Нет, спасибо. Завязывать,  так завязывать.
Как писал Юрий Нагибин - русскую литературу создавали трезвые головы.
     Грею на плитке миску с Ольгиным вегетарианским  овощным супом. Отличный
она варит суп по маминому рецепту. Умница. К нему припасена веточка петрушки
и полголовки чеснока (Дима Вавилов угостил). Чеснок сочный и  особенный. Вся
головка целиковая, без  разделения на зубцы. Обнаруживается, что нет большой
ложки. Кто-то увел. Придется есть суп чайной.
     Написал и отпечатал юмореску "Психотерапия". Мне нравится.  По  крайней
мере - смешно.

     26 сентября 1982г.
     Я уже в комендатуре. Прошел проверку, собираюсь ложиться спать. Сегодня
после дежурства  смотался домой,  и мы с Ольгой съездили в зеленогорский лес
на несколько часов.
     Вместо  Коли  Максимова к  нам в  квартиру  поселили  паренька  - Сашку
Померанцева, 3  года. Работал фотографом  в  НИИ, пропил что-то из  казенной
фототехники. Интеллигентного вида, небольшого расточка, очки.

     3 октября 1982г.
     Второй день в отпуске, но пришлось выйти на дежурство за Славку
     Вчера были у Эли. Там собирались все наши. Сестры, их дети. И Татьяна с
Маришкой.
     Ольга не поехала, узнав, что будет Татьяна. Та в свою очередь вела себя
подчеркнуто-непринужденно, много хохотала, и  мне показалось, что моя химия,
мое нынешнее  угнетенное состояние  ей в радость:  вот, дескать, муженек мой
бывший, я то весела и свободна, а ты в дерьме.
     Под окнами ходит  черная, как  копировальная бумага,  ворона. Она ходит
медленно  и  важно.  Торкается  в  воздух  головой.  Похожа  на  человека  с
завязанными за спиной руками.

     5 октября 1982г.
     Начал читать  В. Маканина. Прочитал два рассказа. Симпатично. Но  не  в
прямом  смысле. В прямом смысле -  тяжело на  душе  после них,  но поэтому и
хорошо.

     9 октября 1982г.
     6 октября ездили на Северное, к Валере.
     Джексон поехал  со  своей  новой  знакомой.  Дура  лет  22-х. Из города
Кировска. Живет в Л-де по лимитной прописке, работает сторожем. Модно одета.
Козочка. Сельский говорок. Капризная, нетерпеливая, как ребенок. Зачем он ее
повез к Валере? Она его знать не знает.
     Ребята на  кладбище  выпили бутылку  водки.  Я не  пил. Потом  взяли  в
Парголово 2  бут. венгерского  вермута  и  стали решать - куда  податься?  Я
пригласил к себе. Мих соглашался. Джексон с козочкой рвались в пивной бар. Я
их понимаю. Там знакомые, мальчики, шуточки, разговорчики. Там не поговоришь
- там поболтаешь. А нам с Михом хотелось продолжить начатый разговор - давно
не виделись.
     Тогда я предложил в мороженицу. Кофе, мороженое. Поговорим. Выяснилось,
что Джексон никогда не  ходил в  такие  заведения,  а  козочка заявила,  что
мороженое не  любит.  И хоть была, как я понимаю, без права голоса  в  нашей
компании,  пыталась  верховодить и  помыкать Джексоном. У  нее получалось  и
получилось.
     Мы с  Михом и  литровой  бутылью  вермута поехали в наш старый  район -
Смольнинский, где достаточно морожениц, а Джексон с козой и второй бутылью -
в пивной бар на канал Грибоедова.
     Мы  посидели  в  кафешке на  углу  Суворовского и 3-й Советской (там  в
четвертом классе  Сашка  Майоров  на спор выпил  пять стаканов газировки без
сиропа) и побродили по улицам, где прошло наше детство. Подошли к школе, где
учились до 8-го класса. Там теперь снабженческая организация. Вспомнили, как
Сашка  Майоров  вылил  после  урока  рисования ведро с водой,  в которой  мы
промывали кисточки, на  дядьку, стоявшего на крылечке  у  квартиры  завхоза.
Говорят,  Сашка  играет  на своей флейте-пикколо в оркестре  Мариинки. Стали
вспоминать, кто  с кем  дрался в  школе. Мих  насчитал пяток одноклассников,
включая меня.  Выяснилось,  что я передрался со  всеми  пацанами  из  нашего
класса,  кроме  Сашки  Авидона  и  Марика Темкина.  И каких-то  двух клопов,
которые временно учились в нашем классе. Вспомнили, как нарвались на битки в
Парке  Ленина  после школьного бала в Театре Ленинского комсомола. Я там  на
спор пригласил чемпионку мира по гимнастике Наталью Кучинскую. Мих этот спор
почему-то не помнил.
     Нашли глазами карниз, по  которому  ходили,  стараясь  не наступить  на
голубиный помет, чтобы не оскользнуться.
     Зашли в школьный двор. Темно, парень  гулял с собакой. Сараи, по крышам
которых мы бегали на  переменках, снесены. В одном из сараев стоял трофейный
"опель-капитан"  с кожаным откидным верхом, и мы жадно ели его глазами, если
хозяин  выводил его из стойла  и копался в моторе. Иногда  нам разрешали  по
очереди посидеть за рулем. Незабываемый запах бензина, масла, железа, кожи.
     Парень поглядывал  на  нас  и  прислушивался к  разговору. Вполне может
быть,  что  я или  Мих  вручали  ему,  первоклашке,  цветы в  этом  дворе на
торжественной линейке 1-го сентября.  И я подумал, что  если он вырос здесь,
то  надо  спросить  про  наших  учителей,  и  кто преподавал  ему, например,
арифметику и  физику.  Он  и сам,  похоже,  хотел  вступить  в разговор,  но
собака-боксер с фырканьем потрусила  к овчарке на  газоне,  и  он побежал за
ней. Нашли окна  нашего  1  "Г" класса на четвертом  этаже. Вспомнили  Ольгу
Константиновну - нашу первую  учительницу, ребят, девчонок. Хорошо  бы снова
собраться, как в 1974,  десять лет назад. Тогда собирались в моей комнате на
Петроградской,  я  продал  джинсы-колокола  за  50  рублей,  привезенные  из
Венгрии, и  организовал костяк  стола -  ждал Ирку  Епифанову. И  она  была,
принесла бутылку рислинга и пластинку  Тухманова - лично мне. Я нес какую-то
умную ерунду, станцевал с ней пару танцев, вел себя сковано, и она ушла рано
- ждали муж и малыха-дочка.
     Зашли во двор дома, где жил Мих. Повспоминали.
     В своем дворе Мих и допил вермут.
     Я посадил его на автобус на Лиговке и поехал домой.
     Я  не пил, но  от  компании и разговоров захмелел вместе с  ним.  Ольга
удивилась, что я приехал трезвый. Еще посидел на кухне и попытался писать.

     10 октября 1982.
     Ездили с Ольгой  в  Зеленогорск. Ходили  за грибами. Странно, но нашли.
Горькушки, финские зеленые сыроежки.
     Максим у дедушки с бабушкой.
     Денек выдался  солнечный, но с прохладцей.  Золотая  осень. Запомнились
сумерки в лесу.
     Солнце  село  за дальний  лес,  а  у  нас,  на горе,  светились золотом
верхушки берез.  Под  ногами  темно,  в  воздухе густеет  мрак, а посмотришь
наверх  - свет, золотистый  свет. Мертвые, угрюмые муравейники. Как  круглые
шляпки дотов. Ходы еще не закрыты, но жильцов не видно.
     Ольга сказала:
     - Наверное, все дела за день сделали и отдыхают.
     - Телевизоры смотрят, - поддержал я.
     Поговорили  о том,  есть ли  в  муравейнике главный муравей - начальник
муравейника. И есть ли  у  него замы. Сколько, по каким  вопросам?  И как  у
муравьев с женами и квартирами.
     Зашли  на кладбище.  Посидели, помолчали.  Я  ждал  белочку  с  черными
глазами и сиреневой холкой, но она не пришла.
     Вечером ходили на залив. Темно. Маяки  хорошо  видны. Вода чуть  слышно
плещется о стенки ковша.  Посреди моря, но  на  взгляд близко, зажигались по
очереди два  рубиновых фонаря. И гасли медленно.  Кронштадт светился неясно,
как из-под воды.

     11 октября 1982г.
     Я в отпуске.
     Рассказал Ольге эпизод из своей молодости, когда мы с покойным Валерой,
дав в кафе "Рим" рубль гардеробщику, сдавали свои куртки в забитый гардероб.
Валера при этом трепался с  двумя  девицами, которым тоже хотелось в бар. Но
мест в гардеробе не было. Девицы  канючили, обращаясь к  Валере как к  более
представительному  из  нас:  "Повешайте пальто.  Повешайте пальто..." Валера
трепался просто так, по  привычке, без дальнейшего прицела - было видно, что
девчонки  лимитчицы  и сидеть  с ними весь вечер не входило в наши планы. Мы
уже  были  слегка  поддатые  и,  как  всегда,  обсуждали  аспирантские дела.
"Повешайте пальто" стало потом нашей фразой для внутреннего  пользования. Об
этой выдающейся фразе я и рассказал Ольге.
     Ольга  усмехнулась  и   сказала,   что  во  всех  моих  рассказах,  где
присутствуют девушки,  я нахожусь  на  втором  или  даже третьем плане.  Мои
друзья беседуют с девушками, куда-то их приглашают, а я стою себе  тихонечко
-  равнодушный,  как буфет,  и в  лучшем случае  улыбаюсь  невинно.  Вот что
сказала мне Ольга.

     Отпуск летит. Стремительно  мчится  к  финишу.  Работал до  часу  ночи.
Долбал статью  "Записки книгонелюба". Ольга завтра работает. Макс приболел -
простуда. Первую половину дня  буду с ним один.  Потом придет теща. Поеду по
редакциям и в другие места. Дел много.
     Ничто так  не  угнетает меня, как отсутствие денег и насморк,  сказал я
однажды. На сегодняшний день оба компонента угнетения вольной души налицо.

     Клен  под  нашими  окнами  облетел за считанные  дни. На  кривых ветвях
остался десяток желто-зеленых  листочков  и стрекозиные крылышки семян. Тоже
желтые. Но с красноватым оттенком.
     Через  дорогу, напротив  нашего дома,  заброшенное Смоленское кладбище.
Река Смоленка. Вода  в  ней  кажется зеленой  от  заросших травой  берегов и
нависших крон деревьев. По  зеленой воде  плавают  серые утки.  Церковь.  По
вечерам слышны  колокола.  За Смоленкой - многоэтажное здание НИИ с шаром. В
шаре, говорят, конференц-зал.  Неподалеку, на берегу  залива,  фешенебельная
гостиница  "Прибалтийская", строили  шведы.  Я был там  в  ресторане,  когда
ухаживал  за  Ольгой.  Попросил  принести  мне  стакан  молока  - не  пил  и
выпендривался.  Ольга с подружкой пили шампанское. Молоко принесли, накрытое
салфеткой. Я объяснил девушкам, что у меня завтра важный доклад на заседании
кафедры,  боюсь  напиться.  Улицы  -  Кораблестроителей,  Нахимова,  Детская
(наша). Раньше здесь дымили паром болота и охотники палили в уток.
     На  Смоленском кладбище затерялась могила няни Пушкина. Там же художник
Маковский  и  прочие герои  России.  Могила  родителей Косыгина - ухоженная,
охраняемая  милицией.  Я водил Ольгу по темному кладбищу, когда ухаживал  за
ней, и мы заходили в заброшенные склепы и часовни. Целовались. Темные ограды
обелисков на белом  снегу.  Черные  дырочки собачьих  следов.  И теплая шуба
Ольги, под которой я грел после снежков руки.

     14 октября 1982г.
     Ездил к Аркадию Спичке в редакцию. Из восьми предложенных мною юморесок
взял четыре. Остальные, как он  выразился, хороши,  но  не пройдут. Цензура,
коньюнктура и прочие соображения, в которые он меня не посвятил, но  сказал,
что сам от них устал. Есть простые понятия,  сказал он - смешно,  не смешно,
умно или пошло; мне твои вещи нравятся, но начальство  везде видит подвох  и
подкоп, потому  и проблемы  с  печатанием. Если  я тебя сейчас  засвечу, как
критикана  и  очернителя,  от тебя шарахаться будут, даже  если ты принесешь
сказку про Курочку Рябу. Одним  словом, терпи, казак - атаманом будешь. Так,
кстати, любил поговаривать мой покойный родитель...

     16 октября 1982г.
     Сегодня ездил к  Молодцовым  под  Тосно  - помогал  копать  траншею для
фундамента.  Моросило.  Промокли.  Во  время  сильных  шквалов  прятались  в
туалете. Это пока единственное строение на их участке.
     Молодцов  рассуждал  о  музыкантах,   дирижерах  и   прочих  творческих
работниках. У них, дескать, лица одухотворенные, творческие. Конечно... Он с
утра встанет, кофе выпьет, коньячком опохмелится, на свое хреновине поиграет
(муз. инструмент) и думает - какую бы бабу ему сегодня притиснуть? К кому бы
под юбку залезть? И  все заботы. А посади его управляющим трестом и увидишь,
какое  одухотворенное лицо у него  будет к  концу квартала  или  года, когда
придет  время  за  объемы отчитываться.  Главк жмет, Обком теребит, исполком
вздохнуть  не  дает, народный контроль на  хвосте  сидит. Да...  Критиковать
строителей  все  любят...  "Жизнь,  как у графина -  всяк норовит  взять  за
горло", - пошутил Саня.

     Написал рассказик  "Как  поступить  в  театральный",  для  конкурса  об
искусстве в газете "Смена". В понедельник надо сдать. Писал два часа, ночью.
Писалось легко, потому что сюжет видел от начала и  до  конца. Дело  было за
словами.

     Купил  книгу  "Литературные  заботы"  С.  Залыгина. Читаю. Это  сборник
статей  и речей о литературе.  Самого Залыгина, автора  романов и повестей о
гражданской войне в Сибири и др. сибириад, не читал.
     Ольга сделала  мне выговор  за эту покупку  -  нет денег! Отдал за  нее
заначеный рубль.

     Написать  рассказик,  как  некто,  инженер Имярек  писал  рассказы  для
многотиражки о своих коллегах. И что из этого получалось.
     Концовки пока не вижу. Но завязка есть. Буду ждать озарения.
     Не даются мне "Записки книгонелюба". Отпуск на исходе, а я не добавил к
ним ни одной толковой строчки. Разгребаю текучку, пишу юморески и успокаиваю
себя тем, что коль не лежит душа, то нечего и браться. Только испортишь.
     Написал "Концерт"  несколько дней назад.  Сейчас прочитал -  показалось
вяло. Требуется сокращение.

     24 октября 1982г.
     Последний день отпуска. Приболела Ольга. Температура, кашель.
     Договорился с Яковом Соломоновичем  Липковичем, что пошлю ему "Записки"
в  конце  недели  или  начале  следующей, но  пока материал  не  готов. Надо
дописать страниц 7-8 и перепечатать.
     Сегодня весь день провел в домашних хлопотах.
     Что я сделал?..
     Дважды гулял с Максимом. Сходил с ним же в магазин.
     Консервировали с Ольгой помидоры, которые я случайно купил.
     Накормил ее и себя и обедом.
     Поколдовал с домашним вином из черноплодки.
     Заквасили капусту.
     Отделал для "Литературки"  шутливый  экономический  проект "В резерве -
бревно". Завтра отошлю.
     Правил текст "Книгонелюба".
     Развесил сушиться пеленки.
     Разобрал антресоли в туалете.
     Все...
     Ушел  весь день  и два  часа следующих суток.  Сейчас  начало третьего.
Ложусь спать.

     30 октября 1982г.
     На прошлой неделе  ходили  с Ольгой в Дом  писателя на вечер  сатиры  и
юмора в Белый  зал. Устроил  билеты Аркадий Спичка.  Он же  посоветовал  мне
ходить в клуб сатириков при Дворце культуры железнодорожников - общаться. На
мой  взгляд, это следовало сделать  давно. Творческое общение  еще никому не
мешало.
     "Книгонелюбы"  идут со скрипом. Смущает очевидность излагаемых фактов и
нелады с компоновкой. Бытовые сценки и высокие рассуждения плохо вяжутся.
     В  комендатуре  особых  новостей  нет.  Мышиная  возня. Но гнетет  она,
комендатура. Махоркин предложил мне место в Совете общежития -  председателя
учебной  секции  -  то,  с  чего  я  начинал.  С  удовольствием  согласился.
Удовольствие вижу в том,  что  гораздо меньше хлопот чем  у председателя.  А
эффект для личного дела одинаковый - занимался общественной работой.
     Генка пьет, прогуливает работу.
     Балбуцкий - неизвестно где.
     Читаю  одновременно: А.Житинского  - его первую книгу  прозы  "Голоса",
"Редактирование отдельных видов литературы", книгу "А.Ф. Кони" (о нем), "Это
простое и сложное кино" Д. Булишкина и Сергеева-Ценского  - "Трудитесь много
и радостно", сб. статей.
     Коля  Максимов прислал письмо  с  зоны  (No5).  Еще  не читал -  оно  у
начальника отряда.
     У  нас в комендатуре,  в нашей квартире,  когда обнаруживается какая-то
неаккуратность,  то  виновником  ее  обязательно  оказывается  отсутствующий
жилец. Я спросил: кто повесил мое полотенце для ног на кухню?
     - Балбуцкий, наверное. Кто же еще? - в один голос ответили Коля, Гена и
Сашка. (Сашка живет  у нас  пятым, но т.к. кто-нибудь всегда отсутствует, то
спать ему находится где).
     Когда Коля Лысов  болел дома, найденный  под столом окурок приписывался
его неаккуратности.
     - Коля, наверное. Он здесь на днях сидел, курил. Известный разгильдяй.
     Нет Генки, и грязная посуда - его рук дело.
     - Генка... Кто же еще!.. Он никогда посуду за собой не вымоет!
     Так  как  я чаще других отсутствую, то  наверняка  держу первенство  по
разгильдяйству и неаккуратности в нашей квартире. А как же иначе?..

     Толстой  высказывал  мысль,  что  в  каждом  литературной  произведении
следует различать "три элемента:
     самый главный - это содержание,
     затем любовь автора к своему предмету
     и, наконец, техника.
     Только гармония содержания  и любви дают полноту произведению,  и тогда
обыкновенно третий элемент - техника - достигает известного совершенства сам
собой."

     По словам  Кони,  Толстой  сказал,  что в  произведениях  Тургенева,  в
сущности,  немного  содержания,  но  большая  любовь  к  своему  предмету  и
великолепная техника.
     Достоевский - огромное содержание, но никакой техники.
     Некрасов -  есть  содержание и  техника, но нет элемента действительной
любви.

     3 ноября 1982г.
     Рассказ А.Житинского "Прыжок в высоту" состоит  из одного  предложения.
Точнее, написан  с одной заглавной  буквой  - в начале. Рассказ  на  четырех
книжных страницах. Хороший текст. И название символическое.

     Вспомнил, как Коля Максимов рассказывал о своем сидении в "Крестах".
     1) Переговоры между  камерами  через  унитазы.  Надо  вычерпать воду  и
кричать в унитаз, как в  микрофон  - звук идет по трубам. Охрана делает так,
чтобы из бачка всегда лилась вода.
     2)  Как чифирят,  если  есть  чай  и кружка.  Из  одежды дергают нитки,
скручивают фитиль, и на нем кипятят чай.
     3) Распускают  капроновые носки на разноцветные нитки, и плетут  из них
оболочку-корпус для шариковых ручек.
     4) Старые зеки рассказывали, как раньше делали в камере карты (стирки).
Из кожаного ботинка извлекали железку, которая соединяет каблук с подошвой -
супинатор. Затачивали ее о каменный  пол и получали косой нож. Из размокшего
хлеба готовили клейкую  массу. Из  газет  и журналов  выбирали чистые  куски
бумаги, размером с крупную  почтовую марку и  склеивали из них заготовки для
карт. Из резинового каблука вырезали штампы карточных мастей: пики,  буби...
Коптили  их на спичке и печатали на картах. И т.д.  Очень сложный  и  долгий
процесс.

     Прочитал в "Лит. учебе" рассказ Михаила Веллера - "Учитель".  Веллера я
встречал  на  страницах  "Искорки",  у  него  там  печаталась фантастическая
повесть.
     Веллеру - 33.
     В "Учителе" Веллер описывает  наставления  старого литератора, Мастера,
молодому подмастерью.
     Вот некоторые поучения, позволяющие сберечь время, азбука.
     - Выкидывай все, что  можно выкинуть. Своди страницу в абзац, а абзац -
в предложение!
     -   Никаких  украшения!   Никаких   повторов!  Ищи   синонимы,  заменяй
повторяющиеся на странице слова чем хочешь!
     Никаких "что" и "чтобы", "если" и "следовательно", "так" и "который".
     (Еще "был" - запретное слово)
     Не  суетись и не  умствуй:  прослушивай  внимательно  свое  нутро, пока
камертон не откликнется на истинную, единственную ноту.
     Не нагромождай детали - тебе кажется, что они уточняют, а на самом деле
они  отвлекают от точного  изображения. Скупость  текста - это  богатство
восприятия.
     Синтаксис.  Восемь знаков  препинания  способны делать  с  текстом  что
угодно.  Изменяй  смысл  текста  на  обратный  только  синтаксисом.  Пробуй,
перегибай палку, ищи. Почитай Стерна (?), Лермонтова.
     Акутагава - японец. Прочитать!
     Стерн - англичанин?
     Экклезиаст. Древний?
     Обязательно найти и прочитать!
     Прием асов: ружье, которое не стреляет.
     "Лишняя  деталь".  Умение  одной  деталью  давать  неизмеримую  глубину
подтексту, ощущение неисчерпаемости всех факторов происходящего.
     -  Вставляй лишние, ненужные  по смыслу слова.  Но  так, чтобы без этих
слов пропадал смак фразы. Пример - "Мольер" Булгакова.
     -  Вещь должна читаться  в один присест.  Исключение  -  беллетристика:
детектив, авантюра, ах-любовь.

     2 ноября 1982г.
     Я в казарме. Максим у бабки с дедкой. Ольга, надо полагать, дома?..
     Завтра мною затыкают д