ись шаги, тем меньше страха оставалось в душе. Все в
порядке, сказал я себе. Никто ничего плохого мне не сделает. Я вдруг понял
это очень явственно. Бояться нечего. Пусть все идет как идет. Все будет
хорошо. Какой-то теплый водоворот засасывает меня... Я стиснул ручку
двери, задержал дыхание и зажмурил глаза. Все хорошо. Мне не страшно. В
кромешном мраке я слышу, как оглушительно бьется сердце. Мо„ сердце. Я
растворяюсь в этом биении, я - его составная часть. Бояться нечего, говорю
я себе. Просто все собирается в одно целое...
  Звук шагов обрывается. Чем бы это ни было - сейчас оно стоит прямо передо
мной. И глядит на меня в упор. А я стою с закрытыми глазами. Включилось! -
вдруг понял я. Самые разные вещи, места и события замкнулись-таки на меня.
Берега Нила, Кики, отель "Дельфин", старенький рок-н-ролл - все это
собралось в единую цепь и заработало. Натертые благовониями тела нубийских
аристократок. Бомба, отсчитывающая последние секунды в старом особняке.
Сияние прошлого, старые звуки, старые голоса...
  - Мы ждали тебя, - сказало Оно. - Давно ждали. Входи.
  И даже не открывая глаз, я узнал его.
  Это был Человек-Овца.

  11.

  Мы разговаривали за старым столом. Маленьким круглым столом, на котором
горела единственная свеча в грубой глиняной плошке. Три этих предмета,
можно сказать, и составляли всю мебель в помещении. Даже стульев не было,
и мы уселись на стопки старых книг.
  Это была комната Человека-Овцы. Длинная, узкая, тесная. Стены и потолок
поначалу напомнили мне старый отель "Дельфин", но, приглядевшись, я уже не
видел ничего общего. Напротив входа - окно. Заколочено досками изнутри.
Заколочено очень давно: щели между досками забиты пепельно-серой пылью,
гвозди побурели от ржавчины. Больше в комнате не было ничего. Не комната,
а каменный ящик из потолка и стен. Ни лампы под потолком. Ни шкафа. Ни
туалета. Ни койки. Спал он, надо полагать, на полу, завернувшись в овечьи
шкуры. Весь этот пол - кроме узенькой тропинки, по которой с трудом прошел
бы один человек, - был завален старыми книгами, газетами и подшивками
документов. Бумага порыжела от времени; кое-что изъели черви, кое-что
перемешалось в уже невосстановимом беспорядке. Я пробежал глазами по
заголовкам: все они так или иначе касались истории овцеводства на
Хоккайдо... Так вот куда перекочевали архивы старого отеля "Дельфин"! Там,
в старом отеле, один этаж занимали архивы с документами про овец. И
старик-профессор, отец управляющего отелем, самолично следил за
бумагами... Где они теперь, эти странные люди? Что с ними стало?..
  В тусклом свете беспокойного пламени Человек-Овца долго разглядывал мое
лицо. Огромная тень Человека-Овцы зловеще подрагивала на серой, в грязных
разводах стене за его спиной. Невероятно разбухшая, будто намеренно
преувеличенная тень.
  - Давненько не виделись, а? - произнес Человек-Овца из-под маски. - А ты
почти не изменился. Похудел, что ли?
  - Похудеешь тут...
  - Что там в мире? Ничего новенького? Долго здесь поживешь - перестаешь
понимать, что на свете творится...
  Я закинул ногу на ногу и покачал головой.
  - Все как всегда. Отметить особо нечего. Пожалуй, сложнее немного стало, и
все. Скорость выросла у вещей и событий... Но в целом то же самое.
Принципиально нового - ничего.
  Человек-Овца закивал головой.
  - Стало быть, новая война еще не началась?
  Я понятия не имел, какую из войн он считает последней, но на всякий случай
опять покачал головой.
  - Нет, - сказал я. - Еще не началась.
  - Значит, скоро начнется! - произнес он тускло, без выражения и
быстро-быстро потер руки в перчатках. - Ты уж поберегись. Не хочешь быть
убитым - держи ухо востро. Война обязательно будет. Всегда. Не бывает,
чтоб ее не было. Даже если кажется, что ее нет, она все равно есть. Люди в
душе любят убивать друг друга. И убивают, пока хватает сил. Силы кончаются
- они отдыхают немного. А потом опять продолжают убивать. Так устроено.
Никому нельзя верить. И это никогда не изменится. И ничего тут не
поделаешь. Не нравится - остается только убежать в другой мир.
  Овечья шкура на нем казалась куда грязнее, чем раньше. Шерсть по всему
телу засалилась и свалялась. Маска на лице тоже казалась потрепаннее той,
что я помнил. Как будто все это было лишь дежурной сменой его обычной
одежды. Хотя, возможно, мне просто так показалось - из-за этих сырых
обшарпанных стен и тусклого мерцания свечки. А может, и оттого, что память
наша вообще запоминает все в несколько лучшем виде, чем на самом деле. И
все же - не только одеяние Человека-Овцы, но и сам он выглядел гораздо
изможденнее и потрепаннее, чем прежде. За четыре года он постарел и
скукожился. Время от времени он глубоко вздыхал, и эти вздохи странно
резали слух. Будто что-то застряло в железной трубе - как ни продувай,
лишь клацает о стенки и никак не выскочит наружу.
  - Мы думали, ты придешь быстрее, - сказал Человек-Овца. - Потому и ждали
все время. Недавно кто-то еще приходил. Мы подумали - ты. А оказалось - не
ты. Кто-то забрел по ошибке. Странно. Другим так просто сюда не попасть.
Но это ладно. Главное - мы думали, ты придешь гораздо быстрее.
  Я пожал плечами.
  - Я, конечно, догадывался, что приду. Что нельзя будет не прийти. Только
решиться не мог... Часто сон видел. Об отеле "Дельфин". Один и тот же сон,
постоянно. Но чтобы решиться, потребовалось время.
  - Ты хотел об этом месте забыть?
  - Хотел, - признался я. - И даже забыл наполовину... - Я посмотрел на свои
пальцы. Тени меж них слегка подрагивали в беспокойном мерцании свечи
("Сквозняк?" - удивился я про себя). - А забытое наполовину хотелось
забыть совсем. И жить так, словно ничего не было...
  - И все из-за твоего погибшего друга?
  - Да, - ответил я. - Все из-за моего погибшего друга.
  - Но в итоге ты все равно пришел сюда, - сказал Человек-Овца.
  - Да, в конце концов, я вернулся, - кивнул я. - Не вышло у меня про это
забыть... Только начну забывать - тут же что-нибудь снова напомнит.
Наверное, оно, это место, очень много для меня значит. Постоянно кажется,
будто я - его составная часть... Сам не знаю, что я этим хочу сказать,
но... чувствую это очень ясно. Особенно во сне. Кто-то плачет и зовет
меня. Почему я и решился прийти... Но ты все-таки объясни мне - что это за
место? Где я сейчас нахожусь?
  Человек-Овца очень долго смотрел на меня в упор. А потом покачал головой:
  - Подробно мы и сами не знаем... Здесь очень просторно. И очень темно.
Насколько просторно и насколько темно - это нам неизвестно. Мы знаем
только об этой комнате. Об остальном - не знаем. Потому и рассказывать
особенно нечего... Но раз ты все-таки пришел сюда - значит, тебе пора было
прийти. Мы уверены. В этом не сомневайся. Значит, кто-то действительно о
тебе плачет. И действительно в тебе нуждается. Если ты это чувствуешь -
значит, так оно и есть. Вот и сюда ты вернулся не случайно. Как птица в
родное гнездо. В природе так часто бывает. Не пожелай ты вернуться -
считай, что и места бы этого не было...
  И Человек-Овца снова быстро-быстро потер рукой об руку. Исполинская тень
на стене заколыхалась в такт его движениям. Гигантское черное привидение,
готовое наброситься на меня в любую секунду. Прямо как в
комиксах-страшилках из раннего детства.
  "Как птица в родное гнездо"... - повторил я про себя. А ведь и правда
похоже. Именно так я и вернулся сюда - по какому-то зову, не рассуждая...
  - Рассказывай, - тихо произнес Человек-Овца. - Расскажи о себе. Здесь -
твой мир. Стесняться нечего. Что на сердце лежит - о том и рассказывай не
торопясь. У тебя там, похоже, много чего накопилось...
  И я рассказал ему. Уставившись на эту громадную тень в тусклом мерцании
свечи. Рассказал, что перенес, в какой переплет попал сейчас. Давно, бог
знает как давно я ни с кем не говорил так откровенно. Медленно и
осторожно, словно растапливая глыбу льда, я каплю за каплей выцеживал
перед ним свою душу.
  Я рассказал, что, худо ли бедно, на жизнь себе зарабатываю. Только не
двигаюсь никуда. И так, не двигаясь никуда, год за годом просто старею.
Разучился любить. Просто - утратил эту самую вибрацию сердца. И давно уже
не понимаю, чего в этой жизни мне стоило бы хотеть.
  Все, что от меня зависит, стараюсь выполнять в наилучшем виде. Честно
стараюсь, изо всех сил. Только это не помогает. Лишь чувствую, как день за
днем все больше отвердевает тело. Откуда-то изнутри, из самого сердца,
грозя постепенно одеревенеть целиком. И я холодею от ужаса... Это место -
единственный островок во Вселенной, с которым меня хоть что-то связывает.
Будто я - его составная часть. Я не знаю, что это за место. Просто чую
нутром: я принадлежу ему...
  Человек-Овца слушал меня, не двигаясь и не говоря ни слова. Можно было
подумать, что он уснул. Однако, едва я закончил, он тут же открыл глаза.
  - Все в порядке, - тихо сказал Человек-Овца. - Тебе не о чем беспокоиться.
Ты действительно принадлежишь отелю "Дельфин". До сих пор принадлежал. И
всегда будешь принадлежать. Отсюда все начинается - и здесь же
заканчивается. Это место - твое. Твое навсегда. Здесь ты замыкаешься на
вс„ и вся. А вс„ и вся замыкается на тебя. И вы сплетаетесь в единую
паутину. Главный узел которой - здесь.
  - Вс„ и вся? - переспросил я его.
  - Вс„, что ты потерял. И все, что еще не успел потерять. Все это
собирается здесь воедино.
  Я попытался осмыслить его слова. Но у меня ни черта не получилось. Слишком
непостижимых, космических масштабов было то, что он говорил.
  - А конкретнее? - попросил я.
  Но Человек-Овца не ответил. Он не мог объяснить такое конкретнее. И лишь
молча покачал головой. Спокойно покачал - и самодельные уши заплясали над
ним вверх-вниз, точно крылья птицы. Еще яростнее заметались такие же
крылья у зловещей тени на стене. Казалось, еще немного - и стена
разлетится вдребезги.
  - Это тебе скоро предстоит понять самому. Наступит время понять - поймешь.
  - Ладно, - сдался я. - Но вот тебе еще одна закавыка. Зачем хозяину
прежнего отеля "Дельфин" понадобилось, чтобы и новый отель назывался
по-старому? Для чего?
  - Для тебя, - сказал Человек-Овца. - Название он берег, чтобы ты всегда
мог сюда вернуться. Если б название поменялось - как бы ты понял, куда
идти? А уж сам-то отель "Дельфин" никуда не исчезнет. Перестраивай ему
здание, делай с ним что угодно - он останется. Что бы на свете ни
происходило - он всегда будет здесь. И всегда будет ждать тебя.
  Я не выдержал и нервно хихикнул:
  - Для меня? Это что же получается - здоровенный гостиничный комплекс
называют отелем "Дельфин" исключительно ради меня?
  - Ну, конечно. А что тут смешного?
  Я покачал головой.
  - Да нет, ничего... Удивительно просто. Слишком абсурдно звучит. Слишком
нереально.
  - Все реально! - сказал Человек-Овца. - Отель "Дельфин" совершенно реален.
И вывеска "Dolphin Hotel" совершенно реальна. Разве вот это для тебя не
реальность? - И он постучал указательным пальцем по крышке стола - даже
пламя свечи заметалось от его стука.
  - Вот и мы, как видишь, существуем на самом деле. Реальнее не придумаешь.
Сидим здесь и ждем тебя. И думаем про вс„ и вся. Как сделать, чтобы ты
быстрее сюда добрался. Чтобы вс„ и вся увязалось между собой...
  Я долго смотрел на дрожащее пламя свечи. И никак не мог поверить в то, что
услышал.
  - Послушай, но почему - я? С какой стати затевать весь этот сыр-бор ради
одного-единственного меня?
  - Но это же твой мир!.. - произнес Человек-Овца таким тоном, будто
объяснял заведомо очевидные вещи. - Что тут непонятного? Нужен тебе этот
мир - он будет. Лишь бы ты действительно в нем нуждался. Поэтому мы все и
помогали тебе, как могли. Чтобы ты поскорее добрался сюда. Чтобы здешний
мир не разрушился. Чтобы он не исчез, заброшенный и забытый. Вот и все.
  - И что, я действительно принадлежу вот этому месту?
  - Конечно. И я принадлежу. Все принадлежат. И все это - твой мир! -
проговорил Человек-Овца. И поднял указательный палец. Исполинская тень на
стене тоже подняла огромный указательный палец.
  - Но что здесь делаешь ты? Кто ты такой?
  - Мы - человек-овца! - сказал Человек-Овца. И хрипло засмеялся. - Сам
видишь. Носим овечью шкуру и живем там, где люди нас не увидят. Нас ловили
- мы в лес ушли. Давно это было. Очень давно - мы почти не помним. А кем
были до того - не помним совсем. С тех пор и живем никому не заметные.
Если долго жить так, чтоб тебя не могли заметить, и правда становишься
незаметным. И однажды - уж не помним, когда, - лес куда-то исчез, и мы
здесь очутились. Нам это место отведено, и мы его охраняем. Нам ведь тоже
от ветра и дождя укрытие требуется. Даже в лесу каждому зверю норка своя
полагается, верно?
  - Ну еще бы, - поддакнул я.
  - Здесь наша обязанность - все соединять. Как электрический коммутатор.
Как коммутатор, мы соединяем собой вс„ и вся. В этом месте - главный узел,
где все пересекается. И мы сидим здесь и все подключаем. Чтобы не
перепуталось, как попало. Такое у нас назначение. Коммутатор. Все
подсоединяет. Понадобилось тебе что-нибудь - ты забираешь это в свой мир,
а мы уже подключаем ко всему остальному. Понятно?
  - Вроде бы, - сказал я.
  - Ну вот, - продолжал Человек-Овца. - Получается, что тебе без нас -
никуда. Потому что ты запутался. Хочешь куда-то идти, а куда - не знаешь.
Ты потерял связь с миром, мир потерял связь с тобой. Ты перепробовал
многое - хватался за разные провода. Но того провода, который подключил бы
тебя обратно, ты пока не нашел. И поэтому в душе твоей хаос. Тебе кажется,
что ты ни к чему не подключен. Это действительно так. Единственное место,
с которым ты еще связан, - здесь.
  С минуту я молчал, переваривая услышанное.
  - Пожалуй, ты прав! - сказал я наконец. - Так оно и есть. Я потерял связь
с миром, а мир потерял связь со мной. И в душе моей полный хаос. И я ни к
чему не подключен. И единственное место, с которым я связан - здесь... -
Медленно, будто строгая ножом, проговаривал я фразу за фразой, глядя на
собственные руки в дрожащих отблесках свечи. - Но я чувствую... Что-то
пытается пробиться ко мне. Стоит только заснуть - и там, во сне, кто-то
зовет меня, плачет из-за меня. Кажется, еще немного - и я к чему-то
подключусь. Очень хорошо это чувствую. Понимаешь... Я действительно хочу
попробовать переиграть все сначала. Но мне нужна твоя помощь.
  Человек-Овца молчал. Я сказал, что хотел, и больше говорить было нечего.
Воцарилась такая тишина, словно мы сидели в ужасно глубокой шахте. Эта
тишина давила на плечи и порабощала сознание. Под ее давлением мои мысли
стали похожи на глубоководных рыб, что в уродливых непроницаемых панцирях
хоронятся на дне океана. И лишь изредка тишину нарушал слабый треск
беспокойной свечи. Человек-Овца очень долго смотрел на пламя. Очень долго
молчал. И наконец, медленно подняв голову, посмотрел на меня.
  - Ну что ж, - сказал он. - Давай попробуем подсоединить к тебе это самое
"что-то"... Но учти: за успех мы не ручаемся. Годы наши уже не те. И сил
не так много, как раньше. Получится или нет - сами не знаем. Как уж
сумеем. Но даже если получится - возможно, это не принесет тебе особого
счастья. На этот счет - никаких гарантий. Вполне может быть, что тебе в
твоем мире уже некуда больше идти. Мы, конечно, не утверждаем. Но ты сам
говорил - многое в тебе затвердело. А того, что однажды затвердело, в
прежнее состояние не вернуть. Все-таки ты уже не так молод...
  - И что же я должен делать?
  - Ты уже много чего потерял. Много большого и важного. Никто в этом не
виноват. Дело не в том, кто виноват, - а в том, чем ты затыкал свои дыры.
Всякий раз, когда ты что-то терял, в тебе открывалась очередная дыра. И
каждую такую дыру ты затыкал чем-то взамен утраченного. Будто метку ставил
на память... А как раз этого делать было нельзя. Ты заполнял эти дыры тем,
что должен был оставлять внутри. И раз за разом просто стирал себя
самого... Зачем? Что тебя заставляло?
  - Не знаю, - ответил я.
  - Хотя, может, и спрашивать так не годится. Может быть, это что-то вроде
Судьбы. Даже не знаем, как тут сказать поумнее...
  - Тенденция? - подсказал я.
  - Ага, она самая! Тенденция. Вот мы и думаем... А вдруг, даже начав жить
заново, ты все равно будешь делать так же? Раз уж такая тенденция? А если
тенденции следовать долго, однажды наступит момент, когда назад уже не
вернуться. Поздно. И даже мы не сможем помочь. Ведь мы умеем только сидеть
здесь и все ко всему подключать. И кроме этого - ничего.
  - Но что именно я должен делать? - спросил я его еще раз.
  - Как мы уже сказали - мы сделаем, что умеем. Попробуем правильно тебя
подключить, - сказал Человек-Овца. - Но одного этого будет мало. Дальше ты
сам должен стараться изо всех сил. Будешь на одном месте сидеть да о
смысле жизни думать - ничего не получится. Все пойдет псу под хвост. Это
тебе понятно?
  - Да это как раз понятно, - сказал я. - Но, черт возьми, что конкретно я
должен делать?
  - Танцуй, - сказал Человек-Овца. - Пока звучит музыка - продолжай
танцевать. Понимаешь, нет? Танцуй и не останавливайся. Зачем танцуешь - не
рассуждай. Какой в этом смысл - не задумывайся. Смысла все равно нет и не
было никогда. Задумаешься - остановятся ноги. А если хоть раз остановятся
ноги - мы уже ничем не сможем тебе помочь. Все твои контакты с миром
вокруг оборвутся. Навсегда оборвутся. Если это случится, ты сможешь жить
только в здешнем мире. Постепенно тебя затянет сюда целиком. Поэтому никак
нельзя, чтобы ноги остановились. Даже если все вокруг кажется дурацким и
бессмысленным - не обращай внимания. За ритмом следи - и продолжай
танцевать. И тогда то, что в тебе еще не совсем затвердело, начнет
потихоньку рассасываться. В тебе непременно должны оставаться еще не
затвердевшие островки. Найди их, воспользуйся ими. Выжми себя как лимон. И
помни: бояться тут нечего. Твой главный соперник - усталость. Усталость -
и паника от усталости. Это с каждым бывает. Станет казаться, что весь мир
устроен неправильно. И ноги начнут останавливаться сами собой...
  Я поднял голову и уставился на гигантскую тень за его спиной.
  - А другого способа нет, - продолжал Человек-Овца. - Обязательно нужно
танцевать. Мало того: танцевать очень здорово и никак иначе. Так, чтобы
все на тебя смотрели. И только тогда нам, возможно, удастся тебе помочь.
Так что - танцуй. Пока играет музыка - танцуй.
  ПОКАИГРАЕТМУЗЫКАТАНЦУЙ...
  В голове опять разгулялось эхо.
  - Слушай, а этот твой здешний мир... Что это, вообще, такое? Ты говоришь,
если я совсем затвердею, меня из "тамошнего" мира затянет в "здешний". Но
"здешний" мир - это и есть мой мир, разве нет? Он для меня же и
существует, не так ли? Что же плохого, если я просто вернусь в свой
собственный мир? Ты сам сказал, что этот мир - совершенно реальный!
  Человек-Овца покачал головой. Гигантская тень на стене заколыхалась, вторя
его движениям.
  - Здешняя реальность - не такая, как тамошняя. Здесь тебе пока еще жить
нельзя. Слишком темно, слишком много места. Нам трудно объяснить словами.
К тому же, как мы сказали, всех подробностей мы и сами не знаем. Конечно,
этот мир совершенно реальный. И наша встреча с тобой, и этот разговор -
все происходит на самом деле. В этом можешь не сомневаться. Однако не
думай, что реальность бывает только одна. Реальностей - сколько угодно. И
вариаций одного и того же - сколько угодно. Мы для себя выбрали здешнюю
реальность. Потому что здесь нет войны. И еще потому, что нам нечего было
выбрасывать. А у тебя все не так. В тебе еще много жизни теплится. Для
нынешнего тебя здесь слишком холодно. И еды никакой. Тебе сюда никак
нельзя...
  И в самом деле: я вдруг заметил, что температура в комнате падает. Я
спрятал руки в карманы и зябко поежился.
  - Что? Холодно? - спросил Человек-Овца.
  Я кивнул.
  - Значит, нужно торопиться, - покачал он головой. - Скоро станет еще
холоднее. Уходи скорей. Иначе совсем замерзнешь.
  - Последний вопрос! - сказал я. - Как раз вспомнил. Вернее, только сейчас
внимание обратил... У меня такое ощущение, буд