, - заметил Дик.
   - Ив умении расслаблять мышцы, - добавил Грэхем. - Я не видел,  чтобы
даже профессиональный пловец так выполнял полтора оборота.
   - А я горжусь этим больше, чем она сама, - заявил Дик. - Дело в  том,
что я ее учил нырять, хотя, должен сознаться, она очень способная учени-
ца. У нее замечательная координация движений. И это в соединении с волей
и чувством времени... одним словом, ее первая же попытка оказалась более
чем удачной.
   - Паола - молодчина, - сказала с  гордостью  миссис  Тюлли,  переводя
глаза с секундной стрелки часов на  спокойную  поверхность  бассейна.  -
Женщины плавают обычно хуже мужчин. Паола исключение... Три минуты сорок
секунд... Она превзошла своего отца.
   - Но пяти минут она не выдержит, а тем более десяти... - мрачно  зая-
вил Дик. - Она задохнется.
   Когда прошло четыре минуты, миссис Тюлли, видимо, начала тревожиться,
и взоры ее озабоченно скользили по лицам присутствующих. Капитан Лестер,
не посвященный в тайну бассейна, с проклятием вскочил на ноги и нырнул в
воду.
   - Что-то с ней случилось, - сказала  миссис  Тюлли  с  деланным  спо-
койствием. - Может быть, она ушиблась, ныряя? Ищите ее - вы мужчины...
   Грэхем, Берт и Дик, встретившись под водой, засмеялись и пожали  друг
другу руки. Дик сделал им знак и поплыл в затененную часть  бассейна,  к
нише, где они нашли Паолу, стоявшую в воде; некоторое время все  четверо
перешептывались и посмеивались.
   - Мы хотели убедиться, что с тобой ничего  не  случилось,  -  пояснил
Дик. - А теперь пора назад... Сначала вы, Берт, а я за Ивэном.
   Один за другим они нырнули в темную воду и показались на  поверхности
бассейна.
   Миссис Тюлли была уже на ногах и стояла на краю бассейна.
   - Если это опять одна из ваших шуток. Дик... - начала она.
   Но Дик, не обращая никакого внимания на ее слова, заговорил неестест-
венно спокойным тоном и достаточно громко, чтобы она слышала.
   - Мы должны это сделать обстоятельно, друзья, - обратился он к  своим
спутникам. - Вы, Берт, и вы, Ивэн, следите за мной. Начнем с этого конца
бассейна, поплывем все вместе, на расстоянии пяти футов друг от друга, и
будем обследовать дно. А потом повернем обратно и повторим то  же  самое
еще раз.
   - Не утруждайте себя, джентльмены, - крикнула им миссис Тюлли,  вдруг
рассмеявшись. - А вы. Дик, вылезайте-ка. Я надеру вам уши.
   - Займитесь ею, девочки, - закричал Дик, - у нее истерика.
   - Пока еще нет, но будет, - продолжала она, смеясь.
   - Черт побери, сударыня, тут не над чем смеяться!  -  Капитан  Лестер
вынырнул, задыхаясь, он намеревался опять нырнуть, чтобы продолжать  по-
иски.
   - Вы знаете, в чем дело, тетя Марта? Знаете?  -  спросил  Дик,  когда
храбрый капитан скрылся под водой.
   Миссис Тюлли кивнула.
   - Только молчите. Дик. Одного мы все-таки провели. Я-то знаю об  этом
от матери Элси Коглан; мы с нею встретились на Гонолулу в прошлом году.
   Лишь по истечении одиннадцати минут улыбающееся лицо Паолы показалось
на поверхности. Делая вид, будто она совсем выбилась из сил, она с  тру-
дом выползла на берег и в изнеможении опустилась  возле  тетки.  Капитан
Лестер, действительно измученный бесплодными поисками, внимательно  пос-
мотрел на Паолу, потом подошел к соседнему столбу и три  раза  стукнулся
об него головой.
   - Боюсь, что десяти минут еще не прошло, - сказала Паола. - Но ведь я
пробыла под водой приблизительно это время? Правда, тетя Марта?
   - Ну, ты под водой почти и не была, - последовал ответ, - если хочешь
знать мое мнение! Я даже удивлена, что ты мокрая. Да, да,  дыши  естест-
венно, дитя мое. Нечего разыгрывать комедию. Помню, когда я была молодой
девушкой и путешествовала по Индии, я видела там факиров  особой  секты,
они ныряли на дно глубоких колодцев и оставались там гораздо дольше, чем
ты, право же, гораздо дольше.
   - Вы знали! - воскликнула Паола.
   - Но ты не знала, что я знаю, - возразила тетка. - И  твое  поведение
прямо-таки преступно при моем возрасте и моем сердце.
   - И при вашем удивительном простодушии и  недогадливости.  Не  правда
ли? - добавила Паола.
   - Честное слово, мне хочется выдрать тебя за уши.
   - А мне обнять вас, хоть я и мокрая, - засмеялась Паола в ответ. - Во
всяком случае, мы надули капитана Лестера... Ведь правда, капитан?
   - Не обращайтесь ко мне, - угрюмо пробормотал доблестный моряк.  -  Я
занят, я должен обдумать свою месть... Что касается вас, мистер Форрест,
то я еще не знаю, на чем остановиться: взорвать  ваш  скотный  двор  или
подрезать поджилки у вашего Горца. Может быть, я сделаю и то и другое. А
пока я пойду и лягну ту кобылу, на которой вы приехали.
   Дик на Капризнице и Паола на Лани ехали домой бок о бок.
   - Ну, как тебе нравится Грэхем? - спросил он.
   - Он великолепен, - отвечала Паола. - Это человек твоего  типа.  Дик.
Он так же универсален, как ты, на нем печать тех же скитаний по всем мо-
рям, та же любовь к книгам и все прочее! Кроме того, он художник,  да  и
вообще все в нем хорошо. Славный малый, любит шутку. А  ты  заметил  его
улыбку? Она обаятельна. Хочется улыбнуться ему в ответ.
   - Да, но есть у него и глубокие шрамы и морщины... - заметил Дик.
   - Особенно в уголках глаз, когда он улыбается. Это : следы, оставлен-
ные не то чтобы усталостью, а скорее вечно неразрешимыми вопросами: "По-
чему? Зачем? Стоит ли? Ради чего все это?"
   Эрнестина и Грэхем, замыкавшие кавалькаду, тоже беседовали.
   - Дик вовсе не прост, - говорила она. - Вы плохо знаете его. Он очень
не прост. Я немного знаю его. Паола-то знает его хорошо. Но в душу к не-
му могут проникнуть немногие. Он истинный философ и владеет  собой,  как
стоик или англичанин. А уж такой актер, что может весь свет обмануть.
   У длинной коновязи под дубами, где, сойдя с  лошадей,  собралось  все
общество, Паола хохотала до слез.
   - Ну, ну, продолжай, - поощряла она Дика, - еще, еще!..
   - Она уверяет, что скоро у меня не хватит слов, если я буду и  впредь
давать имена слугам по моей системе, - пояснил он.
   - А он за полторы минуты предложил сорок имен... Ну, еще. Дик, еще!..
   - Итак, - продолжал Дик нараспев,  -  у  нас  может  быть  О-Плюнь  и
О-Дунь, О-Пей, О-Лей и О-Вей, О-Кис и О-Брысь, О-Пинг и О-Понг,  О-Да  и
О-Нет...
   И Дик направился к дому, все еще варьируя на все  лады  эти  странные
словосочетания.
 
 
   ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
 
   Всю следующую неделю Грэхем был всем недоволен и не находил себе мес-
та. Его раздирали самые противоречивые чувства: с одной стороны, он соз-
навал, что необходимо покинуть Большой дом,  уехать  первым  поездом,  с
другой стороны, ему хотелось видеть Паолу все чаще  и  быть  с  ней  все
больше. А между тем он не уезжал и в обществе ее бывал куда реже, чем  в
первое время после приезда.
   Начать с того, что все пять дней своего пребывания в  имении  молодой
скрипач не отходил от нее. Грэхем нередко посещал музыкальную комнату  и
мрачно просиживал там целых полчаса, слушая, как они "работают".
   Они забивали о  его  присутствии,  поглощенные  и  захваченные  своей
страстью к музыке, а в краткие минуты отдыха, вытирая потные лбы, болта-
ли и смеялись, как добрые товарищи. Молодой музыкант любил Паолу с почти
болезненной пылкостью, Грэхему это было ясно, - но его  больно  задевали
взгляды, полные почти благоговейного восторга, которые Паола иногда  да-
рила Уэйру после особенно удачного исполнения какой-нибудь  пьесы.  Нап-
расно Грэхем убеждал себя, что с ее стороны все это чисто умственное ув-
лечение - просто она восхищается мастерством молодого музыканта.  Грэхем
был истинным мужчиной, и их дружба причиняла ему до того  сильную  боль,
что в конце концов он вынужден был уходить из музыкальной комнаты.
   Но вот он наконец застал Паолу одну. Они на прощание исполнили  песню
Шумана, и скрипач уехал. Паола сидела у  рояля,  на  лице  ее  было  от-
сутствующее, мечтательное выражение. Она посмотрела на  Грэхема,  словно
не узнавая, потом машинально овладела собой, рассеянно пробормотала нес-
колько ничего не значащих слов и удалилась. Несмотря на  обиду  и  боль,
Грахем старался приписать ее настроение влиянию музыки, отклики  которой
еще жили в ее душе. Правда, женщины - странные создания, рассуждал он, и
способны на самые неожиданные и необъяснимые увлечения. Разве  не  могло
случиться, что этот юноша именно своей музыкой и увлек ее как женщину?
   С отъездом Уэйра Паола замкнулась в своем флигеле, за дверью без руч-
ки, и почти не выходила оттуда. Но никто в доме не удивлялся,  и  Грэхем
понял, что в этом нет ничего необычного.
   - На Паолу иногда находит, она чувствует себя прекрасно  и  в  одино-
честве, - пояснила Эрнестина, - у нее бывают довольно часто периоды зат-
ворничества, и тогда с ней видится только Дик.
   - Что не очень лестно для остальной  компании,  -  улыбаясь,  заметил
Грэхем.
   - Но тем она приятнее в обществе, когда возвращается, - заметила  Эр-
нестина.
   Прилив гостей в Большой дом шел на убыль. Правда, еще кое-кто  приез-
жал просто повидаться или по делу, но в  общем  народу  становилось  все
меньше. Благодаря О-Пою и его китайской команде жизнь в доме была  Зала-
жена безукоризненно, во всем царил порядок, и  Хозяевам  не  приходилось
тратить много времени на то, чтобы развлекать гостей. Гости  по  большей
части сами занимали себя и друг друга. До завтрака Дик почти не появлял-
ся, а Паола, выполняя свой обет затворничества, выходила только к обеду.
   - Лечение отдыхом, - смеясь, сказал однажды  Дик,  Предлагая  Грэхему
бокс, поединок на палках или рапирах.
   - А теперь самое время приняться за вашу книгу, - заявил он во  время
передышки между раундами. - Я один из многих, кто с нетерпением ждет ее,
и я Твердо надеюсь, что она появится. Вчера я получил Письмо  от  Хэвли:
он спрашивает, много ли вы уже написали.
   И вот Грэхем засел у себя в башне, разобрал свои  заметки  и  снимки,
составил план и погрузился в работу над первыми главами.  Это  настолько
захватило его, что, быть может, увлечение Паолой и угасло бы, если бы он
ее встречался с ней каждый вечер за обедом. Кроме того, пока Эрнестина и
Льют не уехали в Санта-Барбара, продолжались совместные купания, поездки
верхом и в автомобилях на горные миримарские пастбища и к  вершинам  Ан-
сельмо. Предпринимались и другие прогулки, иногда с участием Дика. Езди-
ли смотреть работы по осушению земель, производившиеся им в долине  реки
Сакраменто, постройку плотин на Литтл Койот и в ущельях Лос-Кватос,  ос-
нованную им колонию фермеров на участках в двадцать акров, где  Дик  пы-
тался дать двумстам пятидесяти фермерам с  семьями  возможность  обосно-
ваться.
   Грэхем знал, что Паола часто совершает в одиночестве долгие  прогулки
верхом, и однажды застал ее у коновязи: она только что спешилась.
   - Вы не думаете, что ваша Лань совсем отвыкнет от поездок в компании?
- спросил он, улыбаясь.
   Паола рассмеялась и покачала головой.
   - Ну, тогда просто разрешите как-нибудь сопровождать вас,  мне  очень
хочется, - честно признался он.
   - Но ведь есть Эрнестина, Льют, Берт, да мало ли кто.
   - Мне эти места незнакомы, - продолжал он настаивать. -  Лучше  всего
узнаешь край через тех, кто его сам хорошо знает. Я уже видел его глаза-
ми Льют, Эрнестины и всех остальных; но есть еще многое, чего я не видел
и могу увидеть только вашими глазами.
   - Занятная теория, - уклончиво ответила она. - Нечто вроде  географи-
ческого вампиризма...
   - Но без зловредных последствий вампиризма, - торопливо возразил он.
   Она ответила не сразу, при этом прямо и честно посмотрела ему в  гла-
за; и он понял, что она взвешивает и обдумывает каждое слово.
   - Это еще вопрос! - произнесла она наконец; и его воображение  вцепи-
лось в эти три слова, стараясь разгадать их скрытое значение.
   - Есть очень многое, что мы могли бы сказать друг другу, -  продолжал
он настаивать. - Многое, что... мы должны были бы сказать...
   - Я понимаю, - ответила она спокойно и опять взглянула на него  своим
прямым, открытым взглядом.
   "Понимает?" - подумал он; и эта мысль обожгла его огнем. Он не нашел-
ся, что ответить, и не смог предотвратить холодный, вызывающий смешок, с
которым она отвернулась и ушла в дом.
   Большой дом продолжал пустеть. Тетка Паолы, миссис  Тюлли,  к  досаде
Грэхема (он надеялся узнать от нее многое  о  Паоле),  уехала,  погостив
всего несколько дней. Говорили, что она, может быть, приедет  опять,  на
более продолжительное время. Но она только что вернулась  из  Европы,  и
ей, по ее словам, необходимо было сделать сначала множество обязательных
визитов, а затем уже думать о собственных удовольствиях.
   Критик О'Хэй намеревался пробыть еще с неделю,  чтобы  оправиться  от
поражения, нанесенного ему во время атаки философов. Вся эта история бы-
ла задумана и подстроена Диком. Битва началась ранним вечером: как будто
случайное замечание Эрнестины дало повод Аарону Хэнкоку  бросить  первую
бомбу в чащу глубочайших убеждений О'Хэя. Дар-Хиал, его горячий и нетер-
пеливый союзник, обошел его с фланга своей цинической теорией  музыки  и
открыл по критику огонь  с  тыла.  Бой  продолжался  до  тех  пор,  пока
вспыльчивый ирландец, вне себя от  наносимых  ему  искусными  спорщиками
словесных ударов, не принял, облегченно вздохнув,  предложение  Терренса
Мак-Фейна отдохнуть и спуститься с ним в бильярдную - тихий  приют,  где
они были бы вдали от этих варваров подкрепить себя смесью  соответствую-
щих напитков и в самом деле поговорить по душам о музыке. В два часа ут-
ра неуязвимый для вина и все еще  шествующий  твердой  поступью  Терренс
уложил совершенно пьяного и осоловевшего О'Хэя в постель.
   - Ничего, - сказала на другой день Эрнестина О'Хэю с задорным блеском
в глазах, выдававшим ее участие в заговоре. - Этого  следовало  ожидать:
от наших горе-философов и святой запьет!
   - Я думал, что с Терренсом вы в полной безопасности, - насмешливо до-
бавил Дик. - Вы же оба ирландцы. Я и забыл, что Терренса ничем не  прой-
мешь. Знаете, простившись с вами, он еще забрел ко мне поболтать. И - ни
в одном глазу. Так, мимоходом, он упомянул о том, что вы оба  опрокинули
по стаканчику. И я... мне в голову не могло прийти... что он... так  вас
подвел...
   Когда Льют и Эрнестина уехали  в  Санта-Барбара,  Берт  и  Рита  тоже
вспомнили свой давно забытый очаг в Сакраменто. Правда, в  тот  же  день
прибыло несколько художников, которым покровительствовала Паола.  Но  их
почти не было видно, ибо они проводили целые дни в  горах,  разъезжая  в
маленьком экипаже с кучером, или курили длинные трубки в бильярдной.
   Жизнь в Большом доме, чуждая условностям, текла  своим  чередом.  Дик
работал. Грэхем работал. Паола продолжала уединяться  в  своем  флигеле.
Мудрецы из "Мадроньевой рощи" приходили пообедать и поговорить  и,  если
Паола не играла, порой разглагольствовали целый вечер. По-прежнему  сва-
ливались как снег на голову гости из Сакраменто, Уикенберга и других го-
родов, расположенных в долине, но О-Чай и остальные слуги не терялись, и
Грэхем был не раз свидетелем того, как целую толпу нежданных гостей  че-
рез двадцать минут после их приезда уже угощали превосходным обедом. Все
же случалось - правда, редко, - что за стол садились только Дик с Паолой
и Грэхем; и когда после обеда мужчины болтали часок перед ранним отходом
ко сну, она играла для себя мягкую и тихую музыку и исчезала раньше, чем
они.
   Но однажды в лунный вечер неожиданно нагрянули и Уатсоны, и Мэзоны, и
Уомболды, и составилось несколько партий в бридж. Грэхем как-то не попал
ни в одну. Пасла сидела у рояля. Когда он приблизился к ней, то уловил в
ее глазах мгновенно вспыхнувшее выражение радости, но оно так же  быстро
исчезло. Она сделала легкое движение, точно желая встать ему  навстречу,
- это так же не ускользнуло от него, как и мгновенное усилие воли, кото-
рым она заставила себя спокойно остаться на месте.
   И вот она опять такая же, какой он привык ее видеть. "Хотя, в сущнос-
ти, много ли я ее видел?" - думал Грэхем, болтая всякий  вздор  и  роясь
вместе с ней в куче нот. Он пробовал с ней то один, то другой романс,  и
его высокий баритон сливался с ее мягким сопрано, и притом  так  удачно,
что игравшие в бридж не раз кричали им "бис".
   - Да, - сказала она в перерыве между двумя романсами,  -  меня  прямо
тоска берет, так мне хочется опять побродить с Диком по  свету.  Если  б
можно было уехать завтра же! Но Дику пока нельзя. Он слишком связан сво-
ими опытами и изобретениями. Как вы думаете, чем он  занят  теперь?  Ему
мало всех этих затей. Он еще намерен совершить переворот в торговле - по
крайней мере здесь, в Калифорнии и на Тихоокеанском побережье - и заста-
вить закупщиков приезжать к нему в имение.
   - Они уже и так приезжают, - сказал Грэхем. - Первый,  кого  я  здесь
встретил, был покупатель из Айдахо.
   - Да, но Дик хочет, чтобы это вошло в обычай: пусть покупатели  явля-
ются сюда скопом, в определенное время, и пусть это будут не просто тор-
ги - хотя для возбуждения интереса он устроит и  торги,  -  а  настоящая
ежегодная ярмарка, которая должна продолжаться три дня и на которой  бу-
дут продаваться только его товары. Он теперь чуть не все утра просижива-
ет с мистером Эгером и мистером Питтсом. Это его торговый агент и  агент
по выставкам скота.
   Паола вздохнула, и ее пальцы пробежали по клавишам.
   - Ах, если бы только можно было уехать - в Тимбукту, Мокпхо, на  край
света!
   - Не уверяйте меня, что вы побывали в Мокпхо, - смеясь, заметил  Грэ-
хем.
   Она кивнула головой.
   - Честное слово, были. Провалиться мне на этом самом месте! С  Диком,
на его яхте, давным-давно. Мы, можно сказать, провели в Мокпхо наш медо-
вый месяц.
   Грэхем, беседуя с нею о Мокпхо, старался отгадать: умышленно она то и
дело упоминает о муже или нет?
   - Мне казалось, что вы считаете эту усадьбу прямо раем.
   - Конечно, конечно! - поспешила она его заверить. - Но не  знаю,  что
на меня нашло за последнее время. Я чувствую, что мне  почему-то  непре-
менно надо уехать. Может быть, весна действует... Колдуют боги красноко-
жих... Если бы только Дик не работал до потери сознания и не  связывался
с этими проектами! Знаете, за все время, что мы женаты, моей  единствен-
ной серьезной соперницей была земля, сельское хозяйство. Дик очень  пос-
тоянен, а имение действительно его первая любовь. Он все здесь создал  и
наладил задолго до того, как мы встретились, когда он и не подозревал  о
моем существовании.
   - Давайте попробуем этот дуэт, - вдруг сказал Грэхем, ставя перед ней
на пюпитр какие-то ноты.
   - О нет, - запротестовала она, - ведь эта  песня  называется  "Тропою
цыган", она меня еще больше расстроит. - И Паола стала  напевать  первую
строфу:
   За паттераном цыган плывем,
   Где зори гаснут - туда...
   Пусть ветер шумит, пусть джонка летит -
   Не все ли равно куда?
   - Кстати, что такое цыганский паттеран? - спросила она, вдруг оборвав
песню. - Я всегда думала, что это особое наречие,  цыганское  наречие  -
ну, вроде французского patoi [12]; и мне  казалось  нелепым,  как  можно
следовать по миру за наречием, точно это филологическая экскурсия.
   - В известном смысле паттеран и есть наречие, - ответил он. - Но  оно
значит всегда одно и то же: "Я здесь проходил". Паттеран - это два  пру-
тика, перекрещенные особым образом и оставленные на дороге; но оба  пру-
тика непременно должны быть взяты у деревьев или кустарников разной  по-
роды. Здесь, в имении, паттеран можно было бы сделать из веток мансаниты
и мадроньо, дуба и сосны, бука и ольхи, лавра и ели, черники  и  сирени.
Это знак, который цыгане оставляют друг другу: товарищ - товарищу,  воз-
любленный - возлюбленной. - И он, в свою очередь, стал напевать:
   И опять, опять дорогой морей,
   Знакомой тропой плывем -
   Тропою цыган, за тобой, паттеран,
   Весь шар земной обойдем.
   Паола качала в такт головой, потом ее затумане