ивый жест.
   - Не знаю, известно ли ему, кто я. Но он уверен  в  том,  что  кто-то
способен истолковать его ходы. Иначе игра потеряла бы смысл.
   - Думаю, нам следовало бы сходить к Лоле Бельмонте.
   - Согласен.
   Хулия посмотрела на часы.
   - Мы недалеко от моего дома, так что прежде приглашаю  вас  на  чашку
кофе. У меня там Менчу, и, наверное, она уже проснулась. У нее проблемы.
   - Серьезные?
   - Похоже, что так, и вчера она вела  себя  весьма  странно.  Я  хочу,
чтобы вы познакомились с ней.  -  Хулия  с  озабоченным  видом  подумала
секунду-другую. - Особенно теперь.
   Они пересекли проспект. Машины в  тумане  двигались  медленно,  слепя
прохожих зажженными фарами.
   - Если все это устроила Лола Бельмонте, - неожиданно сказала Хулия, -
я способна убить ее собственными руками.
   Муньос взглянул на нее с удивлением.
   - Если считать, что теория агрессивности верна, -  проговорил  он,  и
она уловила в его  устремленных  на  нее  глазах  уважение,  к  которому
примешивалось  любопытство,  -  то  из   вас   вышла   бы   великолепная
шахматистка. Если бы вы решили заняться шахматами.
   - А я  уже  и  занимаюсь,  -  ответила  Хулия,  с  упреком  глядя  на
расплывающиеся в тумане тени. - Я  уже  давно  занимаюсь.  И  черт  меня
побери, если мне это нравится.
   Она вставила ключ в замок решетки и повернула его  два  раза.  Муньос
ждал рядом, на площадке. Он снял свой плащ и, сложив,  перебросил  через
руку.
   - У меня, наверное, дикий беспорядок, -  сказала  Хулия.  -  Утром  я
ничего не успела прибрать...
   - Не беспокойтесь. Главное - это кофе.
   Хулия вошла в студию и, оставив сумочку на стуле,  отдернула  большую
штору потолочного окна. Мутный свет ненастного  дня  проник  в  комнату,
наполнив ее серостью, не способной добраться до самых дальних ее углов.
   - Слишком темно, - сказала Хулия, протягивая руку к  выключателю.  Но
тут она заметила выражение  удивления  на  лице  Муньоса  и,  поддаваясь
внезапно нахлынувшей панике, взглянула туда же, куда был  устремлен  его
взгляд.
   - Куда вы переставили картину? - спросил шахматист.
   Хулия не ответила. Внутри нее, в самой глубине, что-то взорвалось,  и
она осталась неподвижной,  широко  открытыми  глазами  глядя  на  пустой
мольберт.
   - Менчу, - пробормотала она спустя несколько  секунд,  чувствуя,  что
все начинает кружиться вокруг нее. - Она же предупреждала меня вчера,  а
до меня не дошло!..
   Желудок скрутил спазм, и она ощутила во рту горький вкус  желчи.  Она
бессмысленно посмотрела на Муньоса и, не в силах  сдержать  подступающую
рвоту, рванулась к ванной, но ноги у нее подкосились, и она остановилась
в коридорчике, тяжело навалившись на косяк двери, ведущей в  спальню.  И
тут она увидела Менчу. Та лежала на полу  у  кровати,  лицом  кверху,  и
платок, которым ее задушили, еще стягивал ее шею. Юбка у  нее  задралась
до самой талии, а между ног торчала бутылка с яркой этикеткой.

XII. Королева, Конь, Слон

   На шахматных  досках  борются  люди,  а  не  безжизненные  деревянные
фигуры.
   Эм.Ласкер

   Следователь отдал распоряжение унести труп только в семь,  когда  уже
стемнело. Всю вторую половину дня в доме  толклись  полицейские,  разные
официальные лица, в коридоре  и  спальне  то  и  дело  полыхали  вспышки
фотоаппаратов. Наконец Менчу вынесли - на носилках, упакованную в  белый
пластиковый чехол с длинной молнией, - и от нее остался  только  силуэт,
очерченный мелом на полу равнодушной рукой одного из инспекторов -  того
самого, что сидел за рулем "форда", когда Хулия схватилась  за  пистолет
на рынке Растро.
   Главный инспектор Фейхоо ушел последним. Он проторчал у  Хулии  почти
час, уточняя до мельчайших подробностей показания, данные ею, Муньосом и
Сесаром (который примчался,  как  только  ему  сообщили  о  случившемся)
незадолго до его прихода. Никогда в жизни не прикасавшийся  к  шахматам,
инспектор был явно растерян. Слушая объяснения  Муньоса,  он  взирал  на
него, как на некую диковину, с серьезным и подозрительным видом кивая  в
такт его словам, и время от времени оглядывался на Сесара и  Хулию,  как
будто мысленно задавая себе вопрос: а не вешает ли мне на уши эта троица
какую-то круто замешанную лапшу? Иногда он что-то записывал в  блокноте,
без всякой нужды поправлял узел галстука и доставал  из  кармана,  чтобы
мельком взглянуть на нее, картонную карточку, найденную  рядом  с  телом
Менчу. На ней были напечатаны  на  машинке  три  строчки  букв,  цифр  и
непонятных  знаков.  После  попытки  Муньоса  растолковать  их  значение
главному инспектору, у того нещадно разболелась голова. Вообще  вся  эта
история  казалась  ему  весьма  странной,  а  что  его  главным  образом
интересовало - так это подробности ссоры, случившейся  накануне  вечером
между владелицей галереи Роч и ее... хм... женихом. Потому что  -  люди,
специально отряженные на поиски последнего, сообщили  об  этом  ближе  к
вечеру - Максиме Ольмедилья Санчес, двадцати восьми  лет,  холостой,  по
профессии -  фотомодель,  исчез,  и  о  местонахождении  его  ничего  не
известно.  Важная  деталь:  два  свидетеля  -  шофер  такси  и  консьерж
соседнего дома - показали,  что  видели  молодого  человека  с  похожими
внешними данными выходящим из  подъезда  дома  Хулии  между  полуднем  и
четвертью  первого.  А  Менчу,  согласно   предварительному   заключению
судебного медика,  была  задушена,  находясь  лицом  к  убийце,  который
предварительно  нанес  ей  по  передней  части  шеи  удар,   оказавшийся
смертельным, между одиннадцатью часами утра и полуднем. Что же  касается
бутылки, засунутой горлышком во влагалище жертвы (джин "Бифитер", на три
четверти  полна),  главный   инспектор   Фейхоо   -   доставивший   себе
удовольствие несколько раз, не смягчая выражений, напомнить о ней  своим
собеседникам в отместку за их шахматную галиматью, -  считал  ее  важным
доказательством того, что причины преступления могли  быть  сексуального
характера. В конце концов, убитая - тут главный инспектор сдвинул  брови
и придал своему лицу выражение, соответствующее  обстоятельствам,  -  не
отличалась, как сами сеньорита Хулия и дон Сесар  только  что  объяснили
ему, безупречными моральными качествами.  Что  же  до  предположительной
связи между убийством сеньориты Роч и гибелью профессора Ортеги,  теперь
она могла считаться вполне очевидной ввиду исчезновения картины. Он  дал
еще несколько разъяснений, со вниманием выслушал ответы Хулии, Муньоса и
Сесара на свои новые вопросы, а в заключение назначил всем троим явиться
утром в полицейский участок.
   - А вы, сеньорита, можете не  тревожиться  за  свою  безопасность,  -
прибавил он, задержавшись в передней и глядя на  Хулию  с  важным  видом
начальника, вполне владеющего ситуацией. - Мы  теперь  знаем,  кого  нам
искать. Спокойной ночи.
   Закрыв за ним дверь, Хулия прислонилась к ней спиной и посмотрела  на
обоих своих друзей. Глаза ее теперь были спокойны, но под  ними  залегли
глубокие темные круги. Она много плакала от горя  и  ярости,  мучительно
сознавая  собственное  бессилие  Сначала  плакала  молча,  когда  они  с
Муньосом  обнаружили  тело  Менчу.  Потом,  когда  появился   Сесар,   с
изменившимся от тревоги и волнения лицом, она прижалась к  нему,  как  в
детстве, и разрыдалась, уже не сдерживаясь, цепляясь руками за его плечи
и захлебываясь слезами, а антиквар, обняв ее, гладил по голове и  шептал
на ухо бесполезные слова утешения.  Не  только  смерть  подруги  привела
девушку в такое состояние. Это сказалось,  как  пробормотала  она  сама,
судорожно всхлипывая, сквозь ливень обжигающих  лицо  слез,  невыносимое
напряжение всех последних дней, унизительное сознание того,  что  убийца
продолжает играть их жизнями абсолютно безнаказанно, уверенный  в  своей
власти над ними.
   Полицейский допрос, несмотря на всю свою тягостность, оказал  на  нее
положительное  действие,  вернув  ей   чувство   реальности.   Идиотское
упорство, с  каким  Фейхоо  отказывался  признать  очевидное,  фальшивая
снисходительность, с которой он кивал, не понимая ничего и даже не делая
попыток понять, в ответ на подробные объяснения  о  происшедшем,  данные
ему всеми троими, ясно показали Хулии, что с его стороны многого ожидать
не приходится.  Телефонный  звонок  инспектора,  отправленного  домой  к
Максу, и появление двух свидетелей окончательно утвердили Фейхоо  в  его
типично  полицейской  идее:  самый  простой  мотив  является   и   самым
вероятным.  Он  согласился,  что  вся  эта  шахматная  история  довольно
интересна  и  что,  несомненно,  она  во  многом  дополняет  подробности
случившегося. Но что  касается  сути  дела,  то  это,  простите,  просто
смешно... Такая важная деталь, как бутылка, окончательно расставила  все
точки над "i". Чистой воды криминальная патология. Ибо, сеньоры, что  бы
там ни писали в детективных романах, истина - она всегда на виду.
   - Теперь уже нет никаких сомнений, - сказала Хулия. Шаги полицейского
еще доносились с лестницы. - Альваро был  убит,  так  же  как  и  Менчу.
Кто-то уже давно следит за этой картиной.
   Муньос, стоя у стола с засунутыми в карманы пиджака  руками,  смотрел
на листок бумаги, на котором, как только удалился Фейхоо, он записал то,
что было на карточке,  найденной  возле  трупа  Менчу.  Сесар  сидел  на
диване, где Менчу провела свою последнюю ночь, и со все еще  потрясенным
видом смотрел на опустевший мольберт. Услышав слова  Хулии,  он  покачал
головой.
   - Это не  Макс,  -  проговорил  он  после  короткого  размышления.  -
Абсолютно невозможно, чтобы этот недоумок сумел все так организовать...
   - Но он был здесь. Во всяком  случае,  на  лестнице.  Антиквар  пожал
плечами в знак смирения перед очевидным, но без особой убежденности.
   - Значит, тут замешан  кто-то  еще...  Если  Макс  был,  скажем  так,
рабочей силой, то этот "кто-то" дергал за ниточки. - Он медленно  поднял
руку и поднес указательный палец ко лбу. -  И  голова  у  него  работает
совсем не плохо.
   - Таинственный игрок. И он выиграл партию.
   - Пока нет, - сказал Муньос, и оба взглянули на него с удивлением.
   - Картина ведь теперь у него,  -  возразила  Хулия.  -  Если  это  не
называется "выиграть"...
   Шахматист  поднял  глаза  от  лежащих  на  столе  бумаг,  и   девушке
показалось, что его расширенные зрачки,  хотя  и  устремленные  на  нее,
видят вовсе не эти четыре стены со всем, что в них есть, а  блуждают  по
некоему  таинственному,  далекому  пространству,  населенному   сложными
математическими и шахматными комбинациями.
   - С картиной или без картины, но  партия  продолжается,  -  возвестил
Муньос, показывая им листок бумаги, на котором стояло:

   ...Ф: Л
   Фе7? - - ФbЗ+
   Kpd4? - - b7: с6

   - На этот раз, - принялся объяснять он, - убийца  указывает  не  один
ход, а целых три. - Он подошел  к  своему  плащу,  висевшему  на  спинке
стула, и достал из кармана походные шахматы. - Первый из  них  отчетливо
просматривается: Ф:Л, то есть черный ферзь съедает  белую  ладью...  Эта
ладья олицетворяла Менчу Роч - точно так же, как  в  этой  партии  белый
конь олицетворял нашего друга Альваро, а на картине - Роже Аррасского. -
Давая пояснения, Муньос в то же время ловко и привычно расставляя фигуры
на доске. - Таким образом, до настоящего  момента  эта  черная  королева
съела две фигуры из находящихся в игре. А  на  практике,  -  он  коротко
взглянул на Сесара и  Хулию,  подошедших  поближе,  чтобы  лучше  видеть
доску, - взятие двух фигур выливается в два  убийства...  Наш  противник
отождествляет себя с черным ферзем, когда же  какая-либо  другая  черная
фигура берет белую - как это случилось два хода назад, когда мы потеряли
первую белую ладью, - то ничего особенного  не  происходит.  По  крайней
мере, насколько нам известно.
   - А зачем вы поставили эти вопросительные знаки после двух  ближайших
ходов белых? - спросила Хулия, пальцем указывая на листок.
   - Это не я. Они уже стояли на карточке: убийца  предвидит  два  наших
следующих  хода.  Полагаю,  эти  вопросительные  знаки  -  нечто   вроде
приглашения сделать именно эти ходы...  "Если  вы  сделаете  это,  то  я
сделаю вот что", говорит он нам.  И,  таким  образом,  -  он  передвинул
несколько фигур, - партия будет выглядеть так:



   - Как вы сами можете видеть, произошли важные изменения.  Взяв  ладью
на b2, черные предвидели, что мы сделаем оптимальный в  данной  ситуации
ход:  переведем  нашу  белую  королеву  с  el  на  е7.  Это   дает   нам
преимущество: линию  диагональной  защиты,  угрожающую  черному  королю,
движения которого и так довольно ощутимо ограничивают белые конь, слон и
пешка, находящиеся поблизости от него... Считая делом решенным,  что  мы
сыграем именно так, как мы сейчас сыграли, черный ферзь переходит  с  b2
на bЗ, чтобы подкрепить своего короля и поставить под угрозу шаха белого
короля, которому ничего больше не остается, кроме как перейти - как мы и
сделали - на соседнее поле справа,  убегая  с  с4  на  d4,  подальше  от
ферзя...
   - Это третий шах, который он нам устраивает, - заметил Сесар.
   - Да. И это можно  истолковать  по-разному...  Например:  за  третьим
шахом следует поражение, и как раз на третьем  шахе  убийца  выкрадывает
картину.  Кажется,  я  понемногу  начинаю   узнавать   его.   Даже   его
своеобразное чувство юмора.
   - А что теперь? - спросила Хулия.
   - Теперь черные съедят нашу белую пешку, стоящую на c6 своей пешкой с
клетки b7. Этот ход прикрыт черным конем, находящимся  на  b8...  Дальше
наш черед ходить, но противник в своей записке не предлагает нам никаких
вариантов... Он как будто хочет сказать: теперь ответственность  за  то,
как вы надумаете поступить, лежит на вас, а не на мне.
   - А как мы собираемся поступить? - задал вопрос Сесар.
   - У нас только один  перспективный  вариант:  продолжать  игру  нашей
королевой. - При этих словах шахматист взглянул на Хулию. - Но, поступая
так, мы рискуем потерять ее.
   Хулия пожала плечами. Единственное, чего  она  желала,  -  это  чтобы
поскорее наступил финал, сколь бы великим ни был риск.
   - Будем ходить королевой, - сказала она.
   Сесар, заложив руки за спину, наклонился над доской - точно  так  же,
как делал, пытаясь рассмотреть поближе какое-нибудь старинное фарфоровое
изделие,  относительно  качества  которого  у  него  не   было   твердой
уверенности.
   - Этот белый конь, стоящий на b1, тоже выглядит плоховато, - негромко
сказал он, обращаясь к Муньосу. - Как вы считаете?
   - Да. Сомневаюсь, чтобы черные позволили ему долго оставаться  здесь.
Своим  присутствием  он  создает  им  угрозу  с  тыла,  будучи   главным
подспорьем для атаки белой королевы... Как и белый слон на d3.  Эти  две
фигуры, вместе с королевой, являются решающими.
   Мужчины молча переглянулись,  и  Хулия  ощутила  между  ними  импульс
взаимной симпатии, которой никогда не  замечала  раньше.  Это  было  как
безмолвная солидарность двух уже смирившихся с неизбежным  спартанцев  в
Фермопильском ущелье, уловивших среди прочих звуков  приближающийся  шум
персидских колесниц.
   - Я отдал бы что угодно,  чтобы  узнать,  кого  из  нас  олицетворяет
каждая из этих фигур...  -  заметил  Сесар,  поднимая  бровь.  Его  губы
изогнулись в бледной улыбке. - Честно говоря, не хотелось бы узнать себя
в этом коне.
   Муньос поднял палец.
   - Это рыцарь, не забывайте: Knight. Это звание более почетно.
   - Я не имел в виду звание. - Сесар с озабоченным  видом  рассматривал
фигуру. - Вокруг этого коня, рыцаря или как вам  будет  угодно,  даже  в
воздухе пахнет порохом.
   - И я так думаю.
   - Это вы или я?
   - Понятия не имею.
   - Откровенно сознаюсь вам: я предпочел бы, чтобы меня на  этой  доске
представлял слон.
   Муньос задумчиво свесил голову набок, не отрывая глаз от доски.
   - Я тоже. Он находится в большей безопасности, чем конь.
   - Вот это я и имел в виду, дорогой мой.
   - Что ж, желаю, чтобы вам повезло.
   - И я вам также. Пусть последний погасит свет.
   За этим диалогом последовало продолжительное молчание.  Его  нарушила
Хулия, обратившись к Муньосу:
   - Раз уж сейчас  наша  очередь  делать  ход,  каким  он  будет?..  Вы
говорили насчет белой королевы...
   Шахматист скользнул взглядом по доске, впрочем, без особого внимания.
Все возможные комбинации уже были проанализированы его  работающим,  как
машина, мозгом.
   - Сначала я подумывал о том, чтобы взять черную  пешку  на  c6  нашей
пешкой с d5, но это значило бы предоставить противнику  слишком  большую
передышку... Так что мы передвинем нашу  королеву  с  е7  на  е4.  Тогда
ближайшим ходом мы просто отведем короля и сможем устроить  шах  черному
королю. Наш первый шах.
   Сесар собственноручно передвинул белую королеву на соседнюю с королем
клетку. Хулия заметила, что, несмотря на все усилия  антиквара  казаться
спокойным, его пальцы при этом слегка дрожали.
   - Да, все именно так, - утвердительно кивнул Муньос, и все трое снова
воззрились на доску.



   - А как теперь поступит он? - спросила Хулия.
   Муньос, скрестив руки  на  груди  и  не  отводя  глаз  от  доски,  на
несколько мгновений задумался. Но когда последовал  ответ,  Хулии  стало
ясно, что он обдумывал не ход, а целесообразность его разъяснения.
   - У него есть несколько возможностей, - уклончиво  проговорил  он.  -
Какие-то из них более интересные, какие-то -  менее...  Первые  также  и
более опасны. Начиная с этого момента партия разветвляется, как  дерево;
имеется как минимум четыре варианта. Одни из них грозят  впутать  нас  в
длинную и  сложную  игру,  что,  возможно,  входит  в  намерения  нашего
противника... Другие могли бы решить исход партии в четыре-пять ходов.
   - А каково ваше мнение? - спросил Сесар.
   - Свое мнение я предпочел  бы  пока  держать  при  себе.  Сейчас  ход
черных.
   Он собрал фигуры, сложил доску и опять сунул ее в карман плаща. Хулия
смотрела на него с любопытством.
   - То, что вы недавно  говорили,  весьма  странно...  Я  имею  в  виду
чувство юмора убийцы. Вы сказали, что начали  даже  понимать  его...  Вы
действительно находите во всем этом нечто юмористическое?
   Шахматист ответил не сразу.
   - Можете называть это юмором, иронией или как вам будет  угодно...  -
произнес он наконец. - Но любовь нашего врага к игре слов  бесспорна.  -
Он положил руку на лежащий на столе листок бумаги.  -  Видите  ли,  есть
нечто, чего вы пока еще не  поняли...  Убийца,  используя  знаки  Ф:  Л,
устанавливает связь между гибелью  вашей  подруги  и  ладьей,  съеденной
черной королевой. Ведь фамилия Менчу была Роч, не так ли? А  это  слово,
так же, как и английское rook ,  может  быть  истолковано
как roca - скала, но, кроме того, еще и как roque - тура: так  иногда  в
шахматах называют ладью.

***

   - Утром приходили из полиции. - Лола Бельмонте смотрела  на  Хулию  и
Муньоса так, словно  лично  на  них  возлагала  ответственность  за  это
событие. - Все это просто... - Она поискала подходящее слово, но, так  и
не найдя его, обернулась к мужу за подсказкой.
   - Весьма неприятно, - произнес Альфонсо и снова вернулся  к  прежнему
занятию - откровенному разглядыванию бюста  Хулии.  Было  очевидно,  что
полиция полицией, а он только что поднялся с постели. Темные  круги  под
припухшими со сна веками придавали ему вид потрепанного бонвивана.
   -  Не  просто  весьма  неприятно!  -  Лола  Бельмонте  наконец  нашла
соответствующий термин и даже подалась вперед на стуле всем своим сухим,
костлявым телом. - Это был просто позор: знаете ли вы такого-то, знакомы
ли вы с такой-то... И все это  с  таким  видом,  как  будто  мы  и  есть
преступники.
   - А мы вовсе не преступники, - с  циничной  серьезностью  вставил  ее
муж.
   - Не болтай глупостей! -  Лола  Бельмонте  метнула  на  него  злобный
взгляд. - У нас тут серьезный разговор.
   Альфонсо издал короткий смешок сквозь зубы.
   - У нас ту