работают; может быть, это вас наконец заставит  приняться  за  вашу
книгу. Дик говорил мне о ней.
 
 
   ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
 
   Во время завтрака на лице Дика не было  и  следа  озабоченности,  как
будто Брэкстон привез ему весть о том, что рудники "Группа Харвест"  не-
изменно процветают. Вейл уже уехал с утренним поездом - он, видимо,  ус-
пел обсудить с Диком свое дело в какие-то сверхранние  часы,  но  Грэхем
увидел за столом еще более многочисленное общество,  чем  обычно.  Кроме
некоей миссис Тюлли, пожилой полной светской дамы в очках, - Грэхему  не
сказали, кто она, - он увидел трех новых гостей: мистера Гэлхасса - пра-
вительственного ветеринара, мистера Дикона - довольно известного на  по-
бережье портретиста и Лестера - капитана тихоокеанского  парохода,  слу-
жившего лет двадцать назад шкипером на яхте Дика и  обучавшего  его  ис-
кусству навигации.
   Завтрак уже кончался, и Брэкстон начал посматривать  на  часы,  когда
Дик, обращаясь к нему, сказал:
   - Джереми, я хочу вам кое-что показать. Мы сейчас же и отправимся. Вы
успеете к поезду.
   - Да, да, поедемте и мы всей компанией, - предложила Паола. - Я  сама
сгораю от любопытства, потому что Дик держал это в секрете.
   Дик кивнул, и она распорядилась, чтобы поскорее подали  автомобили  и
седлали лошадей.
   - Что это такое? - спросил Грэхем, когда она отдала все нужные распо-
ряжения.
   - Ах, один из коньков Дика. Он ведь всегда чем-нибудь увлекается. Од-
но изобретение. Он клянется, что оно вызовет целую революцию в  земледе-
лии, особенно в мелких хозяйствах. Я знаю, в чем основная  идея,  однако
еще не видела ее осуществленной. Все было готово уже неделю  назад,  за-
держка произошла из-за какого-то троса или чего-то в этом роде.
   - Мое изобретение может дать биллионы, если дело  пойдет  на  лад,  -
улыбнулся Дик, сидевший по другую сторону стола. - Биллионы для фермеров
всего мира и кое-какой процент для меня... если, повторяю, дело наладит-
ся.
   - Но что же это? - спросил О'Хэй. - Музыка в коровьих  хлевах,  чтобы
коровы охотнее давали молоко?
   - Каждому фермеру останется только спокойно посиживать на своем  кры-
лечке, - пояснил Дик. - Добывание сельскохозяйственных  продуктов  будет
требовать не больше труда, чем лабораторное изготовление пищи.  Впрочем,
подождите - сами увидите. Если дело удастся, вся  моя  работа  по  коне-
водству полетит к чертям, ибо это изобретение заменит работу одной лоша-
ди в любом десятиакровом хозяйстве.
   Вся компания, кто в машине, кто верхом, отъехала на милю от  Большого
дома и остановилась возле огороженного поля, в котором, по словам  Дика,
было ровно десять акров.
   - Вот эта ферма, - сказал Дик, - здесь только один человек, он  сидит
на своем крыльце, и у него нет лошади. Пожалуйста,  представьте  себе  и
его и крыльцо.
   Посреди поля возвышалась массивная стальная мачта  футов  двадцать  в
вышину, укрепленная оттяжками над самой землей. От барабана на  верхушке
шеста к самому краю поля тянулся тонкий трос, прикрепленный  к  рулевому
механизму маленького бензинового трактора. Возле трактора суетились  два
механика. По знаку Форреста они включили мотор.
   - Вот здесь крылечко, - сказал Дик. - Представьте себе, что мы -  тот
будущий фермер, который сидит в тени и читает газету,  а  плуг  работает
себе и работает и не нуждается ни в лошади, ни в человеке.
   Барабан сам, без управления, начал накручивать кабель; машина, описы-
вая окружность, или, вернее, спираль, радиусом  которой  являлась  длина
троса, соединявшего ее с барабаном на стальной мачте, пошла, оставляя за
собой глубокую борозду.
   - Как видите, не нужно ничего - ни  лошади,  ни  кучера,  ни  пахаря:
просто фермер заводит трактор и пускает его в ход, - снова начал Дик,  в
то время как машина продолжала перевертывать  пласты  коричневой  земли,
описывая все меньшие окружности. - Можно пахать, боронить, сеять,  удоб-
рять, жать, сидя на пороге своего дома. А  там,  где  ток  будет  давать
электростанция, фермеру или его жене останется только нажать  кнопку,  и
он может вернуться к своей газете, а она к своим пирогам.
   - Вам надо теперь сделать окно, чтобы его окончательно усовершенство-
вать, - сказал Грэхем, - это превратит окружность, которую он описывает,
в квадрат.
   - Да, - согласился Гэлхасс, - при такой системе часть земли на  квад-
ратном поле пропадает.
   Грэхем, видимо, производил в уме какие-то вычисления, потом сказал:
   - Теряется примерно три акра на каждые десять.
   - Не меньше, - согласился Дик. - Но ведь у  фермера  должно  же  быть
где-нибудь на этих десяти акрах его крылечко - то есть дом, сарай, птич-
ник и все хозяйственные постройки. Так вот, чем действовать по старинке,
ставить все это непременно где-нибудь  посередине  своих  десяти  акров,
пусть разместит постройки на оставшихся трех акрах. Пусть сажает по кра-
ям поля плодовые деревья и ягодные кусты. Если подумать, то старый  обы-
чай ставить свой дом посреди поля имеет большие минусы: пахать приходит-
ся на площади, представляющей собой ряд неправильных прямоугольников.
   Мистер Гэлхасс усердно закивал:
   - Бесспорно. Да считайте дорогу от дома до шоссе. А если еще  есть  и
проезжая дорога - тоже часть земли пропадает... Все это дробит  поле  на
ряд небольших прямоугольников и очень невыгодно.
   - Вот если бы навигация могла быть такой же автоматической, - заметил
капитан Лестер.
   - Или писание портретов, - засмеялась Рита Уэйнрайт, бросив на Дикона
лукавый взгляд.
   - Или музыкальная критика, - добавила Льют, ни на кого не глядя.
   А О'Хэй тут же добавил:
   - Или искусство быть очаровательной женщиной.
   - Сколько стоит сделать такую машину? - спросил Джереми Брэкстон.
   - Сейчас она нам обходится - и с выгодой для нас - в  пятьсот  долла-
ров. А если бы она вошла в употребление и началось  ее  серийное  произ-
водство, то можно считать - триста. Но допустим даже, что  пятьсот.  При
пятнадцати процентах погашения она обходилась бы фермеру семьдесят  дол-
ларов в год. А какой же фермер, имея десять акров двухсотдолларовой зем-
ли, может на семьдесят долларов в  год  содержать  лошадь?  Кроме  того,
трактор сберегает ему труд, свой или наемный; даже  по  самой  нищенской
оплате это все-таки дает двести долларов в год.
   - Но что же направляет его? - спросила Рита.
   - А вот этот самый барабан на мачте. Механизм барабана  рассчитан  на
все изменения радиуса. Представляете себе, какие тут понадобились  слож-
ные вычисления? Он вращается вокруг своей оси, трос накручивается на ба-
рабан и подтягивает трактор к центру.
   - Даже мелкие фермеры приводят множество возражений против того, что-
бы был введен такой плуг, - сказал Гэлхасс.
   Дик кивнул.
   - Я записал до сорока таких возражений и распределил их по  рубрикам.
Столько же высказано по адресу самой машины. Если  это  даже  и  удачное
изобретение, то понадобится еще долгое  время,  чтобы  усовершенствовать
его и ввести в общее употребление.
   Внимание Грэхема раздваивалось: он то смотрел на работающий  трактор,
то украдкой поглядывал на Паолу, которая вместе со своей лошадью  являла
собой прелестную картину. Она впервые села  на  Лань,  которую  для  нее
объездил Хеннесси. Грэхем улыбался, втайне одобряя тонкость ее  женского
чутья: заранее ли Паола приготовила себе костюм, подходивший именно  для
этой лошади, или она надела просто наиболее соответствующий из имевшихся
под рукой, но результат получился блестящий.
   День стоял жаркий, и на ней  вместо  обычной  амазонки  была  рыжева-
то-красная блуза с белым отложным  воротничком.  Короткая,  удобная  для
верховой езды юбка доходила до колен, от колен же до  маленьких  светлых
сапожков со шпорами ноги ее были обтянуты рейтузами. Юбка и рейтузы были
из золотисто-рыжего бархата. Мягкие белые перчатки  спорили  с  белизной
воротничка. Паола была без шляпы, волосы зачесаны на уши  и  собраны  на
затылке в пышный узел.
   - Я не понимаю, как вы ухитряетесь сохранять белизну кожи  при  таком
палящем солнце, - отважился заметить Грэхем.
   - А я и не подставляю ее солнцу, - улыбнулась Паола, блеснув  зубами.
- Только несколько раз в году. Мне очень нравится, когда  волосы  слегка
выгорают, они становятся золотыми, но сильного загара я опасаюсь.
   Лошадь зашалила; легким порывом ветра отнесло в сторону юбку Паолы, и
открылось круглое колено, туго обтянутое узкими рейтузами. Глядя на  это
колено, которое крепко прижалось к новому английскому седлу  из  светлой
свиной кожи, под цвет лошади и костюма всадницы, Грэхем опять  увидел  в
своем воображении, как белое круглое колено прижимается  к  шелковистому
боку тонущего Горца.
   Когда магнето трактора стало работать с перебоями  и  механики  опять
засуетились посреди полувспаханного поля, вся компания, оставив  Дика  с
его изобретением, решила по пути  к  бассейну  осмотреть  под  предводи-
тельством Паолы скотные дворы. Креллин, свиновод,  продемонстрировал  им
Леди Айлтон и ее одиннадцать невообразимо жирных поросят, вызвавших  го-
рячие похвалы, причем сам он с умилением повторял: "И ведь все как один!
Все!"
   После этого они осмотрели еще множество великолепных свиноматок самых
лучших пород - беркширов и дюрок-джерсеев, пока у них в глазах не  заря-
било, а также новорожденных козлят и  толстеньких  ярок.  Паола  заранее
предупредила скотоводов по телефону. Мистер Мэнсо  наконец  мог  похвас-
таться знаменитым быком Королем Поло; гости полюбовались также  его  ко-
роткорогим, широкобоким гаремом и гаремами других быков, лишь в немногом
уступавших Королю Поло. Паркмен и его  помощники,  ведавшие  джерсейским
скотом, показали Дракона, Золотого Джолли, Версаля, Оксфордца - все  это
были основатели и потомки премированных родов, - а также их подруг:  Ко-
ролеву роз, Матрону, Подругу Джолли, Гордость Ольги и Герти из Мейтленд-
са. Затем коневод повел их смотреть табун великолепных жеребцов во главе
с Горцем и множество кобыл во главе с Принцессой Фозрингтонской, которая
особенно выделялась своим серебристым ржанием. Была выведена  даже  ста-
рушка Бесси - ее мать, - которую брали теперь только для легких работ, -
чтобы гости могли оценить столь знатную особу, как Принцесса.
   Около четырех часов Доналд Уэйр, не интересовавшийся  купанием,  вер-
нулся с одной из машин в усадьбу, а Гэлхасс остался с Менденхоллом - по-
толковать о различных породах лошадей. Дик ждал всех у бассейна, и деви-
цы немедленно потребовали, чтобы он исполнил новую песню.
   - Это не совсем новая песнь, - пояснил Дик, и его серые глаза  лукаво
блеснули, - и уж никак не моя. Ее пели в Японии, когда меня еще не  было
на свете, и, бесспорно, задолго до открытия Америки. Это дуэт,  а  кроме
того, игра в фанты. Паоле придется петь со мной. Я сейчас вас всех  нау-
чу. Ты садись здесь, вот так. А вы все образуйте круг и тоже садитесь.
   Паола, как была, в своем костюме для верховой езды, села против Дика,
в центре круга. По его указанию  она,  подражая  его  движениям,  сперва
хлопнула себя ладонями по коленям, потом ладонь о ладонь, потом ладонями
о его ладони, как в детской игре. Тогда  он  запел  песню,  очень  коро-
тенькую, и Паола тотчас подхватила и продолжала петь с ним вместе,  хло-
пая в такт в ладоши. Мотив песни звучал по-восточному - тягучий и  моно-
тонный, но что-то было в нем зажигательное, невольно увлекавшее слушате-
лей:
   Чонг-Кина, Чонг-Кина,
   Чонг-Чонг, Кина-Кина,
   Йо-ко-гам-а, Наг-а-сак-и,
   Ко-бе-мар-о - Хой!
   Последний слог - "Хой" - Форрест выкрикивал внезапно на целую  октаву
выше, и одновременно с этим восклицанием Паола и Дик должны были  выбро-
сить друг другу навстречу руки, сжатые в кулак или раскрытые. Суть  игры
заключалась в том, чтобы руки Паолы мгновенно  повторяли  жест  Дика;  в
первый раз это ей удалось, и руки обоих оказались сжатыми в  кулак;  Дик
снял шляпу и бросил ее на колени к Льют.
   - Мой фант, - объяснил он. - Давай, Поли, попробуем еще раз.
   И опять они запели, хлопая в ладоши:
   Чонг-Кина, Чонг-Кина,
   Чонг-Чонг, Кина-Кина,
   Йо-ко-гам-а, Наг-а-сак-и,
   Ко-бе-мар-о - Хой!
   На этот раз, однако, при восклицании "Хой" ее руки оказались  сжатыми
в кулак, а его - раскрытыми.
   - Фант! Фант! - закричали девицы.
   Паола смущенно окинула взглядом свой костюм.
   - Что же мне дать?
   - Шпильку, - посоветовал Дик; и на колени к Льют полетела черепаховая
шпилька.
   - Вот досада! - воскликнула Паола, проиграв седьмой раз и бросая Льют
последнюю шпильку. - Не понимаю, почему я такая неловкая и глупая. А ты.
Дик, слишком уж хитер. Я никак не могу угадать, что ты хочешь сделать.
   И опять они запели. Она снова проиграла и  в  ответ  на  укоризненный
возглас миссис Тюлли: "Паола!" - отдала одну шпору и обещала  снять  са-
пог, если проиграет вторую. Дик проиграл три раза подряд  и  отдал  свои
часы и шпоры. Затем и Паола проиграла свои часы и вторую шпору.
   - Чонг-Кина, Чонг-Кина... - начали они опять, несмотря на  увещевания
миссис Тюлли.
   - Довольно, Паола, брось это! А вам. Дик, как не" стыдно!
   Но Дик, издав торжествующее "Хой! ", снова выиграл и при общем  смехе
снял с Паолы один из ее сапожков и бросил в общую кучу  вещей,  лежавших
на коленях у Льют.
   - Все в порядке, тетя Марта, - успокаивала Паола миссис Тюлли. - Мис-
тера Уэйра здесь нет, а он - единственный, кого это могло бы шокировать.
Ну, давай, Дик! Не можешь же ты вечно выигрывать!
   - Чонг-Кина, Чонг-Кина, - запела она, вторя мужу.
   Начав медленно, они стремительно ускоряли темп и под конец  бормотали
слова с такой быстротой, что почти захлебывались, а  хлопанье  в  ладоши
казалось непрерывным. От солнца, движения и азарта смеющееся лицо  Паолы
было залито розовым румянцем.
   Ивэн Грэхем, молча созерцавший все это, был возмущен и задет. Он  ви-
дел в былые годы, как играют в эту игру гейши в чайных домиках  Ниппона,
и, хотя в Большом доме не знали предрассудков, его коробило,  что  Паола
принимает участие в такой игре. Ему не приходило в голову, что  если  бы
на ее месте оказались Льют, Рита или Эрнестина, он только  бы  следил  с
любопытством, до чего может дойти азарт играющих.  Лишь  позднее  Грэхем
понял, что был возмущен именно потому, что в игре принимала участие Пао-
ла и что она, видимо, занимает больше места в его душе, чем он допускал.
   А тем временем к куче фантов прибавились портсигар и спичечница Дика,
а также другой сапожок Паолы, пояс, булавка и обручальное  кольцо.  Лицо
миссис Тюлли выражало стоическую покорность, она молчала.
   - Чонг-Кина, Чонг-Кина, - весело продолжала петь Паола.
   И Грэхем слышал, как Эрнестина, фыркнув, шепнула
   Берту:
   - Не представляю, что еще она может отдать.
   - Ну, вы же знаете ее, - услышал он ответ Берта. - Она на все способ-
на, если разойдется, а сейчас она, как видно, разошлась.
   - Хой! - крикнули вместе Дик и Паола, выбрасывая руки.
   Но руки Дика были сжаты, а ее - раскрыты. Грэхем видел, что Паола ог-
лядывается, тщетно ища, что бы еще отдать как фант.
   - Ну, леди Годива? [11] - властно заявил Дик. - Попели, поплясали,  а
теперь расплачивайтесь.
   "Что он, спятил? - подумал Грэхем. - Как это можно, да  еще  с  такой
женой?"
   - Что ж, - вздохнула Паола, перебирая пальцами пуговицы блузки, - на-
до, так надо.
   Едва сдерживая бешенство, Грэхем отвернулся,  стараясь  не  смотреть.
Наступило молчание: видимо, каждый гадал, что же будет дальше. Вдруг Эр-
нестина фыркнула, раздался общий взрыв хохота и восклицание  Берта:  "Вы
сговорились!" Все это заставило Грэхема наконец  обернуться.  Он  бросил
быстрый взгляд на Паолу. Блузки на ней уже не было, но под ней  оказался
купальный костюм. Она, без сомнения, надела его под  платье,  перед  тем
как ехать верхом.
   - Теперь твоя очередь. Льют, иди, - заявил Дик.
   Но Льют" не приготовившаяся к игре "Чонг-Кина", смутилась и увела де-
виц в кабину.
   Грэхем опять с восхищением следил за тем, как  Паола,  поднявшись  на
площадку в сорок футов высотой, с неподражаемым изяществом и мастерством
нырнула ласточкой; опять услышал  восторженное  восклицание  Берта:  "Ну
прямо Аннетта Келлерман!" - и, все еще рассерженный сыгранной с ним шут-
кой, снова задумался о маленькой хозяйке Большого дома, об  этой  удиви-
тельной женщине и о том, почему она такая удивительная! И когда  он,  не
закрывая глаз, медленно поплыл под водой на  ту  сторону  бассейна,  ему
пришло в голову, что он, в сущности, ничего о ней не  знает.  Жена  Дика
Форреста, вот и все, что ему известно. Где она родилась, как жила, како-
во было ее прошлое - обо всем этом он мог только гадать. Эрнестина  ска-
зала ему, что она и Льют - сводные сестры Паолы; это, конечно, кое-что.
   Заметив, что дно стало светлеть - знак того, что  он  приближается  к
краю бассейна, - Грэхем увидел сплетенные ноги Дика и Берта, которые бо-
ролись в воде, повернул обратно и проплыл еще несколько футов, не подни-
маясь на поверхность.
   И тут он стал думать об этой миссис Тюлли, которую Паола  зовет  тетя
Марта. Действительно ли она ей тетка или Паола зовет ее  так  только  из
вежливости? Быть может, она сестра матери Льют и Эрнестины?
   Он вынырнул на поверхность, и его сейчас же  позвали  играть  в  кош-
ки-мышки. Во время этой оживленной игры, продолжавшейся около  получаса,
он не раз мел случай восхищаться той легкостью,  ловкостью  и  сообрази-
тельностью, которую выказывала Паола. Наконец  круг  играющих  распался,
они, запыхавшись, переплыли бассейн, вылезли на берег и уселись на солн-
це возле миссис Тюлли.
   Вскоре опять начались шутки и шалости. Паола упрямо заспорила с  мис-
сис Тюлли, утверждая явные нелепости.
   - Нет, тетя Марта, вы говорите это только потому, что не умеете  пла-
вать. А я настоящий пловец и уверяю вас, что вот -  хотите?  -  нырну  в
бассейн и пробуду под водой десять минут.
   - Глупости, дитя мое, - возразила миссис Тюлли. - Твой отец, когда он
был молод - гораздо моложе, чем ты  теперь,  -  мог  пробыть  под  водой
дольше любого пловца, и все-таки его рекорд был, насколько - мне извест-
но, три минуты сорок секунд; я знаю это очень хорошо, так как сама  сле-
дила по часам, когда он держал пари с Гарри Селби и выиграл.
   - О, я знаю, что за человек был мой отец, - отозвалась  Паола,  -  но
времена изменились. Если бы милый папочка был сейчас  в  расцвете  своих
юношеских сил и попытался пробыть под водой столько же времени,  сколько
я, он не выдержал бы. Десять минут? Конечно, я могу пробыть  десять  ми-
нут. И пробуду. А вы, тетя Марта, возьмите часы и следите.  Это  так  же
легко, как...
   - Ловить рыбу в садке, - подсказал Дик.
   Паола взобралась на самую вышку.
   - Заметь время, когда я прыгну, - сказала она.
   - Сделай полтора оборота, - крикнул ей Дик.
   Она кивнула, улыбнулась и притворилась, что изо всех сил  набирает  в
легкие воздух. Грэхем следил за ней с восторгом. Он сам был великолепным
пловцом, но ему редко приходилось видеть, чтобы женщина,  не  профессио-
налка, решилась на полтора оборота. Намокший зеленовато-голубой шелковый
костюм плотно обтягивал ее тело, подчеркивая все его  стройные  линии  и
безупречное сложение. Сделав вид, что она до последнего кубического дюй-
ма наполнила свои легкие воздухом, Паола ринулась вниз. Сжав ноги и вып-
рямившись, она оттолкнулась от самого края трамплина, уже в воздухе соб-
рала тело в комок, перевернулась, затем снова вытянулась и, приняв преж-
нее идеально правильное положение, почти  беззвучно  врезалась  в  воду.
"Стальной клинок вошел бы с большим шумом", - подумал Грэхем.
   - Если бы я умела так нырять! - пробормотала со вздохом Эрнеетина.  -
Но этого никогда не будет. Дик говорит, что тут дело в ритме, в согласо-
ванности всех движений, вот почему Паола ныряет  так  замечательно.  Она
удивительно ритмична...
   - Дело не только в ритме, но и в свободной отдаче  себя  движению,  -
сказал Грахем.
   - В сознательной отдаче