наконец  замер
на месте, укрощенный и трепещущий, весь в поту и мыле.
   - Так белые поступали всегда, - продолжал Дик, в то время как  Грэхем
весь отдался волнующему до жути восхищению перед маленькой укротительни-
цей. - Белый, борясь с дикарем, превосходил его  своей  свирепостью.  Он
превзошел его в упорстве, в разбоях, в скальпировании, в пытках, в людо-
едстве. В сущности, белые съели гораздо больше людей, чем людоеды.
   - Добрый день, - приветствовала Паола гостя,  мужа  и  ветеринара.  -
Франт, кажется, наконец усмирен. Давайте взглянем на жеребят. Остерегай-
тесь, мистер Грэхем, его зубов: он ужасный кусака. Держитесь от него по-
дальше: ваши ноги вам еще пригодятся.
   Когда представление с Франтом кончилось, жеребята мгновенно  разбежа-
лись, словно чем-то напуганные, и, резвясь, понеслись галопом по зелено-
му лугу; но скоро, привлеченные неудержимым любопытством,  вернулись  и,
столпившись возле всадников, внимательно разглядывали их; под  предводи-
тельством одной, особенно шаловливой гнедой кобылки они  образовали  по-
лукруг и насторожили ушки.
   Вначале Грэхем едва ли видел жеребят: он смотрел только на хозяйку  в
ее новой роли. "Неужели ее изменчивости нет пределов?"  -  спрашивал  он
себя, глядя на великолепное, потное, покоренное ею животное. Даже Горец,
несмотря на свою массивность, казался кротким и ручным рядом с  Франтом,
который то и дело становился на дыбы и кусался, силясь сбросить всадницу
с присущим ему утонченным коварством норовистого жеребца чистых кровей.
   - Взгляни на нее, - прошептала Паола Дику, чтобы не спугнуть кобылки.
- Какая прелесть! Вот чего я добивалась. - Затем она обернулась к Ивэну.
- Всегда в них найдется  какой-нибудь  недостаток,  порок,  совершенство
почти невозможно. Но она - совершенство. Посмотрите на нее. Лучшего  мне
едва ли удастся добиться. Ее отец - Великий Вождь, если вы знаете  наших
призовых рысаков. Его продали за шестьдесят тысяч, когда он был уже ста-
риком. Мы получили его на время. Она - единственный его приплод  за  се-
зон. Но посмотрите! У нее его грудь и легкие! У меня был  богатый  выбор
кобыл, подходивших по все статьям, а матка как будто не подходила, но  я
взяла ее. Упрямая старая дева. Но она была прямо создана для  него.  Это
ее первый жеребенок; ей было восемнадцать лет, когда он родился. Я  зна-
ла, что будет хорошо. Достаточно было взглянуть на обоих - прямо как  по
заказу!
   - Матка была только полукровкой, - пояснил Дик.
   - Зато у нее было много предков морганов, - тотчас же пояснила Паола,
- и у нее полоса вдоль спины, как у мустангов. Эту мы назовем  "Нимфой",
хоть она и не войдет в племенные книги. Это будет моя первая безупречная
верховая лошадь, я уверена; и моя мечта наконец осуществится.
   - У этой мечты четыре ноги, - глубокомысленно заметил Хеннесси.
   - И от пяти до семи разных аллюров, - весело подхватил Грэхем.
   - А все же не нравятся мне эти кентуккийские лошади с их  разнообраз-
ными аллюрами, - быстро возразила Паола, - они годятся только для ровной
местности. Для Калифорнии, с ее ужасными дорогами,  горными  тропками  и
всем прочим, мне нужна только быстрая рысь, короткая или длинная, смотря
по характеру почвы, и сокращенный галоп. Я даже не скажу, что это особый
аллюр, а просто легкий, спокойный скок, но только в условиях трудной до-
роги.
   - Красавица! - восхищался Дик, следя блестящими глазами за гнедой ко-
былкой, которая, осмелев, подошла совсем близко к укрощенному  Франту  и
обнюхивала его морду с трепещущими и раздувающимися ноздрями.
   - Я предпочитаю, чтобы мои лошади  были  почти  чистокровками,  а  не
вполне, - горячо заявила Паола. - Беговая лошадь хороша на ипподроме, но
для наших ежедневных нужд она слишком специализирована.
   - Вот результат удачной комбинации, - заметил Хеннесси,  указывая  на
Нимфу. - Корпус достаточно короток для  рыси  и  достаточно  длинен  для
крупного шага. Должен сознаться, я не верил  в  это  сочетание,  но  вам
все-таки удалось получить замечательный экземпляр.
   - Когда я была молодой девушкой, у меня не было лошадей, - обратилась
Паола к Грэхему, - а теперь я могу не только иметь их сколько угодно, но
и скрещивать их и создавать по своему желанию новые типы. Это так  хоро-
шо, что иногда мне не верится; и я скачу сюда, чтобы посмотреть на них и
убедиться, что это не сон.
   Она повернулась к Форресту и бросила ему благодарный  взгляд.  Грэхем
видел, как они долго, не отрываясь, смотрели друг  другу  в  глаза.  Ему
стало ясно, какую радость доставляет Дику радость жены, ее юношеский эн-
тузиазм и горячность. "Вот счастливец!.." - подумал Грэхем, но не  пото-
му, что у Дика было богатое имение и что дела его шли успешно, а потому,
что Форресту принадлежала эта чудесная женщина, которая, не таясь, смот-
рит на него сейчас таким открытым и благодарным взглядом. И он с недове-
рием вспомнил заявление Эрнестины, будто Паоле тридцать восемь лет.
   - Посмотри на его круп. Дик, - сказала она, концом  хлыста  показывая
на какого-то черного жеребенка, жевавшего весеннюю траву. - Посмотри  на
его ноги и бабки. - И, обращаясь к Грэхему, добавила: -  У  Нимфы  стати
совсем другие и бабки гораздо длиннее, но я такого жеребенка  и  добива-
лась. - Она с легкой досадой усмехнулась. -  Мать  его  необычной  свет-
ло-гнедой масти, прямо новенькая двадцатидолларовая монета, и мне  очень
хотелось иметь лошадь ей в пару для моего выезда. Не  скажу,  чтобы  ре-
зультат оказался такой, какого я хотела, хоть и  получился  превосходный
рысак. Зато вон моя награда, видите - вороной; когда мы подъедем к  мат-
кам, я покажу вам его родного брата, но он не вороной,  а  караковый.  Я
ужасно огорчена.
   Затем она указала на двух караковых жеребят, пасшихся рядом.
   - Эти двое от Гыо-Диллона, знаете, - брата ЛоуДиллона. Они от  разных
маток и чуть-чуть разные по цвету, но, правда, великолепная пара? У  них
та же рубашка, что и у отца.
   Она повернула свою укрощенную лошадь и стала тихонько  объезжать  та-
бун, чтобы не распугать жеребят; часть все же бросилась врассыпную.
   - Посмотрите на них! - воскликнула она. - Пятеро совсем непородистые.
Видите, как они поднимают передние ноги на бегу.
   - Я совершенно убежден, что ты сделаешь из них  призовых  рысаков,  -
сказал Дик и снова заслужил благодарный взгляд, опять задевший Грэхема.
   - Двое от более крупных маток, - вот тот в середине и  затем  крайний
слева; а те трое - от средних, да одного можно подобрать  из  остальных.
Один отец, пять разных матерей - и оттенки гнедой масти немного  разные.
Но в общем из пяти получится недурная четверка, и притом все того же го-
да. Правда, удачно?
   - Я уже сейчас вижу среди двухлеток отличных лошадок, которых мы смо-
жем продать для игры в поло. Намечайте, - обратилась она к Хеннесси.
   - Если мистер Менденхолл не получит за чалого полторы тысячи, то лишь
потому, что поло выходит из моды! - с увлечением воскликнул Хеннесси.  -
Я следил за этими жеребятами... А вот взгляните на  того  светлогнедого.
Ведь какой был плохонький! Дайте ему еще годик - и  посмотрите,  что  из
него выйдет! Похож на корову? Ничуть! А что за родители!  Еще  годик,  и
можно прямо на выставку - настоящий серебряный доллар. Помните, с первой
же минуты я поверил в него. Он, несомненно, затмит  всякую  эту  бэрлин-
геймскую дрянь. Когда он подрастет, отправляйте его сразу же на Восток.
   Паола кивала, внимательно слушая Хеннесси, в ее устремленном на  него
взгляде светилась нежность, вызванная созерцанием этих молодых  животных
и всей полноты играющей в них жизни, за которую она была ответственна.
   - Ужасно грустно, - призналась она Грэхему, -  когда  продаешь  таких
красавцев и знаешь, что их сейчас же заставят работать.
   Ее внимание было целиком поглощено животными, она говорила совершенно
просто, без всякой рисовки и аффектации. Дик не удержался, чтобы не пох-
валить ее Ивэну.
   - Я могу перерыть целую библиотеку по коннозаводству  и  до  одурения
изучать менделистские законы - и все-таки я остаюсь идиотом, а она пони-
мает все сразу. Ей незачем вникать во всякие руководства. Она  обходится
и без них и действует по какой-то интуиции, точно она колдунья. Ей  дос-
таточно взглянуть на табун маток, немного освоиться с ними - и  она  уже
знает, что им нужно. Паоле почти всегда удается получить тот  результат,
к которому она стремится... Кроме цвета, - правда, Поли? - поддразнил он
ее.
   Она тоже засмеялась, и зубы ее блеснули. Хеннесси присоединился к  их
смеху, и Дик продолжал:
   - Посмотрите на того жеребенка! Мы все знаем, что Паола ошиблась;  но
посмотрите на него! Она скрестила старую чистокровную кобылу, которую мы
считали уже ни на что не годной, с призовым жеребцом - получила жеребен-
ка. Опять скрестила с чистокровкой; его дочь скрестила с тем же призовым
жеребцом, опрокинула все наши теории и получила, - нет, вы взгляните  на
него, - замечательное пони для поло. В одном приходится перед ней  прек-
лониться; она не вносит в это никаких бабьих сантиментов. О, она  весьма
решительна! С твердостью мужчины, без всяких угрызений, она  отбрасывает
все неполноценное и отбирает то, что ей нужно. Но вот тайной  масти  она
еще не овладела. Здесь гений ей изменяет. Верно, Поли? Ты еще немало по-
возишься, пока получишь Свою выездную пару, а тем временем придется тебе
удовольствоваться Дадди и Фадди. Кстати, как теперь Дадди?
   - Поправляется, благодаря заботам мистера Хеннесси, - отвечала Паола.
   - Ничего серьезного, - заметил ветеринар. - Одно время дело с питани-
ем разладилось. А новый конюх перепугался и поднял шум.
 
 
   ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
 
В течение всего пути от пастбища и до бассейна 
Грэхем беседовал с маленькой хозяйкой и 
держался настолько близко к ней, насколько позволяло 
коварство Франта. Дик и Хеннесси, ехавшие впереди, 
были погружены в деловые разговоры. 
   - Бессонница мучила меня всю жизнь, - говорила Паола,  слегка  щекоча
шпорой Франта, чтобы предупредить новое поползновение к бунту.  -  Но  я
рано научилась не давать ей влиять на мои нервы и на мое  настроение.  Я
еще в ранней молодости научилась извлекать из нее пользу и даже  развле-
чение. Это было единственным средством преодолеть врага, который, я зна-
ла, будет преследовать меня всю жизнь. Вам, наверное, приходилось одоле-
вать высокую волну, ныряя под нее?
   - Да, не борясь и отдаваясь в ее власть, - ответил Грэхем,  глядя  на
ее порозовевшее лицо и выступившие на нем от неустанной борьбы с  беспо-
койной лошадью мелкие, как бисер, капельки пота. Тридцать восемь? Неуже-
ли Эрнестина соврала? Паоле Форрест нельзя было дать и двадцати  восьми.
Кожа у нее была как у совсем юной девушки, - такая же гладкая, упругая и
прозрачная.
   - Вот именно, - продолжала она, - не борясь. Опускаешься  и  поднима-
ешься, точно поплавок, следуя ритму волны, чтобы опять набрать  воздуху.
Дик показал мне, как это делается. Так же и с бессонницей. Если я не мо-
гу заснуть оттого, что возбуждена какими-то недавно пережитыми  события-
ми, я отдаюсь этим впечатлениям и тогда скорее выплываю  из  их  бурного
потока, и мною овладевает забытье. Я заставляю себя переживать все вновь
и вновь, с разных сторон, волнующие меня картины, которые  не  дают  мне
забыться.
   Например, вчерашняя история с Горцем. Я ночью пережила ее  сызнова  -
как действующее лицо; затем - как посторонний зритель: как девушки,  вы,
ковбой, а главное - мой муж. Потом я как бы написала с нее картину, мно-
го картин, со всяких точек зрения, и развесила  их,  а  потом  принялась
рассматривать, точно увидела впервые. И я ставила себя на  место  разных
зрителей: то старой девы, то педанта, то маленькой школьницы, то гречес-
кого юноши, жившего несколько тысяч лет назад. Затем я  положила  ее  на
музыку, сыграла на рояле и представила себе, как она  должна  звучать  в
большом оркестре или на духовых инструментах. Я спела ее,  продекламиро-
вала как балладу, элегию, сатиру и среди всего этого наконец заснула.  Я
поняла, что спала, только проснувшись сегодня в полдень. В последний раз
я слышала, как часы били шесть. Шесть часов непрерывного сна -  это  для
меня большая удача.
   Когда она кончила свой рассказ, Хеннесси свернул на боковую дорогу, а
Форрест подождал жену и поехал рядом с ней с другой стороны.
   - Хотите держать пари, Ивэн? - спросил он.
   - На что, хотел бы я знать прежде всего, - отозвался тот.
   - На сигары... а пари, что вам не догнать Паолы в бассейне в  течение
десяти минут, - впрочем, нет - пяти; вы, насколько я  помню,  прекрасный
пловец.
   - О, дай ему. Дик, больше шансов для победы! - великодушно отозвалась
Паола. - Десять минут - это много, он устанет.
   - Но ведь ты не знаешь его как пловца, - возразил Дик. - И ни во  что
не ставишь мои сигары. Он замечательно плавает. Он побеждал  канаков,  а
ты понимаешь, что это значит!
   - Ну что ж, может быть, я еще и передумаю с ним состязаться. А  вдруг
он сразит меня, прежде чем я успею опомниться? Расскажи мне о  нем  и  о
его победах.
   - Я тебе расскажу только одну историю. О ней до сих пор вспоминают на
Маркизских островах. Это было в памятный ураган тысяча  восемьсот  девя-
носто второго года. Ивэн проплыл сорок  миль  за  сорок  пять  часов;  и
только он да еще один человек добрались до берега. Остальные были  кана-
ки, он один белый среди них, - однако он продержался дольше них, они все
утонули...
   - Но ведь ты как будто сказал, что спасся еще кто-то? - прервала  его
Паола.
   - Это была женщина, - отвечал Дик. - Канаки утонули.
   - Значит, женщина была белая? - настаивала Паола.
   Грэхем бросил на нее быстрый взгляд. Хотя Паола обратила свой  вопрос
к мужу, она повернула голову в его  сторону,  и  ее  вопрошающие  глаза,
смотревшие прямо, в упор, встретились с его глазами.
   Грэхем выдержал ее взгляд и так же прямо и твердо ответил:
   - Она была канака.
   - Да еще королева, не угодно ли! - добавил Дик. - Королева  из  древ-
нейшего рода туземных вождей. Королева острова Хуахоа.
   - Что же, королевская кровь помогла ей не утонуть, когда  все  канаки
утонули, или вы? - спросила Паола.
   - Я думаю, что мы оба помогали друг другу, особенно в конце, -  отоз-
вался Грэхем. - Мы временами уже теряли сознание - то она, то я.  Только
на закате мы добрались до земли, вернее, до неприступной стены, о  кото-
рую разбивались гигантские волны прибоя. Она схватила меня в воде и ста-
ла трясти, чтобы как-нибудь образумить. Дело в том,  что  я  намеревался
здесь вылезть, а это означало конец.
   Она дала мне понять, что знает, где мы находимся,  что  течение  идет
вдоль берега в западном направлении, и часа через два оно прибьет нас  к
тому месту, где можно будет выбраться на берег.  Клянусь,  я  в  течение
этих двух часов или спал, или был без памяти. А когда я временами прихо-
дил в себя и не слышал больше ревущего прибоя, я видел, что она в  таком
же состоянии, в каком был сам перед тем. И тогда я, в свою очередь,  на-
чинал трясти ее и тормошить, чтобы привести в чувство.  Прошло  еще  три
часа, пока мы наконец очутились на песке. Мы заснули там же,  где  вышли
из воды. На другое утро нас разбудили жгучие лучи солнца; мы уползли под
дикие бананы, росшие невдалеке, нашли там пресную воду, напились и опять
заснули. Когда я проснулся во второй раз, была ночь. Я снова напился во-
ды, уснул и проспал до утра. Она все еще спала, когда нас  нашла  партия
канаков, охотившихся в соседней долине на диких коз.
   - Держу пари, что если уж утонула целая куча канаков, то скорее вы ей
помогали, а не она вам, - заметил Дик.
   - Она должна быть вам навеки благодарна, - сказала Паола,  с  вызовом
глядя на Грэхема, - и не уверяйте меня, что она не была молода и  краси-
ва, вероятно, настоящая золотисто-смуглая богиня, у
   - Ее мать была королевой Хуахоа, - отвечал Грэхем. - А отец -  англи-
чанин, из хорошей семьи, ученый эллинист. К тому времени они уже умерли,
и Номаре стала королевой. Она действительно была молода и красива,  кра-
сивее всех женщин на свете. Благодаря отцу цвет ее тела был не  золотис-
то-коричневый, а бледнозолотой. Но вы, наверное, слышали уже  эту  исто-
рию...
   Он вопросительно посмотрел на Дика, но тот покачал головой.
   Из-за группы деревьев донеслись крики, смех и плеск, - они  приближа-
лись к бассейну.
   - Вы должны как-нибудь досказать ее, - заявила Паола.
   - Дик ее отлично знает. Не понимаю, почему он скрыл ее от вас.
   Она пожала плечами:
   - Может быть, ему было некогда или не представлялось случая.
   - Увы, эта история получила широкую огласку, -  засмеялся  Грэхем.  -
Ибо, - да будет вам известно, - я был одно время морганатическим  -  или
как это называется - королем каннибальских островов, во  всяком  случае,
одного райски прекрасного полинезийского острова, "где под шепот  тропи-
ческих рощ лиловый прибой набегал на опаловый берег",  -  замурлыкал  он
небрежно и соскочил с лошади.
   - "И ночной мотылек трепетал на лозе,  и  пчела  опускалась  на  кле-
вер..." - подхватила Паола и внезапно всадила шпоры в бока Франта, кото-
рый чуть не вонзил зубы ей в ногу. Затем  она  повернулась  к  Форресту,
прося, чтобы он помог ей слезть и привязать лошадь.
   - Сигары?! Я тоже участвую!.. Вам ее не поймать! - крикнул Берт Уэйн-
райт с вышки в сорок футов. - Подождите минутку! Я иду к вам!
   И он действительно присоединился к ним, прыгнув в  воду  ласточкой  с
почти профессиональной ловкостью и вызвав громкие рукоплескания девиц.
   - Отличный прыжок! Мастерский! - похвалил его Грэхем, когда Берт  вы-
лез из бассейна.
   Берт, сделав вид, что равнодушен к этой похвале, сразу же заговорил о
пари.
   - Я не знаю, какой вы пловец, Грэхем, - сказал он, - но  я  вместе  с
Диком держу пари на сигары.
   - И я, и я тоже, - закричали хором Эрнестина, Льют и Рита.
   - На конфеты, перчатки - словом, на все, чем вы  готовы  рискнуть,  -
добавила Эрнестина.
   - Но ведь я тоже не знаю рекордов, миссис Форрест, - возразил Грэхем,
записывая пари. - Однако если в течение пяти минут...
   - Десяти, - поправила его Паола, - и  стартовать  от  противоположных
концов бассейна. Идет? Если вы только коснетесь меня, значит, поймали.
   Грэхем с тайным восхищением оглядел Паолу. Она была не в белом шелко-
вом трико, которое, видимо, надевала только в женском обществе, а в  ко-
кетливом, модном купальном  костюме  из  переливчатого  синеватозеленого
шелка - под цвет воды в бассейне; короткая юбка не  доходила  до  колен,
нежную округлость которых он тотчас же узнал. На ногах ее  были  длинные
чулки того же цвета и маленькие туфельки; привязанные перекрещивающимися
ленточками. На голове - задорная купальная шапочка: такая  же  задорная,
как и сама Паола, когда она назначала десять минут вместо пяти.
   Рита Уэйнрайт взяла в руки часы, а Грэхем направился к дальнему концу
обширного бассейна в сто пятьдесят футов длиной.
   - Смотри, Паола, - предупредил ее Дик, - действуй  только  наверняка,
не то он тебя поймает. Ивэн Грэхем не человек, а рыба.
   - А я уверен, что Паола возьмет верх, - заявил преданный  Берт.  -  Я
убежден, что и ныряет она лучше.
   - Напрасно ты так думаешь, - ответил Дик. -
   Я видел скалу, с которой Ивэн прыгал в Хуахоа. Это было уже после то-
го, как он там жил, и после смерти королевы Номаре. Ему было всего двад-
цать два года, совсем мальчик, - и он не мог уклониться от этого  прыжка
с вершины Пау-Ви Рок высотой в сто двадцать  восемь  футов.  К  тому  же
нельзя было прыгать по всем правилам, так как под ним находилось еще два
выступа. Верхний выступ и был пределом для самых ловких канаков, а с бо-
лее высокого места никто из них не прыгал с тех пор, как они себя помни-
ли. Ну что ж, он пригнул. И поставил новый рекорд. Память об этом рекор-
де будет жить, пока на Хуахоа останется хоть один канак...  Приготовься,
Рита! Как только кончится эта минута...
   - А по-моему, стыдно пускаться на х