ением,  которое  он  считал
соответствующим ситуации и собственному  ответственному  положению.  -  Мы
удалены от источников закона и  правопорядка,  но  если  мы  позволим  Эли
оставить при себе одолженное имущество,  требуемое  к  восфрату  хозяйкой,
никто не даст никому больше взаймы, потому что станет ясным: в  Зионе  нет
закона, и одолжить здесь - значит забрать. Эли долшен отдать все  законной
владелице.
     Ну так я и думал. Ты же считал себя другом Эли. Но ты всегда прятался
за чужие спины. Вот и сейчас, когда ты видишь, что у  Эли  нет  ничего  за
душой, а Кезия богата, опять ты держишь нос по ветру!
     - По крайней мере, - вступился за Эли Майк. - Она могла бы подождать,
пока Эли не соберет урожай...
     Но Оливер Ломакс бросил  на  говорящего  красноречивый  взгляд,  всем
своим видом демонстрируя, что не собирается  считаться  с  мнением  нового
члена совета и прервал эти рассуждения словами:
     - Спор ни к чему не приведет. Давайте проголосуем, мистер Оленшоу.
     Я уже тогда понял, что Оливер Ломакс не побрезгует приложить  руку  к
обдиранию и низвержению Эли. При всех  своих  недостатках  Эли  во  многом
превосходил Оливера, о чем последний не мог не догадываться.
     Тремя голосами против двух совет решил,  что  Кезия  должна  получить
назад свою собственность. Я вызвал Эли и Кезию,  каждый  из  них  выглядел
достаточно уверенно. Я видел, что вся тяжесть вынесения приговора легла на
мои плечи. Я оттолкнул назад табурет и отошел в сторону.
     - Вы сами объявите свое решение, - сказал я, глядя на мистера Томаса.
- Или вы, - перевел я глаза на Оливера Ломакса. - Я полностью отрицаю свою
причастность  к  этому  делу,  но  скажу  следующее:  если  Кезия  Мейкерс
настолько глуха ко всем доводам разума, что продолжаем настаивать на своем
требовании, если узы родства не перевешивают для этой женщины ценность  ее
имущества, я надеюсь, что Эли окажем мне честь  и  примет  от  меня  лично
некоторые вещи, которые мне не пригодятся, из наследства, полученного мною
от мистера Горе. И все же я твердо придерживаюсь  мнения,  что  вынесенное
решение крайне не справедливо.
     Эли стоял неподвижно, внимательно вслушиваясь в слова  приговора:  он
должен вернуть все, что позаимствовал у Кезии или купил на  ее  деньги.  И
завтрашний день был объявлен днем осуществления  расчетов.  По  тому,  как
подергивалась его  золотистая  борода,  я  понял,  что  он  кусает  нервно
дрожащие губы.
     И вот  стоял  передо  мной  могучий  великан,  умелый  землепашец,  с
роскошной бородой, отливающей золотом при свете свечей. Ничего у  него  не
было, кроме нескольких акров нераспаханной земли, которую он не мог теперь
возделывать  без  моей  помощи,  и  жены,  которую  безумно  желал.  Когда
закончилось заседание и он обратился ко мне со словами благодарности,  мне
захотелось крикнуть прямо ему в лицо: "Думаешь, мне есть дело до  тебя,  я
все это делаю ради Линды". Но даже произнося в уме эти  слова,  я  отдавал
себе отчет в том,  что  это  неправда.  Эли  был  набожен,  прямолинеен  и
справедлив. Он раздражал меня на  каждом  шагу,  он  женился  на  женщине,
которую я любил, он обращался с ней как с рабыней. Но в нем было  то,  что
отчаявшаяся душа моя не могла не замечать, чем нельзя было не восхищаться.
Он был цельным прямым и честным человеком, и то,  что  он  в  этот  момент
находился в моей власти, так возвышало меня в собственных  глазах,  что  я
невольно  ощутил  какое-то  внезапное  расположение  к  своему   недавнему
противнику.
     Утром я внимательно  пересмотрел  все  свои  запасы.  Некоторые  вещи
отобрать было довольно просто. Например, мои лошади нравились мне  гораздо
больше, чем животные, выбранные Натаниэлем. Не знаю даже, почему: они были
такими же покладистыми и здоровыми, но  я  предпочитал  своих  собственных
точно так же, как предпочел их в день покупки.  Мне  нравились  мои  овцы,
принадлежавшие к привычной мне породе - саффолкские  овечки,  напоминавшие
детство. Натаниэль же привез с собой породу,  чаще  встречающуюся  на  юге
Англии. Я выбрал корову, которая должна была доиться именно  тогда,  когда
Линде придет пора родить. Что касается инструментов и семян, то тут  выбор
был весьма ограничен. Я загрузил телегу, и мы с Майком  и  Энди,  привязав
сзади животных, отправились к домику, где жила Линда.
     Она вышла навстречу мне. Всякий раз, когда я  встречал  ее,  лицо  ее
казалось еще более истощенным по сравнению с  расплывающимися  очертаниями
когда-то стройной фигуры. В глазах ее застыло какое-то неясное  выражение.
При виде ее я не  мог  справиться  с  охватывающим  меня  острым  чувством
жалости и  беспомощности,  стараясь  восстановить  из  печального  зрелища
картину той былой красоты, которая захватила  мое  воображение  в  далеком
английском Хантер Вуде.
     - Произошло нечто ужасное! Исчезли обе лошади, - сообщила женщина.
     - Исчезли? - повторил я. - Наверное, это Кезия не могла потерпеть  до
утра, пришла сразу после собрания и наложила на них свою костлявую лапу.
     - Утром мы застали дверь конюшни открытой. Следы животных вели в лес.
Эли отправился туда в надежде найти их. Он ничего не сказал,  но  я  знаю,
что он очень огорчен. Он думает, что Кезия не преминет обвинить его в том,
что он специально спрятал их.
     - Даже если бы он действительно так поступил, трудно его обвинять.  И
вот что я сам думаю. Лошади испугались от  одной  только  мысли,  что  эта
карга станет их хозяйкой, вот они и решили сбежать.
     Линда рассмеялась.
     - Марта вот тоже хочет сбежать,  -  отметила  она,  как-то  по-детски
пожав плечами, что совсем не сочеталось с тяжелой зрелостью ее  фигуры.  -
Она сама мне сказала об этом. Девушка говорит, что у нее мурашки по  спине
бегут от звуков, которые Тим Денди издает за едой, но ничто не может  быть
хуже, чем эта сварливая баба, сующая свой нос во все горшки и кастрюли.  И
все это Кезия наврала про мою посуду. Я не хуже нее умею вести хозяйство.
     - В том-то и дело, - успокоил я Линду.
     Она смотрела на телегу, стоявшую за моей спинной.
     - И это все ты даришь нам? Ты так добр, Филипп. Не знаю,  что  бы  мы
делали без тебя. Иногда я думаю... Ну зайди же в дом.
     Я зашел в еще пустую квадратную комнату. И только  по  большой  миске
Линды было видно, кто здесь хозяйка. Это была обычная коричневая  посудина
для печенья. Она стояла в углу, наполненная красными ягодами, рдевшими  на
фоне деревянной стены, покрытой каплями влаги от жара огня.
     - Красиво, не так ли? Я  вчера  собрала  их.  -  Линда  посмотрела  в
направлении моего взгляда. - Я хотела  сегодня  посадить  свои  кусты,  но
земля такая твердая, а я... ну понимаешь...
     Мне было бы проще всего поручить эту работу Майку или Энди,  но  я  с
готовностью предложил:
     - Я сам это сделаю. Мне действительно хотелось бы посадить их. У меня
к этим растениям появилось нечто вроде отеческого чувства.
     - Но ты ведь не можешь копать, Филипп, - поспешно возразила Линда.
     - Откуда тебе знать, что я могу, чего не могу. Где лопата?
     И  действительно  копать  оказалось  для   меня   делом   практически
невозможным. Больной ногой я не мог воткнуть в землю лопату, равно  как  и
не удавалось устоять на своей железной  подкове,  нажимая  на  нее  другой
ногой. Но при помощи ножа, рук и наконечника  лопаты  мне  удалось  вырыть
углубление  достаточно  глубокое  для  куста   розы.   Линда   подошла   и
остановилась чуть позади меня, подсказывая, где лучше располагать кусты. Я
копошился в земле, прихлопывая и разравнивая поверхность ладонями рук.  Мы
воображали, что хороним Кезию, и смеялись вместе этим своим  фантазиям.  Я
же  мечтал  о  том,  как  зацветут  эти  растения,  доставляя  радость   и
наслаждение женщине, которую я люблю всей душой. И в этом цветении, в этом
счастье будет частичка меня самого. В этот момент у дома  появился  Эли  -
весь взмокший, задыхающийся от быстрой ходьбы. Я вскочил и отряхнул  землю
с колен.
     - Ну что, нашел? - спросил я, хотя заранее знал ответ.
     Эли  отрицательно  покачал   головой   и   поникшим   голосом   начал
рассказывать:
     - Я шел по следу до самого леса, но там  столько  опавшей  листвы.  Я
обошел весь лес. Я свистел  и  кричал.  Хорошие  были  животные.  Особенно
Мэгги. Всегда откликались на свист. Не думаешь ли  ты,  что  это  проделки
Кезии? Увела их в лес, запутала следы, потом вывела их с другого  конца  -
просто, чтобы поволновать меня.
     - С нее станется. Но скоро все выяснится.  Помоги-ка  мне  разгрузить
воз и пойдем поищем Кезию.
     Кезии не было в бараке, но каждая встреченная  нами  женщина  считала
своим долгом сообщить, что Кезия большую часть времени проводит у прохода.
И мы направились туда по дороге, приведшей нас в Зион, и ставшей главной в
поселке. Файнеас и сыновья хлопотали возле  постройки,  которая  была  уже
наполовину завершена. Они были позади дома, где предполагалось расположить
двор и загон для скота. Магитабель Пикл стирала, а Кезия бранила ее за то,
что белье недостаточно  белое.  Эли  спросил  Кезию,  что  ей  известно  о
лошадях.
     - Так что, - ядовито прошипела она. - Выходит, я украла  то,  что  по
праву принадлежит мне? - за этим сразу же последовала вульгарная  брань  и
обвинения в адрес Эли - он якобы обманным путем пытается  выманить  у  нее
собственность. - Очень умно, - злопыхала она. -  Мне  очень  жаль,  мистер
Оленшоу, что вы, не принимая участия в принятии  справедливого  решения  в
мою пользу, охотно поддерживаете  бесчестный  поступок  моего  брата.  Ну,
ладно, сегодня я украла собственных лошадей. Дальше что?
     Голос ее скрипел как несмазанная телега, раздражая слух.  Да  поможет
Бог Файнеасу Пиклу, да поможет Бог бедным девочкам. Я ткнул локтем  в  бок
Эли, сидевшего рядом со мной на скамье телеги с несчастным  и  растерянным
видом, одними губами прошептал в его сторону:
     - А где твои собственные тридцать фунтов? Они-то были твоими?
     Бородатое лицо его осветилось, под густыми  бровями  озорно  зажглись
серые глаза, которые тут же обрели свое обычное серьезное выражение.
     - Я обвиняю тебя в краже МОИХ лошадей.  Они  стоили  тридцать  фунтов
моих собственных сбережений. Да, именно, тридцать я  на  них  и  потратил.
Остальное свое барахло можешь забирать хоть сейчас. Пока, Кезия.
     Я  дернул  поводья,  и  телега  медленно  тронулась.  Кезия   сделала
несколько шагов вслед за нами, продолжая злорадно пришептывать:
     - Так ты потерял их, не так ли?  -  Со  своим  скрипучим  смехом  она
вернулась к дому, откуда снова донеслось ее  ворчание:  -  Больше  работай
руками, да поменьше трать мыла.
     - Это ты ловко придумал с тридцатью фунтами,  но  все  равно  это  не
оправдание, чтобы упоминать имя Всевышнего всуе.
     У меня при этом чуть  было  не  вырвалось  "О  Боже!",  но  я  быстро
поправился: "О брось!" и, щелкнув поводьями, подумал: "Бедняжка  Линда,  и
она прожила с этими двумя столько времени без всякой отдушины!".


     Дни мчались скоротечной вереницей. Я  подготовил  лес  для  постройки
собственного дома и начал сушить его. По соседству  то  и  дело  вырастали
небольшие домишки. Пикл женился на Кезии, Тим Денди  взял  в  жены  Марту.
Одним из  самых  непогожих  декабрьских  дней  Линда  с  помощью  Майка  и
нескольких   добрых   женщин   благополучно   произвела   на   свет   двух
мальчиков-близнецов. Это  явилось  большим  событием,  всколыхнувшим  наше
селение. Об этом много говорили, поминая сыновей Громов, что побудило  Эли
окрестить  их  Джеймсом  и  Джоном.  Многие  цитировали  строки   Писания,
благословлявшие многодетные семьи. Я старался не принимать все это  близко
к сердцу, но, когда весной Ральф подстрелил большого медведя, попросил его
отделать шкуру, которую затем и отнес Линде.
     - Это для твоих негодников, пусть ползают, - небрежно пробормотал я.
     - О, Филипп, они такие милые. Ты же еще ни разу не видел их. Как  они
прелестны. Войди, взгляни на них.
     - Нет у меня времени, чтобы  любоваться  младенцами,  -  с  напускной
серьезностью отказался я.
     - Ладно.
     Линда взяла в охапку блестящую шкуру и поверх нее улыбнулась мне. При
этом все ее существо так светилось любовью и нежностью,  что  острая  боль
внезапно пронзила мое сердце.
     - Мне так хочется отблагодарить тебя, Филипп.
     - Это вполне в твоих силах, - ответил я не  задумываясь.  -  Ты  ведь
можешь надеть свое малиновое платье на одно из субботних  собраний?  Я  не
переношу это твое мрачное одеяние, будто ты вечно на  похоронах.  Если  ты
наденешь свой наряд, я подарю тебе к нему меховую накидку. У Ральфа  много
хороших шкур.
     Лицо ее озарилось, но лишь на короткое мгновенье.
     - Действительно, как это  было  бы  замечательно.  Но  я  не  посмею.
Пшеница сгниет в земле или начнется мор скота, стоит мне только  осмелится
сделать что-то подобное.
     - Да уж, - мрачно проговорил я.  -  Есть  много  разновидностей  мора
скота.


     Она так и не надела свое малиновое платье. Никто из женщин  не  носил
цветных нарядов. И, наверняка,  именно  по  этой  причине  урожай  выдался
замечательным, а у свиней  вместо  мора  появились  выводки  замечательных
здоровых визжащих поросят. Гарри Райт, безземельный член нашего  общества,
который женился на Ханне Крейн,  отделился  от  своего  тестя  и  построил
мельницу как раз у входа в долину, где течение реки было особенно сильным.
И хотя большую часть года место было достаточно  уединенным  и  безлюдным,
после сбора урожая Ханна могла наслаждаться  общением  больше,  чем  любая
другая женщина нашего селения. Одна за  другой  груженные  зерном  повозки
наполняли двор, в то время как другие покидали его,  увозя  мешки  готовой
муки.
     Свистуны, Майк, Энди и я были  единственными  оставшимися  в  бараке,
большая часть которого теперь использовалась  как  место  собраний.  После
сбора урожая я приступил к строительству дома. Свистуны  как-то  незаметно
привязались ко мне. Джейк Крейн, старший из квакерских сыновей начал  было
проявлять внимание к Джудит, и  я  уже  было  подумал,  что  молодые  люди
поженятся. Но цыганка четко  дала  понять  всем,  включая  самого  беднягу
парня, что ничего подобного она и в виду не имеет. Я предложил всем  троим
построить отдельное жилище, и даже хотел одолжить им все  необходимое  для
ведения хозяйства, но ни Ральф, ни Саймон, казалось, не обрадовались этому
предложению. Они заверяли меня, что ничего не смыслят в земледелии и  сама
мысль о том, чтобы нести ответственность даже  перед  собой  за  состояние
какого-то клочка земли наводила на них  смертельную  тоску.  Они  были  бы
намного более счастливыми, если могли бы жить у меня на  кухне,  оказывать
мне помощь, и когда им того захочется, чувствовать себя свободными,  чтобы
побродить по  лесу  в  очередном  своем  приступе  бродяжничества.  Джудит
спокойно заметила, что за хозяйством  кто-то  должен  присматривать  после
завершения строительства дома. И поскольку запасов у меня было достаточно,
и вся эта компания была мне по душе, да и все шестеро прекрасно  уживались
друг  с  другом,  я  отказался  от  дальнейших  попыток   подстегнуть   их
честолюбие, и, собрав урожай, мы приступили к сооружению общего дома.
     Должен признать, что я очень придирчиво  относился  к  строительству.
Мне не хотелось иметь лачугу, которая через несколько месяцев покосится  и
будет зиять дырами.  Лес  для  дома  был  заготовлен  прошлой  осенью,  он
выдержал сезон осенних дождей и хорошо просушился на летнем солнцепеке.
     Нижний этаж соединялся с верхним  лестницей,  и,  так  как  нас  было
шестеро, я посчитал, что иногда каждому из  нас  будет  полезно  ненадолго
уединяться. Также мне хотелось иметь несколько лишних комнат, поскольку  в
то время мы жили на самом краю необжитой  земли,  а  я  верил  в  то,  что
наступит час, когда через Зион пройдут такие же отважные  путешественники,
как мы,  в  свое  время  миновавшие  Салем,  и  будут  нуждаться  в  нашем
гостеприимстве. Темными вечерами второй зимы нашего пребывания в Зионе  мы
с Ральфом были заняты нанесением последних штрихов  -  отделкой  гостиной,
украшением трубы, оснащением дверей огромными саффолкскими  замками,  и  -
что было еще более забавно для нашего крошечного самодеятельного городка -
изготовлением  внушительного  молотка  на  входной  двери,   который   был
настоящим произведением искусства из дерева толщиной в четыре дюйма.
     В законченном виде строение  выглядело  весьма  солидно  и  органично
будто само выросло на  этом  месте.  Да  и  неудивительно:  ведь  лес,  из
которого дом был сложен, был срублен в здешних  местах,  а  крыша  покрыта
тростником, собранным Хэрри, когда тот расчищал на реке  место  для  своей
мельницы.
     Как только мы въехали в новый дом и  не  успели  еще  даже  закончить
обустройство,  расставить  мебель,  Ральф  обратился  ко  мне  с  просьбой
одолжить ему пару  лошадей  для  поездки  в  Салем.  Нужно  было  привести
кое-какие вещи для всего селения, кроме того, он хотел продать свои шкуры.
     - Что, опять зуд в ногах? - пошутил я.
     - Да, у  меня  да,  -  сказал  он  осклабившись.  -  И  надо  бы  еще
подзаработать. Да и Саймон отвлечется от своих  неприятностей.  Он  просто
сам не свой после того, как Пиклы застращали его.
     - Застращали? Почему это?
     - Все из-за Магитабель, хозяин. Он влюбился в девушку, но ее родня не
переносит цыган. Только ничего  об  этом  Саймону  не  говорите.  Это  так
зацепило его.
     - Не могу понять, Крейны были бы рады  выдать  Джейка  за  Джудит,  а
Марта Пикл и Ханна Крейн вышли замуж за молодых людей,  которые  нисколько
не богаче и нисколько не лучшие, если  не  хужие  работники,  чем  Саймон.
Может, мне поговорить с мистером Крейном?
     - Ради Бога, хозяин. Только  не  это!  -  в  голосе  его  послышалась
настоящая тревога. - Видите ли, один-два раза она  выскользнула  из  дома,
чтобы  встретиться  с  ним.  Мы,  цыгане,  не  обхаживаем  наших   девушек
где-нибудь в углу кухни, как это у вас принято. Недавно Марк Пикл выследил
их. Он поднял такой  шум!  Пиклы  пригрозили,  что,  если  Саймон  кому-то
проболтается о слабости их сестры, они заставят  его  горько  пожалеть  об
этом. Не думаю, что Саймон испугался, мы с ним могли бы уложить  хоть  сто
таких Пиклов, но он не хочет причинять горя девице. Итак, он пока  оставил
все это, и никому ни слова не сказал, только мне.  Но  сам  себя  съедает.
Вот, что я знаю наверняка. Поэтому поездка в Салем...
     - Ладно, бери лошадей. Надеюсь, ты вернешь их.  А  то  опять  увидишь
какой-то  корабль  в  Салемской  бухте  и   захочешь   узнать,   куда   он
отправляется.
     -  Все-то  вы  помните,  хозяин,  -  рассмеялся  цыган  нисколько  не
смутившись. - Но даже если бы я и захотел рубить концы, то Саймон-то ни за
что не согласится. Так он к ней привязался. Он хочет переждать,  пока  все
поуляжется, понаблюдать за ней. И если она действительно  хочет  выйти  за
него, он украдет ее и женится на ней.
     - А вот тут-то слово будет за мистером Томасом, - возразил я.
     - Это все  пустяки.  Я  сам  могу  обвенчать  их.  Я  глава  здешнего
цыганского общества, как я полагаю. - В голосе Ральфа звучала уверенность,
граничащая с самодовольством.
     - А, ну тогда хорошо. Но наверняка, до этого не  дойдет.  Если  Пиклы
убедятся, что Саймон и девушка серьезны в своих намерениях, отпадет всякая
необходимость в твоих услугах.
     - Что вы хотите этим сказать?
     - Я имею в виду,  вызывать  ветер,  заклинать  жилище  или  выполнять
обязанности священника.
     - Можете  смеяться,  но  ветер  я  действительно  вызвал.  А  что  до
заклинания дома, то все знают об этом. И меня всякий раз  вызывали,  когда
начинали строительство. Вот увидите, дом будет стоять прочно и  долго.  Вы
будете жить счастливо в нем. Ни под одной крыше вы бы не чувствовали  себя
так хорошо