,  имеющих  отношение  к  его
специальности.  Хулия  ощутила  некоторое  душевное  смятение:  все  это
бередило старые воспоминания, раздувало уже  успевшие  покрыться  пеплом
забвения угольки  нежности,  занимавшей  некогда  определенное  место  в
пространстве и во времени и игравшей  немалую  рать  в  формировании  ее
нынешнего характера. То были останки иной жизни и  чувств,  которые  она
методично и целеустремленно заталкивала в самый дальний угол своей души:
так засовывают на самую  высокую  полку  книгу,  которую  не  собираются
перечитывать, и она там покрывается слоем пыли, но... она там, никуда не
делась.
   Когда человек испытывает то,  что  испытывала  в  эти  минуты  Хулия,
необходимо срочно подавить это любыми доступными средствами. Занять мозг
мыслями о самых ближайших делах. Говорить, расспрашивать о подробностях,
даже если они тебе вовсе не нужны. Наклоняться над  столом,  делая  вид.
что целиком поглощена своими записями.  Думать  о  том,  что  перед  ней
совсем другой Альваро, не тот, что раньше, - а,  вне  всякого  сомнения,
так оно и было. Убедить  себя,  что  все  остальное  произошло  в  некую
отдаленную эпоху, в стародавние времена и бог  знает  где.  Держаться  и
чувствовать так, словно воспоминания принадлежат  не  ей  и  Альваро,  а
каким-то совсем иным людям, о которых  им  просто  приходилось  когда-то
слышать и судьба которых их никоим образом не волнует.
   Одним из возможных  решений  проблемы  было  закурить,  Хулия  так  и
сделала. Дым сигареты, проникая в ее легкие, примирял ее с самой  собой,
как бы впрыскивая ей  маленькими  порциями  безразличие  и  спокойствие.
Хулия неторопливо достала из сумочки сигареты,  вынула  одну  из  пачки,
зажгла, затянулась, старательно выполняя привычный ритуал.  Это  немного
успокоило ее, и она смогла снова взглянуть в лицо Альваро, давая понять,
что готова слушать дальше.
   - И какова же твоя гипотеза? - Она прислушалась к собственному голосу
и нашла, что он звучит  вполне  удовлетворительно.  Что  ж,  отлично.  -
Насколько я понимаю, если слово  PREUX  не  является  фамилией,  ключ  к
разгадке тайны, возможно, следует искать в аббревиатуре AR.
   Альваро согласился с ней. Щуря глаза от дыма трубки, он  взял  другую
книгу, раскрыл ее и принялся листать. Найдя то, что искал,  он  протянул
книгу Хулии.
   - Посмотри сюда. Роже Аррасский, родился в тысяча четыреста  тридцать
первом году - том самом, когда англичане сожгли в Руане Жанну д'Арк. Его
семья была связана родственными узами с  французским  королевским  домом
Валуа.  Роже  Аррасский  родился  в  замке  Бельсанг,  по  соседству   с
герцогством Остенбургским.
   - Ты думаешь, это он изображен на картине?
   - Очень возможно. Вполне вероятно, что AR  является  сокращенным,  от
"Аррас". А Роже Аррасский - об этом говорится во всех хрониках той эпохи
- принимал участие в Столетней войне  в  качестве  ближайшего  соратника
Карла VII, короля Франции. Видишь?.. Участвовал в отвоевании Нормандии и
Гиени у англичан, в тысяча четыреста пятидесятом  году  -  в  битве  при
Форминьи, три года спустя - в битве при  Кастийоне.  Взгляни-ка  на  эту
гравюру. Может, среди этих людей изображен  и  он:  например,  вот  этот
рыцарь в шлеме с опущенным забралом, который  в  самый  разгар  сражения
отдает королю  Франции  своего  коня  взамен  убитого  под  ним,  а  сам
продолжает биться пешим...
   - Ты меня удивляешь, профессор. - Она смотрела на  него,  не  скрывая
своего изумления. - Какая романтическая история... Не  ты  ли  повторял,
что воображение есть злейший враг исторической точности.
   Альваро расхохотался от души:
   - Считай, что это маленькая вольность, допущенная мной в  твою  честь
во внелекционное время. Разве могу я забыть  твою  нелюбовь  к  сухим  и
голым фактам? Вот, помню, когда мы с тобой...
   Он замолчал на полуслове, потому что увидел, как тень легла  на  лицо
Хулии. Воспоминания  в  этот  день  были  неуместны;  почувствовав  это,
Альваро не стал продолжать.
   - Мне жаль, что так вышло, - тихо проговорил он.
   - Да ладно, проехали. - Хулия  резким  движением  ткнула  сигарету  в
пепельницу, чтобы загасить, и обожгла себе пальцы.  -  Если  смотреть  в
корень, в общем-то, виновата была я. - Уже более  спокойно  она  подняла
глаза на Альваро. - Так что там с нашим рыцарем?
   С явным облегчением Альваро углубился в разъяснения. Роже  Аррасский,
сказал он, был не только воином: в нем слилось воедино множество качеств
и  талантов.  Он  был  зерцалом   рыцарства.   Образцом   средневекового
дворянина. Поэтом и музыкантом - в свободное время.  Его  весьма  высоко
ценили при дворе его кузенов Валуа. Так что титул Рrеих подходил ему как
нельзя лучше.
   - Он играл в шахматы?
   - Это нигде не зафиксировано.
   Хулия,  увлеченная  рассказом,  торопливо   записывала.   Вдруг   она
перестала писать и взглянула на Альваро:
   - Я только не понимаю... - Она прикусила  конец  шариковой  ручки.  -
Что, в таком случае, делает этот Роже Аррасский на картине ван Гюйса и с
какой стати он играет в шахматы с герцогом Остенбургским...
   Альваро в явном затруднении поерзал в кресле, как будто его  внезапно
одолели сомнения, затем уперся  взглядом  в  стену  за  спиной  Хулии  и
погрузился в молчание, нарушаемое лишь покусыванием трубки. Вид  у  него
был такой, словно в его  мозгу  разыгрывалась  некая  внутренняя  битва.
Наконец он осторожно улыбнулся уголком рта.
   - Что он там делает, кроме того, что играет  в  шахматы,  я  не  имею
понятия. - И он развел руками, давая понять, что на  этом  его  познания
кончаются. Однако Хулия отчетливо почувствовала, что он смотрит на нее с
некоторой опаской, будто не решаясь высказать мысль, вертящуюся у него в
голове. - Единственное, что мне известно, - помолчав,  продолжал  он,  -
это что Роже Аррасский умер не во Франции, а в  Остенбурге.  -  И  после
секундного колебания  указал  на  фотографию  фламандской  доски.  -  Ты
обратила внимание, когда написана эта картина?
   - В тысяча четыреста семьдесят первом. - Хулия была заинтригована.  -
А что?
   Альваро медленно выдохнул  дым,  затем  издал  странный  сухой  звук,
похожий на короткий смешок. Теперь  он  смотрел  на  Хулию  так,  словно
надеялся прочесть в ее глазах ответ на вопрос,  который  он  не  решался
сформулировать.
   - Тут  какая-то  неувязка,  -  произнес  он  наконец.  -  Либо  дата,
указанная на картине, неверна, либо хроники той эпохи  врут,  либо  этот
рыцарь - не Роже Аррасский... - Он взял  еще  одну  книгу  -  репринтное
издание "Хроники герцогов Остенбургских", полистал ее  и  положил  перед
Хулией. - Эта книга написана в конце пятнадцатого века Гишаром д'Эйно  -
он  француз,  современник  тех  событий,   о   которых   повествует,   и
основывается на информации, полученной от непосредственных свидетелей...
Так вот, Эйно пишет,  что  наш  рыцарь  приказал  долго  жить  в  тысяча
четыреста шестьдесят девятом, накануне Богоявления. То есть за два  года
до того, как Питер ван Гюйс написал свою "Игру  в  шахматы".  Понимаешь,
Хулия?.. Роже Аррасский никак не мог позировать для этой картины, потому
что к моменту ее создания его давно уже не было в живых.
   Он проводил ее до автомобильной стоянки факультета и передал папку  с
фотокопиями. Там почти все,  сказал  он.  Исторические  справки,  список
произведений  ван  Гюйса,  включенных  в  каталоги,  библиография...  Он
обещал, как только выдастся свободная минутка, составить и  прислать  ей
на дом хронологическую справку и еще кое-что. Потом он замолчал и  стоял
так, с трубкой во рту, засунув руки в  карманы  куртки,  как  будто  ему
нужно было сказать ей еще что-то,  но  он  сомневался,  следует  ли  это
делать.
   - Надеюсь, - прибавил он после минутного колебания, -  что  был  тебе
полезен.
   Хулия,  все  еще  взбудораженная,  кивнула.  Подробности  истории,  о
которой она только что узнала, так и бурлили  у  нее  в  голове.  И  еще
кое-что.
   -  Я  просто  потрясена,  профессор...   Меньше   чем   за   час   ты
реконструировал жизнь персонажей картины, с которой  никогда  прежде  не
имел дела.
   Альваро, на мгновение отведя взгляд, поблуждал им  по  окружающим  их
зданиям и аллеям университетского городка, потом слегка пожал плечами.
   - Ну, нельзя сказать, что мне уж совсем была неизвестна эта  картина.
- Хулия уловила в его голосе нотку сомнения, и это насторожило ее,  хотя
она сама вряд ли сумела бы объяснить почему. Она внимательно  вслушалась
в то, что говорил Альваро. - Между прочим, в одном  из  каталогов  музея
Прадо за тысяча девятьсот  семнадцатый  год  имеется  ее  репродукция...
"Игра в шахматы" находилась там на хранении в течение двух десятков  лет
- точнее, с самого начала века по двадцать третий год, когда ее  забрали
наследники.
   - Я этого не знала.
   - Ну, так теперь знаешь. - И Альваро сосредоточил  свое  внимание  на
трубке, которая, похоже, почти погасла. Хулия искоса смотрела  на  него.
Она знала этого человека - пусть  даже  когда-то  в  прошлом  -  слишком
хорошо, чтобы не почувствовать, что он чем-то обеспокоен. Чем-то важным,
о чем не решается заговорить вслух.
   - А о чем ты умолчал, Альваро?
   Он  ответил  не  сразу.  Некоторое  время  он  стоял  неподвижно,   с
отсутствующим взглядом, посасывая свою трубку. Потом медленно повернулся
к Хулии:
   - Не понимаю, что ты имеешь в виду.
   - Я имею в виду, что мне важно з