- Подсобить?
     - Иди,  Ткачева своей дорогой! А  мы пойдем  своей, пусть и не той, как
считает Валентина Семеновна.  Но мы дойдем по ней до конца! А в конце своего
пути, Ткачева, вспомни, что где-то там у тебя, хороший кореш в тюряге сидит!

x x x
     В следующей четверти Волкова дважды исключали из школы. Никакие буксиры
ему уже не  назначали,  с  апреля он был уже на  прочном  буксире в  детской
комнате  милиции.   Школа  решила  все   же  перетерпеть  его   обязательное
восьмиклассное  образование.  Вахера  тоже цеплять  к буксиру поостереглись,
помня  о  неожиданном мартовском  рецедиве Волкова, когда  он  выбил окна на
четвертом этаже  и сломал  краны у двух  школьных питьевых  титанов. На счет
унитазов он здорово промахнулся, школа у них сдавалась при товарище Сталине,
который  таких  шуток  не любил, поэтому унитазы  у них был чугунные, как на
железнодорожном вокзале.  А по весне Варьку  захватила  какая-то  непонятная
тоска,  она не могла дождаться каникул, хотя и знала, что хутора для нее уже
больше  никогда  не будет.  От бабушки из разных  мест, где жили  ее дочери,
приходили странные  письма без  начала и  конца со словами,  слитыми  в одну
строчку. Папа очень расстраивался от этих писем, хотел даже забрать стариков
к себе, отчаянно ругался по этому поводу с мамой, хотя и сам хорошо понимал,
что ни одной  уральской  зимы  в большом холодном  городе его  родителям  не
пережить.

     Весенние  грозы приходили в их город  не  в начале  мая, а  в самом его
конце.  Однажды  Варя вышла из школы в  тот  самый  момент, когда все вокруг
неожиданно  потемнело, и по  земле  забили  крупные сильные  горошины дождя.
Возвращаться в школу  не  хотелось, и  Варя заметалась по школьному двору  в
поисках укрытия.  Из  хозяйственной  постройки  ей  свистнул  Волков, и  она
понеслась  под  набирающим  силу   дождем  в  сарайчик  рядом  со  школьными
слесарными мастерскими.  Волков стоял  у стайки, где завхозиха  держала двух
крепких кабанчиков. Хотя  он  еще  в прошлом году дважды выпускал свиней  из
сарая и  катался на  них по  школьному двору,  завхозиха все равно пускала к
свиньям его одного из всех шестых классов.
     - Ткачева, Танька домой ушла?
     - Ушла, она близко живет, уже дома, наверно.
     - А ты что такая ходишь, будто у тебя пять двоек вышло в четверти?
     - Да так, личное.
     - Втюрилась, что  ли, Ткачева? Так вроде  у нас из  мужиков-то никто не
ведет... Может десятиклассника какого присмотрела?
     - Отстань,  Волков!  Я уж  об этом давно не думаю,  детство  у меня еще
прошлым летом закончилось. Я  ни  в какой пионерлагерь не хочу, а  с Серегой
отправят, наверно. Не еду я нынче на хутор, вот что. Зимой я тоже это знала,
но почему-то зимой меня это так не расстраивало, а теперь... Мне даже вот со
свиньями стоять тяжело. Вот сидишь  на уроке  в  такую пору, когда там самое
время уже огородину полоть, да  еще  ветерок свинячий дух со школьного двора
принесет, совсем невмоготу становится.
     - Не ной, Ткачева! На рыбалку пойдем с Коробом.
     - С кем?
     - С Ленькой, он мне краны помог в титанах свинтить, настоящий кореш, не
то, что твой Железник.
     -  А  хоть  с Железником  -  все равно. Жизнь  кончилась,  а так хорошо
начиналась, Волков! Слушай, а эти кнури любят, когда им за ухами чешут?
     - Любят, Ткачева, чеши сколько хочешь. Этот - Мишка, а тот - Васька. Ты
и без меня заходи, говори всем, что Волков тебе разрешил.

x x x
     Да какая там рыбалка! В пруду  кроме ракушек и мелкой  плотвы  с берега
ничего и не поймать  было, а лодку  Волков  так и  не  смог  спереть, больше
хвастал.  Хорошо, что  мама у какой-то продавщицы,  протезировавшейся у нее,
купила по  случаю немецкий сплошной  купальник, поэтому Варе и без рыбалки в
нем было очень хорошо. Даже Волков посмотрел  на нее почти  как  на Таньку с
глубоким одобрением: "Ну, Ткачева! И все у тебя есть, и  все на своем месте!
А  то  заваливаешь,  иной раз, так  хоть  святых выноси! Как тебя,  Ткачева,
разглядеть, если у тебя  фартук не только ниже платья форменного, но  и ниже
колен, блин! И это  я  из  скромности не говорю о твоих колготках!" Колготки
были ее самым слабым звеном, зря он о них напомнил. Жаль, что в школу нельзя
было  ходить в  брюках. Она отлично научилась гладить брюки папе  и  Сереже.
Просто здорово, что летом эти вечно рвущиеся колготки были ни к чему.
     Ленька  лежал на  песке, подставив солнцу  ослепительно  белый живот, и
делал вид, что он тут совершенно случайно. С Варькой совсем не разговаривал,
а  только односложно объяснялся  с  Волковым. Его тираду о скрытых Варькиных
достоинствах он оборвал тоже одним словом: "Заткнись!"
     -  Ты, Ткачева,  почитай нам стихи,  но что-нибудь нейтральное,  не про
плотскую любовь. А то мы с Коробом совершенно убогие, не то, что Железник! С
нами, может, тебе  скучно, но  ты,  Ткачева, борись за  нас! Поднимай нас до
своего  уровня,  развивай  в  нас   творческих  личностей,  формируй  нового
человека-то, Ткачева! А то  Валентина Семеновна одна с ног сбилась, вот кому
ты просто обязана помочь!
     -  Волков,  ты все смеешься  надо мной, а  напрасно!  Ну, какой из тебя
может новый человек получиться, если  ты  считаешь, что все  видишь наперед,
как Ленин.  Хвастаешь, что  лучше всех знаешь жизнь. А на  самом деле, ты ее
просто боишься. И даже будущая тюрьма для  тебя - это какая-то самозащита от
жизни.
     - Ты, Ткачева,  видишь то, что хочешь видеть, а я знаю жизнь с изнанки.
На  мне с рождения клеймо: после  школы  - ПТУ  и  тюрьма, поэтому с первого
класса мне за все про все - двойка!
     - Но ведь у Ангелины Григорьевны было не так!
     - У  Ангелины  все было  по-человечески.  За это  ее и в нашей школе  в
черном  теле держат. Давно бы на пенсию  выперли, если бы родители за нее не
просили. Терпят ее пока.  А вот интересно, что сами эти родители на своих же
работах тоже кого-то  травят,  как  Ангелину,  но для  своих детей почему-то
хотят хотя бы трех лет счастья в школе. Это потом они  будут учить  своих же
деток  пригибаться перед нужными  людьми, травить ненужных. Они не понимают,
что  потом  труднее,  больнее перестраиваться.  Лучше  бы  с пеленок  учили:
"Вырастай подлецом, сынок! Далеко пойдешь!"
     - Волков, перестань! Хватит! Сумку мою из кустов  тащи, кушать будем, я
ни на какую такую вашу уху и не рассчитывала, свой харч захватила.
     - Молодец, Ткачева! Короб, подползай к нам, жрать будем!
     Ленька нехотя поднялся и  отряхнул с плеч песок. Есть ему хотелось,  но
было неудобно объедать Варьку. К рыбалке он готовился серьезно, даже накопал
червей, которых Варька выпустила на волю за ненадобностью.
     - Волков, а как ты  в  преферанс у всех  выигрываешь? -  спросил Короб,
пережевывая бутерброд со шпротным паштетом "Волна".
     - Тут,  Короб,  одной пятерки  по арифметике и трех классов образования
недостаточно, тут надо мыслить, блефовать! Сейчас пожрем - научу.
     Волков  что-то долго показывал Леньке на  картах, Варе это было  совсем
неинтересно.  Она все  раздумывала  купаться  ей  сегодня,  или  обождать до
середины лета. Купаться в такой воде смогли только  Волков с  Коробом,  Варя
все-таки  решила  ждать  до  июля. Солнце поджарило плечи Варьки и  обуглило
живот  у Короба,  а  у  Волкова  здорово покраснел веснушчатый  нос.  Ребята
подшучивали  над ее не  плавучестью, брызгались обжигающе холодной водой,  и
она  смеялась  вместе с  ними.  Разговорился  даже Короб, хотя  он  так и не
смотрел  на Варю. По пруду проплыла лодка,  в которой  лежали двое  пьяных -
мужчина  и женщина, поэтому  Варька начала  громко  читать "Пьяный  корабль"
Артура Рембо. И они действительно опьянели от солнца, холодной воды и полной
свободы.  Но  уже начинало  что-то подгонять Варьку изнутри,  хотя  она была
совершенно свободна до  вечера, Сережку  родители отправили  в лагерь первой
сменой. Наверно,  заговорила  совесть,  ведь она  ушла из  дома  тайком,  на
рыбалку с Волковым ее, конечно же, никто бы не отпустил.
     Несколько раз возле их  становища проходили обнаженные по пояс взрослые
парни с полотенцами, зажатыми в кулак. Они с  интересом смотрели на Варьку в
голубом купальнике, но  заговаривать не решались, потому  что Короб и Волков
сразу как-то  хищно  собирались  и  оборачивались к  ним  всем  телом.  Варе
казалось, что между ними происходит напряженный безмолвный диалог, в котором
она мало что понимала, но почему-то ей это было очень приятно!
     Глядя на высокое, без единого облачка небо, Волков вдруг  высказал одну
мысль, которая будоражила и Варькину душу: "Я хотел бы уметь летать! Бросить
все к чертовой матери и улететь! Но не в самолете, хотя и на самолете я тоже
не летал. Лететь так, чтобы слышать  ветер вокруг..."  Короб только тихонько
засопел  и завозился на песке, поэтому Варька решила, что и  ему хотелось бы
услышать ветер.  В  тот  день в самом начале лета Варьке было  по настоящему
хорошо и так  спокойно на  душе, как иногда бывает тихо в  лесу перед  самой
грозой.

x x x
     Лето в их краях  пролетало быстро.  Так быстро, что Варя даже не успела
заметить, как  вплотную  подошли первые осенние мелкие  дожди.  После лагеря
брата  опять перепоручили Варе.  Все лето  она водила Сережу и его друзей на
карусели,  возле которых стоял  дощатый сарай,  выкрашенный  в  ярко-голубой
цвет,  где через каждый час показывали мультфильмы. Иногда они с самого утра
отправлялись на первый сеанс  в кинотеатр, а потом долго катались на трамвае
до  вокзала и  обратно, и брат дремал у  Варьки на плече. У  родителей был и
огород, до которого тоже можно было добраться на трамвае, но там было совсем
неинтересно:  ни  реки, ни  простора,  только домики самого разного калибра,
лепившиеся  друг   к  другу  через   шесть  соток.  Волков  провел  лето  на
исполкомовскую дармовщину в  пионерских лагерях и  вернулся только  к  концу
августа, как  и Короб,  ездивший куда-то в Рязань с матерью  на  все лето. К
тому времени как раз созрела вишня, и  Варя позвала Волкова  и Леньку помочь
ее собрать.  Ягоду,  подвяленную  на солнце  или  чуть тронутую гнилью,  она
приказала мальчикам, сидевшим на перекладинах высокой лестницы, в ведерки не
класть,  а  кушать,  и  ребята,  наконец, досыта  наелись  терпкой вызревшей
вишней.

     ЛЕТО КОНЧИЛОСЬ

     -  Волков!  Выворачивай карманы!  Так, не хочешь по  хорошему? Девочки,
всем выйти из класса! -- надсадно орала Клара на весь класс.
     С конца  сентября в  школе  стали пропадать деньги в  гардеробе, с того
самого  момента,  как  дети начали  оставлять  там  курточки и плащи.  Клара
усилила наряды дежурных, которые не выпускали никого во время  уроков даже в
туалет, но ничего не помогало. Последней  каплей для ее подточенной временем
психики  было  то, что кто-то  умудрился обчистить  плащи училок сразу после
окончаловки  пятого  октября.  Сумок и портмоне у многих учительниц не было,
поэтому  зарплату они рассовали по карманам верхней одежды. Разные были в их
школе ЧП,  однажды даже одну  десятиклассницу уличили в  беременности, но на
деньги училок раньше никто не покушался.
     Варя грызла ногти  в коридоре, когда Волкова, придерживающего  брюки, в
расстегнутой рубашке Клара проволокла  из класса в  кабинет  к Зое Павловне.
Губы  у  Волкова дрожали,  он был очень  бледный,  даже веснушки,  казалось,
выцвели на его лице, и силы не хватало уже на его обычную кривую ухмылку.
     Два  урока прошли  без  Волкова.  Танька  рядом сидела  тихо, почти  не
шевелилась, на переменку не пошла и, уцепившись за рукав Варькиной формы, не
пустила и ее. После уроков Волков тоже не  появился, за его портфелем пришел
пожилой  физрук.  Танька  собирала портфель как  замороженная, через ряд  со
своим пеналом возился Ленька. Уборщица уже дважды заглядывала в класс,  надо
было уходить, а Волкова все не было.
     - Ладно, пошли, - сказала Варька, - они Волчиху с работы ждут.
     - Это ведь  не он?  - с надеждой спросила  Танька, когда они втроем уже
вышли из школы. Ленька только задумчиво свистнул.
     -  Короб,  сейчас  Таньку проводим,  а  после меня  пойдешь  провожать,
разрешаю! На, портфели наши  возьми, в первый раз с девочками идешь, что ли?
- зло одернула его Варька.

     Они долго шептались у Варьки  в подъезде, сидя на  лесенке  после того,
как отвели Таньку домой.
     -  Слушай!  У нас  как раз физика была, когда училкам  в препараторской
деньги выдавали.  Клара  права,  видел  только наш класс, мы сидели  тогда в
кабинете физики.
     - Нет, Короб, из наших я такого ни  на кого подумать не могу. На училок
руку из наших никто  бы  не  поднял. Может это  семиклассники? Алешку сейчас
исключат,  и как  только из школы  выгонят, так  на него дело по всей  форме
заведут. В любом случае ты прав - стукач кто-то из наших, может во дворе под
влияние старших попал. Надо его проявить. Я у папы десятку из заначки вытащу
и ей посвечусь.
     - А вдруг это все-таки Лешка?
     - Вот и проверим.

     - Танька, сегодня после школы  пойдем в кафе "Пингвин"! Мне папа деньги
дал. Гляди: целая десятка! Мороженого на год вперед съедим!
     - Не пойду.
     - Тогда я возьму с собой Любу.
     - Как хочешь.
     Варя объявила  о кафе громко  и радостно на весь класс. Люба тут  же  с
визгом запрыгала рядом. Короб со своего места подскулил: "Некоторым так папы
деньги на кафе дают, а некоторым - так  только по  заднице!" Вроде никто, не
охваченным  не  остался,  все каким-то  образом  поучаствовали  в обсуждении
предстоящего торжества.
     - Ты бы лучше, Ткачева, портфель новый купила!
     - А давай лучше в нашу столовку пойдем и на  всех сочней с соком купим,
раз ты такая добрая!
     -  Ну,  знаешь!  Я,  может, и добрая, да вы -  очень завидущие! Фиг вам
всем! В  кои  веки мороженного  покушать не дают. Остыньте!  Я  вот  нарочно
деньги в гардероб отнесу, чтоб на переменке никто не приставал с сочнями.
     - Варь, ты с ума сошла? Там же... - А что? Волкова взяли, а кроме  него
- некому.
     По карманам  шарили на уроках,  это  было совершенно ясно. Но как такое
могло  происходить  - непонятно. По  коридорам ходили  дежурные, в гардеробе
тоже дежурный сидел. Дежурными Клара назначала крепких парней из материально
обеспеченных семейств,  с  которыми  проводила личные  доверительные беседы.
Леня  и  Варя  договорились, что  с перемены  она  в  класс не придет,  а  в
гардеробе  залезет под старый школьный стол, который стоял там,  в  углу,  и
спрячется за ящик. Вора она увидела бы в дырку, заранее проделанную в ящике.
Ленька, выждав  минут пятнадцать  после начала урока, должен был  под  любым
предлогом уйти  из класса  и встать  за дверью, ведущей  в гардероб. Обо все
они, вроде,  условились и как бы все  предусмотрели. Варя положила десятку в
карман  и вышла  из  гардероба.  Пройдя  несколько  шагов по  коридору, она,
пропустив  всех  спешивших  в  классы  детей,  тихонько  вернулась в  пустой
гардероб.  Никого  из  дежурных возле пальто  не было. Только Варька  успела
спрятаться  за  ящик,  как  прозвенел звонок. Некоторое  время,  когда топот
десятков  ног  затих,  никого  не было  слышно. Умиротворенно тикали  старые
настенные часы, висевшие в гардеробе. Зря они это все затеяли, в классе все,
кроме них, были  уверены в виновности  Волкова. Училки своих денег  так и не
получили, у Волчихи их  не оказалось в помине. Поэтому все  учительницы были
очень злые, с особым остервенением накидываясь на их класс.
     Дверь заскрипела,  это,  наверно, Ленька шел,  как они  и договорились.
Варя  подняла  голову   из-за  ящика,  но  увидела  перед  собой  коричневые
югославские ботинки со щегольскими боковыми замочками и бронзовыми клепками.
Таких ботинок не было не только у Леньки, но и у инструктора обкома, который
часто проверял их школу по вечерам вместе с Зоей Павловной. Варька  опустила
голову  и  приникла  к  дырке  в  ящике.  Карманы  ее   пальто  бесцеремонно
выворачивал Вахер. Он забрал не только папину десятку, но и две командирские
пуговицы, которыми Варька играла в  пристенную  орлянку во  дворе. Заодно он
проверил и Танькин клетчатый плащик,  накинутый  на  соседнюю вешалку. Вахер
лениво  глянул на  другие пальто,  висевшие поодаль, но  осторожность  взяла
верх,  и он  спокойно повернулся к выходу на своих шикарных корочках. На его
левом рукаве краснела повязка дежурного по этажу. Короб где-то честно считал
минуты  по  своим  командирским часам,  а  Варька  просто  растерялась.  Она
искренне думала, что воруют  семиклассники или еще кто-то, но не проверенный
Кларой тихий  мальчик  Вахрушев. Варя знала, что деньги у него водятся и без
ее  десятки.  А  еще  на  линейках эта  Клара  перед  всеми  божилась, что в
дежурство по  гардеробу ставит самых-самых проверенных парней. Поэтому вору,
в случае  чего, не поздоровится.  Вот как раз ей, Варьке,  без Короба  и  не
поздоровится. Но деваться было некуда, поэтому она выскочила на четвереньках
из-под  стола, опрокинув  ящик,  и неожиданно  выпрямилась  между  Вахером и
входной дверью, преградив ему путь.
     - Ты  что, Вахер, самый  из нас голодный, что ли? - услышала  она  свой
голос, показавшийся  ей неожиданно  громким.  Она как-то  раньше  совсем  не
замечала, что  Вадик выше  ее  на голову и очень  здоровый.  Вот  что значит
качественное питание. Одну руку он тут же сунул в карман.
     - Тебе чего, Ткачева? Иди, куда шла!
     - Да я никуда не шла, мы тут сидели и тебя караулили.
     -  Си-де-ла,  Ткачева!  Одна  сидела! Некому с тобой  больше сидеть.  А
дружок твой  тоже  сядет, а  я  вот  сейчас  с тобою по простому,  по нашему
поговорю...  - баритон надвигавшегося  на нее  Вахера внезапно осел,  кто-то
резко оттолкнул Варьку от него в спину  и просипел голосом Короба уже из-под
самого Вахера: "Беги за Кларой! Бы-ы-стро..."
     Она  готова  была  приволочь  Клару  и за волосы,  но  старушке было не
привыкать подниматься на бандитские  шухера. Такого  мата, которым  обложила
Клара   Вахера,  ловко   шмоная  его  карманы,  Варя  не  слышала  даже   от
папы-строителя, когда  он  заказывал  трестовскому  КПП  бетон  с  домашнего
телефона.  Коробу здорово  досталось, и Варька  повела его к фельдшеру  Вере
Петровне. Он обнимал ее за плечи для дополнительной опоры, а Варька при этом
чувствовала себя  как-то странно, как санитарка, наверно.  Хорошо,  конечно,
что Вахер Короба ножиком не порезал, обошлось.
     Таньку  и  Варю  Клара  допросила  по всем правилам на счет содержимого
ихних   карманов,  с   понятыми   уборщицами  составила   протокол   изъятия
вещественных  доказательств  у  Вахера.  За  найденный  охотничий  нож Клара
пообещала Вахеру  дополнительный срок. С особой  строгостью она предупредила
девочек  об  ответственности  за дачу  ложных  показаний: "Ну,  девки,  если
соврали,  из-под  земли  выну!  Патлы на кривой  пробор вычешу! После уроков
сидите  в классе,  на очную  ставку  в кабинет директора  пойдете!"  Девочки
сидели в классе почти до девяти вечера, Варька переживала за свои пуговки. С
орлянкой в школе боролись, а у  папы  на  шинели пуговиц больше не осталось,
Варька  проиграла  их раньше.  Наконец они  решили сходить  к  Кларе  сами и
отпроситься домой до завтра.
     Клара собирала и упаковывала со стола бронзовую чернильницу с медведем.
Деревянные часы с золотой надписью: "Отличнику  Внутренних Войск" уже лежали
на подоконнике,  завернутые  в  папиросную  бумагу.  В  раскрытом  шкафу  на
плечиках висел военный китель, юбку от которого Клара носила не снимая, а на
стуле даже лежала военная фуражка.
     - Клара Семеновна! Вы это куда?
     - На  кудыкины горы, собирать помидоры. Все, Варвара, сходите тут с ума
без меня! Кончилось  мое время. Было, да  все вышло. Суровое было  время, но
воров сажали беспощадно!  Независимо от того, где у них папы работали!  Нет,
конечно, и папами интересовались, но в самую последнюю очередь! Чтобы заодно
загрести! И швали по городу ходило м