омнате стало тихо, и разбудило его.
   И все-таки он продолжал удивляться. Дику случалось и раньше задремать
под ее музыку, и всегда, кончив играть, она будила его поцелуем  и  отп-
равляла в постель. Сегодня она этого не сделала.  Может  быть,  она  еще
вернется? Он опять лег и, подремывая, стал ждать. Когда он снова  взгля-
нул на часы, было два. Она не вернулась.
   По пути к себе в спальню он всюду гасил электричество, а в голове его
тысячи пустяков и мелочей связывались между собой и будили сомнения, на-
талкивая на невольные выводы.
   Придя к себе на веранду, он остановился перед стеной с  барометром  и
термометрами, и портрет Паолы в круглой рамке приковал к себе его взоры.
Он даже наклонился к нему и долго изучал ее лицо.
   - Ну что ж... - Дик накрылся одеялом, заложил за спину подушки и про-
тянул руку к пачке корректур. - Что бы ни было, придется все принять,  -
пробормотал он и покосился на портрет.
   - А все-таки, маленькая женщина, лучше не надо, - вздохнул он на про-
щание.
 
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
 
   Как нарочно, за исключением нескольких случайных гостей,  приезжавших
к завтраку или к обеду, в Большом доме никого из чужих не было. Но  нап-
расно в первый и второй день Дик старался так распределить свою  работу,
чтобы быть свободным на случай, если Паола предложит купание или прогул-
ку.
   Он заметил, что она теперь всячески избегает  поцелуя.  Она  посылает
ему обычное "спокойной ночи"  со  своей  спальни-веранды  через  широкий
двор. В первый день утром он приготовился к ее одиннадцатичасовому визи-
ту. Мистера Эгера и мистера Питтса, которые явились к нему с очень  важ-
ными и еще не выясненными вопросами относительно предстоящей ярмарки, он
проводил ровно в одиннадцать. Паола уже встала, он слышал  ее  пение.  И
вот Дик сидел за своим столом, ждал и ничего не делал,  хотя  перед  ним
стоял поднос с грудой писем, которые надо было подписать.  Ему  вспомни-
лось, что утренние посещения ввела она и упорно соблюдала  этот  обычай.
Какими чарующими казались ему теперь ее возглас "С добрым утром, веселый
Дик" и ее фигурка в кимоно, когда она усаживалась к нему на колени.
   Ему вспомнилось, что он часто сокращал этот и без того  короткий  ви-
зит, давая ей понять даже в минуту ласки, что он очень занят;  тогда  на
ее лицо набегала тень печали и она ускользала из комнаты.
   Было уже четверть двенадцатого, а она не приходила.
   Он снял трубку телефона и, соединившись с  молочной  фермой,  услышал
гул женских голосов, в котором различил и голос Паолы, говорившей:
   - ...да бросьте вы вашего мистера Уэйда; берите  ребят  и  приезжайте
хоть на несколько дней...
   Такое приглашение со стороны Паолы показалось ему очень странным. Она
всегда так радовалась отсутствию гостей и возможности побыть  хоть  день
или два с ним вдвоем. А теперь она уговаривает миссис Уэйд приехать сюда
из Сакраменто. Можно подумать, что она не хочет оставаться с ним наедине
и ради этого окружает себя гостями.
   Он улыбнулся при мысли, что именно теперь, когда она уже не дарит ему
утреннего поцелуя, этот поцелуй стал ему особенно желанен. Дику пришло в
голову, что хорошо бы увезти ее в какое-нибудь  интересное  путешествие.
Может быть, это помогло бы разрешить трудный вопрос: они будут все время
вместе, что очень сблизит их. Почему бы не отправиться на Аляску  поохо-
титься? Ей давно хочется туда поехать. Или в Южные моря, - как в те дни,
когда они плавали на своей яхте? Пароходы курсируют между  Сан-Франциско
и Таити. Через двенадцать дней они бы высадились в  Папеэте.  Интересно,
все еще держит ли Лавиния свой пансион? И мгновенно он  представил  себе
Паолу и самого себя завтракающими на веранде этого пансиона,  под  тенью
манговых деревьев.
   Дик стукнул кулаком по столу. Нет, черт  возьми,  не  будет  он,  как
трус, убегать с женой от другого мужчины! Да и благородно ли увозить  ее
от того, к кому, быть  может,  ее  влечет?  Правда,  он  еще  не  знает,
действительно ли ее влечет к Грэхему и как далеко они зашли в своем  ув-
лечении. Может быть, это только весенний хмель, который исчезнет  вместе
с весной? Правда, за все двенадцать лет их брака он ни разу не замечал в
ней никаких хмельных весенних настроений. Она никогда не давала  поводов
в ней сомневаться. Паола очень нравилась мужчинам, встречалась  с  очень
многими, принимала их поклонение и даже ухаживание, но всегда оставалась
спокойной и верной себе: женой Дика Форреста...
   - С добрым утром, веселый Дик! Она выглянула из-за двери в холл, неп-
ринужденно и весело улыбаясь ему глазами и губами, и  послала  кончиками
пальцев воздушный поцелуй.
   И он отозвался так же непринужденно:
   - С добрым утром, моя гордая луна! Вот она сейчас войдет, подумал он,
и он сожмет ее в своих объятиях и подвергнет ее испытанию поцелуем.
   Он простер к ней руки, но она не вошла. Вместо этого  она  зажала  на
груди кимоно, подобрала юбку, словно собираясь бежать, и  тревожно  пос-
мотрела в глубину холла. Однако его ухо не уловило никаких  звуков.  Она
же снова улыбнулась ему, послала еще один поцелуй и исчезла. Когда через
десять минут вошел Бонбрайт с телеграммами, Дик не слышал,  что  говорит
ему секретарь, он все еще сидел неподвижно за своим  столом,  как  сидел
десять минут назад...
   Но Паола, видимо, чувствовала себя счастливой. И Дик, слишком  хорошо
знавший и жену и ее способы выражать свои душевные состояния, не мог  не
понимать, почему ее пение раздается по всему дому, и под аркадами, и  во
дворе. До завтрака он не выходил из своего рабочего кабинета, а  она  не
зашла за ним, как заходила иногда по пути в столовую.
   Когда раздался звук гонга. Дик услышал через двор  ее  голос,  что-то
напевавший; голос удалялся по направлению к столовой.
   За завтраком был случайный гость, некий Гаррисон Стоддард,  полковник
Национальной гвардии, удалившийся от дел коммерсант, помешанный на  воп-
росе о рабочих беспорядках и соотношении сил в промышленности и сельском
хозяйстве. Однако Паола выбрала минутку и сообщила Дику, что  собирается
под вечер проехаться в Уикенберг - навестить Мэзонов.
   - Я, конечно, не могу сказать, когда вернусь. Ты ведь знаешь Мэзонов.
Не решаюсь звать тебя, хотя мне очень хотелось бы, чтобы и ты поехал.
   Дик покачал головой.
   - Итак, - продолжала она, - если тебе Сондерс не нужен...
   Дик кивнул.
   - Я возьму сегодня Каллахана, - сказал он, тут же составляя свой план
на день, независимо от Паолы, раз она уезжала. - Никак не  пойму,  Поли,
почему ты предпочитаешь Сондерса? Каллахан искуснее и, уж  конечно,  на-
дежнее.
   - Может быть, именно поэтому, - сказала она, улыбнувшись. - Чем тише,
тем безопаснее.
   - Все же на гонках я бы держал за Каллахана против Сондерса, - заявил
Дик.
   - А ты куда поедешь? - спросила она.
   - Я хочу показать полковнику Стоддарду мою образцовую ферму  с  одним
работником и без единой лошади и мой  фокус  с  автоматической  запашкой
участка в десять акров. У нас много усовершенствований, я вот уже  целую
неделю собираюсь снова испробовать это изобретение, но все не было  вре-
мени. А потом я хочу свозить Стоддарда в колонию.  Как  ты  думаешь?  За
последние дни там прибавилось пятеро.
   - А я думала, что комплект уже заполнен, - сказала Паола.
   - Так оно и есть, - ответил Дик с сияющим лицом. - Это новорожденные.
У самого безнадежного семейства родилась сразу двойня.
   - Многие маловеры качают головой по поводу вашего опыта, и я, призна-
юсь, пока воздерживаюсь от всякого суждения. Вы должны доказать мне  все
это по вашим счетным книгам, - отозвался полковник Стоддард, весьма  до-
вольный предложением хозяина.
   Но Дик едва слушал его, поглощенный потоком нахлынувших мыслей. Паола
ничего не сказала ему, приедет ли миссис Уэйд с детьми, или нет, не  со-
общила даже, что она ее пригласила. Но он успокаивал себя тем, что и  ей
и ему нередко случалось принимать гостей, о приезде которых хозяева  уз-
навали, только увидев их.
   Было, впрочем, ясно, что сегодня миссис Уэйд не приедет, иначе  Паола
не бежала бы за тридцать миль. Да, она хотела бежать, этого не  скроешь,
бежать именно от него. Она боялась остаться с ним с глазу на глаз,  боя-
лась опасностей, к которым ведет интимная близость; и то обстоятельство,
что это казалось ей опасностью, подтверждало самые мрачные предположения
Дика. Кроме того, она подумала и о вечере. К обеду она вернуться не  ус-
пеет и вскоре после обеда тоже, разве только если привезет с  собой  всю
уикенбергскую компанию. Она вернется с таким расчетом, чтобы застать его
уже в постели. "Ну, что поделаешь, пусть", - угрюмо решил он про себя, а
в то же время говорил полковнику Стоддарду:
   - На бумаге этот опыт обещает прекрасные результаты,  причем  сделана
достаточная скидка и на человеческие слабости.  Тут-то,  в  человеческих
слабостях, и кроются возможные опасности, они-то  и  вызывают  сомнения.
Единственно правильный путь - испробовать на практике, рискнуть, что я и
делаю.
   - А Дик не в первый раз рискует, - заметила Паола.
   - Но ведь здесь на карту поставлены пять тысяч акров, весь  подъемный
капитал для двухсот пятидесяти фермеров и жалованье  каждому  по  тысяче
долларов в год, - возразил полковник Стоддард. - Несколько таких  неудач
- и это вытянет все соки из рудников Харвест.
   - Осушка им как раз не помешает, - шутливо отозвался Дик.
   Полковник Стоддард был ошеломлен.
   - Ну да, - продолжал Дик. - Нужен дренаж. Рудники затоплены из-за по-
литической ситуации в Мексике.
   Утром, на второй день после отъезда Грэхема, то есть в день его пред-
полагаемого возвращения. Дик в одиннадцать часов уехал верхом на прогул-
ку, чтобы избежать утреннего приветствия Паолы:  "Доброе  утро,  веселый
Дик", - брошенного с порога.
   Возвращаясь к себе, он встретил в холле А-Ха с  целым  снопом  только
что срезанной сирени.
   - Куда это ты несешь? - спросил Дик.
   - В комнату мистера Грэхема, он нынче возвращается.
   "Интересно, кто это придумал? - размышлял Дик. - А-Ха, О-Пой или Пао-
ла?" Он вспомнил, как Грэхем не раз говорил, что ему  особенно  нравится
их сирень.
   Дик не пошел в библиотеку, как намеревался, а свернул во двор и  нап-
равился к кустам сирени, росшим вокруг башни. Из комнаты Грэхема он  ус-
лышал в открытое окно голос Паолы, что-то радостно  напевавшей.  Дик  до
боли прикусил губу и двинулся дальше.
   Сколько в этой комнате перебывало замечательных мужчин и  женщин!  Но
ни для одного из гостей Паола не украшала ее цветами,  думал  Дик.  Этим
обыкновенно занимался О-Пой, большой мастер по части букетов,  он  расс-
тавлял их сам или поручал это им же обученным китайским слугам.
   Среди телеграмм, принесенных Бонбрайтом, была и телеграмма от  Грэхе-
ма. Дик прочел ее дважды, хотя Грэхем в ней просто извещал  о  том,  что
его возвращение откладывается.
   Против обыкновения, Дик не стал ждать второго звонка  к  завтраку,  а
при первом же отправился в столовую, он испытывал сильную потребность  в
одном из тех коктейлей, которые столь мастерски приготовлял  О-Пой;  ему
нужно было чем-нибудь подбодрить себя, прежде чем встретиться  с  Паолой
после истории с сиренью. Но она его опередила: он  вошел  в  ту  минуту,
когда она, пившая так редко и никогда не пившая в  одиночестве,  ставила
обратно на поднос пустой бокал.
   "Значит, ей тоже нелегко приходится", - подумал Дик  и  сделал  О-Пою
знак, подняв указательный палец.
   - Вот я и поймал тебя на месте преступления, - весело упрекнул он Па-
олу. - Пьянствуешь тайком? Плохой признак. Не думал я в тот день,  когда
с тобою повенчался, что женюсь на безнадежной алкоголичке.
   Она не успела ответить, так как в комнату поспешно вошел молодой  че-
ловек, которого хозяин назвал Уинтерсом.  Дик  предложил  Уинтерсу  кок-
тейль. Нет, это ему только показалось, что Паола при виде гостя испытала
чувство облегчения. Никогда еще не приветствовала она его с таким  раду-
шием, хотя он бывал у них довольно часто. Во всяком случае, обедать  они
будут втроем.
   Уинтерс окончил сельскохозяйственный колледж  и  состоял  сотрудником
"Тихоокеанской сельской прессы", где писал статьи по своей  специальнос-
ти. Он приехал, чтобы собрать здесь материал для очерков о  калифорнийс-
ких рыбных прудах, и Дик, слегка покровительствовавший ему, мысленно уже
составил для него программу дня.
   - Получил телеграмму от Ивэна, - сказал он Паоле. -  Вернется  только
послезавтра с четырехчасовым.
   - И это после всех моих трудов! - воскликнула она. - Теперь  вся  си-
рень завянет!
   Дик почувствовал, как в нем поднялась теплая волна радости. Он  узнал
в этом свою прямодушную, честную Паолу. Чего бы игра ни стоила и чем  бы
она ни кончилась, он был уверен, что Паола будет вести  ее  в  открытую,
без низких уловок. Она всегда была такая: слишком прозрачная  и  чистая,
чтобы прибегать к обману.
   Все же он хорошо играл свою роль и  бросил  ей  довольно  равнодушный
вопрошающий взгляд.
   - Да я про комнату Грэхема, - пояснила она. - Я велела принести  туда
целую охапку сирени и сама расставила. Он ведь так ее любит.
   До конца завтрака она ни словом не обмолвилась о миссис Уэйд,  и  Дик
уже решил, что та сегодня, видимо, не приедет, но Паола вдруг  спросила,
будто невзначай:
   - Ты ждешь кого-нибудь? Он отрицательно покачал головой и  спросил  в
ответ:
   - А у тебя есть какие-нибудь планы на сегодня?
   - Пока никаких... А на тебя мне нечего и рассчитывать: ты  же  будешь
выкладывать мистеру Уинтерсу все свои познания о рыбах.
   - Нет, - возразил Дик, - я его подброшу мистеру  Хэнли,  он  сосчитал
каждую форель и каждую икринку в запруде и зовет по имени каждого окуня.
Послушай... - Он остановился как бы в раздумье; вдруг лицо его просияло,
словно от внезапной мысли: - День сегодня такой, что располагает к  без-
делью. Давай возьмем ружья и поедем стрелять белок. Я заметил  на  днях,
что их очень много развелось на холмах над Литтл Мэдоу.
   Он успел заметить быстро промелькнувшую тень испуга в ее  глазах;  но
тень так же быстро исчезла, Паола захлопала в ладоши  и  совершенно  ес-
тественным тоном сказала:
   - Только для меня ружья не бери...
   - Если тебе не хочется ехать... - осторожно начал он.
   - О нет, я хочу ехать, но не  стрелять.  Я  возьму  новую  книжку  Ле
Галльена - мы только что получили ее - и буду читать  тебе  вслух.  Пом-
нишь, когда мы в последний раз ездили охотиться на белок, я читала  тебе
его "Золотокудрую деву".
 
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
 
   Паола на Лани и Дик на Капризнице выехали из ворот Большого дома; ло-
шади шли настолько близко друг к другу, насколько это допускало  злобное
лукавство Капризницы. Коварная кобыла давала возможность беседовать лишь
урывками. Прижав маленькие уши и оскалив зубы, она ежеминутно делала по-
пытки взбунтоваться, не слушалась и все норовила укусить ногу Паолы  или
атласный круп Лани; но так как это ей не удавалось, то глаза ее мгновен-
но наливались кровью, и она то встряхивала гривой и старалась встать  на
дыбы (чему препятствовал мартингал), то начинала вертеться,  шла  боком,
плясала на месте.
   - Последний год держу ее, - сказал Дик. - Она неукротима. Два года  я
возился с ней без всякого результата. Она знает меня, знает мои  привыч-
ки, знает, что должна подчиняться, - и все-таки бунтует. Она упорно  на-
деется, что настанет минута, когда я зазеваюсь; и из  боязни  пропустить
эту минуту кобыла всегда начеку.
   - Как бы она и в самом деле не захватила тебя врасплох, - сказала Па-
ола,
   - Вот потому-то я и решил расстаться с ней. Не скажу, чтобы она утом-
ляла меня, но по теории вероятности рано или поздно  она  меня  все-таки
сбросит. Пусть на это один шанс из миллиона, но бог знает, когда  и  при
каких обстоятельствах мне может выпасть роковой номер...
   - Ты удивительный человек. Багряное Облако, - улыбнулась Паола.
   - Почему?
   - Ты мыслишь статистическими данными и процентами, средними и прибли-
женными числами. Когда мы с тобой встретились впервые, - интересно,  под
какую формулу ты подвел меня?
   - Об этом я тогда, черт побери, не думал, - рассмеялся он в ответ.  -
Ты ни под какую статистическую рубрику не подходила.  Тут  всякие  цифры
спасовали бы. Я просто сказал себе, что встретил удивительнейшее  двуно-
гое создание женского пола и что хочу завладеть им так, как никогда  ни-
чего не хотел в жизни...
   - И завладел, - докончила за него Паола. - Но с тех пор. Багряное Об-
лако, с тех пор ты, наверно, немало построил на мне статистических  вык-
ладок?
   - Кое-что - да... - признался он. - Но надеюсь никогда  не  дойти  до
последней...
   Он остановился на полуслове, услышав характерное ржание Горца.  Пока-
зался жеребец, на нем сидел ковбой, и Дик на миг залюбовался безупречной
крупной и свободной рысью великолепного животного.
   - Ну, надо удирать, - сказал он, ибо Горец, завидев  их,  перешел  на
галоп.
   Они одновременно пришпорили кобыл и поскакали прочь, слыша  за  собой
успокаивающие восклицания ковбоя, стук тяжелых копыт по дороге и веселое
властное ржание. Капризница на него тотчас откликнулась, ее примеру пос-
ледовала и Лань. Смятение лошадей показывало, что Горец  начинает  горя-
читься.
   Они свернули на боковой проселок и, проскакав по нему метров пятьсот,
остановились в ожидании, пока опасность минует.
   - От него еще никто серьезно не пострадал, - сказала Паола, когда они
возвращались на дорогу.
   - Кроме того раза, когда он наступил Каули на ногу.
   Помнишь, Каули лежал потом целый месяц в постели, - ответил Дик,  вы-
равнивая ход снова зашалившей Капризницы. Покосившись на Паолу, он  уви-
дел, что она смотрит на него странным взглядом.
   В этом взгляде он прочел и вопрос, и любовь, и страх - да, страх  или
граничащую со страхом тревогу, а главное - вопрос, что-то ищущее,  испы-
тующее. "Должно быть, она неспроста сказала, что я мыслю статистическими
данными", - подумал Дик.
   Но он притворился, что ничего не заметил, достал блокнот и,  взглянув
с интересом на водосток, мимо которого они проезжали, что-то записал.
   - Наверно, забыли, - сказал он. - Ремонт следовало сделать еще  месяц
назад.
   - А какая судьба постигла всех этих невадских мустангов?  -  спросила
Паола.
   Речь шла о транспорте мустангов, которые были куплены Диком за гроши,
когда на пастбищах Невады не уродились травы и это грозило  лошадям  го-
лодной смертью. Он отослал табун на запад, где на высокогорных пастбищах
были хорошие корма.
   - Их пора объезжать, - ответил он. - Я думаю  устроить  на  следующей
неделе состязание ковбоев, как в старину. Что ты скажешь на это? Подадим
жареную свиную тушу и все, что полагается, и созовем окрестных жителей.
   - А потом сам не явишься, - возразила Паола.
   - Я на день отложу дела. Идет?
   Она кивнула, и они отъехали к обочине дороги,  чтобы  пропустить  три
трактора с дисковыми культиваторами.
   - Переправляем их в Роллинг Мэдоус, - пояснил Дик. - На соответствую-
щей почве они гораздо выгоднее лошадей.
   Паола и Дик выехали из долины, где стоял Большой дом, пересекли засе-
янные поля и рощицы и стали подниматься по дороге, по которой  множество
повозок возили булыжник для мостовой; издали доносились грохот  и  скрип
дробильной машины.
   - Ее нужно больше утомлять, - заметил Дик,  вздергивая  голову  своей
лошади - ее оскаленное зубы оказались в угрожающей близости от крупа Ла-
ни.
   - Я прямо-таки постыдно обращалась с Дадди и Фадди, - сказала  Паола.
- Очень плохо кормила их, а они все такие же беспокойные,
   Дик не придал значения этим словам, но не далее как через  сорок  во-
семь часов ему пришлось с болью вспомнить их.
   Скоро скрежет дробилки затих. Они продолжали подниматься,  въехали  в
лесистую полосу, перебрались через невысокий перевал. Росшие здесь  ман-
саниты казались пурпурными в лучах заката, а мадроньо - розовыми.  Через
насаждения молодых эвкалиптов всадники спустились