лубоко утопали в скользкой жиже. Энди подождал, пока я  поравняюсь  с
ним.
     Я сказал:
     - Подойди к миссис Мейкерс, скажи ей, что мне нужно с ней поговорить.
     Линда шла в середине цепочки, рядом с Вил Ломакс.  Обе  остановились,
чтобы дождаться меня.
     - Забирайся в  повозку,  -  предложил  я  Линде.  -  Если  лошади  не
справятся на том последнем подъеме, я сам подтолкну кибитку.
     Линда смахнула капли дождя с лица, внимательно посмотрела на меня  и,
не произнося ни слова, залезла под брезентовое  покрытие  повозки.  Миссис
Ломакс в замешательстве остановилась.
     - И вы, конечно, тоже, миссис Ломакс.
     - О, благодарю вас, мистер Оленшоу. Как вы добры.
     Итак, именно в моей повозке со свертком своих вещей и с милыми сердцу
растениями Линда вступила в  долину,  которой  суждено  было  стать  нашим
домом.
     Сразу же за Проходом, следовал резкий спуск  в  долину  Наукачу.  Это
было протяженное пространство, имеющее форму блюда, вытянутое с запада  на
восток на расстояние в два раза превышающее пространство с севера  на  юг.
Цепь  северных  гор,  разделенная  Проходом,  была  гораздо   круче,   чем
возвышенности, ограничивающие долину с других сторон. В это время года  мы
не увидели  там  покрытых  цветами  лугов.  Коричневые  потоки  бежали  по
выгоревшей, прибитой дождями траве, но медленно и осторожно  спускаясь  по
тропе между Проходом и рекой, я представлял себе, как прекрасно  была  эта
местность в тот летний день, когда Натаниэль впервые увидел эту природу  и
описал  ее  в  своих  заметках,  чтобы  потом   приобрести   ее   в   свою
собственность.
     Наконец Эли остановил свою повозку, снял шляпу, стряхнул капли  дождя
с волос и огляделся. Затем он приблизился ко мне. Я тоже остановился, и по
блеску его глаз понял, о чем он думает:  я  читал  его  мысли  о  щедрости
земли, которые проносились в его голове, не находя выражения в словах. Эли
впервые изменило его красноречие. Он просто сказал.
     - Ну, вот мы и пришли.
     И я только повторил:
     - Вот и пришли.
     Мы все-таки проделали этот путь, нашли дорогу, мы, странники, хоть  и
глупцы, не ошиблись,  не  заблудились.  И  теперь  пусть  эта  девственная
природа возрадуется за нас, ибо мы пришли, чтоб зацвела пустыня.




                        КНИГА ТРЕТЬЯ. ПОТРЕБЛЕНИЕ

     Но  пустыня  наша  что-то  не  желала  возрадоваться.   Десять   дней
беспрерывных дождей, почти начисто смыли нашу радость прибытия.  Но  ливни
сослужили нам и добрую службу, показав, насколько высоко поднимается  вода
в Наукатче и где именно можно  строить  жилища,  чтобы  не  пострадать  от
наводнения.
     Это натолкнуло нас на мысль об общем  жилье.  Эли,  конечно  же,  был
против.  Как  всегда  он  стремился  к  собственным  владениям  и  яростно
направиться в  лес  и  рубить  разбухшие  от  дождей  деревья,  чтобы  без
промедления приступить к строительству собственного дома. Конечно, он  был
бы рад, если бы все последовали его примеру. Но при такой погоде нам сразу
же понадобилось укрытие, и только этот  аргумент  смог  его  убедить.  Для
строительства общего жилья нужно было  сделать  только  один  фундамент  и
установить основные опоры в четырех углах, это было  быстрее  чем  строить
подобные сооружения для каждой  семьи,  экономило  время  и  было  намного
разумнее  того,  что  предлагал  Эли.  Он  в  конце  концов  согласился  и
добросовестно работал над  сооружением  деревянного  укрытия,  которое  мы
наскоро  спланировали.  Внутри  должна   была   быть   лишь   перегородка,
разделяющая помещение на две части - для мужчин и для женщин.
     Все работали упорно, за исключением Исаака Картера  и  Мэтью  Томаса,
чьи  руки  оказались  совершенно  беспомощными  и  мгновенно   покрывались
волдырями стоило им прикоснуться к строительному инструменту. Даже женщины
подносили подготовленные планки и доски,  подавали  гвозди  и  молотки,  и
вскоре  мы  получили  более  или  менее  надежное  укрытие  от   непогоды.
Непросушенный лес корежился и  перекашивался  по  мере  того,  как  дерево
подсыхало. И это был еще один мой довод против идеи Эли. Мы вынуждены были
примириться с  общим  жильем,  пока  не  просушим  лес  для  строительства
постоянных жилищ. Тогда мы неспеша сможем заняться сооружением домов.  Эли
согласился,  но  все  равно  он  предпринимал  всяческие  попытки   начать
строительство собственного дома, который в  действительности  стал  первым
жилищем селения.
     Разделение земли прошло  без  особых  разногласий.  Угодий  тут  было
гораздо больше, чем мы могли  бы  обработать.  И  делить  собственно  было
нечего. Здесь не было ни Лэйер Филдс ни Олд  Стоунс.  Можно  было  выбрать
участок возле реки, у леса, к западу, к югу  -  где  душе  угодно.  Может,
кому-то хотелось выбрать себе определенное соседство. Что касается меня, я
ждал, пока не сделает  свой  выбор  Эли.  И  тогда  мне  в  голову  начали
приходить разные мысли.
     С одной стороны, мне хотелось оказаться поближе к Линде, но в  то  же
время не настолько близко, чтобы каждое мгновение ее жизни с Эли проходило
перед моими глазами, подобно острию ножа, копошащемуся  в  ране.  Так  что
когда Эли выбрал место для своего хозяйства,  я  разбил  свой  участок  на
противоположном берегу реки. Никто не мог вклиниться между нами, и первое,
о чем я позаботился, - это было строительство надежного моста через  реку.
Эли полностью очистил от деревьев все пространство  между  своим  домом  и
рекой. Я оставил растительность на своей стороне.  Деревья  могли  служить
своего  рода  барьером,  кроме  того,  Линде,  наверняка,  будет   приятно
прогуливаться в этой маленькой рощице.
     Как только прекратились дожди, молодые  люди  собрали  инструменты  и
орудия труда, выброшенные нами по дороге для  облегчения  повозок,  и  Эли
принялся распахивать землю. Едва начав работать, он решил, что ему слишком
далеко возвращаться каждую ночь в наш общий дом. Если одно строение  могло
быть возведено так скоро, столь же быстро можно было соорудить и другое, -
решил он.
     Я помогал ему ради Линды, Энди и Майк, в свою очередь, помогали  мне.
Лишь Свистуны, которые энергично  трудились  при  общем  строительстве,  -
теперь по неизвестным причинам вели себя совершенно по-иному.
     Это было не слишком роскошное одноэтажное строение из двух комнат,  с
пристройкой для коров и с задним двором для лошадей.  Я  намеренно  сделал
окно большой комнаты шире чем обычно,  принеся  с  собой  стекло,  которое
Натаниэль предназначал для своего дома. И с  этой  же  целью  пристроил  у
подоконника  просторную  лавку,  на  которой  Линда  могла  бы  сидеть   и
любоваться через окно  моими  деревьями  и  рекой.  На  крыльце  я  сделал
решетчатое ограждение, где она  могла  бы  посадить  свои  вьющиеся  розы.
Насколько  позволяло  сырое  дерево,  нетерпение  Эли  и  мои  собственные
физические возможности, я вкладывал в это строительство как  можно  больше
своей любви.
     Постройка была завершена одним ярким солнечным днем, и Линда с Кезией
пришли посмотреть на результат наших трудов. Эли  разжег  огонь  в  очаге,
чтобы проверить тягу в трубе. Дым зеленых веток  сразу  же  залил  комнату
голубоватым туманном. В это  время  я  был  занят  подравниванием  нижнего
косяка двери, так как уже через два дня она перекосилась и опустилась, при
этом недостаточно плотно закрываясь.
     Кезия, приподняв юбки,  брезгливо  переступила  через  кучу  стружки.
Линда  шла  следом  с  тяжеловатой  неуклюжестью,  которая  мне   казалась
трогательной и милой. Она вступила в дом за Кезией, оглядела  голые  стены
комнаты и Линда сразу же обратила внимание на лавку у окна.
     - О, как прекрасно, - сказала она, опускаясь на сиденье.  -  Здесь  я
поставлю высокий горшок с цветком или что-то другое посредине. А по другую
сторону положу подушечку. Я так рада, что ты позаботился об этом.
     - Это ты мистера Филиппа должна благодарить, - отозвался Эли со своей
обычной тягой к правдолюбию.  -  Я-то  занимался  очагом  и,  кажется,  не
очень-то хорошо  справился,  -  добавил  он,  когда  мы  все  заморгали  и
закашляли от очередных клубов едкого дыма.
     Тем временем Кезия  открыла  дверь  в  соседнюю  комнату,  являвшуюся
небольшим дополнением к основному помещению, где  мы  все  находились,  но
где, в отличие от последнего, не было ни очага, ни лавки у окна. Затем она
вышла,  осмотрела  пристройку,  где  копошились  Майк  и  Энди,   наконец,
вернувшись, приблизилась к Эли,  разбиравшему  в  этот  момент  громоздкую
трубу, и положила ему на плечо свою костлявую руку.
     - Эли,  -  обратилась  она  к  нему  тоном,  не  предвещающим  ничего
хорошего. - Где моя комната?
     Эли поднялся на ноги  и  вытер  слезящиеся  глаза  запястьем  руки  -
единственным местом, не покрытым толстым слоем  сажи.  Это  был  первый  и
единственный, отдаленно напоминающий детский, жест, который мне когда-либо
удалось за ним заметить.
     - Здесь, конечно, - бесхитростно ответил он.
     - Тогда где кухня?
     - Тоже здесь. Я поставлю тебе кровать возле стены - вон там.
     - Итак, - неподвижные глаза Кезии  гневно  засверкали,  и  я  впервые
увидел, как краска залила ее вечно  вяло  бесцветное  лицо,  бросившись  к
самому кончику носа, который стал просто  пунцовым.  -  Есть  конюшня  для
лошадей, есть загон для коров, а я, которая привезла тебя сюда,  я  должна
спать на кухне. А я, дура, поверила твоему вранью  и  оставила  прекрасный
дом в Ландгейтхил. Ну, ладно, запомни, Эли Мейкерс, я  не  буду  спать  на
кухне. И можешь зарубить себе на носу -  либо  ты  строишь  мне  отдельную
комнату, либо я ухожу от тебя.
     Эли вытер руки о штаны и медленно начал:
     - И в чем же я солгал тебе, женщина? Ответь сначала.  Ни  одна  живая
душа на земле не может, не погрешив против истины, обвинить  Эли  Мейкерса
во лжи. Ну, давай, скажи-ка, в чем я тебе солгал.
     - Ты обещал мне лучший дом.
     - И ты будешь иметь его. Нужно только немного  подождать.  Я  уже  не
успею срубить лес для постройки еще одного помещения. А насчет уйти,  куда
ты денешься? Без мужчины, который пригрел бы тебя, ты умрешь с голоду.
     Это задело Кезию  за  живое.  Краска,  залившая  ее  лицо,  приобрела
малиновый оттенок.
     - Я-то могу найти такого мужчину. И либо ты  построишь  мне  комнату,
либо я найду человека, который сделает это для меня.
     Майк, не пропускавший мимо ушей ни одной ссоры, оставил свою работу и
занял  наблюдательный  пост  у  меня  за  спиной  при  первых  же   звуках
возбужденной  речи.  И  тут  Эли  повернулся  в  нашу  сторону   с   такой
неуверенностью в  глазах,  что  лицо  его  показалось  мне  даже  каким-то
болезненным. Я знал только  одно:  что  строить  он  может  лишь  с  нашей
помощью. Он стремился начать работать на земле, и хотя обладал неимоверной
силой и энергией, плотник из  него  был  никудышний.  Я  протянул  руку  и
незаметно дернул Линду сзади за подол. Мы стояли за спинами Эли  и  Кезии,
которые смотрели друг  на  друга,  как  дерущиеся  петухи,  готовящиеся  к
очередному нападению. И только одними губами я произнес:
     - Линда, тебе нужна Кезия?
     И Линда с присущей ей  уникальной  сообразительностью,  в  которой  я
никогда не сомневался, сразу же уловила мою  мысль  и  энергично  замотала
головой.
     - До окончания пахоты... - донесся до моих ушей голос Эли. - Но  если
мистер Филипп и его люди смогут  помочь  мне,  я  построю  тебе  отдельное
помещение и такой ценой куплю мир в этом доме.
     - Мне очень жаль, - не отрывая взгляда от планки,  которую  обтесывал
на полу, сказал я, - но ты не можешь рассчитывать на меня, Эли. Завтра  мы
приступаем к новой работе. Я и так считаю, что мы много для тебя сделали.
     - Да, я совершенно согласен, - рассудительно произнес Эли. - И я  так
признателен вам. Видишь ли, Кезия, они сделали для  нас  все,  что  могли.
Комната потерпит, а земля ждать не может. Ты пока что поживи в общем доме,
а я тем временем буду строить для тебя.
     - Так не пойдет, - сварливо возразила Кезия. - Она-то можем выбраться
из этого притона. Для нее и комнатку сделали и даже лавку  возле  окна.  А
что она такого принесла тебе,  кроме  смазливого  личика,  на  которое  ты
клюнул, как простак? Ладно, держись за нее и живи с ней. Посмотрим, что  у
тебя будет с этим личиком на завтрак, на обед  и  еще  кое-где.  Дай  Бог,
чтобы она тебя часом не отравила, при той грязи, в  которой  она  содержит
посуду, стоит мне только не присмотреть за ней.
     - О, - запротестовала Линда, вскакивая с лавки - от прежней ее грации
остались лишь воспоминания. - Всего один раз я забыла помыть горшок.
     Воспоминания  о  маленьком  домике  в  Хантер  Вуде,  где  все  сияло
чистотой, заставило меня вступить в спор.
     - Линда вела хозяйство и до того, как познакомилась с вами, -  горячо
возразил я.
     - Потому что такие малоумные, как вы, делали за  нее  всю  работу.  И
сейчас делаете.
     И отшвырнув ногой планку, над которой  я  работал,  она  бросилась  к
двери. В голосе ее было  столько  злости  и  яда,  что  всем  стало  ясно:
копилось это не один день. Линда прижалась к стене, словно  под  действием
удара. Я посторонился, пропуская разъяренную женщину, и  бросил  при  этом
взгляд на Эли. Ведь оскорблена была его жена, не моя - увы, не  моя,  -  и
если кому и нужно было вмешаться, то только ему. Я не имел  права  сделать
это. Эли произнес всего две фразы - одну в адрес Кезии:
     - После этого ты не переступишь порога моего дома, - другую -  Линде:
- Не обращай внимания, жена. Болтовня дурака, что треск веток в костре.
     И он снова склонился над своей трубой у разоренного очага. Я проверил
дверь, и удостоверившись, что она с  легкостью  закрывается,  сложил  свои
инструменты и собрался покинуть дом. Эли повернулся ко мне со словами:
     - Я очень признателен тебе, парень, и буду  рад  отблагодарить  тебя,
если понадобится моя помощь.
     - Когда я начну распахивать свою землю, сразу же обращусь к тебе.
     Линда проводила меня на крыльцо.
     - Спасибо, Филипп, за все, что ты сделал, и что не сделал тоже.
     Ее голос  и  улыбка  были  настолько  милы  моему  сердцу,  что,  как
восторженный юноша, я долго хранил их в памяти. Я возвращался назад  вслед
за угловатой неуклюжей фигурой Кезии, и сердце мое ликовало. Я был рад как
никогда, что приехал в Зион.
     В течение следующей недели  прошел  слух,  что  вдовец  Файнеас  Пикл
намеревался жениться на Кезии. Через день стало известно, что  Марта  Пикл
объявила о своем желании выйти замуж  за  Тима  Денди,  иначе  ей  суждено
умереть от разбитого сердца.  Насколько  были  связаны  эти  два  события,
трудно  сказать,  но  я  думаю,  что  Мэри  и  Магитабель  Пикл   тоже   с
удовольствием ухватились бы за любую  возможность  сбежать  из  дома,  где
собиралась править Кезия. К тому времени Кезия добилась всеобщей ненависти
в общем жилище.
     Перед рождеством Файнеас Пикл начал строительство дома возле Прохода.
Напротив него расположились Крейны. Весь поселок был потрясен известием  о
том, что Кезия собирается отобрать у Эли все имущество,  приобретенное  на
ее средства.
     Эту новость принес Майк, который проявил определенные  способности  в
лечении больных животных, так же как и людей. Однажды, прийдя к Эли, чтобы
дать какое-то снадобье  захворавшей  лошади,  он  стал  свидетелем  визита
Кезии, которая официально заявила о своем решении. Майк  рассказывал,  что
при этом Писание цитировалось  настолько  часто,  словно  спор  происходил
между двумя епископами, а не между братом и сестрой.
     Кезия и Эли договорились, что дело  будет  вынесено  на  рассмотрение
совета старшин. Для начала  необходимо  было  выбрать  человека  на  место
Натаниэля, и, к большому удивлению Майка  и  к  моей  собственной  немалой
радости, выбор пал на него. Это меня не так уж удивило. С того дня,  когда
мы присоединились  к  основной  группе,  увязшей  в  снегу  и  когда  Майк
решительно  уперся  ногой  в  плечо  Моисея  Пикла  и  с  резким  треском,
напоминающим выстрел пистолета, вправил сустав, репутация его была  прочно
завоевана. Время  шло,  мы  были  заняты  работой,  которая  была  чревата
небольшими происшествиями с топорами и молотками, что только укрепляло его
авторитет.
     Файнеас Пикл и Эли как заинтересованные стороны  не  могли  принимать
участия в обсуждении. Поэтому нас осталось пятеро: Оливер  Ломакс,  Крейн,
Мэтью Томас, Майк и я. Мы собрались в задней комнате дома Эли и при свечах
начали рассмотрение дела.
     Кезия утверждала, что Эли при отъезде из Маршалси имел ровно тридцать
фунтов собственных сбережений. Она при этом заявлении взглядом  обратилась
к Эли, и он подтвердил это кивком головы. Кезия одолжила ему средства,  на
которые он приобрел лошадей, корову, кибитку, свиней, птицу и инструменты.
Все постельное белье, матрасы и кухонная утварь были вывезены из ее дома в
Ладгейт Хилл. И теперь Эли неблагодарно вышвырнул ее на улицу.
     - О, нет, - пояснила женщина, - она не возбуждает дело  против  брата
из чистой злобы. Всего лишь из желания возвратить себе то,  что  по  праву
может считаться ее собственностью, чтобы она могла войти в дом своего мужа
с приданным, подобающим порядочной женщине.
     Эли выступил в своей прямолинейной манере. Он  признал,  что  одолжил
кое-что у сестры и намеревался все это вернуть, но сделать  это  сейчас  и
отдать все одновременно означало бы для него полное разорение  и  крушение
всех планов, ради которых он проделал весь этот путь.
     - Если вы вынесете решение не в мою пользу, я останусь ни с чем. И  у
меня не будет иного выхода, кроме как наняться на работу  к  какому-нибудь
хозяину. И тогда мне придется влачить существование еще в худших условиях,
чем в Англии, и к тому же я уже начал работать на своей земле.
     Даже если бы я ненавидел Эли еще больше, эти простые слова все  равно
проникли бы  в  мою  душу.  Мысли  о  незавершенной  пахоте,  об  огромных
коричневых бороздах, проложенных на этой девственной земле, придавали  Эли
силы и уверенность в своей правоте. Нужно было быть слепым и глухим, чтобы
не понимать этого.
     Изложив нам суть дела, брат и сестра вышли в большую комнату, оставив
нас для обсуждения и вынесения решения.
     - Собственность, - сказал Оливер Ломакс, считавший себя  другом  Эли,
но бывший ярым  сторонником  прав  собственности,  -  не  можем  считаться
надежно защищенной, если то, что одолжено, не может  быть  востребовано  с
какой-либо надеждой на возврат.  Нет  никакого  документа,  оговаривающего
срок возмещения. И если Кезия хочет получить  свое  имущество,  то  должна
иметь такую возможность. Оно ведь может пригодиться Пиклу.
     - Но не существует и документа, подтверждающего факта одалживания.  И
я сомневаюсь, что какой-либо  суд  принял  бы  на  рассмотрение  заявление
Кезии, - возразил я.
     - Это вам не суд  присяжных,  а  совет  справедливости,  -  тихо,  но
настойчиво заметил Крейн. - Эли признал сам, что одалживал деньги и вещи.
     - Да, признал, - снова вступил я. - Но сами попытайтесь  ответить  на
вопрос, может ли человек одалживать при условии, что его  вынудят  вернуть
все сразу в любой момент, не считаясь с его обстоятельствами. Эли не глуп.
И вы подумайте: когда Пикл покидал Салем, он запасся всем необходимым,  не
рассчитывая при это на имущество Кезии. Он взял все, что счел  достаточным
для ведения хозяйства. Эли самый лучших из всех нас  земледелец.  И  будет
печально, если он лишится всего и будет унижен, только потому, что злобная
сварливая женщина не  может  простить  ему  то,  что  он  не  построил  ей
отдельного места в своем доме. Он не выгонял ее. Она  ушла  сама,  нарушив
свое слово, и теперь требует одобрения своего бесчестного поступка.
     - Мы должны быть ошень осторожными, - заявил мистер Томас,  складывая
ладошки перед  собой  и  любуясь  ими  с  выраж