Да...  каждый  шаг  давался  нелегко.  И  когда у мамы  резко поднялось
давление,  невольно  подумалось:  а  вдруг  это результат  того  внутреннего
беспокойства и отчаяния, которое, как они ни бьются, проступает, быть может,
наружу, несмотря на  все меры предосторожности и притворное веселье? Нет, об
этом  не могло  быть  и речи! Ведь все их  деланные, заранее  приготовленные
улыбки  так часто  завершались самым искренним  смехом в  комнате у  мамы! А
сколько  раз, позабыв обо  всем на свете, они шутили, затевали веселую возню
там, где  больная мама не могла ни увидеть их, ни услышать. Правда, в разгар
веселья они вдруг спохватывались и отводили глаза в сторону. Пепа заливалась
краской,  а  Карлос, опустив голову,  закуривал сигарету... В  сущности,  им
больше всего хотелось,  чтобы  поскорее прошло самое страшное время и  чтобы
мама пока ни о чем  не догадывалась. После очередного разговора  с  доктором
Бонифасом вся семья твердо решила ни на  шаг не отступать  от того, что тетя
Клелия назвала "трудами  милосердия". Труднее всего  были, бесспорно, визиты
Марии Лауры: все разговоры в ее присутствии  мама сводила  к Алехандро, -  и
это понятно. Ведь маме хотелось знать, какие у них планы - будет ли свадьба,
когда Алехандро приедет в отпуск,  или ему взбредет в голову что-нибудь еще,
и он подпишет новый контракт неизвестно  где и неизвестно на сколько. Хочешь
не хочешь, а приходилось поминутно заглядывать в спальню и всячески занимать
маму, чтобы она хоть на минуту оставила в покое Марию Лауру, которая  сидела
в кресле словно изваяние и до боли стискивала руки. Однажды  мама спросила у
тети Клелии,  отчего это все  толкутся в  спальне, когда у нее  бывает Мария
Лаура, - неужто нет другого времени  поговорить  с невестой Алехандро?  Тетя
Клелия  рассмеялась и  сказала, что  Мария Лаура  и Алехандро вроде бы  одно
целое, вот почему каждый хочет побыть с ней как можно больше.
     - Ты права, Мария Лаура очень хорошая, - сказала мама. - И мой сыночек,
бить его мало, такой девушки не заслуживает, клянусь тебе!
     - Боже,  что я слышу!  -  удивилась тетя  Клелия. - Ведь стоит его  имя
произнести, ты уже млеешь от восторга.
     Мама тоже засмеялась и вспомнила, что скоро придет письмо от Алехандро.
Письмо пришло вовремя, и дядя Роке торжественно принес его на подносе вместе
с чашкой свежезаваренного чая, который мама пьет в пять часов.
     На этот  раз мама  сама пожелала прочесть  письмо и попросила очки. Она
читала очень медленно, словно смаковала каждое слово и каждую фразу.
     -  До  чего непочтительна современная молодежь! -  заметила мама как бы
вскользь. - Хорошо еще, что в наши времена не было пишущих машинок,  правда,
я  ни при каких обстоятельствах не  посмела бы посылать такие письма ни вам,
ни отцу...
     - Еще бы! - подхватил дядя Роке. - С отцовским характером...
     - А уж тебе, Роке, надо не надо, а лишь бы сказать что-нибудь нелестное
о старике. И ведь знаешь  прекрасно, что я это не люблю! Вспомни, что бывало
с мамой...
     -  Ну хорошо,  хорошо.  О  старике я  так,  к  слову,  но что  молодежь
непочтительна, это я согласен.
     - И  как странно, -  сказала мама, снимая очки и обводя глазами  резной
карниз, - я уже получила пять писем от Алехандро, и ни в одном он  почему-то
не называет меня... Ну да это  наш секрет. И  все-таки странно, знаешь... Ну
хоть бы разочек он меня так назвал, а то...
     -  Может, ему неудобно  писать тебе  такое...  Одно  дело в  разговорах
называть тебя, а как, между прочим, он тебя называет?
     - Это наш секрет. Только мой сыночек и я знаем как, - улыбнулась мама.
     - Пепа  и Роса  терялись в догадках, а Карлос  в ответ на надоевшие ему
расспросы лишь досадливо пожимал плечами:
     - Ну чего ты от меня хочешь, дядя? Слава Богу, что я способен подделать
подпись, а большего от меня и не ждите... Да и мама, наверное, скоро забудет
об этом. Вовсе незачем принимать близко к сердцу все ее причуды.
     Жизнь шла  своим чередом. Но однажды - месяцев пять спустя  после этого
разговора, - когда было получено очередное письмо от Алехандро, в котором он
снова писал,  что  у него  дел выше головы (хотя жаловаться грех, ибо лучшей
работы  для  молодого  инженера   и  не   сыщешь),   мама  вдруг  решительно
потребовала, чтобы Алехандро взял отпуск и приехал в Буэнос-Айрес.
     Росе,  которая  писала под мамину диктовку, показалось,  что на сей раз
мама с  большим  трудом  подбирает слова  и  слишком  долго обдумывает смысл
каждой фразы.
     - Поди знай, сумеет ли бедняжка приехать,  -  словно невзначай обронила
Роса. - Обидно портить отношения с фирмой, когда все так хорошо складывается
и он так доволен.
     Мама продолжала диктовать письмо,  не обратив ни малейшего  внимания на
Росины слова. Здоровьем она  совсем слаба, и ей бы хотелось, чтоб  Алехандро
обязательно приехал, - ну, хоть дня  на два,  на три. Да  и  пора подумать о
Марии  Лауре.  Никто, конечно,  не сомневается,  что  Алехандро  верен своей
невесте,  но для  настоящей любви  мало  красивых  слов и  клятв, да еще  на
расстоянии. Заканчивая письмо,  мама выразила  надежду, что сын  порадует ее
хорошими  вестями в самом ближайшем  будущем. Росе  показалось странным, что
мама  не поцеловала, как обычно,  письмо и  уж очень  долго  вглядывалась  в
исписанные   страницы,  словно  хотела   сохранить  их  в  памяти.   "Бедный
Алехандро!"  -  вздохнула  про   себя  Роса  и  торопливо  тайком  от   мамы
перекрестилась.
     - Слушай,  - обратился к Карлосу дядя Роке, когда они сели за  вечернюю
партию домино.  -  По-моему,  наши  дела  плохи. Надо немедленно  что-нибудь
предпринять... иначе она рано или поздно догадается.
     - Лично я не знаю, как быть. Вот если бы  мама получила такое письмо от
Алехандро, которое  хоть  на время могло  бы  ее  успокоить... Бедняжка  так
плоха, что тут и думать не приходится...
     - Никто и не говорит об  этом, мой мальчик! Но я держусь того, что твоя
мать умеет владеть собой и вообще как-никак она в семье, среди своих!
     Мама молча прочла уклончивое письмо Алехандро,  который обещал добиться
отпуска, как только сдадут первый корпус завода. Зато вечером,  когда пришла
Мария Лаура,  она сказала, что невесте самое время  потребовать, чтобы жених
приехал  в Буэнос-Айрес  хоть на недельку.  Потом в разговоре с  Росой Мария
Лаура  отметила, что мама завела об этом  речь, улучив тот момент, когда они
остались с ней наедине. Да... дядя Роке, вот кто первый сказал вслух то, что
всех тревожило и  о чем никто пока не решался заговорить.  И когда Роса  под
диктовку  мамы написала  еще  одно  письмо  к  Алехандро, в  котором  та еще
настойчивее просила его  приехать домой, на семейном совете решили, что пора
-  другого  выхода  нет!  - испытать судьбу  и  посмотреть, сумеет  ли  мама
справиться  с  первым  неприятным  известием  о сыне.  Карлос переговорил  с
доктором Бонифасом, и тот посоветовал новые капли, а главное - осторожность!
Прошло дней десять, и однажды  вечером в маминой спальне появился дядя Роке.
Он осторожно сел  в ногах у мамы и глянул на Росу, которая посасывала  мате,
примостившись у  столика с лекарствами, и  что-то упорно  разглядывала через
окно.
     -  Вот видишь, теперь-то я понимаю,  почему мой драгоценный племянничек
не спешит домой! - сказал дядя Роке. -  Он просто знает, что тебя, при твоем
слабом здоровье, нельзя огорчать!
     Мама смотрела на него непонимающими глазами.
     - Сегодня  мне звонил  сам Новали. Кажется, Мария Лаура получила письмо
от Алехандро. Он пишет, что все в порядке,  но, как это ни  жаль, никуда  не
сможет поехать в течение нескольких месяцев.
     - Почему не сможет поехать? - спросила мама.
     -  У него что-то приключилось с ногой. Мы все выясним у Марии Лауры. Ее
отец говорил о переломе ноги...
     - О переломе?
     Прежде чем дядя Роке сумел подыскать подходящий ответ,  Роса уже стояла
возле  мамы с  нюхательной солью наготове. Почти как по заказу явился доктор
Бонифас,  и через несколько часов все  уладилось. Правда, эти часы  тянулись
мучительно долго, и доктору  Бонифасу пришлось задержаться  до поздней ночи.
Через  два дня мама  чувствовала себя  настолько сносно,  что попросила Пепу
написать письмо  Алехандро. Но когда Пепа, не вникнув  в смысл маминых слов,
пришла с бумагой и карандашом, мама закрыла глаза и качнула головой.
     - Да пиши что хочешь. Скажи, что надо беречь здоровье.
     Пепа безропотно села  возле маминой кровати и зачем-то сочинила длинное
письмо,  она ведь знала  уже, что  мама не  прочтет ни одной строчки. Тем же
вечером  Пепа сказала Карлосу, что она и ни на минуту не сомневалась в  том,
что  мама  не станет читать, подписывать  это  письмо.  Мама открыла  глаза,
только когда  ей  принесли микстуру, казалось, она думает о  чем-то другом и
совсем забыла о письме.
     Алехандро ответил в самом что  ни на  есть искреннем тоне,  что  он  не
хотел  огорчать маму и посвящать ее в  историю  с переломом ноги.  Стоило ли
писать, что  ему  дважды накладывали гипс - первый рад  неудачно? Вот теперь
другое дело, теперь все в порядке, и через недельку-другую он сможет ходить.
Словом, месяца  два пропадет, не больше, но  обидно, что в такой напряженный
момент стала вся работа и."
     Карлос, который вслух  читал это письмо маме, сразу  почувствовал,  что
она рассеянна и часто поглядывает на часы,  а уж это верный признак маминого
нетерпения и беспокойства. Было пять минут восьмого,  в  семь же часов  Роса
обычно приносила бульон и капли, которые прописал доктор Бонифас.
     - Ну  вот видишь, -  сказал Карлос, складывая письмо  пополам. -  Все в
порядке, у твоего мальчика нет ничего страшного!
     - Конечно, - согласилась мама. - Знаешь, поторопи Росу, ладно?
     Зато  Марию  Лауру,  которая  очень  подробно  рассказала  о  том,  как
Алехандро сломал ногу, мама слушала с большим вниманием и  даже посоветовала
ей написать Алехандро о массаже. Именно массаж помог его отцу, когда он упал
с лошади. И тут же, словно продолжая начатую фразу, мама попросила несколько
капель лимонника - он быстро снимает головную боль.
     Мария  Лаура первая сказала  обо всем напрямик.  В тот же  вечер  перед
самым уходом домой она остановила  Росу  в гостиной и призналась ей в  своих
сомнениях. Роса лишь молча посмотрела на  Марию Лауру, словно не хотела и не
могла верить собственным ушам.
     - Вот вздор! - сказала Роса. - Как тебе в голову пришло такое?
     - Это не вздор, а чистая  правда!  - ответила Мария Лаура. - И я больше
никогда не приду в ее спальню. Что хотите просите, но больше я не приду!
     В  глубине  души  каждый понимал,  что  опасения Марии Лауры не так  уж
несуразны, но тетя Клелия сказала -  и тут все с ней согласились, - что долг
есть долг и что об этом в их доме следует помнить. Роса пошла к Марии Лауре,
но та разразилась такими рыданиями, что просить ее  о чем-либо  уже не  было
смысла.  Вечером в маминой спальне  Пепа  и Роса все вздыхали  и  ахали  над
Марией  Лаурой  - бедняжка так убивает себя  учебой, экзамены  один  другого
труднее. Мама  молчала, а в  следующий  четверг ни разу не спросила  о Марии
Лауре. В тот четверг исполнилось десять месяцев со  дня отъезда  Алехандро в
Бразилию. Фирма высоко оценила молодого инженера, и ему предложили  продлить
контракт  еще  на год,  но с условием  - немедленно  переехать в Белен,  где
строят новый завод. Дядя Роке пришел в восторг: это же блистательный успех -
ничего лучшего и не придумаешь!
     - Алехандро всегда был самым способным, - сказала мама, - а вот  Карлос
у нас самый упорный.
     -  Ты права,  - согласился дядя  Роке и тут же подумал, что Мария Лаура
зря подняла переполох в их доме.
     - Что и говорить, дорогая, тебе очень повезло с детьми.
     - О да! Я на них не жалуюсь. Вот  только отцу  не  привелось увидеть их
взрослыми.  Такие  у меня хорошие дочери, и  Карлос, бедняжка, так печется о
доме.
     - И какое будущее у Алехандро!
     - А, да... - сказала мама.
     - Взять хотя бы  этот  новый  контракт...  Знаешь,  когда  у тебя будет
настроение, напиши  ему. У него, наверное,  кошки скребут на сердце: ведь он
думает, что тебя очень расстроило это известие.
     -  А, да, -  повторила мама, уставившись в потолок. - Скажи Пепе, пусть
напишет. Она знает, что и как.
     Пепа вовсе не знала, о чем  писать, но  так  или иначе, а текст  письма
нужно иметь под рукой, чтобы не было никакой путаницы с  ответом. Алехандро,
конечно, обрадовался тому, что мама поняла, как важно было не упускать такую
счастливую возможность.  С ногой  все обошлось, и  лишь только ему  позволят
дела, он  попросит отпуск, чтоб приехать домой недельки на две. Мама качнула
головой  и тут же спросила насчет вечерней газеты - ей хотелось, чтоб Карлос
прочел последние новости. Жизнь в  доме наладилась без особых усилий; больше
неоткуда было ждать подвохов, и мамино здоровье, слава Богу, не внушало пока
опасений. Все по очереди уделяли маме внимание. Дядя Роке и тетя Клелия то и
дело забегали  к ней в  спальню. Карлос  читал газету по вечерам,  а Пепа по
утрам. Роса и  тетя Клелия давали маме все назначенные лекарства, дядя  Роке
раза три-четыре в  день пил  в ее  спальне чай.  Мама никогда не  оставалась
одна, никогда не спрашивала о  Марии Лауре, раз в три недели  молча слушала,
что пишет Алехандро, просила Пепу ответить ему поскорее  и тут же переводила
разговор  на  другую тему  -  всегда  внимательная,  всегда  умная и  все же
какая-то отчужденная.
     Именно в это время дядя Роке начал читать маме сообщения  о назревающем
конфликте  между Аргентиной и Бразилией. Вначале он писал эти  сообщения  на
полях газеты,  а потом  стал  придумывать  их с  ходу, благо маму совсем  не
заботили красоты стиля. Разумеется, дядя Роке строил всяческие предположения
о том, как это скажется на судьбе Алехандро и других аргентинцев в Бразилии,
но,  видя мамино равнодушие,  он  прекратил рассуждать  о газетных новостях,
хотя день ото дня они  становились все более тревожными.  Сам Алехандро тоже
намекал  в своих  письмах на угрозу  разрыва  дипломатических отношений, но,
будучи оптимистом  по натуре, он все же верил, что  в конце концов  министры
иностранных дел уладят затянувшийся спор.
     Мама  большей  частью  молчала,  должно  быть,   понимала,  что  отпуск
Алехандро откладывался надолго. Но  однажды она спросила у доктора Бонифаса,
правда ли отношения с Бразилией так плохи, как об этом пишут в газетах?
     - С Бразилией? Что тут сказать... дела не блестящие, - ответил  доктор.
- Но при всем при том у наших правителей есть здравый смысл...
     Мама глянула на него так, словно ее озадачил ответ, в котором не было и
тени тревоги. Она  легонько вздохнула  и заговорила о другом. В  этот  вечер
мама была оживлена более обычного, и доктор Бонифас остался ею доволен. А на
другой день  заболела тетя Клелия. Вообще-то  к ее  обморокам отнеслись  без
особого страха,  с кем-де не бывает, но доктор Бонифас посоветовал дяде Роке
как можно скорее положить тетю Клелию в больницу. Маме, которая слушала, что
происходит в Бразилии (Карлос читал ей вечернюю газету), сказали, что у тети
Клелии мигрень  и что она не в силах встать с  кровати. Впереди  была  целая
ночь - времени хватало, чтобы обдумать все как следует, только вот дядя Роке
совсем потерялся после разговора с  доктором Бонифасом, и пришлось  обойтись
без  его помощи. Слава Богу, что  Росу  осенила мысль о даче Манолиты Валье,
тетиной подруги. На утро Карлос так ловко повел разговор с мамой, что вышло,
будто мама сама предложила отвезти  тетю Клелию на дачу, где свежий воздух и
где она быстро поправится. Приятель Карлоса по службе любезно предложил свою
машину - с такой мигренью ехать поездом  просто немыслимо.  Тетя Клелия сама
пожелала проститься с  мамой, и Карлос  с дядей Роке,  взяв тетю  Клелию под
руки, с трудом - шажок  за шажком -  довели ее в  спальню к маме, а мама все
просила  беречься простуды (в  этих  дурацких  машинах  всегда  сквозняк) и,
главное, есть перед сном сливы - они лучше всякого слабительного.
     - У Клелии сильный прилив крови! - сказала мама Пепе. -  Она производит
очень плохое впечатление.
     - Да нет...  Все  это пустяки.  На даче тетя  Клелия: сразу поправится.
Она, бедняжка, устала за эти месяцы. Манолита, я помню, много раз приглашала
ее на дачу.
     - Странно! Мне Клелия ни разу об этом не говорила.
     - Должно быть, не хотела тревожить тебя по-пустому.
     - А сколько времени она там пробудет?
     Пепа не знала, но обещала спросить у доктора Бонифаса, ведь он первый и
посоветовал тете Клелии уехать на дачу. Мама  три дня спустя снова вернулась
к этому  разговору (у тети  Клелии  ночью  был  тяжелейший  приступ, и  Роса
поочередно с дядей дежурили у ее постели).
     - Я хочу знать, когда приедет Клелия!
     - Ну будет тебе, мама! Бедняжка в кои-то веки вырвалась подышать свежим
воздухом.
     - Да, но, по вашим словам, у нее нет ничего такого...
     - Конечно,  нет! Ей  просто  захотелось  отдохнуть и  вообще  побыть  с
Манолитой... Сама знаешь, что они давние подруги.
     - Позвони на дачу и спроси, когда она вернется! - настаивала мама.
     Роса,  разумеется, позвонила  на дачу, и  ей  сказали, что тетя  Клелия
поправляется, но еще слаба и пока побудет на даче. А главное -  погода стоит
великолепная!
     - Все  это  мне  не по  душе,  -  сказала мама.  -  Клелии  давно  пора
вернуться.
     - Мама, ну зачем так волноваться? Вот окрепнешь и сама поедешь на  дачу
к Манолите - погреешься на солнышке...
     - Я? - В мамином взгляде было все: и удивление, и обида, и даже злость.
     Карлос громко рассмеялся  и, пряча глаза (тетя Клелия была в тяжелейшем
состоянии - только что звонила Пепа), поцеловал маму в щеку.
     - Вот глупенькая! - сказал он так, как говорят напроказившему ребенку.
     В эту  ночь мама почти не спала  и,  едва рассвело,  спросила о Клелии,
хотя в такую рань  никто не  мог звонить с дачи  (тетя Клелия  только-только
скончалась, и  все решили, что бдение возле гроба с  ее телом надо  устроить
прямо в покойницкой). В восемь утра звонили на дачу из  гостиной, чтобы мама
могла слышать весь разговор. К  счастью, тетя Клелия хорошо провела ночь, но
домашний врач Манолиты все еще  настаивает не спешить с отъездом, пока такая
чудесная погода. Карлос, несказанно довольный тем, что его контора закрылась
наконец на учет, явился в утренней пижаме в мамину спальню, пил не  торопясь
чай и болтал о разных разностях.
     -  Слушай, Карлос,  -  сказала мама.  - Я  считаю,  что  надо  написать
Алехандро.  Пусть  он приедет  и  навестит тетю.  Ведь он  всю жизнь был  ее
любимчиком, ему грех не приехать.
     - Ну, мамочка, у  тети Клелии нет  ничего серьезного, уверяю  тебя.  Уж
если Алехандро не смог вырваться к тебе, то тут - подумай сама...
     -  Он себе  как хочет, -  сказала мама, - а ты напиши и скажи, что тетя
Клелия больна и следует навестить ее.
     - Да с чего ты взяла, что тетя Клелия серьезно больна?
     - Если не серьезно - тем лучше. Разве так уж трудно написать?
     В тот же вечер письмо было написано и прочитано маме. А к тому времени,
когда  должен  был  прийти ответ  от Алехандро (тетя Клелия чувствовала себя
гораздо лучше, но  вот врач пока не отпускал ее домой и советовал побыть еще
немного на свежем воздухе), отношения  с Бразилией настолько ухудшились, что
Карлос стал опасаться, как бы ни пропало письмо. При  таких обстоятельствах,
не дай Бог, почта может работать с большими перебоями.
     -  Ему это  на  руку, - усмехнулась мама.  - Да и  сам  он  не приедет,
помяните мое слово!
     Никто не  мог собраться с  духом и прочитать маме письмо  от Алехандро.
Дядя Роке,  Карлос  и сестры подолгу сидели в  гостиной, вздыхали,  глядя на
пустое кресло тети Клелии, и растерянно, вопрошающе смотрели друг на друга.
     - Что за бред! - сказал Карлос. - Мы же привыкли к  этом