Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
ты раздобыл денег? - спросил Тим.
- А тебе зачем? - возразил Дик.
- Важно уйти из этих мест как можно скорее, а чтобы двигаться быстро,
надо платить. Мне-то наплевать. Вот ты - другое дело. Твои опекуны сей-
час же поднимут шум, наймут ораву сыщиков; а те как пойдут по следу - не
отвяжешься. Надо скорее смыться.
- Ну что ж, раз иначе нельзя... - отозвался Дик. - Несколько дней мы
будем петлять, путать их, скрываться и за все платить, пока не доберемся
до Трэйси. А потом платить перестанем и повернем на юг.
Вся эта программа была ими выполнена в точности. Трэйси они проехали
в качестве платных пассажиров; через шесть часов после того, как местный
шериф перестал обыскивать поезда. Дик из осторожности заплатил еще до
станции Модесто, а там платить перестал, и, следуя советам Тима, мальчи-
ки продолжали путь "зайцами" в багажных и товарных вагонах, а также на
тендерах. Дик покупал газеты и пугал Тима, читая ему трагические описа-
ния того, как был похищен юный наследник форрестовских миллионов.
В Сан-Франциско опекуны дали объявление, что нашедшему и доставившему
домой их подопечного будет выплачена премия в тридцать тысяч долларов.
Тим Хэгэн, читавший эти сообщения, когда мальчики отдыхали на траве у
какой-нибудь водокачки, навсегда внушил своему товарищу ту мысль, что
честность и честь не являются достоянием какой-нибудь отдельной касты и
могут обитать не только во дворце на вершине горы, но и в убогой квар-
тирке над бакалейной лавкой.
- Ах черт! - обратился Тим не столько к Дику, сколько к лежавшему пе-
ред ними ландшафту. - Мой старик не стал бы шуметь оттого, что я удрал,
если бы я выдал тебя за тридцать тысяч! Даже подумать страшно!
Раз Тим так открыто об этом заговорил, значит, с этой стороны Дику
опасаться нечего, - сын полисмена не донесет на него.
Только шесть недель спустя, уже в Аризоне, Дик опять коснулся этого
вопроса.
- Понимаешь ли, Тим, - сказал Дик, - я получил кучу денег, и мой ка-
питал все время растет, а я из него не трачу ни одного цента, как ты ви-
дишь сам... хотя миссис Соммерстон и выжимает из меня тысячу восемьсот
долларов в год, да кроме того, - стол, квартиру и экипаж, а мы с тобой
живем, как бродяги, и рады подобрать за каким-нибудь кочегаром его
объедки. И все-таки мой капитал растет! Сколько это выходит - десять
процентов с двадцати миллионов долларов? Сосчитай!
Тим Хэгэн уставился на струи горячего воздуха, волновавшиеся над пус-
тыней, и попытался решить предложенную ему задачу.
- Ну, сколько будет одна десятая от двадцати миллионов? - нетерпеливо
спросил Дик.
- Сколько? Два миллиона, конечно.
- А пять процентов - половина десяти. Сколько же это составит в год,
если считать двадцать миллионов из пяти процентов?
Тим нерешительно молчал.
- Да половину, половину двух миллионов! - крикнул Дик. - Значит, я
каждый год становлюсь на один миллион богаче. Запомни это и слушай
дальше. Когда я соглашусь вернуться домой, - а это будет только через
много-много лет, мы с тобой решим когда, - я тебе скажу, и ты напишешь
отцу. Он нагрянет в условленное место, заберет меня и доставит куда сле-
дует. А потом получит от опекунов обещанные тридцать тысяч, бросит служ-
бу в полиции и откроет пивную.
- Тридцать тысяч, это знаешь, сколько денег? - небрежно проговорил
Тим, выразив таким образом свою благодарность.
- Только не для меня, - заявил Дик, стараясь умалить свою щедрость. -
Тридцать тысяч в миллионе содержится тридцать три раза, а мои деньги за
один год приносят миллион.
Однако Тиму не суждено было дожить до тех времен и увидеть, как его
отец станет владельцем пивной. Два дня спустя после этого разговора не в
меру ретивый кондуктор выставил мальчиков из пустого товарного вагона,
когда поезд стоял на мосту, перекинутом через высохший каменистый овраг.
Дик взглянул вниз: дно оврага лежало на глубине семидесяти футов, - и он
невольно содрогнулся.
- Место здесь есть, - сказал он, - но что, если поезд тронется?
- Не тронется. Удирайте, пока можно, - настаивал кондуктор. - Паровоз
на той стороне набирает воду. Он тут всегда набирает.
Но именно в этот раз паровоз не стал брать воду. Следствие потом вы-
яснило, что воды в водокачке не оказалось и машинист решил ехать дальше.
Едва мальчики успели соскочить наземь из боковой двери вагона и пройти
несколько шагов по узкому пространству между рельсами и обрывом, как по-
езд начал двигаться. Дик, всегда быстро соображавший и действовавший,
стал на четвереньки. Это дало ему возможность крепче уцепиться за мост и
удержаться, ибо выступавшие части вагона проходили над его головой, не
задевая его.
Но Тим, соображавший гораздо медленнее и еще ослепленный чисто
кельтским бешенством, вместо того чтобы лечь на мост, продолжал стоять и
крайне образно, в духе своих родичей, выражаться по адресу кондуктора.
- Ложись! Скорее! - крикнул ему Дик.
Но Тим уже пропустил удобную минуту: поезд шел под уклон и быстро ус-
корял ход. Стоя лицом к бегущим вагонам и чувствуя, что за спиной у него
нет опоры, а под ногами - пропасть, Тим наконец решил последовать приме-
ру Дика. Но едва он повернулся, как ударился плечом о бегущие вагоны и
чуть не потерял равновесие. Каким-то чудом он все же удержался и продол-
жал стоять. Поезд шел все быстрее. Лечь было уже нельзя.
Дик следил за всем этим, но не мог двинуться. Поезд набирал скорость.
Однако Тим не терял присутствия духа: стоя спиной к пропасти, а лицом к
бегущим вагонам и упираясь ногами в узкие доски моста, он качался и ба-
лансировал. Чем быстрее шел поезд, тем сильнее Тим качался; наконец,
сделав над собой усилие, он нашел устойчивое положение и перестал раска-
чиваться. - Все могло бы еще окончиться благополучно, если бы не послед-
ний вагон. Дик понял это и с ужасом следил за его приближением. Это был
"усовершенствованный вагон для лошадей" - на шесть дюймов шире, чем все
остальные. Дик видел, что и Тим его заметил; видел, как товарищ напряг
все силы, чтобы удержаться на том пространстве, которое теперь еще сок-
ратилось чуть не на полфута; видел, как Тим откидывается назад все
дальше, дальше, до последней возможности, и все же недостаточно далеко.
Катастрофа была неизбежна. Если бы вагон оказался уже всего на один
дюйм, Тим устоял бы. Один дюйм - и он упал бы на рельсы позади поезда, а
вагон прошел бы мимо. Но именно этот дюйм и погубил его. Вагон толкнул
Тима, мальчик несколько раз перевернулся в воздухе и рухнул головой на
камни.
Там, внизу, он уже не шевелился. Упав с высоты семидесяти футов, он
сломал себе шею и размозжил череп.
Тут Дик впервые познал смерть - не упорядоченную и благопристойную
смерть, какой она бывает среди цивилизованных людей, когда и врачи, и
сиделки, и наркотики облегчают человеку переход в вечную ночь, а его
близкие пытаются пышными обрядами, цветами и торжественными проводами
скрасить его путешествие в царство теней, - но смерть внезапную и прос-
тую, грубую и неприкрашенную; смерть, подобную смерти быка или жирной
свиньи, убитых на бойне.
И еще многое открылось Дику: превратности жизни и судьбы; враждеб-
ность вселенной к человеку; необходимость быстро соображать и действо-
вать, быть решительным и уверенным в себе, уметь мгновенно приспособ-
ляться к неожиданным переменам в соотношении сил, властвующих над всем
живым. И, стоя над изуродованными останками того, кто всего несколько
минут назад был его товарищем. Дик понял, что нельзя доверяться иллюзиям
- за них всегда приходится расплачиваться, и что только действительность
никогда не лжет.
В Новой Мексике Дик случайно лопал на одно ранчо под названием
Джингл-Боб, расположенное к северу от Росуэлла, в долине Пикос. Дику еще
не было четырнадцати лет, но он скоро сделался всеобщим любимцем; это,
однако, не помешало ему стать настоящим ковбоем, подобным тем, которые
даже в официальных бумагах именовали себя: "Дики Конь", "Вилли-Олень",
"Большой Карман", или "Вырви глаз".
Здесь за полгода, проведенных на ранчо. Дик в совершенстве узнал ло-
шадей и, будучи сильным и ловким, сделался отличным наездником, а также
узнал людей, как они есть, - и это драгоценное знание сберег на всю
жизнь. Но он узнал и многое другое. Вот, например, Джон Чайзом, владелец
Джингл-Боба, Bosque grande и еще многих других скотоводческих ферм до
самой Черной речки и за ней; Джон Чайзом, "Коровий король", предвидя
возникновение мелких фермерских хозяйств, скупил кругом все свободные
участки, на которых имелась вода, поставил ограды из колючей проволоки и
стал полновластным хозяином над миллионами акров прилегавшей к ним зем-
ли, которая без орошения не имела никакой цены. А из бесед у ночного
костра, сидя возле фургона с продовольствием, среди ковбоев, получавших
в месяц не более сорока долларов (они не предусмотрели того, что предус-
мотрел их хозяин). Дик отчетливо понял, почему Джон Чайзом сделался "ко-
ровьим королем", а сотни его соседей нанимались к нему в качестве
сельскохозяйственных рабочих.
Но у Дика был горячий нрав. Его кровь кипела. В нем жила пылкая мужс-
кая гордость. Готовый иногда разрыдаться после двадцати часов, проведен-
ных в седле, он сдерживал себя, научился презирать жестокую боль, тер-
завшую его еще полудетское тело, и молча терпеть, не мечтая о постели,
пока закаленные гуртовщики не лягут первыми. С той же терпеливой выдерж-
кой он садился на любую лошадь, какую ему давали, требовал, чтобы и его
посылали в ночное, и в развевающемся непромокаемом плаще уверенно мчался
наперерез разбегающемуся стаду. Он готов был подвергнуть себя любому
риску и любил рисковать, но даже в такие минуты никогда не забывал о
трезвой действительности. Дику отлично было известно, что люди - сущест-
ва весьма хрупкие, они легко гибнут, разбиваясь о камни или затоптанные
лошадиными копытами. И если он иной раз отказывался садиться на лошадь,
у которой на галопе заплетались ноги, то делал это не из страха, а пото-
му что, как он заявил однажды самому Джону Чайзому, "если уж падать, так
хоть за хорошие деньги".
Только отсюда, из этого имения. Дик решил написать своим опекунам. Но
и тут был настолько осторожен, что отдал письмо проезжему торговцу ско-
том из Чикаго и адресовал его на имя повара О-Чай. Хотя Дик и не пользо-
вался своими миллионами, однако всегда о них помнил; опасаясь, как бы
его состояние не досталось каким-нибудь отдаленным родственникам, кото-
рые могли найтись в Новой Англии, он известил своих опекунов о том, что
жив и здоров и через несколько лет непременно вернется домой. Он прика-
зал им также не отпускать миссис Соммерстон и аккуратно выплачивать ей
жалованье.
Но ему не сиделось на месте. И наконец он решил, что полгода на ранчо
Джингл-Боб - это больше чем достаточно. Тогда Дик стал бродягой и иско-
лесил всю территорию Соединенных Штатов, причем ему довелось познако-
миться во время своих скитаний с мировыми судьями, полицейскими чиновни-
ками, законами о бродяжничестве и даже тюрьмами. И он узнал настоящих
бродяг, странствующих рабочих и мелких преступников. Кроме того, он зна-
комился с фермами и фермерами и изучал земледелие, а однажды в штате
Нью-Йорк целую неделю работал по сбору ягод у одного фермерадатчанина,
который производил эксперименты с первой силосной установкой в Соединен-
ных Штатах. Он учился всему этому не потому, что ставил себе учение как
цель: в нем жила огромная, чисто мальчишеская любознательность и интерес
решительно ко всему. Благодаря этому он приобрел много сведений о чело-
веческой природе и жизни общества. Эти знания, когда он их впоследствии
переварил и систематизировал при помощи книг, сослужили ему неоценимую
службу.
Приключения не повредили Дику. Даже когда ему приходилось встречаться
с острожниками в их лесных убежищах и узнавать их взгляды на жизнь и
нравственность, эти взгляды на него не действовали. Он был точно путе-
шественник среди туземных племен. Уверенный в том, что у него есть двад-
цать миллионов, он не испытывал желания красть и грабить, - да в этом и
не было необходимости. Все на свете интересовало его, но он ни разу не
попадал в такое положение или место, в котором хотел бы остаться навсег-
да. В нем жила жажда видеть все больше, без конца наблюдать действи-
тельность.
Прошло три года; ему минуло шестнадцать. Это был крепкий и закаленный
подросток, весивший сто тридцать фунтов. Тогда Дик решил, что пора вер-
нуться домой и взяться за книги. Так он совершил свое первое большое
морское путешествие, поступив юнгой на судно, которое шло из Делавэра в
Сан-Франциско, огибая мыс Горн. Это было трудное плавание, оно продолжа-
лось сто восемьдесят дней, но в результате Дик прибавил десять фунтов.
Когда в один прекрасный день он вошел в комнату и направился к миссис
Соммерстон, она вскрикнула и послала за поваром О-Чаем: пусть скажет -
действительно ли это Дик. Она вскрикнула во второй раз, когда протянула
ему руку и его огрубевшая от канатов мозолистая ладонь сжала ее нежные
пальцы.
Во время первой встречи с опекунами, которые спешно собрались, узнав
о его приезде. Дик держался застенчиво, почти конфузился. Но это не по-
мешало ему высказаться вполне определенно.
- Вот как обстоит дело, - начал он. - Я не дурак, знаю, чего хочу; и
как я захочу - так и будет. Я совсем один на свете, не считая, конечно,
таких добрых друзей, как вы; и у меня есть свои взгляды на жизнь и на
то, что я в ней намерен делать. Вернулся я домой вовсе не из чувства
долга перед кем-то, а потому что пришло время; скорее - из чувства долга
перед самим собой. Три года странствий принесли мне большую пользу, и
теперь я хочу продолжать образование - я разумею, уже по книгам.
- Белмонтское училище, - подсказал мистер Слокум, - подготовит вас в
университет.
Дик решительно покачал головой:
- И отнимет у меня три года, как и любая средняя школа. Нет, я наме-
рен поступить в Калифорнийский университет не позднее чем через год. Ко-
нечно, придется поработать. Но мозг у меня вроде кислоты: так и въедает-
ся в книги. Я возьму себе преподавателей - десяток преподавателей, если
понадобится, - и начну готовиться. Нанимать их я буду сам и выгонять -
тоже сам. А для этого мне понадобятся деньги.
- Сто долларов в месяц достаточно? - спросил мистер Крокетт.
Дик покачал головой.
- Я странствовал три года и не истратил ни гроша из своего капитала.
Надеюсь, я сумею с толком распорядиться его частью здесь, в Сан-Францис-
ко. Я еще не берусь управлять своими делами, но хочу иметь на руках че-
ковую книжку, и на приличную сумму. Деньги я буду тратить на то, что
сочту нужным и как сочту нужным.
Опекуны в ужасе переглянулись.
- Это нелепо, это невозможно, - начал мистер Крокетт возмущенно. - Вы
такой же сорвиголова, как и до вашего ухода.
- Уж какой есть, - вздохнул Дик. - И та размолвка вышла у нас из-за
денег. А ведь тогда я хотел получить всего-навсего сто долларов.
- Но войдите же в наше положение. Дик, - принялся его увещевать мис-
тер Дэвидсон. - Ведь мы ваши опекуны... Что скажут люди, если мы позво-
лим вам, шестнадцатилетнему мальчику, свободно распоряжаться вашими
деньгами?
- А что стоит теперь моя яхта "Фрида"? - неожиданно спросил Дик.
- Думаю, за нее в любое время дадут тысяч двадцать, - отозвался мис-
тер Крокетт.
- Так продайте ее. Она для меня велика и вдобавок с каждым годом те-
ряет в цене. Мне нужна небольшая яхточка, чтобы я мог сам управлять ею и
плавать в нашей бухте, и стоить она должна не больше тысячи. А эту про-
дайте и положите деньги на мое имя. Я знаю ведь, чего вы, все трое, бои-
тесь: что я растранжирю свои деньги на кутежи да на лошадей и на певи-
чек. Так я вот что вам предложу: пусть на эти деньги будет иметь право
каждый из нас четверых. Ив ту минуту, когда кто-либо из вас решит, что я
трачу деньги зря, пусть он снимет со счета всю сумму. Могу также вам со-
общить, что наряду с преподавателями, которые будут готовить меня в уни-
верситет, я намерен пригласить специалиста из коммерческого колледжа:
пусть научит меня тому, как дельцы ведут дела, пусть вбивает мне в голо-
ву всю эту механику.
Дик не стал ждать их согласия и продолжал, как будто это уже было ре-
шено:
- А как с лошадьми в Мэнло? Впрочем, я посмотрю их и тогда подумаю,
что с ними делать. Миссис Соммерстон останется здесь и будет вести дом и
хозяйство. Я и без того буду слишком занят. Вы не раскаетесь, дав мне
полную волю в моих личных делах, обещаю. А теперь, если хотите послу-
шать, как я жил эти три года, я вам, пожалуй, расскажу.
Дик Форрест не ошибся, заявив своим опекунам, что его мозг въедается
в книги, точно кислота. Никогда еще, кажется, ни один юноша не получал
столь необычного образования, - причем он руководил им сам, не отвергая
порой и чужих советов. Умению использовать чужие мозги он, видимо, нау-
чился у отца и у Джона Чайзома из Джингл-Боба. Там, в степи, он привык
подолгу сидеть молча и размышлять, в то время как ковбои вели неторопли-
вую беседу у костра и фургона с продовольствием. Теперь благодаря своему
имени и состоянию он легко добивался знакомства и бесед с профессорами,
директорами школ, всевозможными специалистами и дельцами; он мог слушать
их долгие часы, лишь изредка вставляя слово, почти не спрашивая, а
только впитывая в себя то, что они ему рассказывали, - и был доволен,
если ему удавалось из этой многочасовой беседы извлечь хотя бы одну
мысль, один факт, которые помогли бы ему решить вопрос, какое именно об-
разование ему нужно и как его получить.
Затем он начал выбирать себе преподавателей; и уж тут пошли такие
приглашения и увольнения, такие вызовы и отказы, что все только диву да-
вались. Молодой Форрест не стеснялся. С одними Дик занимался месяц, два
или три, но с большинством расставался в первый же день или в первую не-
делю; и неизменно платил в таких случаях за целый месяц вперед, даже ес-
ли их попытка чему-то научить его продолжалась не больше часа. Он всегда
был в этих делах щедр и великодушен, - оттого что имел возможность поз-
волить себе щедрость и великодушие.
Этот мальчик, который не раз подбирал объедки после кочегаров, запи-
вая их водой из колонки, узнал на своей шкуре цену деньгам и что поку-
пать самое лучшее в конце концов выгоднее всего. Для поступления в уни-
верситет надо было прослушать годичный курс физики и химии. Покончив с
алгеброй и геометрией, он обратился к видным профессорам физики и химии
при Калифорнийском университете. Вначале профессор Кэйри рассмеялся ему
в лицо.
- Мой милый мальчик... - сказал он.
Дик терпеливо дал ему высказаться, затем спокойно заявил:
- Поверьте, профессор, что я не дурак. Ученики средней школы и подго-
товительного училища - просто младенцы. Они жизни не знают. И еще не
знают, чего хотят или почему хотят того, чем их напичкали. Я знаю жизнь.
Знаю, чего хочу и почему. Они занимаются физикой два часа в неделю в те-
чение двух полугодий, что составляет вместе с каникулами целый год. Вы
лучший преподаватель физики на всем Тихоокеанском побережье. Учебный год
как раз кончается. Если вы посвятите мне всю первую неделю каникул, каж-
дую минуту вашего времени, я пройду этот годичный курс физики. Во
сколько цените вы такую неделю?
- Вы не купите ее и за тысячу долларов, - отозвался профессор Кэйри и
решил, что вопрос исчерпан.
- Я знаю размеры вашего жалованья... - начал Дик.
- Ну, и сколько же я, по-вашему, получаю? - резко спросил профессор.
- Во всяком случае, не тысячу долларов в неделю, - так же резко воз-
разил Дик, - и не пятьсот, и не двести пятьдесят... - Он поднял