руку,
ибо профессор хотел прервать его. - Вы сейчас  сказали,  что  не  можете
продать мне свою неделю и за тысячу долларов. А я и не  собираюсь  поку-
пать ее за эту цену. Я вам предлагаю две тысячи. Господи!  Ведь  жить-то
мне считанные годы!..
   - А разве годы жизни можно купить? - насмешливо спросил профессор.
   - Безусловно можно. Ради этого я здесь. Я покупаю за год три года,  и
ваша неделя - часть этого года.
   - Но я же еще не дал согласия, - заметил профессор Кэйри.
   - Может быть, сумма вам кажется недостаточной?  -  холодно  настаивал
Дик. - Скажите, какую вы считаете справедливой?
   И профессор Кэйри сдался. Так же сдался профессор  Барсдейл  -  самый
видный химик в городе.
   Своих преподавателей по алгебре и геометрии Дик уже  возил  охотиться
на болота Сакраменто и СанХоакина и провел с ними там больше месяца. По-
кончив с физикой и химией, он отправился с  историком  и  преподавателем
литературы на охоту в округ Карри, в юго-западной части Орегона. Он сле-
довал примеру своего отца: учился и развлекался, жил на свежем воздухе -
и в результате прошел без особого  напряжения  обычный  трехлетний  курс
средней школы в один год. Он стрелял дичь, ловил рыбу, плавал,  трениро-
вался и вместе с тем готовился в университет. И он стоял на верном пути.
Он мог его избрать потому, что миллионы отца сделали его хозяином жизни.
Деньги были для него всегда только средством. Он не умалял, но и не пре-
увеличивал их значения. Он только покупал на них все, что ему было  нуж-
но.
   - Странная разновидность мотовства, я ничего подобного не встречал! -
заметил мистер Крокетт, показывая остальным опекунам представленный  Ди-
ком годовой отчет. - Шестнадцать тысяч долларов ушло на  учение,  причем
он сюда включил все расходы: стоимость железнодорожных билетов,  чаевых,
порох и патроны для преподавателей.
   - Ну, экзамены он все-таки выдержал, - сказал мистер Слокум.
   - Да, и приготовился за один год, - проворчал мистер  Дэвидсон.  -  А
мой внук, в то время как Дик начал готовиться,  поступил  в  Белмонтское
училище, и дай бог, если ему через два года удастся добраться до универ-
ситета.
   - Что ж, одно могу  сказать,  -  заявил  мистер  Крокетт,  -  отныне,
сколько бы мальчик ни потребовал на свои расходы, ему можно доверить ка-
кую угодно сумму.
   - Теперь я сделаю маленькую передышку, - заявил Дик своим опекунам. -
Я опять иду голова в голову со своими сверстниками, а уж  насчет  знания
жизни - им до меня далеко. Я встречал немало мужчин и  женщин,  я  узнал
жизнь и видел так много хорошего и дурного, высокого и  ничтожного,  что
сам иногда не верю - неужели это правда? Но я все видел своими глазами.
   Отныне я уже не буду спешить. Я догнал других и пойду  ровным  шагом.
Главное - не задерживаясь, переходить с курса на курс. И когда я  окончу
университет, мне будет всего двадцать один год. На учение  денег  теперь
пойдет гораздо меньше, репетиторы уже не понадобятся, и можно будет тра-
тить больше на развлечения.
   Мистер Дэвидсон насторожился:
   - А что вы разумеете под словом "развлечения"?..
   - О, разные там студенческие общества, футбол... Не отставать же  мне
от других, сами понимаете. Кроме того, меня очень интересуют моторы, ра-
ботающие на бензине. Я намерен построить первую в мире океанскую яхту  с
бензиновым двигателем...
   - Еще взорветесь, - покачал головой мистер Крокетт. - Все это  вздор,
все теперь помешались на бензине.
   - Нет, не взорвусь, я приму меры, - ответил Дик, - а для этого  нужны
эксперименты и деньги, и потому я прошу выдать мне новую чековую книжку,
на тех же правах, что и раньше.
 
 
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
 
   В университете Дик Форрест ничем не выделялся, разве только тем,  что
пропустил на первом курсе больше лекций, чем другие студенты. Но лекции,
которые он пропускал, были ему не нужны, и он знал  это.  Преподаватели,
подготовляя его к вступительным экзаменам, прошли с ним вперед  также  и
большую часть первого курса. Между прочим, он организовал футбольную ко-
манду первокурсников, впрочем, такую слабую, что ее побеждали все,  кому
не лень.
   Все же Дик работал, хотя это и не было заметно. Он много читал, и чи-
тал с толком; и когда летом он отправился на своей океанской яхте в экс-
курсию, то пригласил с собой не компанию веселых сверстников, а  профес-
соров литературы, права, истории и философии с их семьями. В университе-
те долго потом вспоминали об этой "ученой" поездке. Профессора,  вернув-
шись, рассказывали, что провели время чрезвычайно приятно. Дик вынес  из
этого путешествия более широкое представление о ряде научных  дисциплин,
чем если бы слушал из года в год университетские курсы.  А  то,  что  он
опять сэкономил на этом время, дало ему возможность по-прежнему  пропус-
кать многие лекции и усиленно заниматься в лабораториях.
   Не пренебрегал он и чисто студенческими развлечениями.  Профессорские
вдовы усиленно за ним ухаживали, профессорские дочки влюблялись в  него;
он был неутомимым танцором, не пропустил ни одного студенческого  сбори-
ща, ни одной товарищеской пирушки, объехал все побережье с клубом банджо
и мандолинистов.
   И все-таки он не блистал никакими особыми талантами, ничем среди дру-
гих не выделялся. Четыре-пять товарищей играли на мандолине и на  банджо
искуснее его и с десяток танцевали лучше. На втором курсе он помог своей
футбольной команде одержать победу, считался хорошим, надежным  игроком,
но и только. Ему ни разу не удавалось пройти с мячом всю длину поля, хо-
тя он видел, что голубые с золотом лезут из кожи и трибуны  неистовству-
ют. Победу ему удалось одержать лишь в конце мучительно трудного  матча,
в грязи, под дождем, когда кончился уже второй полутайм, - тогда  только
голубые с золотом попросили Форреста бить в центр, и бить крепко.
   Да, он никогда и ни в чем не  достигал  совершенства.  Верзила  Чарли
Эверсон всегда мог перепить его. Гаррисон Джексон кидал молот дальше его
по меньшей мере на двадцать футов. Каррузерс побеждал его в боксе. Энсон
Бардж клал его на обе лопатки два раза из трех - правда, с большим  тру-
дом. В английском сочинении пятая часть курса была сильнее  его.  Эдлин,
русский еврей, победил его в диспуте на тему: "Собственность  есть  кра-
жа". Шульц и Дебрэ опередили его и весь курс в высшей математике, а япо-
нец Отсуки несравненно лучше усваивал химию.
   Но если Дик Форрест ничем не выделялся, то он ни в чем и не  отставал
от товарищей. Не обладая особой силой, он никогда не выказывал  слабости
или неуверенности. Однажды Дик заявил своим  опекунам,  восхищенным  его
неизменным прилежанием и благонравием и возмечтавшим, что его ждет вели-
кое будущее:
   - Ничего особенного я не достигну. Буду просто всесторонне образован-
ным человеком. Мне ведь и незачем быть специалистом. Оставив мне деньги,
отец освободил меня от этой необходимости. Да я и не мог бы стать специ-
алистом, даже если бы захотел. Это не по мне!
   Итак, строй его ума был столь ясен, что определял весь строй его жиз-
ни. Он ничем чрезмерно не увлекался. Это был  редкий  образец  среднего,
нормального, уравновешенного и всесторонне развитого человека.
   Когда мистер  Дэвидсон  в  присутствии  своих  коллег  высказал  удо-
вольствие по поводу того, что Дик, вернувшись домой, больше не совершает
никаких безрассудств, Дик ответил:
   - О, я могу держать себя в руках, если захочу.
   - Да, - торжественно отозвался мистер Слокум. - Это вышло очень удач-
но, что вы так рано перебесились и умеете владеть собой.
   Дик хитро посмотрел на него.
   - Ну, - сказал он, - это детское приключение не в счет. Я  еще  и  не
начинал беситься. Вот увидите, что будет, когда я начну! Знаете вы  кип-
линговскую "Песнь Диего Вальдеса"? Если позволите, я вам кое-что  проци-
тирую из нее. Дело в том, что Диего Вальдес получил, как  и  я,  большое
наследство. Ему предстояло сделаться верховным адмиралом Испании - и не-
когда было беситься. Он был силен и молод, но  слишком  торопился  стать
взрослым, - безумец воображал, что сила и молодость  останутся  при  нем
навсегда и что, лишь сделавшись адмиралом, он получит право наслаждаться
радостями жизни. И всегда он потом вспоминал:
   На юге, на юге, за тысячи миль,
   Друг с другом мы там побратались,
   Мы жемчуг скупали у островитян,
   Годами по морю шатались.
   Каких тогда не было в мире чудес!
   В какие мы плавали дали!
   В те дни был неведом великий Вальдес,
   Но все моряки меня знали.
   Когда в тайниках попадалось вино,
   Мы вместе вино это пили,
   А если добыча в пути нас ждала,
   Добычу по-братски делили.
   Мы прятали меж островов корабли,
   Уйдя от коварной погони,
   На перекатах и мелях гребли, -
   К веслу прикипали ладони.
   Мы днища смолили, костры разведя,
   В огне обжигали мы кили,
   На мачтах вздымали простреленный флаг
   И снова в поход уходили.
   Как в белые гребни бушующих вод
   Врезается якорь с размаха,
   Так мы, капитаны, вперед и вперед
   Летели, не ведая страха!
   О, где мы снимали и шпагу и шлем?
   В каких пировали тавернах?
   Где наших нежданных набегов гроза?
   Удары клинков наших верных?
   О, в знойной пустыне холодный родник!
   О, хлеба последняя корка!
   О, буйного ястреба яростный крик!
   О, смерть, стерегущая зорко!
   Как девушки грезят и ждут жениха,
   Тоскуют по прошлому вдовы,
   Как узник на синее небо в окно
   Глядит, проклиная оковы, -
   Так сетую я, поседевший моряк:
   Все снятся мне юг и лагуны,
   Былые походы, простреленный флаг
   И сам я - отважный и юный!
   Вы, трое почтенных людей, поймите его, поймите
   так, как понял я! Послушайте, что он говорит дальше:
   Я думал - и сила, и радость, и хмель
   С годами взыграют все краше,
   Увы, я бесславно весну упустил,
   Я выплеснул брагу из чаши!
   Увы, по решенью коварных небес
   Отмечен я жребием черным, -
   Я, вольный бродяга Диего Вальдес,
   Зовусь адмиралом верховным!
   - Слушайте, опекуны мои! - вскричал Дик, и лицо его  запылало.  -  Не
забывайте ни на миг, что жажда моя вовсе не утолена. Нет, я  весь  горю.
Но я сдерживаюсь. Не воображайте, что я ледышка, только потому, что веду
себя, как полагается пай-мальчику, пока он учится, я молод. Жизнь во мне
кипит. Я полон непочатых сил. Но я не  повторю  ошибки,  которую  делают
другие. Я держу себя в руках. Я не накинусь на первую попавшуюся приман-
ку. А пока я готовлюсь. Но своего не упущу.  И  не  расплескаю  чаши,  а
выпью ее до дна. Я не собираюсь, как Диего Вальдес, оплакивать упущенную
молодость:
   О, если б по-прежнему ветер подул,
   По-прежнему волны вскипели,
   Смолили бы днища друзья вкруг костров
   И песни разгульные пели!
   О, в знойной пустыне холодный родник!
   О, хлеба последняя корка!
   О, буйного ястреба яростный крик!
   О, смерть, стерегущая зорко! [3].
   Слушайте, опекуны мои! Знаете вы, каково это -  ударить  врага,  дать
ему по челюсти и видеть, как он падает, холодея? Вот каких чувств я  хо-
чу. И я хочу любить, и целовать, и безумствовать в избытке  молодости  и
сил. Я хочу изведать счастье и разгул в молодые годы, но не теперь, -  я
еще слишком юн. А пока я учусь и играю в футбол, готовлюсь к той минуте,
когда смогу дать себе волю, - и уж тут я возьму свое! И  не  промахнусь!
О, поверьте мне, я не всегда сплю спокойно по ночам!
   - То есть? - испуганно спросил мистер Крокетт.
   - Вот именно. Я как раз об этом и говорю. Я еще держу себя в узде,  я
еще не начал, но если начну, тогда берегитесь...
   - А вы "начнете", когда окончите университет? Странный юноша  покачал
головой.
   - После университета я поступлю по крайней мере на год  в  сельскохо-
зяйственный институт. У меня, видите ли, появился конек -  это  сельское
хозяйство. Мне хочется... хочется что-нибудь создать. Мой отец  наживал,
но ничего не создал. И вы все тоже. Вы захватили новую страну  и  только
собирали денежки, как матросы вытряхивают самородки из мха,  наткнувшись
на девственную россыпь...
   - Я, кажется, кое-что смыслю, дружок, в сельском  хозяйстве  Калифор-
нии, - обиженным тоном прервал его мистер Крокетт.
   - Наверное, смыслите, но вы ничего не создали, вы  -  что  поделаешь,
факты остаются фактами, - вы... скорее  разрушали.  Вы  были  удачливыми
фермерами. Ведь как вы действовали? Брали, например, в долине реки  Сак-
раменто сорок тысяч акров лучшей, роскошнейшей земли и сеяли на  ней  из
года в год пшеницу. О многопольной системе вы и понятия не имели. Вы по-
нятия не имели, что такое севооборот. Солому жгли. Чернозем истощали. Вы
вспахивали землю на глубину каких-нибудь четырех дюймов и оставляли нет-
ронутым лежащий под ними грунт, жесткий, как камень.  Вы  истощили  этот
тонкий слой в четыре дюйма, а теперь не можете даже собрать  с  него  на
семена.
   Да, вы разрушали. Так делал мой отец, так делали все. А я вот  возьму
отцовские деньги и буду на них созидать. Накуплю этой истощенной  пшени-
цей земли, - ее можно приобрести за бесценок, - все переворошу и буду  в
конце концов получать с нее больше, чем получали вы,  когда  только  что
взялись за нее!
   Приблизилось время окончания курса, и мистер Крокетт вспомнил об  ис-
пугавшем опекунов намерении Дика начать "беситься".
   - Теперь уже скоро, - последовал ответ, - вот только окончу  сельско-
хозяйственный институт; тогда я куплю землю, скот,  инвентарь  и  создам
поместье, настоящее поместье. А потом уеду. И уж тут держись!
   - А какой величины имение хотите вы приобрести для начала? -  спросил
мистер Дэвидсон.
   - Может быть, в пятьдесят тысяч акров, а может быть, и в пятьсот  ты-
сяч, как выйдет. Я хочу добиться максимальной выгоды. Калифорния -  это,
в сущности, еще не заселенная страна. Земля, которая идет сейчас по  де-
сять долларов за акр, будет стоить через пятнадцать лет не меньше  пяти-
десяти, а та, которую я куплю по пятьдесят, будет стоить  пятьсот,  и  я
для этого пальцем не пошевельну.
   - Но ведь полмиллиона акров по десять долларов - это пять  миллионов,
- с тревогой заметил мистер Крокетт.
   - А по пятьдесят - так и все двадцать пять, - рассмеялся Дик.
   Опекуны в душе не верили в его обещанные безумства. Конечно, он может
потерять часть своего состояния, вводя все эти сельскохозяйственные нов-
шества, но чтобы он мог закутить после стольких лет  воздержания,  каза-
лось им просто невероятным.
   Дик окончил курс без всякого блеска. Он был двадцать восьмым и  ничем
не поразил университетский мир. Его главной заслугой оказалась та  стой-
кость, с какой он выдерживал осаду очень многих милых девиц и их  мамаш,
и та победа, которую он помог одержать футбольной команде своего универ-
ситета над стэнфордцами, - впервые за пять лет.  Это  происходило  в  те
времена, когда о высокооплачиваемых инструкторах еще и не слыхали и осо-
бенно ценились хорошие игроки. Но для Дика на первом плане стояли  инте-
ресы всей команды, поэтому в Благодарственный  день  голубые  с  золотом
торжественно шествовали по всему СанФранциско, празднуя свою славную по-
беду над гораздо более сильными стэнфордцами.
   В сельскохозяйственном институте Дик совсем не посещал лекций и  весь
отдался лабораторной работе. Он приглашал преподавателей к себе и истра-
тил пропасть денег на них и на разъезды с ними по Калифорнии.
   Жак Рибо, считавшийся одним из мировых авторитетов по  агрономической
химии и получавший во Франции две тысячи долларов в  год,  перебрался  в
Калифорнийский университет, прельстившись окладом в шесть  тысяч;  потом
перешел на службу к владельцам сахарных плантаций на Гавайских  островах
на десять тысяч; и наконец соблазненный  пятнадцатью  тысячами,  которые
ему предложил Дик Форрест, и перспективой жить в более умеренном и  при-
ятном климате Калифорнии, заключил с ним контракт на пять лет.
   Господа Крокетт, Слокум и Дэвидсон в ужасе воздели руки,  решив,  что
это и есть обещанное Диком безрассудство.
   Но это было только своего рода повторение пройденного. Дик  переманил
к себе с помощью чудовищного оклада лучшего специалиста по скотоводству,
состоявшего на службе у правительства, таким же предосудительным  спосо-
бом отнял у университета штата Небраска  прославленного  специалиста  по
молочному хозяйству и наконец нанес  удар  декану  сельскохозяйственного
института при Калифорнийском университете, отняв у него профессора  Нир-
денхаммера, мага и волшебника в вопросах фермерского хозяйства.
   - Дешево, поверьте мне, дешево, - уверял Дик своих опекунов. - Неуже-
ли вам было бы приятнее, если бы я вместо профессоров покупал лошадей  и
актрис? Вся беда в том, что вы, господа, не понимаете, как это выгодно -
покупать чужие мозги. А я понимаю. Это моя специальность. И  я  буду  на
этом зарабатывать деньги, а главное - у меня  вырастет  десять  колосьев
там, где у вас и одного бы не выросло, ибо свою землю вы ограбили.
   После этого опекунам, конечно, трудно было поверить, что он  пустится
во всякие авантюры, будет "рисковать и целовать", а  мужчинам  давать  в
зубы.
   - Еще год... - предупреждал, он их, погруженный в книги по  агрономи-
ческой химии, почвоведению и сельскому хозяйству и  занятый  постоянными
разъездами по Калифорнии со всей своей свитой высокооплачиваемых экспер-
тов.
   Опекуны боялись только, что, когда Дик  достигнет  совершеннолетия  и
сам будет распоряжаться своим состоянием, отцовские миллионы быстро нач-
нут таять, уходя на всякие нелепые сельскохозяйственные затеи.
   Как раз в день, когда ему исполнился двадцать один год, была соверше-
на купчая на огромное ранчо; оно простиралось к западу от реки Сакрамен-
то вплоть до вершин тянувшейся там горной цепи.
   - Невероятно дорого, - сказал мистер Крокетт.
   - Наоборот, невероятно дешево, - возразил Дик. - Вы бы видели,  какие
я получил сведения о качестве почвы! И об источниках! Послушайте, опеку-
ны мои, что я вам спою! Я сам и песня и певец!
   И он запел тем своеобразным вибрирующим фальцетом, каким обычно  поют
североамериканские индейцы, эскимосы и монголы:
   Ху-тим йо-ким кой-оди!
   Уи-хи йан-нинг кой-о-ди!
   Ло-хи йан-нинг кой-о-ди!
   Ио-хо най-ни, хал-юдом йо най, йо-хо, най-ним!
   - Ну, музыка моего сочинения, - смущенно пробормотал он, - я пою так,
как, мне кажется, эта песня должна была звучать. Видите ли, нет ни одно-
го человека, который бы слышал, как ее поют.  Нишинамы  получили  ее  от
майду, а те от канкау, которые и сочинили ее. Но все эти племена  вымер-
ли. А угодья их остались. Вы истощили эти земли, мистер  Крокетт,  вашей
хищнической системой земледелия. Песню эту я нашел в одном  этнологичес-
ком отчете, помещенном в третьем томе "Обзора географии и геологии Тихо-
океанского побережья Соединенных Штатов". Вождь по имени Багряное  Обла-
ко, сошедший с неба в первое утро мира, спел эту песню звездам и  горным
цветам. А теперь я спою ее вам по-английски.
   Он опять запел фальцетом, подражая индейцам, и голос  его  был  полон
весеннего, ликующего торжества; он хлопал себя по бедрам и притопывал  в
такт песне. Дик пел:
   Желуди падают с неба!
   Я сажаю маленький желудь в долине!
   Я сажаю большой желудь в долине!
   Я расту, я - желудь темного дуба, я даю ростки!
   Имя Дика Форреста все чаще упоминалось в газетах. Он сразу стал  зна-
менит, ибо первый в Калифорнии заплатил за одного производителя пять ты-
сяч гиней. Его специалист-скотовод, которого ему удалось сманить у  пра-
вительства, перебил у английских Ротшильдов и приобрел для фермы Форрес-
та великолепное животное, вскоре ставшее  известным  под  именем  Каприз
Форреста.
   - Пусть смеются, - говорил Дик своим опекунам. - Я выписал сорок  ма-
ток. В первый же год этот бык вернет мне половину  своей  стоимости.  Он
станет отцом, дедом и прадедом целого потомства,  и  калифорнийцы  будут
отрывать у меня с руками его детей и внуков по три и даже по пять  тысяч
долларов за голову.
   В эти первые месяцы своего совершеннолетия Дик Форрест  натворил  еще
ря