ливо отмахнулся.
     --  Ты  ничего не  поняла,  Френки, -- пояснил я. --  Конечно  же,  эту
записку черкнула ему Лиза. Кто же еще? Она спит и видит,  что усаживает свой
круглый задик в кресло президента банка.  А поскольку спит она уже без Уесли
Рендалла, ей ничего другого не остается, как действовать самой.
     В  это  время  подворачивается  такая  соблазнительная  возможность  --
неизвестный  начинает серию покушений  на членов семьи Картер.  Почему бы не
использовать это в  своих целях? Она  уверена,  что ее отец не подозревает о
личности  преступника. Следовательно, получи он анонимное послание, то ни на
минуту не  усомнится,  что  автором его является снайпер  или его  сообщник.
Папочка потеряет  от страха  последние  волосы,  накапает себе  валерьянки и
бухнет на рынок  все  свои  акции, чтобы не оказаться  в гробу  на пару дней
раньше срока... Лиза думает сейчас, что она  очень умная,  а  ее агенты, как
прозорливо заметил наш излишне склонный к панике  клиент, наверняка с самого
утра топчутся на бирже.
     В самом деле,  кому  еще могла прийти  в  голову  столь  безумная мысль
потребовать у матерого банкира выставить его акции на продажу по цене одного
процента от их реальной стоимости? Если бы осуществление такого шантажа было
реальным, наш рынок ценных бумаг давным-давно бы обвалился.
     Нет, перед нами лишь отчаянная  попытка исправить положение в последний
момент. Теперь Лиза не чувствует поддержки со стороны Уесли, ей нечем давить
на отца и других родственников. Конечно, все это довольно серьезно, и я вряд
ли смог как следует успокоить нашего клиента. Но Френки, у нас сейчас нет ни
минуты времени, чтобы  возиться  с  этой капризной  девчонкой,  какие бы там
фортели  она ни выкидывала. Поэтому я счел за лучшее передоверить  процедуру
вправления мозгов самому папочке.
     Пусть он  расскажет ей сагу о реликвиях, -- ты сама слышала,  он хорошо
умеет это делать,  вышибая  слезу  из  растроганных слушателей.  Вот  только
девочка Лиза будет плакать совсем по другому  поводу... Потом нам,  конечно,
придется  раскрыть  папочке  глаза  на моральный облик его дочки, --  но это
будет потом. Сейчас меня беспокоит другое.
     Ты уверена, что наш автомобиль достаточно маневрен, чтобы  двигаться  в
узких улочках  окраины?  Я бы  не  хотел  застрять  там  и  врезаться в угол
какого-нибудь здания. Пожалуй, следует...
     -- Значит, наш клиент излишне склонен к панике, -- произнесла Франсуаз,
лукаво улыбаясь.
     --  Конечно, -- недовольно  бросил я. -- А если бы мы уже выехали? Он и
тогда  бы  приставал  ко   мне  со  своими  глупостями?  Если  бы  Бано  мог
предположить,  какие  смехотворные меры мы  принимаем по его поимке,  он  бы
наверно  долго  смеялся или что там делают в  таких случаях люди,  привыкшие
изучать  философию и убивать людей из винтовки с оптическим  прицелом. Пойду
еще  раз переговорю с Малленом -- не хочу, чтобы все провалилось из-за того,
что кто-то безответственно отнесся к своим обязанностям.
     Франсуаз  подошла ко мне  и  положила руки  на мои плечи.  Я  досадливо
мотнул головой.
     -- А тебе  не  кажется,  Майкл,  что это  ты  относишься к  этому  делу
чересчур ответственно?  --  спросила  она. -- В конце концов,  Маллен был  в
чем-то  прав. Мы могли бы использовать  эти  полчаса  с большей пользой, чем
если бы  вновь начали прорабатывать твой план операции. Ты слишком напряжен,
тебе на самом деле необходимо расслабиться...
     --  Ты не понимаешь,  --  я  взял  ее руки и осторожно  освободился  из
об®ятий не в меру разбушевавшейся красавицы. -- Л.А. больше, чем муравейник,
как  он представляется блохе. Уйти  от преследования, даже  с таким огромным
ящиком, как этот, совсем не так уж и сложно, как может показаться дилетанту.
Пустыри, повороты, маленькие улочки -- и все,  нам останется только сесть на
каком-нибудь  из  пляжей  и процеживать  через сито  Тихий  океан  в надежде
отыскать  лодку с уплывающим  Бано.  А  ведь именно ты настаивала, чтобы  мы
занимались  этим делом.  Я дал слово Джейсону Картеру, а  он  дал слово этим
разорившимся  чертовым аристократам -- как мы тогда посмотрим им в глаза? Ты
видела, как относится к делу  Маллен. Он держал Юджина  Данби на  мушке -- а
вот теперь единственное, что  у него осталось,  это здоровенный фингал. И ты
думаешь, что я могу сейчас расслабиться? Да провалить такое дело равносильно
самоубийству для человека моей профессии.
     -- Да, ведь мы такие горды и самолюбивые, -- произнесла Франсуаз тоном,
который  временами очень мне нравится, а порой просто бесит -- в зависимости
от ситуации. -- Мы никогда не перенесем такого позора. Да?
     -- Тебе бы лишь смеяться над серьезными вещами.
     Я поймал  себя  на том, что, стараюсь не  смотреть на нее,  и уставился
прямо в ее серые стальные глаза.
     Ее руки вновь легли мне на плечи, она произнесла:
     --  Сейчас  ты  ничего не можешь  сделать, Майкл.  Нам  остается только
ждать,  а когда  настанет  время -- ты  все  сделаешь правильно. Сейчас тебе
нужно на время забыть обо всем и постараться хорошенько отдохнуть. Ночь была
тяжелая, ты устал, и потому сейчас нервничаешь.
     -- Ты не понимаешь...
     -- Я все  понимаю,  --  она вновь  полуобняла  меня за плечи. --  Давай
сделаем так. Сейчас  мы пройдем в  кабинет, и  я сделаю  тебе массаж. Ты уже
сделал  все, что  было необходимо сделать. Если что-нибудь пойдет не так, то
мы  будем  думать об  этом тогда, когда  что-то пойдет не так, а не  сейчас,
хорошо?
     Где-то в  глубине дома  раздался звук бьющейся посуды,  -- это на кухне
резвился Маллен.
     -- Ты не должен относиться к этому так серьезно, -- ворковала Франсуаз,
подпихивая  меня  к  кабинету. -- Пойдем,  мой маленький  бука.  Твоя Френки
поможет тебе расслабиться.
     --  И это я-то -- маленький  бука?  -- взвился я. --  Картера хватил бы
удар,  послушай он тебя да Маллена. Конечно! Глупый старина  Майкл вечно все
усложняет. Дадим ему немного поиграться, потом поцелуем в носик и отправим в
постель.
     Франсуаз посмотрела на  меня с  притворной серьезностью,  потом  игриво
пихнула в плечо и снова начала смеяться.
     -- Все-таки ты и  есть маленький бука,  -- произнесла она. -- Придумать
такое --  в постель в середине  дня. Меня,  например, больше устраивает твой
рабочий стол. Для старины Майкла это слишком извращенно?
     Вольно же ей было подсмеиваться надо мной. Но время-то показало, кто из
нас был прав.

        13

     Инспектор Маллен сидел  на переднем сиденье своего  автомобиля, большие
черные очки прикрывали  его глаза. Конечно,  подержанный форд  со специально
установленным усиленным мотором принадлежал  не ему, а штату Калифорния,  но
полицейский давно привык называть машину своей.
     На  сиденье  рядом  с ним расположился Дон  Мартин.  Он не  счел нужным
снимать плотную матерчатую кепку и тихонько насвистывал себе что-то под нос,
и это выводило Маллена из себя.
     -- Ваши  люди  готовы,  Мартин?  -- спросил  инспектор,  делая вид, что
рассеянно посматривает из окна куда-то далеко вдаль.
     Сделать это было довольно  затруднительно, поскольку  прямо перед носом
инспектора  возвышалась  бетонная  стена  хайвея.  Однако  Маллен  продолжал
стараться, желая тем самым выразить свое отношение к частному детективу.
     Он бы предпочел проделать все в одиночку, когда мелкие кучки дилетантов
не путаются под  ногами у старых профессионалов, много  лет верой  и правдой
прослуживших в полиции.
     -- Вижу, вы уже нашли  общий  язык,  -- произнесла  Франсуаз, подходя к
машине.
     Вообще она страшная язва.
     Она успела сменить темно-синий  пиджачный костюм  на облегающие брюки и
белую блузку, плотно облегающие ее  стройное с  развитыми  формами  тело, на
ногах были  спортивные туфли,  чтобы удобнее было  бежать. Я сомневался, что
это поможет ей в преследовании кого бы то ни было по окраинам Лос-Анджелеса,
однако счел за лучшее не обсуждать туалет моей партнерши.
     --  Мы займем исходные  позиции  через  десять минут,  -- произнес  Дон
Мартин.  --  Незачем  моим  людям  торчать  столбами  посреди  улицы  дольше
необходимого. Это на полицейских никто не обращает внимание.
     -- Не слишком обижай нашего инспектора, ладно? -- Франсуаз развернулась
и направилась ко мне.
     Мимо проехал  тяжелый контейнер, и я не смог расслышать, что произнес в
это время Маллен.
     --  Обязательно было подливать масла в огонь? --  недовольно спросил я,
устраиваясь на сиденье  водителя. --  Эти двое же  там  сейчас сцепятся.  Ты
знаешь, что еще выдумал  Дон,  желая поддразнить  Маллена?  Он  сказал,  что
собирается  сделать Гарде предложение.  Ты  только представь  себе  это: Дон
делает Гарде  предложение.  Как бы к  вечеру инспектор  не  получил  второго
фингала с другой стороны.
     Франсуаз раскрыла свою дверцу и элегантно закинула внутрь одну из своих
стройных ног, потом откинулась на спинку  сиденья  и отбросила назад волосы.
Помимо того, что она язва, она еще любит покрасивиться.
     Я медленно тронул  автомобиль с места, машина шла немного  тяжелее, чем
обычно, и в этом не было  ничего удивительного -- в грузовом отсеке покоился
огромный обитый железом ящик, и мне не хотелось лишний раз напоминать себе о
том, сколь ценно для многих людей его содержимое.
     До  последней  минуты у  меня  оставалась  слабая  надежда на  то,  что
полицейским  или людям Дона  Марина все  же  удастся  обнаружить место,  где
скрывался доктор Бано в ожидании назначенного им самим срока.
     Мне  чертовски  не  хотелось рисковать столь  ценным грузом, поэтому  я
долго пытался убедить Джейсона Картера в том, что необходимо положить в ящик
металлолом.
     -- Я  не  могу этого  сделать, --  с надоедливым  упорством обреченного
повторял банкир.  --  Ведь  никто  не может гарантировать,  что вам  удастся
арестовать этого человека.  Как знать,  возможно, он сможет  скрыться, и что
тогда  буду  чувствовать  я,  поставивший под  угрозу  жизни  моих родных  и
близких.
     Я  плохо представлял себе, о  каких  именно близких шла речь, поскольку
доктор  Бано  явно не  собирался  отстреливать  никого,  кроме  чистокровных
Картеров, однако переломить аргументации  Картера все  же  не смог. В  конце
концов,  он был избран умирающим императором в качестве хранителя  священных
реликвий, а не я.
     -- Но что же будет тогда с  вашим  словом, мистер Картер? --  попытался
урезонить его я, впрочем, без особой надежды на успех.
     Бывают моменты,  когда  вы  полностью  уверены,  что переубедить вашего
собеседника вам не  удастся. Чаще  всего это случается, когда тот,  с кем вы
разговариваете, до смерти напуган и потерял всякую способность соображать.
     -- Я встану  на  колени перед их посольством, -- сказал Джейсон Картер.
-- Я буду умолять их  вернуть мне эти реликвии. Но если они останутся глухи,
если  их  сердца не смягчатся моими мольбами --  надеюсь,  вы  не откажетесь
с®ездить в их страну, и, может быть, вам удастся...
     Он предлагал  мне оплачиваемый  отпуск  -- пожизненный, в юго-восточной
тюрьме.
     Вообще люди  становятся до крайности глупы, когда им приходит в голову,
что  они в чем-то  полностью уверены. Я  никогда не ожидал услышать от главы
одного из наиболее крупных банков США столь наивные речи о коленопреклонении
и слезных мольбах, да и он сам, похоже,  мало в них верил, но ему  нравилось
чувствовать себя благородным героем, мучеником  во имя идеи, и чем больше он
накручивал себя, тем большее удовольствие от этого получал.
     Но ехать в Юго-Восточную  Азию в  случае провала  все-таки  великодушно
предоставлял мне.
     Я мог бы, конечно, просто наложить вето на все эти словоизлияния нашего
клиента, поскольку  клиент всегда прав только в тех случаях,  когда вы даете
ему отчет в собственных действиях. Обычно я предпочитаю этого не делать.
     Чаще всего богатые  люди, которые еще  несколько минут назад дрожали от
страха и просили вас вытащить их  из самых невероятных передряг,  через пару
секунд забывают о своем бедственном положении и начинают  командовать вашими
действиями, покрикивая, если что-то пойдет не так, как им хочется. Они имеют
досадную привычку забывать, что платят вам за конкретные результаты, а вовсе
не за то, что вы позволяете им дирижировать вашими действиями.
     Поэтому  я,  нимало  не  смущаясь,  заменил  бы настоящие  реликвии  на
какой-нибудь мусор,  и  продолжил бы день со спокойной  совестью, если бы  в
дело опять не вмешалась Франсуаз.
     -- Мы не можем подвергать риску этих людей, -- сказала она. -- В чем-то
мистер Картер прав. Если  Бано не будет обезврежен, а ты подменишь реликвии,
тем самым всем Картерам будет подписан смертный приговор. Ты не можешь брать
на себя такую ответственность.
     Само собой, это не помешало ей в то же время весело щебетать о том, что
нет  необходимости нервничать  из-за предстоящих  событий  и  распивать себе
кофе, пока я изучал карту тех мест, на которых нам предстояло действовать.
     Так  и  получилось,  что,  когда  я выруливал  с  хайвея, чтобы  занять
указанную доктором  Бано  позицию на  окраине  Лос-Анджелеса, на  месте  для
перевозки  грузов  находился   именно  тот  ящик,  который  хотелось  видеть
человеку, умеющему столь метко стрелять.
     Я  выбрал  двухместный  полугрузовой автомобиль,  достаточно быстрый  и
маневренный,  чтобы двигаться в  сутолоке окраинных улочек Лос-Анджелеса, на
которых нет ни одной  машины, то невозможно  проехать  из-за  двух  медленно
разворачивающихся друг перед другом грузовиков.
     Еще  на  всякий случай я  взял с собой  пистолет, хотя был уверен,  что
сегодня он мне не понадобится.
     Из динамика на приборной панели раздавался  голос Маллена,  отдававшего
последние  распоряжения дорожным  патрулям. Я протянул руку и отключил звук,
который можно было бы различить при разговоре по телефону. Над крышей нашего
автомобиля пролетел вертолет.
     В тот момент, когда я услышал в трубке голос доктора Бано, я понял, что
проиграл.

        14

     -- Вы  не разочаровали меня,  мистер Амбрустер,  --  голос моего нового
знакомого был все таким же спокойным  и немного вкрадчивым. Казалось, что не
его в этот момент разыскивает  вся  полиция города, а, например, меня. -- Вы
прибыли точно вовремя и в то место, которое я указал.
     -- Рад стараться, -- буркнул я в трубку.  -- Можете выслать  мне медаль
по факсу. Что дальше?
     --  Приятно  иметь  дело с человеком, который знает  свое  ремесло,  --
казалось,  доктор Бано  не  слышал моих слов. --  Мистер Картер  --  хороший
человек, но вот он совсем не умеет делать  дела. Мне пришлось долго убеждать
его согласиться с тем, что необходимо было сделать.
     --  Его  брата  вы  тоже  здорово убедили,  -- сказал я. -- Потреплемся
дальше?
     -- Вы  не  сможете  проследить звонок, если это  вас интересует, -- мне
показалось,  что в голосе  Бано я услышал нотки того своеобразного  ехидного
смеха, которым могут смеяться только люди,  родившиеся в  Азии.  По  крайней
мере, у меня так никогда не получалось -- я много раз пробовал.
     Бано продолжал:
     --  Вижу,  вы  предупредили местную полицию. Это, конечно, противоречит
нашему с вами  договору, и я мог бы обидеться... Сказать -- мистер Амбрустер
обманул меня. Но  я ведь понимаю вас и ваши мотивы. Другого выбора у вас  не
было, вы должны были сделать так,  как поступили. Но я уверен, что в глубине
души вы скорбите о том, что нарушили данное вами слово...
     В подобной ситуации  любой американец добавил бы фразу: "я все понимаю,
я  же  умный  человек".  Бано этого  не  сделал, --  очевидно,  ему  не было
необходимости напоминать себе об этом.
     Мотор  автомобиля глухо ворчал,  сетуя  на  несправедливость  судьбы. Я
повернул голову к своей  спутнице. Ее серые стальные глаза  были  направлены
куда-то вдаль, алые губы поджаты.
     Она думала о том же, о чем и я.
     Чего ждет Бано?
     -- Мы не можем засечь его, --  резкий голос инспектора Маллена ворвался
в мое ухо, я недовольно мотнул головой.
     После этого инспектор добавил  еще несколько слов, но привести их здесь
было бы  политически  некорректно, поскольку они касались не  только  самого
доктора Бано, но и его самых отдаленных родственников.
     В правом ухе Франсуаз находился такой же миниатюрный микрофончик, что и
у  меня,  и  я мог быть  уверен, в ее голове уже  родилась ядовитая отповедь
привыкшему орать в трубку Маллену.
     -- Он встроился  в телефонную  сеть, и теперь  прыгает по  номерам, как
заяц,  --  продолжал  инспектор.  --  Дорожная  полиция  никого   не  смогла
обнаружить.
     Но разве это сейчас важно. Доктор Бано тем временем говорит:
     --  Доезжайте   до  второго  поворота   и   сверните   направо,  мистер
Амбрустер... Потом я скажу, куда ехать дальше.
     По его  голосу я понимаю, -- он  тянет время.  Он построил свой план на
чем-то,   что  обязательно  должно   произойти,   но  он  мог  знать  только
приблизительное время. Чего же он ждет?
     Сгорбленная старушка в серой клетчатой куртке медленно бредет по правой
стороне улицы. Автомобиль минует второй квартал, я поворачиваю руль.
     Если бы я только мог знать, видит ли меня сейчас Бано.
     -- Теперь до следующего поворота и направо, -- говорит голос в трубке.
     -- Следую по параллельной улице в трех  кварталах от вас, --  это опять
Маллен.
     Я  чувствую,  ему  хочется  добавить  еще  что-то,  например,  про  три
вертолета, которые подобно гигантским вентиляторам пытаются охладить горячий
воздух  над Городом Ангелов,  или  же про посты дорожных полицейских, что, в
настоящее время, напряжено высматривают -- кого?
     Маллену нечего мне сказать, а Бано продолжает тянуть время.
     Машина идет быстро, четкие команды  следуют одна за другой.  Становится
жарко, кажется,  что все  происходит  в дурном сне, что  это ночной  кошмар,
который никак не кончится.
     Очень жарко.
     Я  заворачиваю  за  угол,  потом еще два квартала,  снова поворот,  три
квартала, поворот, еще несколько сотен метров.
     Это не  может  быть  аэропорт.  Если бы Бано на самом деле  зафрахтовал
частный  самолет,  то  крылатая машина  уже  стояла бы  на взлетной полосе с
крутящимся пропеллером. Не ждет же он, пока в бак зальют горючее.
     Еще несколько кварталов, снова поворот. Машина не охлаждается, высоко в
небе  яркое  солнце медленно  пропекает город. Блузка  Франсуаз уже промокла
насквозь, я наверняка выгляжу не лучше.
     Еще три квартала, поворот.
     Встречать мне следующее Рождество  в гостях у Маллена, если это вокзал.
Куда Бано сможет уехать на поезде. Разве  что  в северный Техас,  в гости  к
миссис Шелл.
     Какого черта он ждет?
     Руль давно  стал  мокрым под  моими пальцами.  Возможно, это  от  жары,
возможно, я нервничаю. Я не  понимаю, что  затеял доктор Бано, и это  мешает
мне.
     --  Крупная пробка справа  от вас,  Амбрустер,  -- сообщает Маллен.  --
Только-только начинает рассасываться. Можете попасть в поток.
     Здорово.
     Тонкие  длинные  пальцы  Франсуаз сцеплены на коленях.  В голове у меня
начинает стучать. Бано продолжает свою игру.
     --  Теперь  вам необходимо  доехать  до  кинотеатра...  Я  скажу,  куда
повернуть.
     -- Автокатастрофа  за пять кварталов от вас, -- сообщает инспектор.  --
Кажется, есть жертвы.
     Я похож на человека, которого интересуют городские новости?
     -- Надеюсь, вы не  слишком  устали,  мистер  Амбрустер...  Мне искренне
жаль, что приходится заставлять вас страдать  от жары... Если хотите, можете
остановиться и выпить чего-нибудь прохладительного.
     Высокие  дома,  грязные  стены,  большие  смятые  листы  белой  бумаги,
разлетающиеся по тротуару. Здесь почти нет людей, а те, которых мы встречаем
на пути, опасливо жмутся к стенам.
     --  Пробку удалось устранить, Амбрустер... Берегитесь  наплыва  машин с
северо-востока...
     Это все, на что способны полицейские