скрывала свой  живот, как могла. Сколько
девиц  устроило  у них животом вперед свое  семейное  счастье на факультете,
пожаловавшись  в  деканат! Но, во-первых, Вера не была  таковой,  во-вторых,
Сашка был уже отчислен из института, так что взятки были с него гладки.
     За аморальное поведение ей  не  дали общежития. Домой она теперь совсем
не ездила, мать ей  сказала без мужа не приезжать. Подружки пускали ее жить,
заведя раскладушку, но надо  было как-то  проходить перед вахтой. По вечерам
дежурили  студенты, которые пропускали Веру, но до вечера после занятий надо
было еще дожить, и  Вера сидела  до вечера у городских  подружек или  просто
гуляла среди деревянных  частных  домиков, что  окружали институт,  утопая в
зарослях черемухи.
     Она  любила  часами  стоять здесь у водопроводной колонки,  и  это было
единственное  место  в городе, которое напоминало  ей  деревню. Здесь же она
познакомилась  с одинокой  старушкой, по  привычке здороваясь со всеми,  кто
приходил за  водой. Старушка пустила ее жить в свой  дом. Это была вросшая в
землю,  покосившаяся  хибара   с  маленькой  горницей  и   совсем  крошечной
спаленкой,  но  старуха дала  Вере кое-какое бельишко на обзаведение, и  две
женщины хлопотливо стали ждать нового человека.
     Вера родила мальчика. Девочки  с потока помогали ей, чем могли. Здорово
выручала эта чужая, безродная бабка. Ходила водиться к ней как-то и  Варька,
отдававшая Вере все свои  курсовые,  из  которых она уже выросла. А к  весне
Сашке дали отпуск, он не поехал домой, а сразу рванул к Вере. В Афганистане,
где  ему  довелось  служить,  он,  наконец,  понял,  что  такое  жизнь.  Они
расписались в первый же день его приезда, потому, что он представил в  ЗАГСе
какой-то военный документ.
     Парнишка  рос,  Вера стала  замужней  дамой,  и они с сыном и тающей на
глазах  старухой стали ждать из  армии законного теперь папу. Из армии Сашка
пришел контуженным. Вера доучивалась  сама, училась за Сашку, растила  сына,
копала бабкин огород. Старуху они уже  давно  считали своей, бабуля была уже
очень плоха, поэтому подросший  Андрейка начинал теперь сам приглядывать  за
ней. Перед самой смертью бабушка всех их прописала у себя и завещала им свой
домишко. Уже после ее смерти,  когда дом снесли, им дали квартиру. Сашка мог
бы  получить квартиру  гораздо  раньше  через  афганский  комитет.  Но Верка
наотрез отказывалась съезжать от старухи.

x x x
     Вера  встретила  Варвару   со  всегдашней   своей  боязливой   улыбкой.
Двухкомнатная их  квартира  была  обставлена с  деревенским  шиком.  В  доме
чувствовались  неплохие  деньги,  но  вид  у  Веры  при этом  был невеселый.
Накрывая на стол, она с покорной лаской глядела на своего мучителя.
     - Вот, Варвара, ты все работу ищешь, как лошадь ломовая, а у меня Верка
не  работает, дома  сидит!  Чем у тебя муж-то занимается? Что  он не  кормит
тебя, такую гладкую?
     - Саш, твое-то дело какое? - вступилась за Варьку Вера.
     -  Да как это какое?  Ты бы  видела ее на  улице! Идет, глаза  зеленые,
злые, все мужики от нее в стороны летят!
     - Ты просто забыл, что у Вари всегда такие глаза были, и  мужики всегда
от нее в стороны летели!
     - Ну, не скажи! Ладно, девочки, давайте выпьем!
     Они  замахнули  по рюмке водки и  стали  закусывать. Варя удовольствием
угощалась  Веркиной  стряпней, дома та  руки  не складывала, и тесто ставила
сама,  по всем правилам. Кругом все сияло чистотой. Глядя, как Сашка ходил в
ботинках  по паласу, Варя подумала, что Вере и  дома, без работы, до  соплей
забот хватает с таким кабанчиком. Сашка с набитым ртом под водку рассказывал
об истоках своего благополучия.
     Когда только  начались кооперативы, его  позвал  к  себе  работать  его
бывший  сослуживец  Хомченко - Хома. Из 28  человек, взятых в армию вместе с
Сашкой  весной  и  посланных  в  Афганистан,  вернулось  12.  Они  держались
сплоченной боевой  группой. Хомченко  вытащил  Сашку  из-под  пуль с тяжелой
контузией,  и  Сашка  готов  был за  него тоже  отдать жизнь.  У  Хомы  было
несколько  палаток, часть денег  он вкладывал  в строительство,  взяв  через
афганский  комитет землю недалеко от города под застройку  коттеджами. Сашка
трудился на строительном участке  фирмы Хомченко. Бухгалтером у него работал
старичок Барановский. Варя что-то  глухо слышала о нем. Не смотря на то, что
Хома завалил налоговую инспекцию мешками с мукой  и сахаром,  вот-вот должна
была прийти к  нему проверка. Барановский давно ныл, что ему нужна  баба  на
бухгалтерию, а  то, ежели его инспектор увидит, то сразу дела  в ОБЭП сдаст.
Варя, конечно, сразу поняла, что Сашка работает прачкой.
     - Я вот  что думаю, Варь, ты у нас вид  имеешь достойный, кандидат даже
всяких наук! Ты вот хоть на проверке у меня посиди, а там - видно будет. Тем
более  что  проверять  мужик  будет,  а  ты  -  юбочку   покороче,  глазками
постреляй...
     - Слушай, я ведь не последний кусок хлеба доедаю, чтобы вот  так вот на
проверки выходить!
     - Варь, да мне этот Барановский  вот  уже где! - и Сашка показал ребром
ладони на горло. - Я ничего в его  оборотках и накладных не понимаю, что  он
там  делает  -  тоже  не  знаю, он  меня каждый  день  перед  Хомой  дураком
выставляет. Я  тебя знаю, ты, хоть и со странностями, но верная баба. Ты мне
там нужна, Варя! Веришь, ехал, про тебя думал, а тут ты сама идешь!
     - Варя,  если  бы  ты к  Саше  пошла,  то я бы  хоть  чуть-чуть за него
успокоилась! - со слезами  шептала Верка.  Идти ей  все равно было некуда, и
Варя под водку с огурчиками согласилась.

x x x
     Неделю перед проверкой она не отрывалась от документов,  уходя  домой в
девять-десять часов вечера. Приволокла свой компьютер, и  они пахали  с ним,
не разгибаясь.  Домой за ней приезжал теперь старенький  серебристый "Форд",
за рулем тоже сидел бывший афганец - Михаил. Он и отвозил ее до дому. Варя в
машине сидела сосредоточенная, бухгалтерия была  Барановским запущена, концы
торчали  из  каждой  дыры в счетах.  А Михаил осторожно выяснял, не хочет ли
Варя развлечься под выходные в узком кругу. Да, нет, не с ним, он ей  такого
мужика подыскал!
     Варя вежливо, но твердо  отнекивалась, потому что все выходные она была
намерена  провести  только с одним мужиком -  компьютером,  да  и вообще она
замужем. Михаил  с  сожалением  отстал от нее. Не только выходные, но и  две
ночи подряд Варя сидела за столом  Барановского перед своим компьютером. Она
только  курила  и  пила  кофе  из огромной  сиротской  кружки, на которой по
китайской технологии была  нанесена старая военная фотография Сашки и Хомы в
обнимку.
     Проверка   прошла  хорошо.   Не  последнюю  роль,  конечно,  сыграла  и
мини-юбка, но сам, поставленный Варей, бухучет тоже произвел впечатление. На
них наложили мизерный  штраф, а инспектор при Сашке и  Барановском звал Варю
работать в отдел камеральных проверок. Она со  смехом отказалась, в Сашкиной
шараге  ей выписали премию,  в  размере полугодового оклада  обведенного  ею
вокруг пальца инспектора.

x x x
     Сашка  тут  же  ввел Варю  в  свой  штат,  Барановский  смотрел на нее,
набычившись. Он знал, что эта девочка не остановится, пока не  приберет  все
бразды правления в свои  руки. А, кроме того, Сашка стал вдруг разговаривать
с Барановским, смело оперируя  бухгалтерскими терминами, показывая,  что  он
все про  него,  Семена  Абрамовича,  знает. Варвара деятельно  включилась  в
работу  участка. Из  бухгалтерии она  поняла,  что  если  они  с  Сашкой  не
раскрутят  обороты,  то  ничего  их шарага  отмыть не сможет. Она налаживала
снабжение,  пройдясь по  давним  отцовским связям. Импортными  строительными
материалами у них в городе еще  не торговали, рассчитывать можно было только
на  склады  гибнущих  государственных  строительных  трестов.  Они с  Сашкой
проводили летучку с утра,  а потом носились весь  день, Сашка - на новеньком
"Рено",  а Варя - на  "Форде" с Мишкой,  который не переставал склонять ее к
блядству. Втянувшись  в работу, Варя потихоньку стала оглядывать место, куда
она, напившись,  попала.  Многое она поняла еще из бухгалтерии, но многое ей
еще предстояло выяснить.  На их участке трудилось четырнадцать  строительных
рабочих, почти все  - бывшие афганцы разных наборов.  Варя  старалась с ними
близко  не  сталкиваться. Вообще  строители  всегда были наглым и  хамоватым
народом, но у всех афганцев были еще и совершенно разные заскоки по фазе, ей
это было совсем ни к чему. Поэтому командовал ими только Сашка.
     Как  бывший  деревенский  житель, Сашка  без  долгих  разговоров  понял
Варькину  тягу  к земле и оценил ее желание выстроить на  своем участке хоть
какой-то  немудреный  домишко. Он  теперь  сам,  без  Абрамовича  отслеживал
движение строительных  материалов,  умело  управлял им, и  кое-что из  этого
потока непременно попадало на Варькин участок.

     О КОРАБЛЯХ В МОРЕ

     На  стройку к ним  направлялась не  только  часть средств  от  торговли
спиртным  и  сигаретами,  но  и дань Хоме, который  для многих в городе  был
"крышей". Торговые точки  Хомы  располагались  в хлебных  местах  города.  С
конкурентами он разделывался  крайне жестоко. У Вари  опустились руки, когда
она узнала, что Хома и его пять братков спалили ночью два киоска. Продавцы -
молодые  ребята  были  доставлены  в  больницу  с  ожогами  4-й   степени  в
безнадежном состоянии.
     - Саша, это же убийство!
     - Мы тут не при чем!
     - Нет, при чем! Мы отмываем его  деньги и  прикрываем его задницу! Ведь
есть же цивилизованные методы конкурентной борьбы!
     - Хома не позволит никому даже приблизиться к своим палаткам, а  не то,
что начать конкурентную борьбу!
     - Саша, мне так плохо, это совсем молодые ребята!
     - Разговорчики в строю!
     ***
     Хомченко  был  у  них   старшим  по  званию  и   неформальным   лидером
одновременно, проще говоря, паханом. Он обладал страстью и умением подчинять
себе людей. Высокий, с резкими нервными чертами лица, тихим голосом и острым
взглядом.  Все  эти  ребята  добровольно  приняли  его главенство  в  боевых
условиях,  многие, только благодаря этому, остались живы, поэтому  Хома  для
них и в мирной жизни был командиром.  Варя понимала и уважала это отношение,
но  резкость, категоричность  и  жестокость  Хомы  пугали  ее.  Кроме  того,
Хомченко и еще пятеро человек из этого круга были наркоманами.
     Варя ничего не  могла  узнать  о  Хомченко и  этих пятерых. Она никогда
особо ни о ком не спрашивала,  предпочитая слушать человека, самой понимать,
познавать  его  суть. Конечно,  так упускались некоторые, быть может, важные
детали, но не было и ложной  информации. Эти  же  шесть человек были впервые
непроницаемы  для нее.  Варя давно поняла, что не может читать наркоманов, в
их бред  ей ходу  не было. Они представлялись  ей сосудами  из прокопченного
стекла. Она не видела их внутренним зрением, и это пугало ее.
     Каждый вечер  курьер  привозил  от  Рашида,  аптекаря  Хомы, аккуратный
сверток  для Хомченко и его братвы.  Варя  всегда  инстинктивно остерегалась
людей, добровольно  разрушающих  свою душу. Это  могло быть  заразительно  и
очень опасно.
     Несколько  раз  в  шараге появлялся и  сам Рашид  - высокий черноглазый
красавец-татарин. Он о чем-то подолгу совещался  с Мишкой. Рашид мог смерить
Варю откровенным оценивающим взглядом с головы до ног, но у нее было столько
работы,  что  она  не  обращала внимания на его  развязное поведение. Да она
привыкла уже тут  ко всякому. Он хоть не был наркоманом.  А вот Хоме в  этом
прислуживать начал еще  с  Афганистана. Рашида взяли в  армию  с  четвертого
курса  мединститута.  Его отчислили после обычной  для  мединститута тех лет
истории. Он помог  одной  знакомой девушке, попавшей  в  трудное  положение,
да-да, в это самое положение. Но там  возникли какие-то  осложнения, которые
никак  не могли замять деревенские родители  Рашида,  возившие  в его защиту
ободранные  туши баранов и  трехлитровые банки  с  медом. Перед сердобольным
молодцом встал выбор: армия  или тюрьма.  Он выбрал первое. В Афганистане он
служил фельдшером, ребята  отзывались о нем с уважением. Он стал  бы хорошим
врачом, но, придя из армии, в институт он больше не вернулся.

x x x
     После  проверки  налоговой,  после  нескольких  прекрасных дизайнерских
работ, после налаженного ею снабжения и многих других дел, выполненных Варей
за четыре месяца работы, ее впервые вызвал к себе Хома.
     - Здравствуйте, Владислав Дмитриевич!
     -  Здравствуйте, Варвара! Вот вы  у  нас какая  Варвара-краса,  длинная
коса! Я хотел бы с тобой поговорить, милая.
     - Я внимательно Вас слушаю.
     -  Вижу, вижу, что не  дура. Сам бы я, конечно, тебя к нам не взял. Ну,
еще на проектирование там, хрен с ним. Но то, что такую щучку, как ты, Сашка
в бухгалтерию сунул, это надо быть полным идиотом.
     -  Я не знала,  что Саша взял меня на  работу,  не посоветовавшись ни с
кем. Я нуждалась  в деньгах и готова была взяться за любую работу. Не скажу,
что мне все  у вас нравится, но, пока я работаю на Вас, я обязуюсь соблюдать
Ваши интересы. Если я не смогу делать то, что делаю - я уйду.
     - Ты не задирайся на меня! Я ведь твоей тонкости душевной не оценю. Мне
не  привыкать использовать  таких, как  ты, по  их прямому предназначению, -
Хома  встал  из-за  стола  и  неслышно  продвинулся  к  Варьке,  которая вся
собралась, готовая вцепиться ему в рожу.
     - А  ты - ничего... грудастая, - тихо сказал он  ей прямо в лицо. - И я
не прочь  снять  с тобой свои штаны, и трахнуть тебя во всю душу, мать твою!
Но когда ты у меня в бухгалтерии, я чувствую себя совершенно  без штанов, не
по случаю голым. Мне не нравится это, я  не  привык зависеть от  баб вообще,
тем  более,  от  такой,  как  ты!  В  тебе   вся  проблема  -  ты  для  меня
непредсказуема!
     - Хорошо, с завтрашнего дня я у вас не работаю, - развернулась на выход
Варька.
     Хома ухватил ее за локоток и прибавил с развязной ухмылкой:
     "Так просто? Ты в самом деле думаешь, что после того, как  ты  выяснила
обо мне с помощью Сашки и полудурка-жида всю подноготную, мы разойдемся, как
в  море  корабли?  Боюсь,  что  у  нас  с тобой это не  выйдет. Но вдруг  мы
сработаемся?  Вдруг я ошибаюсь в тебе? Может  еще у нас  с тобой все  хорошо
будет?  Давай пока поживем!". Он  притянул ее к себе и прошептал на ухо:  "Я
слежу за каждым твоим шагом, лады?", потом пинком под зад выставил из своего
кабинета.
     ***
     Сашка не  мог нарадоваться  на свое приобретение. Его  кадра потихоньку
решала  все!  Сашкин  участок  оживился,  появились  и  солидные  зажиточные
клиенты, что добавляло весу его шараге.
     - Нам бы, Варвара,  парочку таких  бойцов, как ты,  мы бы до Индийского
океана дошли!
     -  Саша,  я никогда раньше  не была  наемником.  До  вас  было проще  -
воевали,  в основном, чтобы пограбить, а чего  ради вы кровь проливали -  не
пойму!
     - Я был не наемником, ты! Я выполнял свой интернациональный долг!
     - Саш,  я  очень плохо  ориентируюсь в синтетических понятиях.  Вот что
такое    национальный   долг,   я   имею   представление,   а    что   такое
интернациональный, прости, не знаю.
     - Не  прикидывайся! Ты что, хочешь сказать,  что мои товарищи гибли там
напрасно? Да, если бы не такие, как ты, мы бы победили!
     -  Ты  взрослый мужик,  Саша, и сам все понимаешь. Эти афганцы - они же
дикий  народ, они со своими  долгами-то разобраться  не могли, а  тут вы,  с
интернациональными! Да  им такие  долги  просто не понять было, они им,  как
перышко в попу! Ну, какой у  тебя, кондового вятского парня из колхоза "Путь
Ильича",  может быть  интернациональный долг  перед  азиатом в полотенце  на
башке  и длинной телогрейке? А  вот  перед Веркой тебе до  конца жизни  свой
национальный долг не восполнить!
     После этих разговоров Сашка надувался и не разговаривал с ней часа три,
потом  отходил,  потому  что  понимал,  что  Варька,  рассуждает  совершенно
по-бабьи, что  природу  в этом ей не обмануть. Ну, какой национальный долг у
него может быть перед Веркой? Смешно!

     РАШИД ЗАХОДИЛ...

     В  то  утро  Варя  стояла с пачкой отчетов у  стола  Семена Абрамовича.
Вот-вот  должен был подойти Сашка. Им  надо  было  обсудить день, и  кое-что
решить.
     - Здравствуйте, Варя! - у  двери стоял и широко  улыбался  ей  Рашид  в
роскошном белом распахнутом плаще и сером английском костюме. Сашкин участок
недавно отделал по  Вариному проекту ему квартиру, и он,  очевидно, зашел ее
поблагодарить.
     -  Здравствуйте, Рашид Ибраевич!  Вы  замечательно  выглядите!  Как Вам
понравилась наша работа?  Как живется  в новых апартаментах?  - улыбнулась в
ответ Варя.
     Рашид, благоухающий дорогим одеколоном, подошел вплотную к ней и, глядя
прямо  в  ее   глаза,  выдохнул:  "Мне  понравилась   ваша  работа,  мне  не
понравилось, что ты не пришла ее сдавать!"
     Ответить она не успела, потому что Рашид сделал что-то трудно уловимое,
быстрое,  Варя только с  ужасом почувствовала полное  отсутствие  опоры  под
ногами.  Она рухнула  на стол  к Барановского, больно ударившись затылком, и
тут же потеряла сознание.  Она приходила в себя от ноющей головной боли, лоб
горел, Варя поднесла руки к голове и тут увидела над  собой лицо Рашида.  Он
по-прежнему как-то бессмысленно улыбался. Варя поняла, что у нее там, внизу,
совершенно все голое, ни трусов, ни колготок. Ноги были раздвинуты, и Рашид,
массируя прямо  внутри нее рукой, готовил путь своему огромному, обнаженному
члену. Никогда Варя так не пугалась,  у нее все внутри  онемело, горло  сжал
сухой спазм.
     - Ты что делаешь, гад?! - услышала она Сашкин голос.
     - Уй-ди-и...- протяжно простонал Рашид.
     - Варвара, убирайся в мой кабинет! - крикнул ей Сашка, прыгнул сзади на
Рашида и заломил ему руки. Рашид выл и выкручивался из Сашкиных тисков. Варя
тихо  уползла  в приоткрытую  дверь кабинета и забилась в  угол дивана.  Она
никак  не  могла  согреться  и  унять  противную дрожь  в ногах.  Колени  не
сводились, не соединялись  вместе,  потому  что  у себя  внутри  она все еще
чувствовала огромную  лапу  Рашида.  Из  соседнего  помещения доносились шум
борьбы и треск разбиваемой мебели, отборная матерщина. Потом все стихло.
     - Варя, пойдем сюда, я туфли твои нашел.
     Сашка надел  на нее туфли, поправил  разорванную, державшуюся только на
поясе юбку, надел плащ и аккуратно застегнул на все пуговицы, в карман плаща
он  положил ее скомканные  колготки  и трусики. Голова у Вари очень  болела,
голос  Сашки  доносился  сквозь  плотный  туман.  Он  посадил  ее  в  кресло
Барановского.  Черный  итальянский  стол,  гордость Семена  Абрамовича,  был
расколот посередине столешницы. Сашка достал из шкафчика водку и наполнил ею
большой хрустальный фужер под шампанское.
     - На, Варя, выпей!
     Варя совершенно  не  чувствовала  жгучего  вкуса  водки, она  выпила ее
небольшими  глотками,  как  воду.   Желудок   обожгло,  по   телу  разлилось
долгожданное тепло, и Варя уронила голову на спинку кресла.
     - Варь, ты  на этого  дурака  зла  не держи! Это  больше не повторится,
поверь. Он всем бабам мстит. Он,  когда  его в армию взяли, девчонку оставил
здесь, русскую.  Любил ее очень, по ночам выл, они  жили перед армией.  Она,
конечно, ждать  обещала, и ждала... недели две. Пришел он в отпуск, родители
его на татарке  женили,  молодая  такая была, хорошенькая.  Рашид телеграмму
перед  приездом с дембеля не  дал, так у  него вышло.  Ну, и татарку  свою в
постели  застал  со своим же  двоюродным  братом. Теперь вот,  как бешенство
члена у него, и, главное, ни  с  кем  остановиться  не  может, ни одну  юбку
второй  раз  к себе не допускает. Мишка  замаялся  к  нему  блядей возить. Я
сейчас тебя с Мишей домой отправлю, ты только молчи обо всем, лады?
     Варя кивнула. Видок у нее был еще тот. Она что-то внимательно старал