то я до сих пор всю жизнь
искал встречи с тобой. И даже встречал твою тень - в самых разных местах.
Эта твоя тень принимала разные очертания - но присутствовала в тамошнем
мире постоянно. Такая бледная, расплывчатая - сразу и не разглядеть. Или
даже не полностью тень, а ее отдельные фрагменты... Хотя теперь вспоминаю
- вроде бы и вся целиком... Такое вот ощущение.
  Человек-Овца лишь развел руками.
  - Что ж, все верно! Ты прав. Так оно и было. Наша тень там все время
присутствовала. То целиком, то кусочками...
  - Но тогда непонятно, - продолжал я. - Сейчас-то я вижу тебя совершенно
отчетливо. То, что раньше не мог - теперь могу. Отчего бы это?
  - Оттого, что ты уже много чего потерял, - очень тихо сказал он. - У тебя
осталось гораздо меньше мест, куда можно дальше идти. И потому тебе стало
виднее, как выгляжу я.
  Что он хочет сказать - я совершенно не понимал.
  - Так что же здесь - загробный мир?
  - Нет! - резко сказал он. И, глубоко вздохнув, передернул плечами. - Здесь
не загробный мир. Мы-то с тобой оба живые. Абсолютно живые - что ты, что
мы. Сидим здесь, воздухом дышим и беседы беседуем. Все здесь - совершенно
реально.
  - Ничего не понимаю.
  - Танцуй! - повторил он. - Другого способа нет. Мы бы объяснили тебе
побольше. Если бы могли. Но ничего больше мы объяснить не можем... Танцуй.
Не задумывайся ни о чем - просто танцуй, и как можно лучше. Ты должен
танцевать. Иначе ничего не получится...
  Температура в комнате продолжала стремительно падать. Содрогаясь всем
телом, я вдруг вспомнил, что однажды уже переживал подобные холода. Точно
такой же ледяной воздух, пробиравший липкой сыростью до костей. В
далеком-далеком прошлом, далеко-далеко отсюда. Вот только не мог
вспомнить, где. Казалось, еще немного - и вспомню. Но вспомнить не
удавалось. Нужный для этого участок мозга застыл, как парализованный.
Застыл - и превратился в камень.
  ИПРЕВРАТИЛСЯВКАМЕНЬ...
  - Скорей уходи отсюда, - сказал Человек-Овца. - Иначе замерзнешь до
смерти. А с нами ты еще встретишься. Всегда, когда сам захочешь. Мы-то
здесь все время сидим. Сидим и тебя дожидаемся...
  Волоча ноги, он проводил меня до поворота. Шур-р-р, шур-р-р, шур-р-р -
раздавались его шаги в темноте. А потом я простился с ним. Без
рукопожатия, без каких-то особых слов. Просто сказал: прощай. И в этой
кромешной тьме мы расстались. Он заковылял в свою тесную каморку, а я
направился к лифту. Нажал на кнопку - и лифт неторопливо поехал вверх.
Двери беззвучно открылись, яркий свет окатил меня мягкой волной. Я ступил
в кабину, прислонился к стене и простоял так какое-то время. Двери лифта
автоматически закрылись, а я все стоял, не в силах пошевелиться.
  "Итак..." - подумал я. Однако дальше никакой мысли не возникало, хоть
тресни. Мое сознание напоминало Вселенский Вакуум, в центре которого
находился микроскопический я. Куда ни двигайся, сколько ни беги - вокруг
одна пустота. Ни одна мысль ни к чему не вела и ничем не заканчивалась.
Усталость и паника все больше овладевали мной. Как и предупреждал
Человек-Овца. И в этой Вселенной я был один-одинешенек. Точно ребенок,
заплутавший в лесу.
  Танцуй, сказал Человек-Овца.
  Танцуй, повторило эхо в моей голове.
  - Танцуй! - произнес я на пробу вслух. И нажал на кнопку пятнадцатого
этажа.
  Я вышел из лифта - и динамики в потолке поприветствовали меня "Лунной
рекой" в исполнении Генри Мантини. Я вернулся в реальность. В эту
реальность, где уже вряд ли буду счастлив когда-нибудь - и в которой,
похоже, мне некуда больше идти.
  Я машинально взглянул на часы. Время возвращения в реальность - три
двадцать утра.
  "Итак", - подумал я снова.
  ИТАК-ИТАК-ИТАК-ИТАК-ИТАК... - отозвалось эхо.
  И я глубоко вздохнул.

  12.

  В номере я первым делом набрал полную ванну горячей воды - и медленно
погрузил туда окоченевшее тело. Однако согреться так просто не получалось.
Тело промерзло до самых печенок, и горячая вода лишь усиливала ледяную
стужу внутри. Я собирался просидеть так, пока эта стужа не растопится, но
в голове начал твориться такой маразм, что из ванны поневоле пришлось
вылезать.
  В комнате я прижался лбом к оконному стеклу и немного остудил голову.
Потом налил в бокал бренди сразу пальца на три, проглотил одним махом и
тут же забрался в постель. Я изо всех сил пытался уснуть - ни о чем не
думая, с пустой головой. Не тут-то было. Уснуть не получалось, хоть
тресни. Мысли в голове отвердевали, превращаясь в кучку булыжников. Я
обхватил голову руками - и пролежал так, пока за окном не забрезжил
рассвет. Небо застили пепельно-серые тучи. Снег еще не пошел, но висели
эти тучи так плотно, что своей унылой бесцветностью выкрасили весь город
до последнего уголка. Куда ни глянь - все сделалось пепельным. Заброшенный
город отчаявшихся людей.
  Заснуть не получалось - но вовсе не от тяжелых мыслей. Я слишком устал,
чтобы думать о чем бы то ни было. И тело, и душа отчаянно требовали сна.
Только какой-то непонятный участок мозга, каменея все больше, наотрез
отказывался засыпать - и действовал мне на нервы. Так раздражают таблички
с названиями станций в окне скорого поезда. Приближается очередная - и я
опять напрягаю внимание, чтобы успеть прочесть иероглифы, - но тщетно.
Слишком большая скорость. Смутный образ написанного мелькает в окне. Но
что за слово, не разобрать: миг - и все позади. И так без конца. Станция
за станцией. Провинциальные городишки с никому не известными именами.
Пролетая мимо каждого, поезд издает гудок за гудком - и эти пронзительные
вопли, как пчелы, впиваются в мозг...
  Так продолжалось до девяти. Увидав наконец, сколько времени, я совершенно
отчаялся заснуть и выбрался из постели. Поплелся в ванную и начал бриться.
Чтобы побриться как полагается, пришлось несколько раз напомнить самому
себе вслух: "Я - бреюсь!" Добрившись-таки, я оделся, причесался и
отправился завтракать. В ресторане, усевшись за столик у окна, я заказал
себе "завтрак Континенталь" - но в итоге просто выпил две чашки кофе и
съел один тост. На это потребовалась уйма времени. В тусклом свете облаков
тост казался пепельным, как и все остальное, а по вкусу напоминал клочок
слежавшейся ваты. Погода была идеальной для предсказания Конца Света.
Допивая кофе, я в пятидесятый раз елозил глазами по страничке утреннего
меню. Булыжники в голове никак не хотели рассасываться. Скорый поезд
мчался мимо станций без остановок. Гудки его по-прежнему буравили мозг. А
мысли в этом мозгу все больше походили на застывающие кляксы зубной пасты.
  Посетители за соседними столиками завтракали вовсю. Сыпали сахар в кофе,
мазали маслом тосты и вилками-ножами резали яичницы с ветчиной. Клац,
клац, клац, - беспрерывно разносилось по залу. Прямо не ресторан, а
мастерская по ремонту автомобилей...
  Я вспомнил Человека-Овцу. Прямо сейчас, в этот самый момент он по-прежнему
существует. В этом отеле, в какой-то из щелей пространства-времени - ждет
меня в своей комнатенке. И пытается что-то мне объяснить. Только все
бесполезно. Я не успеваю прочесть. Слишком большая скорость. Голова
превратилась в булыжник и не считывает ни черта. Я могу прочитать только
то, что стоит на месте: (А) Завтрак Континенталь: сок (апельсиновый,
грейпфрутовый или томатный), тосты с маслом и... Кто-то пытается
заговорить со мной. И ждет от меня ответа. Кто бы это мог быть? Я поднимаю
взгляд. Официант. Стоит в белом форменном пиджаке и сжимает руками
кофейник. Будто это не кофейник, а почетный кубок "Лучшему официанту
Вселенной". "Не угодно ли еще кофе?" - вопрошает он очень вежливо. Я качаю
головой. Он исчезает, я подымаюсь и выхожу из ресторана. Клац, клац, клац
- никак не смолкает у меня за спиной.
  В номере я снова забрался в ванну. Стужа в теле почти унялась. Я вытянулся
в воде во весь рост и начал сосредоточенно, словно распутывая клубок
веревки, выпрямлять и разогревать одну за другой конечности. Так, чтобы в
итоге каждый палец задвигался как положено. Вот оно, думал я, мо„ тело.
Здесь и сейчас. В реальном гостиничном номере, в реальной ванне. Никакого
поезда. Никаких гудков. Никакой необходимости читать названия станций. Как
и думать о чем бы то ни было.
  Я вылез из ванны, приплелся в комнату, плюхнулся на постель и взглянул на
часы. Пол-одиннадцатого. Черт бы меня побрал... Может, плюнуть на сон да
пойти прогуляться? Я принялся над этим раздумывать - но тут-то меня и
сразил совершенно внезапный сон. Мгновенный - как в театре, когда на сцене
вдруг гасят свет. И само это мгновение я запомнил очень отчетливо. Откуда
ни возьмись передо мною возникла огромная пепельно-серая обезьяна с
кувалдой в лапе - и шарахнула меня ею по лбу. Так сильно, что в сон я
провалился, как в обморок.
  Во сне было жестко и тесно. И темно - хоть глаз выколи. И музыки никакой.
Ни тебе "Мами Блю", ни "Лунной реки". Тоскливый такой сон, без прикрас.
"Какое число идет после шестнадцати?" - спрашивает меня кто-то. "Сорок
один", - отвечаю я. "Спит как убитый", - говорит Пепельная Обезьяна. Все
правильно, именно так я и сплю. Свернувшись, точно белка в дупле, внутри
черного шара. Огромного чугунного шара - из тех, какими обычно ломают
дома. Только у этого внутри пусто. Там, внутри, лежу я и сплю как убитый.
Жестко, тесно, тоскливо.
  Кто-то снаружи зовет меня.
  Гудок поезда?
  "Нет! Неправильно! Не угадал!.." - радостно вопят чайки.
  Похоже, мой шар собираются накалить на огромной газовой горелке. Именно
такие звуки я слышу...
  "Опять неправильно! Думай дальше!" - кричат чайки в унисон, как хор в
древнегреческой трагедии.
  "Да это же телефон!" - осеняет меня.
  Но чайки молчат. Никто больше не отвечает мне. Куда исчезли все чайки?
  Я нашарил телефон у подушки и снял трубку:
  - Слушаю.
  Долгий гудок - вот и все, что я там услышал. Дз-з-з-з-з! - продолжало
раздаваться по всему номеру.
  Звонят в дверь! Кто-то стоит в коридоре и давит на кнопку звонка. Дз-з-з-з.
  - Звонят в дверь, - произнес я вслух.
  Но чайки куда-то исчезли, и никто не похвалил меня за догадливость.
  Дз-з-з-з-з.
  Завернувшись в банный халат, я подошел к двери и открыл, не спрашивая.
  Как и в прошлый раз, она бесшумной тенью скользнула в дверь - и тут же
заперла ее изнутри.
  Голова моя просто раскалывалась - в том месте, по которому шарахнула
Пепельная Обезьяна. "Вот дура, не могла ударить чуть послабее?" - ругнулся
я. Кошмарная боль. Будто дырку мне там пробили.
  Она оглядела мой халат, потом лицо. И озабоченно сдвинула брови:
  - А почему ты в постели валяешься в три часа дня? - спросила она.
  - В три часа дня... - повторил я за ней. Я и сам уже не помнил, почему. И
действительно, чего это я?.. - спросил я себя.
  - Ты, вообще, когда спать вчера лег?
  Я задумался. Вернее, очень сильно постарался задуматься. Но не думалось,
хоть убей.
  - Ладно, не ломай голову, - великодушно махнула она рукой. И, сев на
диван, посмотрела на меня в упор: - Ну и видок у тебя...
  - Представляю, - сказал я.
  - Белый, как стенка, и лицо все опухло... Да у тебя температура, наверно?
Ты в порядке?
  - В порядке. Высплюсь как следует - все само пройдет. Не волнуйся, ничем я
не болен... У тебя перерыв?
  - Ага. Вот, пришла полюбоваться на твою физиономию. Чисто из любопытства.
Но если мешаю - я уйду...
  - Не мешаешь, - сказал я и сел на кровать. - Я, правда, спать хочу -
умираю, но ты мне совсем не мешаешь.
  - И ты не будешь со мной ничего... странного делать?
  - Нет, я не буду с тобой ничего странного делать.
  - Все так говорят, а потом делают.
  - Все, может, и делают, а я - не буду, - сказал я.
  Она о чем-то задумалась - и, как бы проверяя себя лишний раз, легонько
поправила пальчиком дужку очков.
  - Ну, может быть. Ты и правда немного... не такой, как все, - сказала она.
  - И к тому же слишком сонный, чтобы что-нибудь делать, - добавил я.
  Она встала, сняла голубой жакет и, как вчера, повесила его на спинку
стула. Но на этот раз не присела рядом, а отошла к окну и стала
разглядывать пепельно-серые облака. Видимо, потому, что я был в одном
халате, а моя физиономия смотрелась и впрямь ужаснее некуда. Что ж, ничего
не поделаешь. У меня тоже могут быть свои обстоятельства. Да и, в конце
концов, хорошо выглядеть в чьих-то глазах - не главная цель моей жизни.
  - Знаешь, - сказал я. - Я, по-моему, уже говорил... Мне все кажется, что
мы с тобой в чем-то неуловимо пересекаемся.
  - Вот как? - произнесла она безо всякого выражения. Замолчала на
полминуты, не меньше. И только потом спросила:
  - В чем, например?
  - Ну, например... - начал было я. Но проклятая голова не работала
совершенно. Ничего конкретного не вспоминалось. Ни слова на ум не
приходило. Просто казалось, что это так. Что мы с нею действительно в
чем-то пересекаемся. "В чем же именно?" - копался я в себе. Но не нашел
ничего подходящего - ни для "например", ни для "вот хотя бы". Я просто
чувствовал это - и все.
  - Н-не знаю, - выдавил я наконец. - Нужно еще немного подумать. Разложить
по-порядку. И проверить, так это или нет...
  - Просто с ума сойти, - сказала она, не отворачиваясь от окна. Без
насмешки - но и без особого интереса.
  Я забрался в постель и, откинувшись на подушку, стал разглядывать ее
фигурку у окна. Белая блузка без единой морщинки. Темно-синяя юбка в
обтяжку. Стройные ноги в тонких чулках. Все это теперь тоже сделалось
пепельным. И от этого она смотрелась как на старинной фотографии.
Разглядывать ее было очень здорово. Я подключаюсь к ней. Я возбуждаюсь от
нее. Великолепное ощущение. В три часа дня, в полуобморочном полусне -
эрекция под пепельно-серым небом...
  Я смотрел на нее очень долго. Обернувшись, она поймала мой взгляд - а я
все смотрел.
  - Ты чего так смотришь? - спросила она.
  - Ревную тебя к бассейну, - ответил я.
  Она чуть склонила голову на бок и улыбнулась:
  - Ненормальный.
  - Абсолютно нормальный, - сказал я. - Просто мысли путаются в голове.
Нужно там порядок наводить.
  Она присела на кровать, протянула руку и коснулась моего лица.
  - Температуры нет вроде, - сказала она. - Усни покрепче. Пускай тебе
приснится долгий-долгий сон...
  Я хотел, чтобы она осталась со мной. Чтобы я спал - а она так и сидела все
время рядом. Но просить об этом было бессмысленно. И я молчал. Лежал и
молча смотрел, как она надевает свой небесно-голубой жакетик, как
закрывает за собой дверь. Она ушла - и ей на смену опять заявилась
Пепельная Обезьяна с кувалдой. "Нет уж, спасибо. На этот раз я сам усну
как-нибудь", - хотел я сказать Обезьяне. Но губы не слушались. И я снова
получил по мозгам.
  "Какое число идет после двадцати пяти?" - спрашивает меня кто-то.
"Семьдесят один", - отвечаю я. "Спит как убитый", - говорит Пепельная
Обезьяна. Ну еще бы, думаю я. Тебя бы так шарахнули по черепу - тоже бы
заснула как миленькая! Полная отключка сознания - вот что это такое...
  И нахлынула темнота.

  13.

  "Коммутатор..." - вертелось у меня в голове.
  Было девять вечера, и я сидел за ужином в одиночку. Какие-то полчаса назад
я очнулся от обморочного сна. Открыл глаза - и ощутил себя в полном
здравии и прекрасном расположении духа. В голове царили покой и порядок.
Даже там, куда шарахнула кувалдой Пепельная Обезьяна, ничего не болело.
Никакой окаменелости, никакой стужи внутри. Память воспроизводила все, что
случилось, отчетливо и в деталях. Пришел аппетит. Да какой! Слона бы
проглотил целиком. И потому я тут же отправился в кабачок по соседству, на
который набрел, когда только приехал сюда, - и попросил сакэ с целой кучей
закуски. Назаказывал жареной рыбы, тушеных овощей, крабов, вареной
картошки и еще всякой всячины в том же духе. В заведении, как и в прошлый
раз, было людно и шумно. Воздух пропитался гарью и терпкими запахами еды.
Посетители все как один наперебой орали что-то друг другу.
  Пора собираться с мыслями, подумал я.
  "Значит, коммутатор..." - повторил я в уме посреди всего этого хаоса. И
тихонько произнес это вслух. Я, значит, решаю. А Человек-Овца -
подключает...
  Что все это могло означать - я представлял очень смутно. Слишком сложная
метафора. Хотя кто знает - может, иначе как метафорой, подобные вещи не
высказать? Да и не стал бы Человек-Овца забавы ради морочить мне голову
метафорами. Скорее, он просто не мог сказать это как-то иначе. Другими
словами у него не получалось...
  Итак, если верить Человеку-Овце - я всю жизнь подключался ко всему на
свете через него, через этот его Коммутатор. А теперь, стало быть, в
системе что-то разладилось. Почему? Потому, что я вдруг перестал сообщать
вразумительно, чего я хочу. И контакт оборвался. Разрыв цепи.
  Потягивая сакэ, я буравил взглядом пепельницу перед носом.
  Ну хорошо, а что же случилось с Кики? Ведь я же чувствовал ее в своем сне!
Ведь это она звала меня сюда. Я был ей нужен зачем-то. Почему и вернулся в
отель "Дельфин"... Только здесь ее голос уже не пробивается ко мне.
Послание не доходит. Рация обесточена.
  Господи! Ну, почему все так непонятно?
  Наверное, все из-за разрыва в цепи. Я должен четко определить для самого
себя - что мне нужно, чего я хочу. И с помощью Человека-Овцы подключить
это все, провод за проводом, к собственной жизни. Как бы непонятно это ни
выглядело - а придется. Терпеливо, не жалея себя, отыскивать нужные
провода и подключать один за другим. Рассоединить - и по-новому подключить
контакты у всех обстоятельств, в которых сейчас нахожусь.
  Вот только с чего же начинать? Вокруг - ни малейшей подсказки! Я пришпилен
за шиворот к высоченной стене. Поверхность ее гладкая, как зеркало. Как ни
тянись - совершенно не за что ухватиться. Что тут делать - сам черт не
поймет...
  Прикончив то ли пятое, то ли шестое сакэ, я расплатился и вышел на улицу.
С неба, плавно кружась, падали огромные хлопья снега. И хотя до настоящего
снегопада было еще далеко, звуки улицы казались глуше, чем обычно. Чтобы
немного протрезветь, я решил обойти весь квартал по периметру. "С чего же
начать?" - думал я, разглядывая на ходу собственные ботинки. Бесполезно.
Полный тупик. Я не знаю, чего в жизни хочу. Даже в каком направлении
двигаться - не понимаю. Я ржавею. Ржавею и застываю. И чем дольше живу
один, тем больше теряю себя. С чего начинать, черт возьми? Да все равно,
лишь бы только начать! Как насчет этой девчонки из отеля? Она мне
симпатична, это факт. У нас действительно есть что-то общее. И я вижу:
стоит мне действительно захотеть - мы с ней быстренько окажемся в одной
постели. Вот только - а что потом? Разве потом будет что-то еще? Разве там
есть куда двигаться дальше? Ничего там не будет. Только потеряю себя еще
больше. Потому что не могу провести границы: что я хочу - и чего не хочу.
И пока я не нащупаю этой границы, пока не научусь удерживать ее, чтобы не
исчезала - я и дальше буду делать людям больно, как и сказала жена при
разводе.
  Обойдя весь квартал, я вернулся к началу - и решил повторить. По-прежнему
медленно падал снег. Белые хлопья оседали на куртку, растерянно цеплялись
за жизнь три-четыре секунды - и таяли без следа. Я брел по улице,
продолжая наводить в голове порядок. Прохожие то обгоняли меня, то
попадались навстречу, и белый пар их дыхания клубился вдоль улицы в черных
сумерках. Мороз больно пощипывал лицо. Но я продолжал идти по заданному
маршруту - и думал дальше. Слова жены застряли в голове каким-то
проклятием. Что ни говори - а она права. Именно так все и получается. И
если так пойдет дальше - боюсь, я до скончания века буду приносить лишь
боль да потери любому, кто со мною свяжется.
  - Эй, ты! Возвращайся к себе на Луну! - сказала мне та девчонка и исчезла.
Вернее, не исчезла. Вернулась туда, откуда пришла. В тот огромный мир под
названием "реальность".
  Кики, подумал я. Вот с кого надо было бы начинать... Увы! Ее послание, так
и не успев долететь до меня, растаяло в воздухе сигаретным дымом.
  С чего же начать?
  Я закрыл глаза и долго ждал ответа. Но в голове никого не было. Ни
Человека-Овцы, ни чаек, ни даже Пепельной Обезьяны. Шаром покати.
Абсолютно пустая к