- Ну... - она задумчиво округлила губы,  казалось,  все  ее  веснушки
излучают радость, - девушка предлагает парню забрать выкуп и  бежать,  а
сама отправится в полицию, сделав вид, будто он ее только что освободил.
Там она скажет, что у нее все время была на глазах повязка и потому  она
не знает похитителя в лицо... А потом... а потом, когда все  успокоится,
они снова  встретятся  и  поженятся.  Но  юношу  гложет  совесть,  и  он
отказывается от ее прекрасного плана,  объявляет,  что  недостоин  ее  и
всякое такое, признается во всем полиции, его приговаривают к  смерти  и
казнят.
   - В Италии нет смертной казни, - быстро сказал Моррис.  Действительно
ли нет? Точно нет. Во всяком случае, он был уверен, что нет. Иначе время
от времени  в  газетах  мелькали  бы  сообщения  о  смертных  казнях.  И
террористов здесь тоже не казнят, ведь так?
   Массимина расхохоталась:
   - Жалко! - Господи, она и в самом  деле  довольна  жизнью.  -  Но  ты
всегда можешь перенести действие в страну, где есть смертная казнь.
   - Какая ты жестокая, - буркнул Моррис и рухнул на топчан.
   Солнце жгло закрытые веки, от зноя перед глазами  плыли  красно-синие
круги.
   - Мне бы хотелось,  чтобы  ты  стал  писателем,  Морри.  Я  бы  тобой
гордилась!
   - Этим не заработаешь.

***

   Всю вторую половину дня он наблюдал за морем человеческой плоти,  что
перемещалась по пляжу, брела за мороженым, или к  воде,  или  в  туалет:
стройные девушки, и дородные старухи, и  мальчишки,  шнырявшие  повсюду,
поднимая тучи песка и виляя аккуратными маленькими задницами. Как  можно
говорить, что  человеческая  жизнь  уникальна!  А  если  сейчас  с  неба
протянется гигантская  рука  и  схватит  одного-двоих?  Хоть  кто-нибудь
заметит? (Кто, кроме него, горевал о матери? Кто помнит ее? Да  и  он...
ее ли он помнит, или, может, он помнит  лишь  кусок  собственной  жизни,
собственные  чувства?)  А  возьмите  Азию!   Он   же   видел   все   эти
документальные фильмы "Би-Би-Си", что  снимались  на  улицах  Калькутты:
ужасающая людская скученность, плотная  стена  из  темных  тел  движется
одновременно во все стороны, колышется, извивается, словно комок личинок
в банке с рыболовной наживкой.  Жизнь  -  это  горящий  кинотеатр.  Надо
держаться подальше от толпы и от давки, иначе тебе каюк.
   - Если ты действительно хочешь сэкономить  немного  денег,  -  сказал
Моррис, когда дело шло к вечеру, - то почему бы нам не заночевать  прямо
здесь, на пляже.
   Так они и сделали. Поужинали в ресторане ветчиной и пиццей с грибами,
затем, счастливые (в самом деле счастливые) допоздна гуляли рука об руку
по городку, а ближе к полуночи спустились на пустой пляж и устроились на
своих полотенцах, дожидавшихся их  в  чащобе  пляжных  зонтов.  Не  надо
регистрироваться  еще  в  одной  гостинице,  не  надо  снова  показывать
паспорт.
   -  Интересно,  что  сейчас  делают  мама  с  бабушкой?  -  прошептала
Массимина. Она держала его за руку. Над морем сверкали зарницы. - Может,
нам лучше просто вернуться  и  на  том  покончить.  Вернуться  домой,  в
Верону. Думаю, они уже ничего не смогут поделать. Когда увидят,  как  мы
близки друг другу и как счастливы вместе.
   - Ну, если ты этого хочешь...
   - Я просто хочу, чтобы они не изводились от беспокойства.
   Он снисходительно рассмеялся:
   - Да почему они должны изводиться от беспокойства, если мы  буквально
забросали их письмами  и  открытками?  Небось  в  твоем  доме  давно  не
получали столько корреспонденции.
   - Знаю... Наверное, я просто глупая. - И в  теплой  темноте  раздался
нервный смешок.
   - Как только доберемся до Сардинии, сразу же позвонишь домой.

Глава шестнадцатая

   Моррис поздравил себя с тем,  что  не  примчался  на  вокзал  Термини
слишком рано и не пришлось несколько часов торчать на перроне,  объясняя
Массимине, почему они не сели на первый поезд  до  Чивитавеккья,  откуда
отплывают суда на Сардинию. Местный поезд из Лидо подошел к перрону  без
четверти двенадцать, так что до прибытия экспресса из Милана  оставалось
каких-то пятнадцать минут на то, чтобы купить билеты до  Чивитавеккья  и
глянуть на расписание парома. А потом еще чуть больше  десяти  минут  до
отправления  их  собственного  поезда.  Морриса  неожиданно  захлестнула
благодарность к итальянским железным дорогам, которые еще ни разу его не
подвели. В предвкушении долгого морского путешествия  Массимина  напрочь
позабыла о своем желании вернуться домой; покупая билеты в кишащем,  как
муравейник, здании вокзала,  они  чувствовали  себя  обычной  отдыхающей
парой, тем более что на девушке была соломенная шляпка, а  его  щеки  со
вчерашнего дня значительно порозовели.
   Чтобы как-то убить оставшееся время, Моррис повел ее покупать  темные
очки. (И почему он раньше  до  этого  не  додумался?)  Он  выбрал  самые
большие, самые круглые  и  самые  темные  из  всего  изобилия,  и  после
недолгой перепалки по поводу цены (Массимина права, цена была до абсурда
высока, но ведь у них фирменная оправа, как терпеливо объяснил продавец)
очки были куплены. Когда они вышли из магазинчика и вернулись на вокзал,
объявили, что экспресс Милан-Палермо прибудет на  шестую  платформу.  По
расписанию. Как штык. Моррис посмотрел на часы и сказал  Массимине,  что
хочет еще раз позвонить другу на Сардинию. Надо известить его о  времени
приезда. А она пускай  отправляется  на  пятнадцатую  платформу,  откуда
отходит поезд на Чивитавеккья.
   Чувствуя на себе ее взгляд, Моррис направился к телефонному  залу.  И
тут его осенило. Нет, ход воистину  гениальный!  До  прихода  миланского
экспресса оставалось минут пять.  Моррис  зашел  в  телефонную  будку  и
набрал номер полиции Вероны. Инспектор Марангони отправился обедать,  но
его помощник Толайни находился на месте.
   - Значит, ничего нового? - расстроенно переспросил Моррис.
   - Нет, синьор Дакворт. Ничего существенного.
   - Вы не нашли того человека из автобуса?
   - Даже следа не нашли.
   - Но я не понимаю. Ведь если ее похитили, то  должны  были  запросить
выкуп или что-то в этом роде...
   - Ну... - Молодой детектив колебался, но поболтать был явно не прочь.
В конце концов, беднягу можно понять: весь  законный  обеденный  перерыв
вынужден торчать у телефона. - Разумеется, мы в  любую  минуту  ожидаем,
что похитители потребуют выкуп. Но пока ничего нет. Лично я  подозреваю,
что они, возможно, сумели за нашей спиной связаться с  родственниками  и
договорились о сделке, не поставив нас в известность.
   - Понимаю. Такое случается?
   - Когда речь идет о  похищении,  да.  Мать  чаще  всего  пребывает  в
отчаянии, а  родственники  жертвы,  естественно,  склонны  считать,  что
полиция действует недостаточно активно, что  полиции  все  равно  и  так
далее. С  психологической  точки  зрения  это  явление  довольно  хорошо
описано в специальной литературе.
   -  Могу  представить,  -  уныло  пробормотал  Моррис.  Он  уже   едва
сдерживался, чтобы не рвануть со всех ног к поезду. Полиция ни черта  не
знает! А поезд вот-вот покажется. Скорее, скорее туда,  скорее  схватить
деньги... Но он заставил себя разговаривать с Толайни еще целую  минуту,
изображая вежливый интерес.
   На шестой платформе царила толчея. Тем лучше. Справа шипел  и  лязгал
подъезжающий миланский экспресс, а на левый  путь  с  минуты  на  минуту
ожидался скорый до Венеции. Вокруг сновали солдаты,  туристы-рюкзачники,
неизменные вокзальные старухи, по перрону перекатывалась безликая толпа;
люди смеялись, курили, досадовали, что не забронировали место в  вагоне,
или, напротив, радовались, что забронировали место. (Первые ворчали, что
теперь  придется  торчать  в  коридоре  аж  до  самого  Неаполя,  вдыхая
туалетные миазмы.) Куда ни плюнь, хныкали и  вертелись  дети,  отдельным
островком колыхалась группа  едва  научившейся  ходить  малышни,  все  с
воздушными шариками, на  попечении  единственной  древней  монахини.  На
Морриса снизошло спокойствие. Пара пустяков.
   Поезд лязгнул  в  последний  раз  и  остановился.  Состав  еще  разок
дернулся, двери вагонов распахнулись, и нетерпеливая  толпа  хлынула  на
платформу навстречу другой толпе, с  таким  же  остервенением  рвавшейся
внутрь, - каждый со своим громоздким багажом, каждый норовит ударить  им
по ноге соседа. Моррис, у которого  ничего  не  было  при  себе,  быстро
пробирался через людской водоворот, оглядывая все подряд купе в  поисках
таблички "Первый класс".  Первую  такую  табличку  он  нашел  в  третьем
вагоне. Он дошел до четвертого вагона, переждал, пока рассосется людское
стадо, нырнул в вагон  и  быстро  двинулся  по  проходу  назад.  К  тому
времени, когда он опять  очутился  в  третьем  вагоне,  купе  наполовину
опустели, а в коридоре маялись с сигаретами два-три человека.  Плохо,  в
пустом вагоне его легче заметить. И все же Моррис остался спокоен, он не
ждал никаких сложностей.
   У первого купе пожилой человек, одетый в легкий светло-серый  костюм,
с редеющими, гладко зачесанными назад волосами,  разглядывал  суетящийся
за окном народ. Переодетый полицейский? Может, его все-таки водят его за
нос? Разумеется, если полиция раскусила его игру,  то  по  телефону  ему
просто-напросто наврали. (Ох, не надо было отправлять  письмо  из  Рима,
раз именно здесь он собирался забрать выкуп.)
   Вот только знать они ничего не могут. Не должны!
   Ему пришлось протиснуться мимо человека в костюме.  (Боже,  костюм  в
такую погоду? Наверняка шпик.)
   - Permesso.
   - Prego, prego. <- Разрешите? - Пожалуйста-пожалуйста (итал.)>
   Дверь купе была закрыта, а шторки на окнах плотно  задернуты.  Внутрь
не  заглянуть.  Ловушка?  Моррис  прикусил  нижнюю  губу   и   напрягся,
приготовившись к  сопротивлению.  Но  мышцы  отказывались  повиноваться,
такими дряблыми они были. За время болезни он здорово исхудал. И все еще
неважно себя чувствует. Да и какой смысл кидаться в драку. Если они  всё
знают, то уж наверняка вооружены. Если они всё-всё-всё знают, то  задний
ход давать поздно.
   Затаив дыхание, в любое мгновение ожидая почувствовать  на  запястьях
холод наручников, Моррис рывком отодвинул дверь. В купе  царил  глубокий
сумрак, было душно и сонно, лишь  тоненькая  полоска  света  пробивалась
из-под опущенных жалюзи; в углу женщина средних лет, запрокинув  голову,
похрапывала, в немой тревоге распахнув рот.
   Глаза его скользнули по багажным полками и двум  огромным  чемоданам,
видимо принадлежавшим этой женщине и типу в костюме. Оба  чемодана  были
из шагреневой кожи с блестящими пряжками. Должно быть,  муж  и  жена.  И
вдруг, прямо над головой женщины, в самом углу верхней полки, он  увидел
неприметную дорожную  сумку  коричневого  цвета!  Моррис  аж  вздрогнул.
Словно до сих пор он видел сон, который вдруг  взял  и  обернулся  явью.
Словно это он сам, силой собственного желания, запихнул туда сумку.
   Моррис  оглянулся  через  плечо.  Человек  у  окна  наклонил  голову,
закуривая новую сигару. Моррис шагнул в  дальний  угол  купе,  стянул  с
полки сумку, попятился, стараясь не касаться ног женщины, и  выскользнул
в коридор.
   Он осторожно задвинул дверь. Человек в  сером  костюме  с  удивлением
глянул на него поверх сигары.
   - Жена по глупости оставила свою сумку, когда выходила  в  Милане,  -
весело улыбнулся Моррис, как бы намекая: знаете, все бабы такие дуры.
   Мужчина равнодушно выпустил клуб дыма.
   Моррис поспешил по проходу в ту же сторону, откуда пришел, неожиданно
поймав себя на том, что бормочет как заведенный: "Спасибо тебе, Господи,
спасибо тебе, спасибо тебе, спасибо  тебе..."  Он  всегда  бормотал  эти
слова,  после  того  как  узнавал  результаты  экзаменов.  Моррис   тихо
рассмеялся. На  этот  раз  у  него  получилось!  У  него  в  самом  деле
получилось. Если только там деньги. А вдруг... вдруг там...
   Резко остановившись, он придержал сумку коленом и расстегнул  молнию.
Одежда: футболки, блузки, юбки... Ну  да,  конечно,  он  же  сам  просил
положить сверху одежду. А что под ней? Дверь ближайшего купе  открылась,
и  мимо  Морриса  протиснулся  крупный  человек  в  комбинезоне.  Сумка,
балансировавшая на колене, опрокинулась.  На  пол  посыпались  аккуратно
сложенные вещи.
   -  Asino!  <Осел!  (итал.)>   -   непроизвольно   вскрикнул   Моррис,
лихорадочно собирая и комкая тряпки.
   Часть четвертого вагона была отведена под купе  второго  класса,  там
было  оживленно  и  шумно.  Несколько  человек  обернулось.   Детина   в
комбинезоне набычился. Широкая морда, низкий лоб, глаза навыкате, ноздри
агрессивно раздуваются.
   - Dillo di nuovo e ti spacco la testa. Да я тебе харю сейчас в  кровь
разобью! - Казалось, детина сейчас плюнет  ему  в  лицо.  -  Nessuno  mi
chiama asino! <Повтори еще раз, и я тебе голову размозжу... Никто еще не
называл меня ослом! (итал.)>
   Шум в проходе стих, люди, почуявшие, что запахло дракой, придвинулись
ближе. Моррис в сердцах пихнул тряпье в сумку, перед  глазами  мелькнула
пачка купюр по пятьдесят тысяч лир, перетянутых резинкой.  Их  же  могли
увидеть все эти уроды!
   - Mi scusi, mi scusi, colpa mia,  <Прошу  прощения,  прошу  прощения,
виноват (итал.)> - прохрипел Моррис. - Виноват.  Вы  же  понимаете,  как
бывает в спешке.
   Он уже стоял на ногах. Невероятно, но никто ничего не заметил, вокруг
опять поднялась суета, лишь маленький мальчишка,  разинув  рот,  во  все
глаза пялился на него. Детина что-то проворчал и  вперевалку  затопал  к
выходу. Моррис нерешительно двинулся следом. А вот и дверь...  Свободен!
Воздух казался таким свежим, таким чистым после потной и нервной  духоты
вагона. Свободен... Богат! Но  еще  надо  притащить  чемодан  из  камеры
хранения, переложить туда деньги и  избавиться  от  этого  хлама,  а  то
Массимина обязательно спросит, откуда...
   - Эй, старина, ну ни хрена ж себе  встреча!  Вот  так  чума!  Моррис,
дружище!
   Он поднял затравленный взгляд. Это кошмарный сон или что? Или ему уже
наяву чудятся голоса? Одна  огромная  волна  пассажиров  пробиралась  по
платформе к вокзалу, другая катила навстречу, в надежде найти  свободное
местечко  в  дешевом  вагоне.  На  соседнем  пути   надрывался   звонок,
предупреждая, что скорый до Венеции уже  на  подходе.  Прямо  перед  ним
лотошник  толкал  перед  собой  тележку,  пытаясь   всучить   пассажирам
мороженое и газировку. Тележка вильнула вправо, и Моррис с ужасом увидел
бородатую физиономию Стэна, раззявленную в широченной улыбке.
   - Эй, чувачок, да такой случай один  на  миллион!  Вот  уж  не  думал
встретить тебя здесь!
   А он-то мечтал, что до конца останется хладнокровным,  организованным
профессионалом. Но гнусная истина в  том,  что  против  тебя  весь  мир,
против тебя сама судьба. Такова уж твоя участь.
   - Привет, - ответил Моррис. Наверное, его улыбка походила  на  улыбку
мертвеца. - И Симонетта здесь. Какой сюрприз!
   И тут он  заметил,  что  Стэн  тяжело  опирается  о  плечо  невысокой
Симонетты; взгляд Морриса скользнул вниз - левая нога  Стэна  до  самого
бедра была закована в гипс.
   - Смекаешь, старичок? Съехали  с  автострады  и  вмазались  на  своей
колымаге прямо в стену. Растяпа Марион была за рулем. Машина  вдребезги.
Вот, больше недели провалялся в больничке, а теперь малышка Нетти  везет
меня домой.
   Девочка-мышка весело  улыбнулась  Моррису.  Намного  веселее,  чем  в
прежние дни. Похоже, наконец-то заполучила своего раненого героя.
   - Не повезло! - вздохнул Моррис. И не только им. Голова  у  него  шла
кругом. Избавиться от них сейчас, и катастрофы не случится.
   - Ты сам-то куда  намылился,  а,  старина?  Вот  уж  никак  не  думал
встретить тебя здесь...
   - На Сардинию, - ответил Моррис. Почему бы не сказать  правду?  -  На
самом деле я...
   - Морри-и! Морри-ис, Морри-и-и-ис!
   Звонок смолк, наступила относительная тишина, и пронзительный девичий
голос перекрыл людской гомон. На противоположной платформе,  за  путями,
на которые с минуты на минуту должен  был  въехать  скорый  до  Венеции,
размахивала руками Массимина.
   -  Платформу  поменяли,  Морри-ис!  Поезд  отправляется  с   десятой.
Быстрее, а то не успеем занять место!
   - Ладно! - прокричал он в ответ. Все нормально, наверняка решила, что
он тащит одну из сумок этих жизнерадостных идиотов. - Мне пора, друзья!
   - А что там за цыпочка? - осклабился Стэн. - Эх, чувачок, хотел бы  я
рвануть с тобой. Авария эта хренова все лето загубила, не  говоря  уж  о
потраченных бабках. Э, да ведь это та же киска, что  окучивала  тебя  на
автобусной остановке, а, старичок?
   Ну что за зрение у мерзавца! Массимина ведь метрах в двадцати,  да  и
внешность у нее изменилась  до  неузнаваемости.  А  может,  эта  сволочь
только на груди сморит?..
   - Она самая.
   - А что случилось, - встряла Симонетта,  -  с  другой  девушкой,  про
которую говорили, что ее похитили?
   Моррис пожал плечами:
   - Понятия не имею. Все равно, - неизвестно зачем добавил он,  -  я  с
ней к тому времени уже порвал. - Сказал и сам ужаснулся своим словам.
   - Все вы, мужчины, свиньи! - надула Симонетта  счастливое  личико.  -
Посмотрим, станет ли Стэн волноваться, если я пропаду. -  Она  повернула
голову, чтобы взглянуть на Массимину, которая с удвоенной силой кричала:
   - Морри-ис, скорей, скорей!
   - А прехорошенькая! - облизнулся Стэн  и,  чтобы  позлить  Симонетту,
добавил:
   - Жаль, что ты не сможешь нас познакомить.
   Моррис лихорадочно пытался оценить, насколько опасно  его  положение.
Тело,   которое   еще   несколько   минут   назад   блаженствовало    от
восхитительного ощущения покоя и расслабленности, теперь горело, Струйка
пота стекала между сведенными в  напряжении  ягодицами.  Узнают  ли  они
Массимину, когда ее фотография вновь окажется в газетах? Похоже,  теперь
они все лето проторчат в Вероне,  а  Стэну  с  его  загипсованной  ногой
ничего не останется  делать,  как  читать  газеты.  Если  бы  только  он
встретил кого-нибудь одного из них! Если бы Стэн был один, он  помог  бы
ему сесть в поезд, запихнул бы его в туалет, закрыл дверь и задушил  бы.
Вышиб дух из этого тупого лицемерного хиппаря. (Денег  ему,  видите  ли,
жалко!) А эта безмозглая курица Симонетта... Такая тощая, такая хрупкая,
да ее можно запросто задушить одной рукой. А уж двумя...
   - Извините, друзья, тороплюсь.
   - Пришли открытку, - рассмеялся Стэн. - Да, когда вернешься в Верону,
не забудь познакомить со своей кисулей!
   Моррис уже бежал по платформе.
   - Arrivederci!
   Он обернулся, чтобы  успокоить  Массимину,  но  соседний  путь  занял
скорый до Венеции, скрыв фигуру девушки. Находясь в самом центре давки -
один поезд должен был вот-вот отойти, а  другой  только  что  подали,  -
Моррис  хладнокровно  остановился  около   урны,   из   которой   торчал
пластиковый пакет. Не раздумывая ни секунды, он  выдернул  пакет.  Набит
апельсиновой кожурой. Он вытряс кожуру в урну, опустился на  корточки  и
принялся перекладывать деньги, пряча их  под  одеждой.  Пачек  было  так
много, что пакет едва не лопался. Моррис положил сверху  желтый  свитер,
который,  не  моргнув  глазом,  всегда  мог  назвать  своим,   тщательно
подоткнул его со всех сторон, завязал ручки пакета узлом и убедился, что
содержимое не просвечивает сквозь  пластиковые  бока.  Не  просвечивает.
Отлично. Оставив дорожную сумку с остальной  одеждой  валяться  рядом  с
урной, он быстрым шагом поспешил к Массимине.
   - Случайно встретил друзей и  помог  им  донести  вещи,  поскольку  у
приятеля сломана нога. Они сейчас отправляются в Венецию.
   - Хорошо, что я тебя увидела, - счастливо улыбнулась Массимина.

Глава семнадцатая

   Корабль плыл по безупречно синему морю -  точной  копии  картинки  из
рекламного буклета. Ни ряби на воде,  ни  облачка  на  горизонте.  И  уж
конечно, не было и в помине тех  жутких  северных  волн-громадин,  из-за
которых англосаксы без особых на то оснований чувствуют себя  отчаянными
героями. Вот, к