мне,
что происходит. Но никакого объяснения не последовало. Ладно, махнул я
рукой. Будь что будет. Сам поеду и на месте во всем разберусь. Все равно
ведь придется поехать. Обратной дороги нет. И выбора не остается.
  Позвонив на первый этаж, я попросил у дежурного расписание поездов на
Саппоро. Завтра в полдень как раз отходил один скорый. Затем я позвонил
горничной, заказал в номер полбутылки скотча со льдом и стал смотреть
телевизор. Шел какой-то западный боевик с Клинтом Иствудом. За весь фильм
Клинт Иствуд ни разу не улыбнулся. Картина закончилась, я допил виски,
погасил свет, заснул - и до рассвета не видел ни единого сна.

  * * *

  За окном вагона тянулись сплошные снега. Я попробовал глядеть в окно, но
сразу заболели глаза. Никто из пассажиров глядеть в окно не пытался. Все
знали: кроме снега, все равно ничего не увидишь.
  Утром позавтракать я не успел, и потому, не дожидаясь обеда, отправился в
вагон-ресторан. Заказал себе пива и омлет. За моим столиком мужчина лет
пятидесяти в костюме и туго затянутом галстуке тоже пил пиво, заедая
сэндвичем с ветчиной. Внешне он сильно смахивал на типичного
специалиста-технаря - технарем и оказался. Первым начав разговор, он
сообщил, что работает инженером в Силах Самообороны и занимается
техобслуживанием военных самолетов. Потом очень подробно рассказал мне,
как советские истребители и бомбардировщики нарушают наш воздушный
суверенитет. При этом вопрос о незаконности действий распоясавшейся
советской авиации, похоже, заботил его в самую последнюю очередь.
По-настоящему его беспокоила только проблема экономичности у американского
"фантома" Ф-4. Он сообщил, сколько горючего сжирает Ф-4 за
один-единственный экстренный взлет.
  - Это ж какое расточительство! - негодовал он. - Сколько топлива
переводится на дерьмо! Да поручи они производство своих "фантомов"
японским заводам - мы бы сократили им эти цифры чуть ли не вполовину! А в
принципе, мы и сами запросто могли бы выпускать свои реактивные
истребители-перехватчики - ничем не хуже "фантомов"! Было бы желание -
хоть завтра!..
  Тогда я и рассказал ему, что Перевод-На-Дерьмо - величайшее благо эпохи
развитого капитализма. Япония покупает у Штатов реактивные истребители и
запускает их в небеса, транжиря драгоценное топливо; благодаря этому,
колесо мировой экономики совершает еще один цикл - и Развитой Капитализм
развивается еще дальше в своем развитии. Если же все перестанут
производить то, что нужно переводить на дерьмо, наступит Великий Хаос - и
от мировой экономики останутся одни ошметки. Перевод-На-Дерьмо питает
мировой порядок, мировой порядок активизирует экономику, экономика
производит еще больше объектов для переведения на дерьмо... Ну, и так
далее.
  - Может, оно и так, - вроде бы согласился он, немного подумав. - И
все-таки... Может, потому, что детство у меня на войну пришлось, когда
всего не хватало... Но такого устройства общества моя душа не принимает!
Нашему-то поколению - не то, что вам, молодым! - свыкнуться с такими
премудростями сложновато.
  Он горько усмехнулся.
  Я вовсе не считал, что со всем этим свыкся, но затягивать разговор не
хотелось - и я не стал возражать. Свыкнешься тут пожалуй! Мозгами понять
еще получается. Но свыкнуться? Слишком большая разница между этими двумя
состояниями... Я прикончил омлет, попрощался и поднялся из-за стола.
  Вернувшись на свое место, я полчаса поспал, а затем до самого Саппоро
читал биографию Джека Лондона, купленную в книжной лавке у вокзала
Хакодатэ. По сравнению с яркой, полной трагедий и триумфов судьбой Джека
Лондона моя собственная жизнь показалась серой и неприметной, как пугливая
белка, хоронящаяся в ветках дуба в ожидании весны. По крайней мере,
несколько минут мне действительно так казалось. Такая уж это штука - чужие
биографии. Кому захочется читать биографию библиотекаря из городка
Кавасаки, прожившего мирную жизнь и тихо помершего в своей постели? Нет -
читая чужие биографии, мы словно требуем некой компенсации за то, что в
наших собственных жизнях не случается, увы, ни черта...
  От станции Саппоро до отеля "Дельфин" я решил добраться пешком: багажа у
меня не было, только сумка через плечо, а погода стояла великолепная - ни
ветерка. Тротуары были завалены грязным, счищенным с дороги снегом, и
прохожие передвигались по ним с великой осторожностью, обдумывая каждый
шаг. Девчонки-старшеклассницы с пунцовыми от мороза щеками галдели на всю
округу; изо рта у них валил пар - такой белый и плотный, что хоть пиши на
нем иероглифы. Я вышагивал по улицам, разглядывая здания и прохожих. В
последний раз я приезжал в Саппоро четыре года назад; однако теперь все
казалось таким незнакомым, будто я не был здесь тысячу лет.
  Прошагав полпути, я зашел в кофейню, где выкурил сигарету и выпил крепкого
кофе с коньяком. Вокруг меня вертелась обычная жизнь обычного города. В
углу еле слышно ворковала влюбленная парочка; бизнесмен, обложившись
бумажками, корпел над какой-то цифирью; стайка студентов обсуждала
предстоящий лыжный поход и последний альбом "Полис"... Стандартная
картинка из повседневности любого нормального города. Наблюдай ее что
здесь, что в Иокогаме, что в Фукуоке - разницы никакой. И все-таки,
несмотря на такую всеобщую одинаковость (впрочем, возможно, как раз из-за
нее) - именно в этой кофейне, именно за этим столиком и с этой чашкой в
руке я вдруг ощутил особенно жуткое, прожигающее до самых костей
одиночество. Мне вдруг представилось: я - совершенно чужеродное тело. Ни
этому городу, ни этой повседневности я никак не принадлежу.
  Конечно, если спросить меня, каким же кофейням я принадлежу хотя бы у себя
в Токио, - я отвечу, что ни в Токио, ни где-либо еще таких мест просто
нет. И все-таки - в токийских кофейнях я такого ужасного одиночества не
испытываю. В токийских кофейнях я просто пью кофе, читаю книги - в общем,
убиваю время, не напрягаясь. Ведь там это - часть моей повседневности, о
которой я предпочитаю не задумываться слишком глубоко.
  Здесь же, в Саппоро, я переживаю одиночество человека, высаженного на
крохотном острове далеко за Полярным кругом. Всегда один и тот же пейзаж.
Все выглядит так же, как на любом другом острове в этих широтах. Но если
бы можно было сорвать с него покровы льда и снега - этот остров отличался
бы от всех известных мне островов на Земле. Мне так кажется. Он похож - но
он не такой. Как иная планета. Планета, где говорят на одном со мной
языке, носят похожую одежду, где лица принимают знакомые выражения. И
все-таки - что-то принципиально не так. Мир, в котором не срабатывает
какой-то закон Природы. Вот только какой закон срабатывает, а какой нет,
приходится раз за разом испытывать на собственной шкуре. Ошибусь хоть раз
- и мне крышка: все вокруг поймут, что я инопланетянин. Все тут же
повскакивают с мест и, окружив меня, начнут тыкать пальцами:
  - ТЫ НЕ ТАКОЙ! - закричат они. - НЕТАКОЙ-НЕТАКОЙ-НЕТАКОЙ!!!
  Рассеянно прихлебываю кофе, предаваясь подобной "мыследеятельности".
  Химеры, химеры...
  Но что правда - я ведь действительно одинок. Ни с чьей реальностью не
пересекаюсь. И в этом-то вся проблема. Что бы ни произошло - я всегда
возвращаюсь к самому себе. Ни с кем и ни с чем не связанный.
  Когда я последний раз влюблялся всерьез?
  Миллион лет назад. В перерыве между Великими Ледниками. В какие-то
совершенно доисторические времена - юрский период или что-то вроде. Все,
что окружало меня тогда, давно исчезло с лица земли. Динозавры, мамонты,
саблезубые тигры. Газовые бомбы в саду Императорского дворца. Все это
кануло в Лету - и наступил Развитой Капитализм. И я остался в нем
один-одинешенек.
  Я заплатил за кофе, вышел на улицу - и, не думая ни о чем, зашагал
прямиком к отелю "Дельфин".
  Точной дороги я не помнил, и потому слегка беспокоился, смогу ли быстро
его найти. Волновался я, как оказалось, совершенно напрасно. Отель
отыскался сразу. Умопомрачительный билдинг в двадцать шесть этажей сам
вырос перед глазами. По-модернистски изогнутые линии стиля "Баухаус";
огромные сверкающие блоки из стекла и нержавеющей стали; широченная
эстакада для заезда автомобилей, и вдоль нее - флаги чуть ли не всех стран
мира; швейцары в униформе, энергичными жестами зазывающие машины гостей на
парковку; стеклянный лифт, стрелой уносящий к ресторану под самой
крышей... Только слепой не заметит такое! На мраморных колоннах у самого
входа я еще издали разглядел рельефные изображения дельфина, а под ними -
крупные буквы:
  "DOLPHIN HOTEL".
  Секунд двадцать я стоял с открытым ртом, разглядывая эту громадину. И
наконец вздохнул - так глубоко и протяжно, что успел бы, наверное, за это
время долететь до Луны.
  Я совершенно обалдел.
  И это еще слабо сказано.

  5.

  До скончанья века стоять перед отелем, разинув рот, не годилось - и я
решил зайти внутрь. Все-таки адрес тот же. И название совпадает. И даже
заказан номер на мое имя. Никуда не денешься - придется зайти.
  По дорожке пологой эстакады я поднялся к вертушке входных дверей, толкнул
ее - и ступил внутрь.
  Фойе отеля напоминало огромный спортзал, потолок которого исчезал в такой
вышине, что сознанием не фиксировался. Сквозь стены, полностью стеклянные,
струился натуральный солнечный свет. По всему залу были расставлены
дорогие диваны, а между ними в кадках буйно произрастали какие-то фикусы с
мясистыми листьями. По левую руку пространство фойе перетекало в роскошный
кофейный зал. Из тех кофейных залов, где закажешь сэндвичей - и тебе
принесут четыре суперкачественных бутербродика, каждый размером с визитку,
на здоровенном серебряном блюде. А к ним - изысканно сервированные
огурчики с картофельными чипсами. Затем подадут еще чашечку кофе - и
выставят счет, на сумму которого пообедала бы досыта семья из четырех
человек. На огромной стене висела картина маслом метра три на четыре,
пейзаж - заливные луга Хоккайдо. И хотя я не назвал бы картину шедевром,
одни размеры ее внушали чувство, близкое к благоговению.
  Похоже, отмечались какие-то торжества: в фойе было полно посетителей.
Сразу на нескольких диванах расположилась группа мужчин, все как один -
средних лет и в костюмах с иголочки; оживленно беседуя, они то и дело
кивали друг другу и заливисто хохотали. Что кивки головой, что манера
закидывать ногу на ногу были у всех совершенно одинаковыми. Наверняка
какие-нибудь врачи или преподаватели вуза. Рядом, отдельно от мужчин - или
все-таки вместе? - ворковала стайка молоденьких женщин, половина из них в
кимоно, половина - в платьях. Кое-где мелькали и европейские лица. В
строгих костюмах, неброских галстуках и с "дипломатами" на коленях
дожидались назначенных встреч бизнесмены.
  Одним словом - новый отель "Дельфин" процветал.
  Идеально Инвестированный Капитал уверенно, без сучка без задоринки
проворачивался перед моими глазами.
  Чего стоит закрутить такую махину - это я представлял хорошо. В свое время
я сочинил немало рекламных текстов для целой сети первоклассных гостиниц.
Когда эти люди задумывают отгрохать очередной отель - они первым делом
садятся и досконально просчитывают все заранее. Они собирают толпы
профессионалов, которые забивают в компьютер все данные, какие только
возможны, и производят скрупулезнейшую калькуляцию. Они предсказывают
объемы туалетной бумаги, потребляемой отелем за год при такой-то цене за
рулон. Они нанимают студентов, расставляют их на перекрестках города и
заставляют регистрировать плотность пешеходного потока каждой улицы
Саппоро. Они вычисляют, сколько в этом потоке молодежи соответствующего
возраста - и выводят потенциальную частоту свадеб в городе на ближайшие
годы. Они прогнозируют все. Сводят риск предприятия к минимуму. Очень
долго и основательно разрабатывают Генеральный План, назначают
Ответственных Лиц - и, наконец, покупают землю. Вербуют персонал.
Запускают шумную рекламную кампанию. Любые проблемы, которые можно решить
за деньги - при условии, что эти деньги когда-нибудь да вернутся, -
решают, вбабахивая в проект любые суммы... Такой вот "Большой Бизнес".
  Понятное дело - заправлять таким бизнесом может только очень мощная
организация, собравшая у себя под крышей множество разных фирм. Ведь как
тут ни пытайся избежать риска - всегда останется то, что предугадать
невозможно. И лишь подобный конгломерат мог бы в случае провала раскидать
все убытки между участниками и не пойти ко дну.
  В общем, скажу откровенно: новый отель "Дельфин" был совершенно не в моем
вкусе. И будь то обычная ситуация, я в жизни бы не поселился в таком месте
за свои деньги. Чересчур дорого - и чересчур много лишнего. Но теперь
делать нечего. Нравится, не нравится - а вот он, какой есть: в корне
преобразившийся, новый отель "Дельфин".
  Я подошел к стойке регистрации и представился. Девицы в униформе небесной
расцветки, словно по команде, наградили меня улыбками из рекламы зубных
щеток. Как муштровать персонал до такой улыбчивости - отдельный секрет
Искусства Оптимального Инвестирования. Фирменные блузки девиц резали глаз
своей белизной, а прически смотрелись безупречно, как у манекенов. Всего
девиц было три, и одна из них - та, что подошла ко мне, - носила очки.
Очень мила, отметил я про себя, и даже очки к лицу. Оттого, что подошла
именно она, на душе у меня посветлело. Как-никак, из всей троицы она была
самой симпатичной и понравилась мне с первого взгляда. В улыбке ее было
нечто притягательное, и душа к ней сразу потянулась. Как будто именно она
воплощала собой дух отеля, которому здесь полагается быть. Мне даже
почудилось, что сейчас она взмахнет легонько волшебной палочкой, как фея в
диснеевском мультике, - и прямо из воздуха появится ключ от номера в
облачке золотистой пыльцы...
  Но вместо волшебной палочки фея воспользовалась компьютером. Настучав на
клавиатуре мою фамилию и номер кредитки, она сверилась с экраном, еще раз
ослепительно улыбнулась - и вручила мне ключ от номера 1532. Вместе с
рекламным буклетиком, который я попросил.
  И тогда я поинтересовался у нее, когда открылся этот отель.
  В прошлом году, в октябре, ответила она, не задумываясь. И пяти месяцев не
прошло.
  - Извините... Можно вопрос? - сказал я. На моей физиономии засияла та же
производственно-жизнерадостная улыбка, что и у нее (да-да, у меня тоже
есть такая на крайний случай). - Раньше на этом месте стоял совсем
маленький отель, который тоже назывался "Дельфин", не так ли? Вы случайно
не знаете, что с ним стало?
  Идеальная Гармония ее улыбки еле заметно нарушилась. Так по зеркальной
поверхности очень тихого пруда вдруг разбегутся круги от брошенной пивной
пробки - и уже через секунду все застывает снова. Но когда эта улыбка
застыла вновь, она была уже чуть-чуть не такой, как прежде. Я с большим
интересом наблюдал за этими трансформациями. Казалось, вот-вот из воды
вынырнет какой-нибудь Дух Пруда и начнет уточнять у меня, какую пробку я
сейчас бросал, желтенькую или беленькую? Но никакого Духа, конечно же, не
вынырнуло.
  - Видите ли... - Она поправила указательным пальцем очки на носу. - Это
было еще до открытия нашего отеля, поэтому... Информацией такого рода мы,
как бы сказать...
  Она замолчала посередине фразы. Я ждал, что она продолжит, но продолжения
не последовало.
  - Мне очень жаль, - только и сказала она.
  - Хм-м-м! - протянул я. Чем дольше мы разговаривали, тем интереснее мне с
нею становилось. Я тоже захотел поправить указательным пальцем очки на
носу, но очков у меня, к сожалению, не было. - Ну хорошо, а от кого здесь
я мог бы получить "информацию такого рода"?
  Она задумалась на несколько секунд, задержав дыхание. Улыбка с ее лица
улетучилась. Все-таки когда задерживаешь дыхание, улыбаться не получается,
хоть тресни. Кто не верит - пусть сам попробует.
  - Одну секунду! - вдруг сказала она и, отвернувшись, скрылась в подсобке.
А через полминуты появилась вместе с типом лет сорока в строгом черном
костюме. Судя по внешности, это был истинный Профессионал Гостиничного
Менеджмента. По работе мне не раз доводилось встречаться с такими
субъектами. Улыбка почти никогда не сходит у них с лица - но может
принимать до двадцати пяти конфигураций в зависимости от обстоятельств. От
холодно-вежливой - до сдержанно-удовлетворенной. Для каждой улыбки свой
номер. От Номера Один - до Номера Двадцать Пять. Улыбки нужных номеров
подбираются по ситуации, как клюшки для разных ударов в гольфе. Таким был
и этот тип.
  - Добро пожаловать! - улыбнулся он Улыбкой Человека, Разрешающего Любые
Споры, и учтиво наклонил голову. Вид мой, похоже, не оправдал его
ожиданий: он оглядел меня с головы до ног - и его улыбка резко сменилась
другой, ранга на три пониже. На мне были: плотная охотничья куртка на меху
(на груди - значок с фигуркой Кита Харинга"Кит Харинг (Keith Haring,
1958-1990) - американский художник направления "нью-арт", один из корифеев
жанра граффити. Скончался от СПИДа за год до выхода в свет этой книги"),
меховая шапка (австрийская, из обмундирования альпийских стрелков), крутые
походные штаны с целой дюжиной накладных карманов и крепкие
сапоги-снегоходы. Все это были дорогие, добротные вещи, обладавшие
совершенно реальным качеством, - слишком реальным для атмосферы этого
отеля. Но тут уж я не виноват. Просто бывают разные стили жизни - и разные
способы мышления.
  - Мне сообщили, вы интересуетесь информацией о нашем отеле? - осведомился
он небывало учтивым тоном.
  Упершись ладонями в стойку, я спросил у него то же, что спрашивал у девицы.
  - Прошу меня извинить... - произнес он, выдержав короткую паузу. - Но
нельзя ли узнать, что заставляет вас интересоваться отелем, который был
здесь ранее? Если это возможно, хотелось бы знать причину...
  Я в двух словах объяснил. Дескать, однажды я останавливался в отеле, что
был здесь раньше, и подружился с его хозяином. Теперь вот заехал его
проведать, смотрю - все теперь по-другому. Хотелось бы узнать, что с ним
стало. Совершенно частный, не касающийся ничьего бизнеса интерес.
  Мой собеседник несколько раз кивнул.
  - Должен признаться, мы также не в курсе никаких подробностей на этот
счет... - сказал он, осторожно подбирая слова. - Могу лишь сообщить, что
земельный участок с тем... предыдущим отелем "Дельфин" выкупила наша
фирма, и на месте старого здания было построено новое. Название,
действительно, осталось прежним, но сам отель - совершенно другое
предприятие, и ничего общего с тем, что было здесь ранее, не имеет.
  - А зачем тогда оставлять название?
  - Вы извините, но... Подобные детали, увы...
  - И куда делся старый хозяин, вы тоже не знаете?
  - Мне очень жаль, но... - ответил он, переключая лицо в режим Улыбки Номер
Шестнадцать.
  - Ну, а кого мне лучше об этом спрашивать?
  - Как вам сказать... - Он чуть склонил голову набок. - Видите ли, мы -
служебный персонал, и нас не посвящают в вопросы того, что было до
открытия предприятия. Поэтому и на ваш вопрос, кого лучше об этом
спрашивать, нам ответить, мягко говоря...
  Его речь сохраняла железную логику, и все-таки - что-то было не так. И в
его ответах, и в словах девицы чувствовалась какая-то фальшь. Не то чтобы
сильно резало слух. Но и пропустить мимо ушей не получалось. Когда по
работе приходится постоянно брать у людей интервью - что-что, а чутье на
такие вещи развивается само собой... Манера речи, направленной на
умолчание. Выражения лиц людей, говорящих неправду. Никакими доводами
этого не обоснуешь. Просто чувствуешь: от тебя что-то скрывают. И все.
  Одно было ясно: больше из этой парочки не вытянуть ни черта. Я
поблагодарил типа в черном. Тот легонько кивнул и скрылся за дверью
подсобки. Когда он исчез, я поинтересовался у девицы системой гостиничного
питания и сервисом в номерах. Она с большим усердием принялась отвечать на
поставленные вопросы. Я слушал и неотрывно смотрел ей в глаза. Очень
красивые глаза. Если смотреть в них долго, начинает казаться, будто видишь
что-то еще. Перехватив мой взгляд, она вспыхнула. И из-за этого
понравилась мне еще больше. Почему?