новных  занятий  время,
проворачивал крупные партии. Так толстяк всякий раз его выгораживал. Однако,
-- Маллен сосредоточенно вытер ладони о колени, как будто что-то из них было
очень  грязным,  -- в  этой истории Стивену  Элко  пришлось несладко.  Убито
шестеро его лучших людей, а та  девчонка,  ну,  с которой он спит -- Сью  --
сейчас в больнице в очень тяжелом состоянии. И  то повезло ей  -- схлопотала
пулю первой да  и брякнулась  на асфальт,  а потом уже никому до нее дела не
было. А вон поднимись она  и получи  еще -- пришлось бы упаковывать в мешки,
как и всех остальных.
     Я был рад, что Аделла Сью осталась в живых.
     --  А  что  до  того, дескать,  в этом  доме жили маньяки,  -- стул под
инспектором был очень  неудобным, и  он  недовольно  крякнул, тщетно пытаясь
принять в нем  хотя бы  приемлемое положение, -- то у одного  из тех парней,
что доктора только что увезли отсюда, все штаны были залиты кровью. Хотел бы
я посмотреть, какими это сексуальными извращениями вы здесь занимались.
     За время моего знакомства с инспектором  Малленом я успел заметить, что
тема сексуальных извращений вызывает у него живейший интерес и  к месту и не
к месту всплывает в его высказываниях.
     Некоторое  время мне очень  хотелось узнать,  почему,  но  после  более
детального размышления я пришел в выводу,  что на самом деле  вовсе этого не
хочу.
     -- Вы вгоняете  меня  в краску, Маллен, -- лениво ответил я. --  Однако
оставьте мне самому разбираться со Стивеном Элко и его недовольством. Вполне
может  случиться и так,  что  к вечеру в этом городе уже не  будет  никакого
Стивена Элко...
     Маллен несколько мгновений  непонимающе пучил  на меня  свои  маленькие
злые глазки,  потом смысл  сказанного дошел до  него, и по  лицу  инспектора
кровавым пятном расплылась довольная улыбка.
     --  В  таком случае  это  будет  один  из  лучших дней  в  моей  жизни,
Амбрустер,  --  масляным  голосом  произнес  он.  -- А еще потому,  что  мне
наконец-таки удастся засадить за решетку этого вашего красавчика, -- с этими
словами он бросил  плотоядный  взгляд  на Рендалла, который  даже не пытался
каким-либо образом дать инспектору достойный ответ.
     -- Не  скажу, что он специализируется по профилю  отдела  расследования
убийств,  но многие из моих коллег отдали бы душу и жалование  на три месяца
вперед, чтобы накрыть  этого мошенника. Подумать  только, несколько  лет  он
пропесочивал  головы сынкам богатых  родителей, разными  путями вытягивая из
них деньги, а мы  ничего не могли поделать с этим наглецом. Но вот теперь он
попался, и это крепко.
     Перспектива   скорейшего  предварения   Уесли   Рендалла  в   каталажку
преисполнила  инспектора  Маллена такой радостью, что  он  от избытка чувств
добродушно хлопнул того по плечу, чуть не сбив со стула.
     Неуемная радость Маллена  никак не вызывала во мне ответных чувств. Еще
мне недоставало возиться с арестованным Рендаллом.
     -- В чем же вы пытаетесь его обвинить, инспектор? -- спросил я.
     Маллен  постарался наивно  округлить глаза, но  у него это обычно плохо
получается.
     --   Одиннадцать   трупов,   Амбрустер,   --  развел   руками  он.   --
Баллистическая экспертиза еще  не  проводилась, но я уверен, кое-кто из этих
ребят получил пулю прямиком  из той миленькой пушки, которую мы извлекли  из
карманов мистера Рендалла. Хотел бы я знать, как он попытается об®яснить это
судье.
     Интересно,  каким   образом  доблестный  инспектор  смог  достать  один
пистолет сразу из нескольких карманов арестованного.
     -- Что  же,  -- ответил  я. -- Стоит  вам удосужиться навести справки у
своих  коллег в Сиетле,  как  станет  известно, что  человек, известный  под
именем Медисона, является заметной фигурой в их уголовном мире. Он и четверо
его  людей прибыли  в наш город пару  дней назад.  С другой стороны, вы сами
подтвердили,  что на  службе  Стивена  Элко обычно  состоят люди  с  богатым
криминальным прошлым. Стоит  ли удивляться  тому, что местные бандиты решили
устроить разборку с приезжими?  А ежели вы также удосужитесь позвонить в бар
Хэла и  навести  там кое-какие справки --  при  этом,  конечно, вам  следует
проявить свою знаменитую полицейскую обходительность -- то узнаете, что днем
у Медисона уже были проблемы такого плана. В тот раз ему повезло выйти сухим
из воды -- во второй удача была к нему чуть менее  благосклонна... Что же  в
этом удивительного, инспектор.
     -- Ничего, -- с готовностью признал Маллен. -- А еще  менее я удивлюсь,
когда  вашего  субчика  упрячут  в  каталажку.  Ведь  он,   как-никак,  тоже
представитель  местного преступного  мира.  Решил, так  сказать,  сыграть  в
сборной.
     Неуклюжая шутка  так позабавила инспектора, что он дал Рендаллу второго
тычка, приглашая присоединиться к собственному веселью.
     -- Наш клиент имеет лицензию на ношение оружия, -- неспешно произнес я.
-- А еще у  него  есть  сентиментальная  привычка гулять  по  улицам города,
который он  так полюбил  за  последние несколько лет. Совершенно случайно он
оказался зажатым между двумя группировками бандитов, и  они начали  стрелять
друг в друга. Кто  бы из них в результате не оказался победителем, оставлять
свидетеля  они  бы  не  стали...  Более  чем  естественно,  что  наш  клиент
воспользовался  принадлежавшим ему оружием в  целях самозащиты.  Не так  ли,
Франсуаз?
     Френки,  которая   продолжала  сжимать  свое  колено  тонкими  крепкими
пальцами, внимательно слушала мои словоизлияния,  и  ее лицо не выражало  ни
одобрения,  ни  энтузиазма. Перспектива представлять  в суде  интересы Уесли
Рендалла мало  прельщала ее, а дело  медленно,  но  верно  катилось именно к
этому.
     -- У вас нет  никаких шансов пред®явить мистеру  Рендаллу обвинение, --
неторопливо произнесла она. -- Я вызову вас на  место для свидетелей первым,
и вы  под присягой покажете, что  в  тот момент, когда вы с вашим помощником
прибыли на место происшествия, мой клиент,  безоружный, находился  под дулом
пистолета человека, явно намеревавшегося его убить. Не думаю,  что присяжные
станут сомневаться в ваших словах.
     -- Вряд  ли большое  жюри  стало бы  обращать внимание  на ваши  слова,
советница, --  кисло ответил  Маллен, -- если бы вы  предстали  перед ними в
таком виде, как сейчас сидите передо мной.
     Он еще  раз  бросил взгляд на  Уесли  Рендалла,  и на  этот  раз данная
картина не вызвала у инспектора прилива  бурного веселья. Ему очень хотелось
засадить Уесли  за решетку, но  в то же время он не  собирался терять время,
ломая пики по пустякам.
     Франсуаз  с  достоинством  одернула свитер,  делая вид, что не понимает
нескромных  намеков  Маллена.  Тот  тем  временем  оценивающе  посмотрел  на
Рендалла и продолжал:
     -- Вы умеете сладко заговаривать  зубы окружающим,  советница. И все же
вам  никак не  удастся выступить в  суде в качестве  представительницы этого
типчика.  Или  вы больше не  представляете младшего  Картера?  Налицо  явный
конфликт интересов. Возможно, вы думаете, будто старый глуповатый Маллен уже
и позабыл, что один из этих двоих  забил до смерти проститутку. Но в  голове
инспектора еще осталось немного пенопласта, и, смею  вас заверить,  мысли он
держит неплохо.
     Маллен вновь довольно  улыбнулся,  радуясь возможности  прищучить сразу
всех троих собеседников.
     -- Вы никак не сможете защитить от обвинения одного из этой парочки, не
подставив в качестве посетителя газовой камеры другого... Так кого же будете
спасать, мисс Дюпон? Старик Картер хорошо платит, а  вы ведь любите денежки.
Так стоит ли выгораживать Рендалла по этому делу, если он все равно загремит
по другому? Больше двух раз казнить его все равно не удастся.
     Перспектива быть казненным сразу дважды подряд вывела Уесли Рендалла из
состояния прострации, и он бросил на меня взгляд исподлобья. В его глазах не
было  никаких чувств -- возможно, он еще не знал, что ему следует испытывать
в сложившейся ситуации, а, возможно, за  свою жизнь  он так привык выглядеть
милым и  доброжелательным, что отсутствие эмоций  на лице стало единственным
способом выразить ненависть.
     В любом случае, мне было плевать на его чувства.
     Франсуаз повернула  голову ко  мне,  и  ее каштановые волосы прилипли к
мокрому лицу.
     Моя партнерша горазда  читать мне мораль  при каждом удобном случае, но
всегда рада предоставить мне возможность выпутываться из сложного положения.
     Впрочем,  девушке со  столь  прочными этическими  принципами  это можно
простить.
     Мой радиотелефон  натужно захрипел, как будто ему не хватало воздуха  в
моем внутреннем кармане.  Я чарующе улыбнулся Маллену  и постарался вытянуть
наружу беспокойный аппарат.
     --  Доктор Бано и Стивен Элко  прибыли на виллу,  -- сообщил  я,  вновь
складывая телефон и пряча его.  --  Это значит, что они окажутся здесь через
полчаса -- минут сорок.
     Маллен  посмотрел на  меня без энтузиазма. Ему казалось, что  я пытаюсь
увильнуть от разговора относительно дальнейшей судьбы Уесли Рендалла.
     -- Как  вы  можете быть уверены,  что  он сядет на эту чертову яхту, --
пробубнил он. -- Вдруг он уже  знает, что пара  голливудских гангастеров уже
наложила лапы на его азиатские сокровища.
     Я  бросил успокаивающий  взгляд  на  второго голливудского  гангастера,
стараясь дать понять, что  давно уже знаю,  как решить все  проблемы мистера
Рендалла и в то же время накормить алчущего молоха правосудия.
     -- Они не  могут ничего знать, инспектор, -- пояснил я. -- Когда Аделла
Сью  звонила  в этот домик  и договаривалась о нашем  приезде,  она  заранее
уточнила  все,  что касается ящика  с ценным  грузом. Он должен был  прибыть
сюда, и только потом,  уже водрузив  толстую тушу Элко на яхту, Бано заберет
свои реликвии. Впрочем, это было очевидно  с самого начала, простое изучение
карты города подсказывает наиболее удобный маршрут... Нашему другу ни к чему
терять время, ожидая, пока драгоценности будут кружить по городу. Он спешит,
очень  спешит,  и потому  готов воссоединиться  с  ними  на  этом  маленьком
причале.  Но в любом  случае  несколько людей Дона  Мартина следят за  всеми
передвижениями Бано.
     -- Кто  бы сомневался, -- буркнул Маллен, и по его тону было ясно,  что
он не доверил бы людям Дона  Мартина  сторожить статую Свободы -- через пару
часов они все равно доложили бы, что ей удалось уйти от хвоста.
     --  Однако, Амбрустер, -- инспектор, видимо, решил  отложить линчевание
Рендалла  и  вновь  придвинулся  ко  мне. --  Надеюсь,  во время тщательного
изучения карты  вы не  просмотрели,  что  к каналу,  по которому доктор Бано
должен  отправиться  в  свое  последнее  плавание на яхте Элко, примерно  на
равном расстоянии  от виллы  толстяка  и  этого  домика  подходит  небольшая
дорога. Если ваш человек заметит что-нибудь подозрительное, он просто сойдет
на берег и вновь исчезнет в городе.
     --  Этого  не случится,  - пожал я  плечами. -- Разве что вы распугаете
всех вокруг с помощью своих мигалок. И так было  слишком много шума с  вашим
появлением, Маллен. Кроме того, за тем местом тоже наблюдают.
     -- Уж слишком красиво у вас все  получается, -- хмыкнул инспектор. -- А
ведь по  сути  вы  остались  в  том  же  положении,  в  каком  были  с  утра
--драгоценности у вас, но преступник на  свободе,  и  ничто не  помешает ему
вновь скрыться.
     -- Здесь вы не правы, инспектор,  --  велеречиво ответил  я. -- Теперь,
когда Бано взял  в заложники Стивена Элко, его руки связаны. Толстяк подобен
тому  русскому  медведю из  пословицы,  который  не  пускает поймавшего  его
охотника. Первоначально, пока доктор полностью контролировал ситуацию, взять
Элко в заложники  было  хорошей идеей. Но теперь, -- я развел руками.  -- Не
сможет же он  просто так сказать: "Все, ребята, мы тут весело провели время,
а теперь я ухожу". Он же просто получит пулю в спину.  Но и пристрелить Элко
до тех пор, как дело не будет сделано, он тоже не осмелится -- к кому еще он
сможет обратиться впоследствии. Так что наш друг обхитрил самого себя.
     -- Я, кажется, знаю еще пару  людей,  с которыми произошло то же самое,
-- задумчиво произнес Маллен, и было ясно, кого именно он имеет в виду. -- Я
поставил  у этой дороги пару снайперов  на всякий случай. Не  волнуйтесь, их
никто не  заметит,  пока уже не будет поздно...  А  пока ответьте мне, каким
образом вы собираетесь извлечь из одной шляпы одновременно двух кроликов, да
еще  так,  чтобы  ни  одному из них нельзя было  привесить  на мохнатые  уши
обвинение в убийстве.
     Я  устало пожал  плечами. Долгие разлагольствования с Малленом никак не
входили в мои планы.
     -- Я просто представлю вам настоящего убийцу Мериен Шелл, -- ответил я.
-- И предложу доказательства и свидетелей.

        29

     Роберт Фердинанд Картер  взирал на своих потомков с горделивой печалью.
Его  холодные  синие  глаза, подобные двум  кусочкам замороженного  времени,
наполовину скрывались под  густыми бровями.  Они  были темно-красного цвета,
как у пиратов на старинных портретах.
     -- Вот как случилось, -- произнес Джейсон Картер, -- что я взял на себя
ответственность сберечь для потомков бесценные сокровища этого народа.
     Каждое  слово  старый  банкир  старался   произнести  как  можно  более
отчетливо  --  это  выходило у него бессознательно. Возможно,  потому,  что,
углубляясь в шлифовку произносимых фраз, он старался скрыться  от реакции на
них своих детей.
     -- Чужого для меня народа, -- добавил он.
     О каких потомках говорил старый банкир? О тех ли, что сейчас выращивали
рис и строили здания в индустриально-обновленных городах маленькой страны  в
Юго-Восточной  Азии, которая в один трагичный для  нее день решила порвать с
многовековой традицией  императорского правления. Если речь  шла  о  них, то
Картер  лгал -- все его усилия  были  направлены именно на то,  чтобы лишить
этих людей памятников священного прошлого.
     Возможно,  он говорил  о  тех,  кто покинул свою  страну.  О  двух-трех
десятках  обедневших аристократов, бежавших от набирающего силу  восстания в
те дни,  когда у них  еще  оставались  шансы это  сделать. Те, кто  оказался
слишком привязан к местам, где родился, вырос и возмужал -- были расстреляны
на  центральных площадях,  а их имущество национализировано. Оставшиеся вели
жалкое иждивенческое существование -- кто в Париже, кто в Лондоне,  а кто-то
в  Сан-Франциско.   Время  от  времени  --  очень   редко  --   какая-нибудь
организация, выступающая  за восстановление императорского режима  в далекой
маленькой   стране,   проводила  сбор  пожертвований   для  лишенных  родины
аристократов.  Подобным,  как  правило,  деятельность  таких  организаций  и
ограничивалась.
     Нужны ли были этим людям древние реликвии? Разве только,  чтобы продать
и постараться прожить оставшиеся им дни без тягот и лишений.
     Возможно,  Джейсон Картер говорил  о грядущих поколениях,  которым  еще
суждено  увидеть свет  много десятилетий  спустя -- но кто может поручиться,
что  древние  полудрагоценные  безделушки, чья стоимость  была  огромна лишь
постольку, поскольку кто-то  еще боготворил великого учителя Тханьхоа -- что
этот археологический хлам будет  еще  нужен людям, воспитанным в духе  новых
ценностей и идеалов.
     Тогда о ком же говорил Джейсон Картер? Неужели он лгал?
     Да,  лгал, и делал это слишком часто, чтобы теперь, умудренный опытом и
многочисленными ошибками, мог хотя бы приблизительно отличать в своих словах
правду от вымысла.
     Однако  горькая  ирония, таившаяся  в  уголках  губ  портрета  великого
Роберта Фердинанда, заключалась в  том, что  на  этот раз  старый банкир был
искренен с самим собой.
     Говоря о потомках, он в первую очередь имел в виду своих детей.
     Джонатан  Картер, чья рука все  еще  бережно покоилась на перевязи  под
полой дорогого расстегнутого костюма, внимательно взглянул на отца, и стекла
его очков блеснули в свете лампы.
     Он ждал, внимательно сторожа момент, когда отец закончит, и можно будет
сказать самому.
     Лиза Картер сидела, легко полуразвалившись в  кресле.  Пальцы  касались
подлокотника, их кончики чуть заметно подрагивали.
     Это было смешно -- смешно и жалко.
     Бедный старик.
     Глупый, сентиментальный старик.
     Джейсон Картер поднял глаза. В  этот  момент он  действительно выглядел
жалко.
     Возможно,  это  участь каждого человека в  момент, когда судьба выносит
свой приговор.
     Джейсону Картеру было больно --  больно от того,  что он бросил кости и
знал, что второго раза не будет.
     Поймут ли его дети?
     Станут ли презирать?
     Если бы в тот момент у Джейсона Картера спросили, отчего его сын и дочь
могли бы неожиданно  начать питать к  своему отцу подобные чувства -- старый
банкир  не нашелся бы,  что  ответить.  Много лет  назад он принял  решение,
согласившись на  просьбу лишенного трона императора из древней династии. Его
поступок не мог касаться ни его детей, ни вообще  кого бы то ни стало в этом
чертовом мире.
     И уж тем более рассказ об этой давнишней, уже почти полностью забытой и
лишь насильственным путем извлеченной наружу из глубин памяти истории -- как
мог он повлиять на отношения отца и его двух уже давно выросших детей.
     И вновь Джейсон Картер не смог бы  дать внятного ответа на этот вопрос.
Да и кто смог бы.
     Но старый банкир слишком много  лгал -- и другим, и самому себе. В  его
словах, и в речах тех, кто окружал  старого банкира, правда была столь тесно
перемешана с  вымыслом, что он давно научился  подсознательно отличать -- не
истину от лжи, нет, а то, что имеет значения от того, что не имеет.
     Этот вечер имел.
     Джейсон Картер поднял глаза и посмотрел  куда-то  далеко, насколько это
позволяли размеры  холла. Возможно,  выражение глаз отца  на  величественном
портрете страшило старого банкира больше, чем реакция детей.
     Джейсон Картер молчал.
     Джонатан  поправил  очки и взглянул  на  него.  Убедившись,  что старый
банкир  наконец  закончил  исповедь, молодой человек осторожно  выбрался  из
кресла и сделал несколько шагов вперед.
     -- Ты никогда нам этого не рассказывал, -- хриплым голосом произнес он.
-- Я... я восхищаюсь тобой, отец.
     Джейсон Картер никогда не узнал, был ли Джонатан искренен в тот момент.
     Старый банкир двинулся к  сыну,  и Лиза  с омерзением  заметила, что  в
морщинистом уголке отцовского глаза дрожит хрустальная слеза.
     Джонатан, Джонатан, низкий лицемер.
     Отец  с  сыном обнялись. Это причинило боль младшему Картеру -- раненое
плечо резко отозвалось  на прикосновение  -- но он не размыкал здоровой руки
до тех пор, пока отец первым не сделал этого.
     -- Спасибо, -- глухо произнес старый банкир.
     За что он благодарил сына.
     Лиза стояла  уже рядом с ними -- гибкая и мускулистая, веки  ее совиных
глаз слегка подрагивали.
     -- Ты -- наш отец, -- произнесла она.
     Старый сентиментальный дурак.  И  бездушный молодой лицемер.  И это  --
великая семья Картер.
     Ей было гадко.
     Казалось,  она  присутствует  на  омерзительном  фарсе, поставленном  в
театре абсурда. Брат и отец обнимались, говорили какой-то вздор.
     -- Спасибо, -- еще раз пробормотал старый банкир.
     -- У тебя кровь на повязке, Джонатан, -- бесстрастно произнесла Лиза.
     --  Я поранил тебя, сынок? --  в голосе Джейсона  Картера  звучал почти
благоговейный трепет.
     Боже...
     --  Ничего, отец,  просто пора  менять  повязку,  -  Джонатан  уверенно
пожимает  плечо  отцу и  широкими шагами,  насколько позволяют ему  короткие
ноги, выходит из комнаты.
     Глупый, бессмысленный, чисто мужской жест -- будто лошадь оглаживает.
     -- А где Кларенс? -- произносит Лиза, чтобы хоть что-то сказать.
     Она не перенесет еще одного приступа сентиментальности. Тем  более, раз
Джонатан ушел и отцу некому подпева