отом я спрашивал себя, смотрел ли Уесли Рендалл, как я от®езжаю от его
дома, или нет. Насколько мне удалось узнать его во время нашего разговора --
а также по последующим встречам с ним -- он должен был поступить именно так.
Но все же я жалел, что не посмотрел в тот момент на окна его дома. Как знать
-- может, я бы воспринял этот сигнал. А может, и нет.
     Я  вырулил  на  дорогу  и мы  несколько  минут  провели  в  молчании. Я
раздумывал,  не  собирается   ли  она  выдвинуть  мою  кандидатуру  на  пост
президента Соединенных Штатов, она выискивала подходящее место.
     -- Здесь, -- голос прозвучал как приказ, и это мне не понравилось.
     -- А вот  и нет, -- сварливо ответил я. -- Раз вы сидите в моей машине,
я сам выберу место.
     Так я и поступил, притормозив у развилки на боковую дорогу. Я с®ехал на
нее и заглушил мотор.
     --  Если  вы  собирались  об®ясниться  мне  в  любви,  то  самое  время
приступить, -- об®явил я.  -- Но должен вас  предупредить --  мое сердце уже
занято. Я без ума влюблен в одного футболиста.
     -- Заткнитесь, -- бросила она.
     До сих пор не пойму,  откуда у нее в руке появился пистолет. Вообще это
было не лучшее мое утро.
     --  Значит,  вы и есть тот самый Майкл Амбрустер, который убирает мусор
за богачами, -- прошипела девица.
     Я еще раз посмотрел на ее костюм и окончательно пришел к выводу, что он
мне не нравится.
     --  Вы хотите намусорить  еще больше? --  спросил я.  --  Кто вы вообще
такая?
     --  Кто  я  такая,  -- горько  произнесла  она.  Так  могла  обращаться
сморщенная  старушка  к  жестокому  тирану, который  приказал  сжечь  живьем
одиннадцать ее  сыновей, чтобы  принести  их в жертву иноплеменному богу. --
Кто я такая. Для вас, богачей с Беверли-Хиллз, все мы -- никто.
     -- Я живу вовсе не на Беверли-Хиллз, -- возмущенно возразил я.
     -- Заткнитесь. Этот денежный мешок Картер нанял вас, чтобы вы спасли от
тюрьмы его чертового племянника.
     Должен признаться, что слова,  которые она  употребила, были  не совсем
такими, какими я их привожу.
     -- Мери была моей лучшей подругой, -- произнесла она. -- А этот плейбой
взял и убил ее.
     Я хмыкнул, она не обратила на меня внимания.
     -- Мери  была хорошей девушкой, -- сказала она,  обращаясь к  ветровому
стеклу.  -- Я знаю, многие назвали бы  ее  шлюхой, но это неправда. Она была
хорошей.
     Я  наверняка  расплакался  бы  от ее рассказа и  громко  высморкался  в
большой  клетчатый платок, но дуло пистолета,  упертое в  мой бок, полностью
сбивало настроение.
     -- Мы  были очень близки с  ней, -- девушка  сморкнулась, втянув в себя
воздух, -- она все мне рассказывала. Она была хорошей, правда. Я знаю, такие
люди, как  вы, думаете,  раз  девушка --  шлюха, то она  -- полные  отбросы,
мусор. Вот что я вам скажу, мистер, -- у Мериен было доброе сердце.
     Если бы я был староанглийским писателем и  собрался бы написать толстый
роман о трагической судьбе голливудских проституток, то с радостью ввел бы в
него этот персонаж. Далее  ей  следовало  рассказать об их  крепкой глубокой
девической  дружбе, о том, как они вдвоем болтали по ночам, глядя на  спящий
город, о  мечтах  Мериен  стать стюардессой  и  ее  привычке закрывать двери
ногами. Но вместо этого  она оторвалась от ветрового стекла и, больно уперев
пистолет под ребра, проклекотала:
     -- А теперь она мертва, и такой подонок как вы шныряет по округе, чтобы
избавить от ответственности богатенького сынка. Нет, мистер, этого не будет.
Я знаю, что банкир заплатил хорошие деньги, чтобы вы подкупили кого следует,
только ничего из  этого не выйдет. Мери глупенькой была, наивной. Многого не
понимала. Верила всем. Но я, мистер, я -- не такая.
     Будь я был  хорошим  парнем, защитником вдов и сирот,  мне следовало бы
мужественно  улыбнуться  и сказать,  что никакие деньги не  заменят для меня
правды, что я  готов вывести на чистую воду убийцу ее подруги, кем бы тот ни
оказался, и что  в свободное от работы время я леплю из пластилина маленькие
статуи  Свободы -- всех цветов, что есть в наборе, так  как я не расист. Она
бы  мне  мгновенно поверила, прослезилась, отдала пистолет,  а  через неделю
вышла за меня замуж.
     Но  беда  была в том, что я не был хорошим парнем и посредственно леплю
из пластилина. И заплатили мне  именно  за  то,  чтобы  я избавил от  тюрьмы
Кларенса Картера, а я собирался сделать это, окажется он убийцей, или нет.
     Поэтому  я  резко  отвел локоть назад,  прижав ее руку с  пистолетом  к
спинке своего сиденья, и в ту же секунду подал корпус вперед. Это было вовсе
не так опасно, как может показаться, поскольку если она и хотела меня убить,
то только  из  мести. Один пожилой полицейский как-то об®яснил мне, что тот,
кто хочет пристрелить человека из мести, концентрирует все свое  внимание на
моменте выстрела,  и  долго говорит,  подготавливая  себя  к  этому.  Отсюда
следовало, что мститель будет полностью зациклен на своих мыслях и не успеет
вовремя среагировать на нападение.
     Этот полицейский вышел на пенсию после того,  как ему прострелили ногу,
и в тот момент  мне хотелось верить, что  это случилось не тогда,  когда  он
проверял свою теорию.
     В  следующий  момент моя левая рука  метнулась вправо и  прижала  кисть
девушки вместе с пистолетом к спинке  сиденья.  Так как  внутренности еще не
начали из меня  вываливаться, я пришел к  выводу,  что действовал достаточно
быстро.
     Она несколько раз  выругалась, и я постарался  покрепче  запомнить  эти
выражения, чтобы употребить их при случае.
     -- Мне жаль вас, заблудшая душа, -- прохрипел я.
     Мне  не  следовало  отвлекаться  на  разговоры,  поскольку  она  начала
лягаться, пинаться  и  царапаться, используя при  этом свободную  руку и обе
ноги.  Ее рот не оставлял  никаких сомнений  в том,  что, если  представится
возможность, она начнет еще и кусаться.
     Я находился в довольно неудобном положении,  так как моя левая рука все
еще прижимала ее кисть  к правой стороне  своего сиденья, и поздравил себя с
тем, что надежно обезопасил ее от себя. Наконец мне удалось высвободить свою
правую руку и я дал ей в челюсть.
     Признаю, что  здесь  нечем гордиться.  Я  провел  день, получая грязные
деньги  от денежного  мешка, потом позволил умыть  себя  парню  с  ухватками
сутенера, после чего избил слабую женщину.  После этого мне следовало вообще
запретить когда-либо лепить статую Свободы даже из жевательной резинки.
     Она сразу обмякла и повалилась на сиденье. Я поздравил себя с  отличным
хуком, а также тем, что на этот раз моим  визави оказался  не  Тайсон. После
этого я засунул себе в карман ее пистолет и вырулил на дорогу
     На  этот раз дверь мне открыл  Джеймс, и  он был  немало удивлен, когда
увидел,  что  рядом  со мной  к стене  дома  стоит,  прислоненная  к  стене,
находившаяся в полубессознательном состоянии девушка.
     В глубине дома раздались шаги, и позади Джеймса показался Рендалл.
     -- Можете угостить ее минеральной водой, -- сказал я ему и направился к
машине.

        5

     Спрятав  в  ящичек  для  перчаток  свой  боевой  трофей  --  отнятое  у
мстительницы оружие, я весьма довольный собой, катил по хайвею и прикидывал,
стоит ли сейчас  возвращаться домой.  Посмотрев на часы,  я пришел к выводу,
что Френки наверняка  все еще оттачивает юридические подробности с адвокатом
Джейсона  Картера.  Когда   двое  законников  начинают   что-то   обсуждать,
остановить  их не  сможет даже  скоропостижная  смерть  их  общего  клиента.
Однажды я сам был свидетелем подобного события, когда... Впрочем, это к делу
не относится.
     Передо  мной   на  выбор   было  множество  способов  занять  время  до
решительного разговора с Кларенсом Картером. Я мог  бы вернуться в контору и
перебирать бумаги или швырять ластики в секретаршу. Однако я предчувствовал,
что  проведу  за этим  занятием  еще не  один час,  пока это  дело  не будет
закончено.  Я  также   мог   бы   покататься  во   западному   Голливуду   и
порасспрашивать об Уэсли Рендалле и Мериен Шелл. Эту мысль я тоже отмел, так
как в настоящее время полицейские и нанятые мною детективы наверняка  играли
там в игру, кто оттопчет другому  ногу. Когда у тебя достаточно денег, чтобы
нанять армию помощников, становится скучно.
     Под®езжая к городу, я было  окончательно утвердился  в  мысли навестить
центральную  библиотеку и наконец-таки узнать значение некоторых  незнакомых
мне слов, которые Франсуаз как-то употребила в моем присутствии, а я не стал
признаваться, что не понял их -- но вдруг меня осенила одна идея.
     Поскольку  достойной альтернативы у меня  не было, я свернул  направо и
покатил к северному пригороду.
     Когда  у людей возникают неприятности, они обращаются к нам.  Но  когда
человек хочет доставить проблемы своим ближним, то он едет к Стивену Элко.
     Элко держал  крупное детективное бюро, одно из самых  больших  в округе
Лос-Анджелес, однако  мало  кто  из  состоятельных и достопочтенных  граждан
обращался к его услугам. Зато к ним часто прибегали другие люди -- ничуть не
менее богатые, но гораздо шире  подходящие  к  выбору средств для пополнения
своего капитала.
     Стивен  Элко знал все  обо  всех  и был  готов с  утра до поздней  ночи
принимать за это крупные гонорары. Окружная прокуратура четырежды возбуждала
против  него  дело о шантаже, но всякий  раз  им  приходилось  признать, что
состав преступления отсутствует. Стивен Элко обеими толстыми ногами стоял на
страже права на получение и распространение информации.
     Контора "Элко Информейшн" располагалась в полуподвальном этаже большого
дома, занятого в основном под склад. В  этом  районе мало кто бывает,  и это
вполне  устраивает  толстяка  Стивена  и  его  клиентов.  Если  когда-нибудь
решитесь воспользоваться его услугами,  я могу  подкинуть вам его  адрес, но
помните, что Элко нечист на руку со своими нанимателями в той же мере, что и
со всем остальным человечеством.
     Когда  я припарковал  автомобиль  возле  большой  металлической  двери,
которая  вела в  контору детективного агентства, из склада  наверху  как раз
выносили партию какого-то товара. Я прикинул,  могут ли это быть  наркотики,
но потом  пришел к выводу, что в этом  районе Лос-Анджелеса их упаковывают в
картон другого цвета.
     Если  вы полагаете,  что главное для  оформления  офиса  --  это первое
впечатление, то  при знакомстве  с "Элко Информейшн" наверняка  встали бы  в
тупик. Вряд ли кто-нибудь мог найти менее презентабельное место для крупного
детективного агентства -- а лавочка Элко была  именно таковым. Однако стоило
вам войти внутрь  и спуститься по слегка  шатающейся металлической лестнице,
как мир вокруг  вас менялся столь же разительно, как после удара бутылкой по
голове.
     Правда,  и  тут  не  пахло  детективным агентством.  Скорее,  это  была
атмосфера  дорогого  ночного  клуба,  и  бар  с  богатым  выбором  напитков,
раскинувшийся  в углу,  только подкреплял сходство. Мягкий свет лился из-под
потолка,  где  лампочки  соседствовали  с  дорогостоящими микрофонами.  Элко
всегда записывает разговоры с клиентами и  охотно потом продает их -- имейте
это в виду, если все же решите обратиться к нему.
     Но   сколь  бы  убранство  его  офиса  не  вступало  в  противоречие  с
общепринятыми понятиями о детективном бизнесе, последний  шел у  Элко весьма
успешно.  Говорят даже,  что  иногда  в  его мягких креслах посиживают боссы
калифорнийской  мафии,  но  я подозреваю, что толстяк Стивен сам  распускает
такие слухи.
     Итак, если в окрестностях Лос-Анджелеса и валялся тазобедренный  сустав
скелета, который Уесли Рендалл бережно хранил в своем шкафу,  то к кому, как
не  к  Стивену  Элко мне  следовало обратиться. Этот визит мог  окончиться и
полной  неудачей, но  я  всегда раз  поболтать  со старинным приятелем,  тем
более, что только что завел себе еще одного.
     Пропрыгав по металлической лестнице, я  немного  постоял,  ожидая, пока
глаза  привыкнут  к  полумраку.  В  этот  момент  она выплыла  из  темноты и
приблизилась ко мне.
     Ее  звали Аделла  Сью,  она была  правой рукой  и личным телохранителем
Элко. Однажды кто-то сказал мне,  что  она еще и его  любовница, но  я точно
знаю, что это не так. Стивен Элко -- гомосексуалист.
     -- Кто  к нам пожаловал, -- протянула Аделла. В ее  руках была упаковка
жевательной резинки, она достала пластину и положила ее в рот. Она часто это
делает -- возможно, ей  кажется, что так она выглядит сексуально,  или у нее
плохо пахнет изо рта.
     -- Давно не видела тебя, Майки, -- продолжала она. -- Садись.
     Я опустился в кресло и продолжал смотреть,  как ее  затянутые в ажурные
чулки ноги, плавно переступают по начищенному паркету.
     -- Не предлагаю тебе резинку, так как ты  откажешься, -- констатировала
она, подходя ко мне вплотную. -- Что привело тебя в сей притон порока?
     Я слегка поморщился. Во-первых, я не  люблю, когда меня называют Майки,
во-вторых,  я сам как-то в  разговоре с Элко окрестил  подобным  образом его
заведение. Сью, как всегда, находилась рядом, и теперь  всякий раз повторяла
при мне эту фразу.
     -- Я хотел узнать, не выправила ли  ты те  два своих  кривых  зуба,  --
ответил я. -- Где толстый Стивен?
     Она  подошла ко  мне  еще  ближе,  после чего широко расставила ноги  и
медленно опустилась ко мне на колени. В нос мне ударил запах дешевых духов.
     -- Зачем говорить об этом противном толстяке? -- ее бедра  задвигались,
она старалась сесть поудобнее. Наконец она успокоилась и крепко сжала своими
ногами мои.
     -- Сидеть на  коленях у Стивена наверняка приятнее,  -- доброжелательно
сказал я. -- Они мягче.
     Пальчики  Аделлы  принялись развязывать мой галстук,  в  глазах блеснул
огонек.
     --  Ты еще ни разу не приглашал  меня  выпить,  Майки, --  с притворной
томностью пожаловалась она. -- Или я уродина?
     Я  находился в затруднительном положении, так  как не знал, куда девать
руки.  Если  бы я  был  президентом  Соединенным  Штатов, баллотирующимся на
второй срок, и патриотически настроенная  мамаша приправила бы мне малыша на
поцелуй, я быстро справился бы с ситуацией, крепко обхватив и поцеловав его.
Мне даже  кажется, что при этом  я смог бы прекрасно  владеть собой и  успел
отделаться от журналистов до  того, как меня  бы стошнило. С другой стороны,
если бы  на моих  коленях  сидела, скажем, Франсуаз, то лучшим употреблением
рук было бы положить их ей  на талию. Но в данном случае оба эти варианта не
подходили, поэтому все,  что мне удалось придумать,  это  заложить  руки  за
голову и откинуть ее назад. Для большей важности я еще и прищурился.
     -- Ты  очень даже  ничего,  -- со знанием дела  сказал  я,  -- учитывая
обстоятельства. Но если твоего патрона нет, я прочитаю тебе псалом и уйду.
     Аделла прижалась ко мне всем телом, и мне стало жарко.
     -- Ты видный парень, Майки, -- протянула она. -- Не могу понять, почему
такой мужчина, как ты, и такая девушка, как я...
     Ее волосы касались моего лица, меня обвевал аромат жевательной резинки.
     Пальцы  Аделлы пробежались по моей груди. Я пожалел, что уже прищурился
-- следовало сделать это именно сейчас. Поэтому я еще  дальше откинул голову
и бросил на Аделлу пронизывающий взгляд.
     Она резко подалась назад и соскочила с моих колен. В ее правой руке был
зажат мой пистолет, вынутый из наплечной кобуры.
     --  Ты потолстела с  тех пор,  как  я  в  последний  раз качал тебя  на
коленях, -- с грустью в голосе констатировал я.
     --   Ладно,  Майкл,  не  двигайся,  --  резко  сказала  она.  С  широко
расставленными ногами, сжимая в руках пистолет, она выглядела бы  достаточно
внушительно, но резинка портила впечатление.
     Дверь в глубине комнаты  отворилась, и я имел  счастье лицезреть самого
толстяка Стивена собственной персоной. Сзади него выступал  какой-то  хмырь,
которого я не знал.
     -- Привет, -- жизнерадостно сказал  я.  -- Вот, решил заглянуть, думаю,
поболтаем.
     -- Заткнись -- рявкнул Стивен. -У него нет больше пушки, Сью?
     -- Он чист, -- ответила она. -- Я хорошо его обшарила.
     -- Вот так-то лучше, -- Стивен по-утиному  проковылял к  стойке  бара и
прямо  на моих глазах побил мировой  рекорд по метанию  ядра, сходу забросив
свою  задницу на  высокую  табуретку.  Это было  его  излюбленное  место. --
Теперь-то мы с тобой поговорим, голливудский выскочка.
     Второй раз за день меня попрекнули местом, где я живу.
     -- Я-то думал, мы с тобой друзья навек, -- я широко улыбнулся. -- А что
это за рожа позади тебя? Или ты больше не доверяешь толстенькой Аделле?
     -- Я  --  толстенькая? -- пистолет дернулся в  ее руках, от негодования
она чуть не подавилась резинкой.
     --  Заткнись, --  резко  сказал  Стивен,  и  было  неясно,  к  кому  он
обращается  -- к  Аделле или ко мне. -- Друзья навек, Майкл? Или ты думал, я
не узнаю, по чьей милости провел полмесяца в тюрьме из-за тех наркотиков?
     -- Ах  это, -- я виновато улыбнулся.  -- По правде  говоря, я на  самом
деле  думал, что ты  об этом не пронюхаешь. Да  и потом -- я приходил к тебе
тогда  с самыми что ни на есть  благородными  намерениями, а ты решил надуть
меня. Что мне оставалось делать?
     -- Вот  это  сейчас тебе ничего не останется  делать, --  мрачно сказал
Элко.  Он  так и не  научился  правильно  составлять фразы по-английски.  --
Подойди к нему ближе, Эд
     Значит, рожу звали Эд.
     -- Не знаю, уж зачем ты сюда явился, -- Стивен поковырял в зубах, -- но
точно знаю, о чем буду с тобой  говорить. Резиновая дубинка  у тебя с собой,
Эд?
     -- Не надо было называть меня толстухой, -- прошипела Аделла.
     -- Вот  как? --  я  повернулся  к  ней.  -- Или твое  заплывшее  жирком
сердечко растаяло бы и ты предала своего босса?
     Эд поковырялся  во  внутренностях своего мятого пиджака и действительно
извлек на свет божий резиновую дубинку. Уж не знаю, чем она там крепилась.
     -- Ты спрашивала  у меня,  -- задумчиво сказал я, внимательно  следя за
дулом пистолета, направленным мне в живот, -- почему ты и я -- не можем -- я
тебе об®ясню.
     Я неторопливо  встал с кресла. Пистолет в ее руке дрогнул, но нажать на
с спусковой крючок она не решилась.
     -- Все дело в том, что ты дура, Аделла, -- печально сказал я.
     Эд стоял справа  от меня, ожидая указаний  своего босса. Я повернулся к
нему.  Резиновая  дубинка  взметнулась  вверх,  но,  прежде  чем она  успела
опуститься, мой правый кулак врезался в его  челюсть.  Что-то хрустнуло,  Эд
отступил назад и завалился набок.
     Не обращая внимания на стоявшую позади меня Аделлу, я шагнул в сторону.
Эд пошевелился, собираясь подняться. Он уже встал на четвереньки, исподлобья
глядя  на  меня, когда я  аккуратно  пнул  его  голову носком ботинка. Этого
хватит ему на несколько часов спокойного бездействия.
     Конечно,  бить  лежачих нехорошо, и я первым делом  об®явлю об  этом  в
камеру, если  мэр  Лос-Анджелеса пригласит меня на совместное с ним телешоу.
Но  мне хотелось  поскорее  закончить  разговор  с  Эдом,  чтобы  не обидеть
оставшуюся парочку своим невниманием.
     Когда я повернулся, на лице Аделлы было написано  искреннее недоумение.
Она  успела несколько раз спустить курок, и в ее  голове  отчаянно сражались
две мысли: либо я -- Супермен, и меня не берут пули, либо оружие незаряжено.
     Дуло  пистолета  было направлено вниз, это значило,  что она собиралась
выстрелить мне  в  ногу. Такая  гуманность  растрогала меня  почти до  слез,
поэтому я не стал портить ей лицо. Мой левый кулак поднырнул под руки Аделлы
и глубоко ушел в живот девушки.
     Она  охнула   и  согнулась   пополам,  отчаянно  хватая  ртом   воздух.
Жевательная  резинка  вывалилась из раскрытых  губ, пистолет тихо  ударил  в
паркет. Я потрепал ее по  разбежавшимся волосам  и  легонько стукнул  ребром
ладони по шее. Она сделала шаг по направле