и  этой  мысли ее пронизала
жутковатая дрожь ликования и холода, -- Кора подошла к  женщине
и  тоже  протянула  руки, заставляя себя не думать, и женщина с
моста прижалась к ее груди, и они обнялись на мосту, безмолвные
и оцепеневшие, а ледяная каша внизу билась об устои.
     Кора ощутила боль, оттого что замочек  сумки  при  объятии
вжался  ей  в  грудь,  но  боль  была  мягкая, переносимая. Она
обнимала женщину, та была невероятно худа. Кора  чувствовала  в
своих  объятиях  всю  ее  во  всей  ее  реальности,  и ощущение
блаженства нарастало, оно было как гимн, как взлет голубок, как
певучий плеск реки.  Кора  закрыла  глаза  в  полноте  слияния,
чуждаясь   ощущений  извне,  сумеречного  света;  внезапно  она
почувствовала, что смертельно устала, но уверена в победе, хоть
и не обрадовалась тому, что наконец ее одержала.
     Ей показалось, что одна из них тихонько плачет.  Наверное,
она  сама: она чувствовала, что щеки у нее влажные и одна скула
болит, словно от удара. И шея болит, и внезапная боль в плечах,
ссутулившихся от бессчетных мук. Открыв глаза (может быть,  она
уже  кричала),  она  увидела,  что  рассталась с тою. Тут она и
впрямь закричала. От холода, оттого что  снег  забивался  ей  в
дырявые туфли, оттого что шла по мосту к площади, все удаляясь.
Кора  Оливе,  такая  красивая  в  сером  английском костюме, ее
волосы немного растрепало ветром, и она шла, не оборачиваясь  и
все удаляясь.

     1 Розовое шампанское (англ.)

     2  "Теперь  я  ложусь  спать..."  (англ.) -- первая
строка детской молитвы из старинного пуританского молитвенника.
Послужила  заглавием  для  одного  из  рассказов  Хемингуэя  (в
русском переводе -- "На сон грядущий").

     3 Гарсия Лорка Ф. "Романс о луне, луне" (пер. В.Парнаха).

     4  Палиндром  (перевертень)  -- слово или фраза, одинаково
читающиеся слева направо и справа налево.

     5 Анаграмма (слово  или  словосочетание,  составленные  из
букв  другого  слова  или  словосочетания) испанского художника
Сальвадора Дали, придуманная французским поэтом Андре  Бретоном
и означающая "жадная на доллары".

     6  Кочабамба -- город в Боливии. Кетцальтенанго -- город в
Гватемале.

     7 Форе Габриэль (1845 -- 1924) -- французский  композитор,
автор романсов на стихи Поля Верлена.

     8  "Твоя  душа -- та избранная даль..." (франц.) --
первая строка стихотворения Поля Верлена  "Лунный  свет"  (пер.
Ф.Сологуба.).

     9   Снова   ироническое   обыгрывание   интеллектуальности
героини: Эдуард Род (1857-- 1910) -- швейцарский романист, Хосе
Энрике Родо (1872-- 1917) -- уругвайский эссеист и философ.

     10 Названия вымышлены.

     11 Название вымышленное.

     12 Название вымышленное.

     13 Названия вымышленные.

     14 Имена вымышленные.

     15 Хулиан Агирре (1869-- 1924) -- аргентинский  композитор
и   пианист,   наиболее   известны   его  "Сельские  серенады",
"Креольские  мелодии",  "Национальные  аргентинские   мелодии".
Карлос  Густавино  (р.1914)  --  аргентинский композитор, автор
песен и "Аргентинской симфонии".

     16 Че -- характерное аргентинское словечко -- междометие и
обращение к собеседнику.


     Хулио Кортасар.

    Об искусстве хождения рядом


     Важнейшие открытия делаются при  обстоятельствах  и  в  местах  самых
необычных. Взять яблоко Ньютона - разве не потрясающе? Случилось так,  что
во время делового совещания, сам не знаю почему, я думал о кошках (которые
с повесткой дня никак не были связаны) и  внезапно  открыл,  что  кошки  -
телефоны. Так вот, сразу - все гениальное просто.
     Разумеется, подобные открытия вызывают определенное удивление:  никто
не привык к тому, чтобы телефоны разгуливали  взад-вперед  да  еще  лакали
молоко и  обожали  рыбу.  Требуется  время,  чтобы  понять:  речь  идет  о
телефонах особых, вроде "уоки-токи", у которого нет проводов, - и,  помимо
этого, учитывать, что мы тоже необычны, раз до сих пор не поняли, что коты
- телефоны, - вот нам и не приходило в голову использовать их.
     Учитывая, что это неведение восходит к  самой  отдаленной  древности,
сегодня  не  приходится  особенно  надеяться  на  связь,  которую  бы   мы
попытались  наладить  с  помощью  открытия,  -  ведь  совершенно  очевидно
отсутствие  кода,  который  позволил  бы  расшифровать   послание,   точно
определить происхождение и нрав отправителей. Как было замечено, речь идет
не о том, чтобы снимать несуществующую трубку и набирать номер, не имеющий
ничего общего с нашими цифрами, и, уж конечно, не о том, чтобы  на  другом
конце провода могли говорить с  нами  по  какому-нибудь  весьма  туманному
поводу.  То,  что  телефоны   действуют,   подтверждает   любой   кот,   с
достоинством, плохо  вознагражденным  двуногими  абонентами,  -  никто  не
сможет отрицать, что его черный, белый, бело-пегий или  ангорский  телефон
то и дело  решительно  приближается,  останавливается  у  ног  абонента  и
выделяет послание,  которое  нашей  примитивной  патетической  литературой
по-дурацки  транскрибируется  в  форме  "мяу"  и  других  похожих   фонем.
Шелковистые  глаголы,   плюшевые   прилагательные,   простые   и   сложные
предложения, неизменно мылкие и глицериноподобные, образуют речь,  которая
в иных случаях связана с чувством голода: в этих случаях  телефон  не  что
иное, как кот, но в других случаях он  изъясняется,  отвлекаясь  от  своей
личности, и это свидетельствует, что в это время кот является телефоном.
     Тупые и претенциозные, мы на протяжении тысячелетий  не  отвечали  на
вызовы, не задавались вопросом, откуда они, кто на другом конце провода, о
чем нам без устали напоминал трепещущий хвост в любом из домов  земли.  На
что мне и вам мое открытие? Каждый кот -  телефон,  но  каждый  человек  -
просто человек. Нужно ли нам знать, о чем они  продолжают  нас  оповещать,
какие горизонты нам открывают, - что касается меня, то меня  хватило  лишь
на то, чтобы набрать на обычном телефоне номер университета, в  котором  я
тружусь, и чуть ли  не  со  стыдом  обнародовать  свое  открытие.  Излишне
говорить о немоте замороженной маниоки, с которой встретили мое  сообщение
ученые, отвечающие на такого рода звонки.


     Хулио Кортасар.
     Жизнь хронопов и фамов


      * 1. ПЕРВОЕ, ПОКА ЕЩЕ НЕ ВЫЯСНЕННОЕ ПОЯВЛЕНИЕ ХРОНОПОВ, ФАМОВ И НАДЕЕК *

                          (Часть мифологическая)

     НРАВЫ ФАМОВ

     Однажды фам плясал  как  стояк,  так  и  коровяк  напротив  магазина,
набитого хронопами и надейками. Не в пример хронопам надейки тут же  вышли
из себя, ибо неусыпно следят за тем, чтобы фамы не  плясали  стояк  и  тем
более коровяк, а плясали бы надею, известную и надейкам и хронопам.
     Фамы нарочно располагаются перед магазинами, вот и на  этот  раз  фам
плясал как стояк, так и коровяк, чтобы досадить надейкам. Одна  из  надеек
спустила на пол свою рыбу-флейту (надейки, подобно Морскому Царю,  никогда
не расстаются с рыбами-флейтами) и выбежала отчитать фама,  выкрикивая  на
ходу:
     - Фам, давай не пляши стояк и тем более коровяк перед этим магазином.
     Фам же продолжал плясать и еще стал смеяться.
     Надейка кликнула подруг, а хронопы расположились вокруг -  поглядеть,
что будет.
     - Фам, - сказали надейки, - давай не пляши стояк и тем более  коровяк
перед этим магазином.
     Но  фам  продолжал  плясать  и  смеяться,  чтобы  побольше   насолить
надейкам.
     Тогда надейки на фама набросились и его попортили.
     Они оставили его на мостовой возле фонарного  столба,  и  фам  стоял,
весь в крови и печали.
     Через некоторое время хронопы, эти зеленые и влажные фитюльки, тайком
приблизились к нему. Они обступили фама и стали его жалеть, хрумкая:
     - Хроноп-хроноп-хроноп...
     И фам их понимал, и его одиночество было не таким горьким.

     ТАНЕЦ ФАМОВ

     Фамы поют повсюду,
     Фамы поют и колышутся:

                     Коровяк, стояк, надея, стояк.

     Фамы пляшут в гостиной
     при фонариках и занавесках,
     пляшут и распевают:

                     Коровяк, надея, стояк, стояк.

     Стражники  с  площади!  Как  это   вы   позволяете   фамам   свободно
разгуливать, петь и плясать, - этим  фамам,  распевающим  коровяк,  стояк,
пляшущим стояк, надею, стояк, - да как они смеют!
     Если бы, скажем, хронопы (эти зеленые, влажные и щетинистые фитюльки)
бродили  по  улицам,  этих  бы   можно   было   спровадить   приветствием:
"Здрасте-мордасти, хронопы, хронопы!"
     Но фамы!

     РАДОСТЬ ХРОНОПА

     Встреча хронопа и фама на распродаже в магазине "Ла Мондиале".
     - Здрасте-мордасти, хроноп, хроноп!
     - Здравствуйте, фам! Стояк, коровяк, надея.
     - Хроноп, хроноп?
     - Хроноп, хроноп.
     - Нитку?
     - Две. Одну синюю.
     Фам уважает хронопа. И  поэтому  никогда  не  заговорит,  если  можно
обойтись без слов, так как боится за  хронопа:  чего  доброго,  бдительные
надейки, эти поблескивающие  микробы,  которые  вечно  кружат  в  воздухе,
проникнут в доброе сердце хронопа из-за того, что тот лишний раз  раскроет
рот.
     - На улице дождь, - говорит хроноп. - Обложной.
     - Не бойтесь, отвечает фам. - Мы поедем в моем автомобиле.  Чтобы  не
замочить нитки.
     И сверлит глазами воздух, но не видит ни одной надейки и  облегченный
вдох. Ему  нравится  наблюдать  за  волнующей  радостью  хронопа,  как  он
прижимает к груди обе нитки (одна синяя), с нетерпением ожидая, когда  фам
пригласит его в свой автомобиль.

     ПЕЧАЛЬ ХРОНОПА

     На выходе из Луна-парка хроноп замечает,
     что его часы отстают, что часы отстают, что часы!..
     Хроноп огорчен, он смотрит на толпу фамов,
     текущую вверх по Корьентес в 11.20,
     а для него, зеленой и влажной фитюльки, -
     еще только 11.15.
     Хроноп размышляет: "Поздно. Правда, для фамов
     еще позже, чем для меня, -
     для фамов на пять минут позже,
     и домой они возвратятся позже,
     и в постель лягут позже.
     Но в моих часах меньше жизни, меньше дома,
     меньше постели,
     я несчастный и влажный хроноп!"

     И, сидя за чашечкой кофе в "Ричмонде",
     он кропит сухой хлебец своей натуральной слезой.

      * 2. ЖИЗНЬ ХРОНОПОВ И ФАМОВ *

     ПУТЕШЕСТВИЯ

     Во время путешествий,  когда  фамам  приходится  заночевать  в  чужом
городе, они поступают следующим образом.  Один  из  фамов  отправляется  в
гостиницу,  где  с  превеликой  осторожностью  наводит  справки  о  ценах,
качестве простынь и цвете ковров. Другой спешит в  комиссариат  полиции  и
составляет акт о движимом и недвижимом имуществе всех троих, а также опись
содержимого  чемоданов.  Третий  фам  отправляется  прямиком   в   местную
больницу,  где  заносит  в  блокнот  расписание  дежурства  врачей  разных
специальностей.
     Покончив с хлопотами, путешественники собираются на  главной  площади
города, обмениваются наблюдениями и заходят в кафе  выпить  аперитиву.  Но
сначала они берутся за руки и  водят  хоровод.  Этот  танец  известен  под
названием "Фамская радость".
     Когда путешествовать отправляются  хронопы,  все  отели  переполнены,
поезда уже ушли, дождь как из ведра, а таксисты сперва не берутся везти, а
после заламывают безбожную цену. Но хронопы не  унывают,  так  как  твердо
убеждены, что подобное происходит со всеми, и, когда наступает пора спать,
говорят друг дружке: "Дивный город, ах, что за город!" Всю ночь им снится,
будто в городе  большой  праздник  и  будто  они  приглашены.  Наутро  они
просыпаются в  прекрасном  настроении,  и  вот  таким  манером  хронопы  и
путешествуют.
     Оседлые надейки довольствуются тем, что позволяют  путешествовать  по
себе вещам и людям, напоминая статуи, на которые во что  бы  то  ни  стало
надо пойти поглядеть, потому что сами-то они не придут!

     ХРАНЕНИЕ ВОСПОМИНАНИЙ

     Чтобы сохранить  свои  воспоминания,  фамы  обычно  бальзамируют  их:
уложив воспоминанию волосы и характерные признаки, они пеленают его с  ног
до головы в черное покрывало и прислоняют к стене в гостиной с  этикеткой,
на которой значится: "Прогулка в Кильмес" или "Фрэнк Синатра".
     У  хронопов  не  так:  эти  рассеянные  мягкие   существа   позволяют
воспоминаниям носиться с веселыми криками по всему дому, и те бегают между
ними,  а  когда  одно  из  них  запутается  в  ногах,  его  нежно  гладят,
приговаривая: "Смотри не ушибись" или "Осторожней на лестнице". Поэтому  в
доме у фамов порядок и тишина, в то время как у хронопов все вверх дном  и
постоянно хлопают двери.  Соседи  вечно  жалуются  на  хронопов,  а  фамы,
сочувственно кивая, спешат домой, чтобы посмотреть,  все  ли  этикетки  на
месте.

     ЧАСЫ

     У одного фама были стенные часы, которые он каждую неделю  заводит  с
ПРЕВЕЛИКОЙ ОСТОРОЖНОСТЬЮ. Проходивший мимо хроноп, увидев это, рассмеялся,
отправился домой и соорудил себе часы из артишока, или  по-латыни  "cynara
scolymus", как еще можно и должно его называть.
     Часы-артишок этого хронопа являются  весьма  своеобразным  артишоком,
черенок которого  воткнут  в  отверстие  в  стене.  Бесчисленные  лепестки
капустообразного цветка отмечают, который теперь час, а также и все другие
часы, так что хронопу стоит  оторвать  один  лепесток,  и  он  уже  знает,
который час. Так  как  он  отрывает  их  слева  направо,  каждый  лепесток
показывает точное время, а на  следующий  день  хроноп  начинает  отрывать
лепестки  по  новому  кругу.  У  самой  сердцевины  время  уже  не   может
измеряться,  но  хроноп  получает  огромное  удовольствие  от  фиолетового
цветочного зародыша: приправив его маслом, уксусом и солью, он съедает его
и вставляет в отверстие новые часы.

     ОБЕД

     Не без труда один из  хронопов  изобрел  жизнемометр.  Нечто  среднее
между термометром и манометром, картотекой и curriculum vitae.
     К примеру, хроноп принимает дома фама, надейку и языковеда. Используя
свое изобретение, он определяет, что фам является инфражизнью,  надейка  -
паражизнью, а языковед - интержизнью. Что касается самого хронопа,  то  он
может быть отнесен к слабому проявлению супержизни, но, скорее,  в  смысле
поэтическом.
     Во  время  обеда  хроноп  с   наслаждением   слушает   сотрапезников,
беседующих, по их мнению, на одну тему, а на самом деле кто в лес, кто  по
дрова. Интержизнь пользуется такими  отвлеченными  понятиями,  как  дух  и
сознание, что для паражизни равносильно звуку дождя, слушать который  тоже
дело тонкое. Разумеется, инфражизнь то и дело просит  передать  ей  тертый
сыр, а супержизнь разделывает цыпленка со скоростью сорок два оборота,  по
методу  Стенли  Фитцсиммонса.  Покончив  со  сладким,  все   прощаются   и
отправляются по своим  делам,  а  на  столе  после  жизней  остаются  лишь
разрозненные кусочки смерти.

     НОСОВЫЕ ПЛАТКИ

     Фам богат, и у него есть служанка. Этот  фам,  использовав  один  раз
носовой платок, тут же швыряет его в корзину для бумаг. Достает  еще  один
платок - и туда же. В корзину он отправляет все использованные платки.
     А кончаются эти - покупает новую коробку.
     Служанка платки не выбрасывает, а сохраняет  для  себя.  Но  так  как
поведение фама ее коробит,  в  один  прекрасный  день,  не  вытерпев,  она
спрашивает: для того ли платки, чтобы их выбрасывать?!
     - Дура набитая! - говорит фам. - Зачем спросила! Теперь будешь платки
стирать, а мои деньги будут целее.

     ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО

     Фамы построили завод по производству пожарной  кишки  и  наняли  уйму
хронопов для ее скатывания и складирования. Как только  хронопы  очутились
на  месте  описываемых  событий,  их  обуяла  радость.  Кишка  выпускалась
красная, синяя, желтая и фиолетовая. Она была прозрачная,  так  что  можно
было  видеть,  как  внутри  течет  вода,  разные  пузырьки,  а  иногда   и
какое-нибудь ополоумевшее насекомое. Хронопы испустили восторженный крик и
начали  плясать  стояк  и  коровяк,  вместо  того  чтобы  работать.   Фамы
рассердились и тут же применили пункты 21, 22 и 23 внутреннего  распорядка
с целью предотвратить в будущем подобные акты.
     Так как фамы весьма рассеяны, хронопы  не  преминули  воспользоваться
первым же благоприятным случаем и, навалив целую гору кишки  на  грузовик,
отправились в город. Встречая по дороге девочек, они отрезали  по  доброму
куску синей кишки и тут же его дарили, чтобы девочка могла в ней  скакать.
Вскоре на каждом углу можно было любоваться на расчудесные прозрачно-синие
шары: в каждом было по девочке,  которая  вертелась  в  нем  как  белка  в
колесе. Родители пытались кишку отнять и приспособить ее для поливки сада,
но хитрюги хронопы заблаговременно кишку прокололи, так что вода  вытекала
струйками и кишка для поливки не годилась. В  результате  родители  только
устали, и каждая девочка смогла вернуться  на  свой  угол  и  там  прыгать
сколько душе душе угодно.
     Желтой кишкой хронопы украсили разные монументы, а зеленую пустили на
ловушки,  по  африканскому  образцу  растянув  ее  в   розариумах,   чтобы
любоваться, как из надеек получается  куча  мала.  Вокруг  упавших  надеек
хронопы  плясали  как  стояк,  так  и  коровяк,  а  надейки  старались  их
усовестить, приговаривая:
     - Хронические хрычи хронопы! Хряки!
     Хронопы, вовсе не желавшие зла  надейкам,  помогали  им  подняться  и
каждой дарили по куску красной  кишки.  И  надейки  спешили  домой,  чтобы
поскорее осуществить самую розовую мечту: поливать сады зеленые из красной
кишки.
     Фамы завод прикрыли. Они устроили  банкет  со  множеством  надгробных
речей и официантов, обносивших всех рыбой в обстановке горестных  вздохов.
Фамы не пригласили ни одного хронопа, а только  надеек,  и  то  лишь  тех,
которые  не  попали  в  ловушку,  так  как  уловленные  надейки  не  могли
нарадоваться на свою кишку, и фамы на них разобиделись.

     БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ

     Фамы  способны  на  поступки,   свидетельствующие   об   их   крайнем
добросердечии: так, например, стоит  фаму  встретить  несчастную  надейку,
которая только что грохнулась с кокосовой  пальмы,  как  он  грузит  ее  в
автомобиль и везет к себе  домой,  где  начинает  ее  кормить  и  всячески
развлекать, пока надейка не поправится и не решится еще раз  вскарабкаться
на кокосовую пальму.  После  такого  поступка  фам  чувствует  себя  очень
хорошо, он и в самом деле очень хороший, только ему не приходит в  голову,
что через несколько дней надейка снова свалится с пальмы. И в то время как
надейка вторично свалилась, фам в своем клубе  в  прекрасном  расположении
духа думает о своем участливом отношении к несчастной  надейке,  когда  он
нашел ее под пальмой.
     Хронопы, в общем-то, не добросердечны.  Они  спокойно  проходят  мимо
самых душераздирающих сцен, например мимо бедной надейки, которая не может
зашнуровать туфлю и стонет, сидя на краю тротуара. Хронопы и не  посмотрят
в ее сторону,  с  интересом  провожая  взглядом  какую-нибудь  пушинку.  С
подобными    субъектами    невозможно    осуществлять    благотворительных
мероприятий, именно поэтому руководство благотворительных обществ - сплошь
фамы, а библиотекаршей там работает надейка. Со своих постов фамы  ощутимо
помогают хронопам, которым на это наплевать.

     ПЕНИЕ ХРОНОПОВ

     Когда  хронопы  поют  свои  любимые  песни,  они  приходят  в   такое
возбуждение,  что  частенько  попадают   под   грузовики   и   велосипеды,
вываливаются из окна и теряют не только то, что у них  в  карманах,  но  и
счет дням.
     Когда хроноп поет, надейки и фамы  сбегаются  послушать,  хотя  и  не
понимают, что  здесь  особенного,  и  даже  несколько  задеты.  Окруженный
толпой, хроноп воздевает ручки, словно поддерживает солнце, словно небо  -
блюдо, а солнце  -  голова  Крестителя,  так  что  песня  хронопа  как  бы
обнаженная Саломея, танцующая  для  фамов  и  надеек,  которые  застыли  с
раскрытыми ртами, спрашивая друг у друга - доколе?! Но так как  в  глуб