,  -  подхватила
Рина, не стесняясь Игоря Владимировича. Здесь он не начальник, а  участник
застолья.
   Публика входила и выходила, вошли три девушки, уселись недалеко  от  их
столика. Варя обратила на них  внимание  только  потому,  что  от  нее  не
ускользнули мгновенные в, как ей показалось, тревожные  взгляды,  которыми
обменялись Рина и Левочка.
   Девушки были ресторанные, из тех, о ком Рина заметила, что  их  рабочий
день только начинается. Для них самый большой  праздник  -  _перед  делом_
посидеть вот так вот в ресторане без мужчин, перекусить на _свои_  деньги,
переговорить о своих бабских  делах,  самим  _метнуть_  чаевые  официанту,
ощутить себя обычными женщинами.
   Одна девушка сидела к ним спиной. Соседка,  наклонясь,  что-то  сказала
ей, она обернулась к Вариному столику, небрежно кивнула Рине и Левочке. Те
в ответ тоже кивнули, изобразили на лицах радостные  улыбки.  Но  смотрела
она не на них, а на Варю, усмехнулась, отвернулась к своим девицам, что-то
им сказала, они громко рассмеялись. Это была худощавая  блондинка  с  узко
поставленными глазами, лет, наверно, двадцати пяти, с  бледным,  когда-то,
видно, смазливым лицом, одетая прилично, но без шика, без вызова.
   Варя опять уловила встревоженный взгляд, которым обменялись  Левочка  и
Рина, и сама почувствовала неудобство: слишком  упорно,  насмешливо,  даже
издевательски смотрела на нее девица.
   - Что за мамзель? - спросила Варя.
   - Так, виделись где-то, не помню где, - ответила  Рина  беззаботно,  но
беззаботность была искусственной. Да и Левочку эта девица  знает,  значит,
виделись где-то не случайно.
   Игорь Владимирович, видимо, тоже почувствовал неловкость, посмотрел  на
часы, давая понять, что засиживаться у него нет времени, поднял рюмку.
   - Поздравляю  вас,  Варя,  вы  теперь  полноправный  трудящийся,  желаю
успеха.
   Все выпили.
   За своим столикой девицы опять громко  рассмеялись  чему-то  сказанному
блондинкой.
   Игорь Владимирович снова посмотрел на часы.
   - Вы торопитесь? - спросила Рина, тоже готовая уйти отсюда.
   - Да, уж, пожалуй, пора...
   - Конечно, - подхватил Левочка.
   Блондинка обернулась.
   - Левушка!!
   Левочка подошел к их столику, наклонился  к  блондинке,  о  чем-то  они
говорили. Левочка мило улыбался, ласково потрепал  блондинку  по  плечу  и
вернулся к своим. И опять за  соседним  столом  раздался  взрыв  хохота  -
блондинка сказала что-то смешное.
   Вернувшись, Левочка все так же мило заговорил  о  джазе  Скоморовского,
начинающего гастроли в Москве. Рина слушала его болтовню, но  Варя  видела
ее тревогу.
   Блондинка встала, подошла к их столику, скользнула взглядом по Варе, по
Игорю Владимировичу. В пальцах она держала папиросу.
   - Не найдется спички?
   В  каждом  ее  движении   сквозила   нарочито-сдержанная   развязность,
затаенный, по ощутимый вызов. Игорь Владимирович протянул ей коробок.  Она
чиркнула спичкой, закурила, потом вдруг обратилась к Варе:
   - Как тебе живется с Костей?
   - Клава, Клава, - Левочка тронул ее за локоть.
   - А что такого? Интересуюсь. Она новая жена, я старая, я номер  двести,
она - двести один. Ну, так как живется-то? Ничем еще тебя не наградил?
   Варя сначала не доняла вопроса, подумала, что намекает на беременность.
   - Клава, прекрати сейчас же! - сурово проговорила Рина.
   - Ладно! Ты! - грубо ответила блондинка. - Заткнись.
   Смысл сказанного наконец дошел  до  Вари,  и  она  спокойно,  отчетливо
сказала:
   - Гражданка проститутка, а ну-ка вон отсюда!
   Все опешили, онемели в ожидании скандала.
   Игорь Владимирович неожиданно высоким, визгливым голосом закричал:
   - Отойдите сейчас же от нашего стола. Не приставайте! Давно  в  милиции
не ночевали? Я вам это быстро устрою.
   - Ах, ах, напугал... - истерично захохотала блондинка.
   Подруги, вскочив со своих мест, уже тащили ее  к  своему  столику.  Она
отбивалась, кричала:
   - Я с ней как с порядочной, а она меня обзывает, дрянь! Школу не успела
кончить, уже на панель пошла, а меня обзывает!
   Игорь Владимирович подозвал официанта, расплатился.
   - Думает, она ему жена, он ей муж, - бушевала блондинка, - у него таких
жен вагон и маленькая тележка, все с  трипперами  ходят...  Пусть  у  Рины
спросит, та эту штуку тоже таскала, а теперь  молоденькую  ему  подложила,
потаскухи!
   Наконец вышли из ресторана.
   - Мне налево, - сказал Левочка, он жил на Сретенке, -  ладно,  плюньте,
сумасшедшая баба, ну, пока!
   Варя, Рина и Игорь Владимирович пошли вниз к Театральной площади.
   - Какая гадина! Чего наговорила! Чего навыдумывала! - возмущалась Рина.
   - Не надо посещать такие заведения, - заметил Игорь Владимирович.
   - На эту психопатку мы могли нарваться в любом месте.
   - Не огорчайтесь, - сказал Игорь Владимирович, обращаясь к Варе,  -  не
придавайте значения, мелочи жизни.
   - Я не огорчаюсь, - хмуро ответила Варя.


   Она пришла домой. Десять вечера, работать поздно, пора ложиться  спать,
да и будь время, она не могла бы работать, была потрясена,  оглушена  тем,
что произошло в "Канатике". Не в Рине и Левочке дело, это Костины  друзья,
а Рина, по-видимому, была больше, чем другом,  она  в  его  "списке",  это
нравы  Костиного  мира.  Для  Игоря  Владимировича  _такая_  правда  о  ее
замужестве, конечно, неожиданна. Но и для нее неожиданны  поведение  Игоря
Владимировича  на  собрании  и  этот  его  визгливый  от  испуга  голос  в
ресторане. Если бы к ней пристали хулиганы, он, наверно, стал бы звать  на
помощь этим своим визгливым голосом. Овца и трус к тому же.  Саша  защитил
бы ее по-другому. Так что с  Игорем  Владимировичем  они  квиты.  Ей  было
стыдно перед самой  собой,  ресторанная  шлюха  разговаривала  с  ней  как
равная, потому что раньше Костиной девкой была она, а  теперь  его  девкой
стала Варя. Такого унижения она еще не испытывала. Как она  завтра  пойдет
на работу, как будет смотреть людям в глаза.
   Что же делать, господи, куда деться от всего этого?! Плюнуть, вернуться
к  Нине,  но  она  не  может,  не  имеет  права  подвести   бедную   Софью
Александровну. Костя с его нахальством  окончательно  испортит  ей  жизнь.
Привести в дом авантюриста, а самой сбежать - такого она себе не  простит.
Закатить ему скандал? Ничего она не добьется, кроме шума в квартире и  еще
больших неприятностей Софье Александровне.
   В дверь постучали.
   - Войдите.
   Это была Софья Александровна.
   - Добрый вечер, Варя.
   - Добрый вечер, Софья Александровна, садитесь, как ваши дела?
   Софья Александровна села, внимательно посмотрела на Варю.
   - Ты чем-то расстроена?
   - Просто устала, было собрание, принимали в профсоюз.
   - Формальность, но когда-то надо пройти.
   Софья Александровна снова посмотрела на Варю.
   - Варенька, я вот  о  чем...  Сегодня  Константин  Федорович  пришел  с
каким-то человеком, даже дверь  за  собой  не  прикрыл,  разбирали  ружья,
щелкали затворами. Ведь мы же условились, Варенька, как же так можно?
   Варя открыла шкаф. За одеждой стояло два охотничьих ружья.
   Она села на кровать, бессильно опустила руки.
   - Я перед вами очень виновата, Софья Александровна. Я  не  имела  права
приводить его к вам в дом.
   - Но ведь ты его жена.
   - Жена... Какая я ему жена, какой он мне муж?! Не понимаю, как  это  на
меня нашло. У меня нет с ним никакой жизни, я его почти не вижу, мы  давно
уже не муж и жена.
   Софья Александровна молчала.
   - Но я ничего не могу сделать, я в западне, - с отчаянием сказала Варя.
   - В западне? - удивилась Софья Александровна. - Я тебя  не  понимаю,  в
какой  западне?  Вы  не  расписаны,  ты  свободный  человек,   сама   себе
зарабатываешь на жизнь.
   - Да, это так. Но я не могу уйти отсюда.
   - Почему?
   - Потому что тогда он не уйдет от вас. Он так и сказал: можешь уходить,
мне и здесь хорошо. Он, правда, обещал найти себе другую  комнату,  но  он
врет, он не будет ее искать. А я не моту оставить его здесь, вы с  ним  не
справитесь. Видите, он и при мне приносит эти ружья, а без меня и вовсе не
будет церемониться, даже не впустит вас в комнату.
   Софья Александровна погладила ее по голове, улыбнулась.  И  Варя  вдруг
увидела, что улыбка у нее точно Сашина, Саша тоже так улыбался. И глаза  у
них одинаковые.
   - Варенька, Варенька, - ласково заговорила Софья Александровна,  -  обо
мне беспокоишься, добрая ты душа. Обо мне беспокоиться не  надо.  Если  ты
действительно решила разойтись...
   - Но мы уже разошлись давным-давно!
   - Девочка, бывают размолвки, молодые люди принимают их слишком близко к
сердцу, расходятся, потом снова сходятся.
   - Размолвки... - голос у Вари  дрогнул.  -  Он  проигрывает  мои  вещи.
Помните накидку? Я вам неправду тогда сказала, он проиграл ее на бильярде.
Он и меня проиграет, когда ему надо будет. Все его дела темные,  лампочка,
электроприборы - все это афера, у него описано имущество, я  боялась,  что
сюда придут, слава богу, не пришли, его девки оскорбляют  меня.  Я  видеть
его не могу, а вы говорите, размолвки... - она расплакалась.
   Софья Александровна снова погладила ее по голове.
   - Девочка моя, успокойся, разве можно так отчаиваться, катастрофы  нет,
поверь! Почему ты мне все раньше не рассказала?
   - Мне было стыдно, - глотая слезы, ответила Варя.
   - И напрасно, дурочка ты, я ведь старая опытная женщина, мы бы с  тобой
быстро нашли выход, давным-давно нашли  бы.  Скажи,  ты  хочешь  вернуться
домой или остаться у меня?
   -  Конечно,  я  бы  хотела  жить  у  вас.  Но  это  невозможно,   Софья
Александровна, невозможно. Если я здесь останусь,  он  не  уйдет,  а  если
уйдет, то будет звонить, скандалить,  он  отравит  вам  жизнь.  Мне  важно
избавить вас от него.
   - Не беспокойся, - хладнокровно ответила Софья Александровна, - от него
я избавлюсь сама. Если ты твердо решила...
   - Софья Александровна!
   - Хорошо, хорошо... Тогда собирай сейчас  свои  вещи  и  возвращайся  к
Нине. Остальное я беру на себя.
   Ее твердость и  хладнокровие  поразили  Варю.  Таким  же  был  в  Саша,
Господи, она совсем ее не знает, она видела до сих пор убитую горем  мать,
и этот образ заслонил истинный характер Софьи Александровны.
   - Я ничего не возьму из того, что он мне покупал.
   - Дело твое, только собирайся скорее, а то он может прийти.
   Костя никогда так рано не приходил. Но Варя понимала, что  Левочка  или
Рина наверняка сообщат ему о скандале в  "Канатике"  и  он  может  явиться
домой в любую минуту. Собирая вещи в чемодан, Варя сказала:
   - Все сразу не унесу, надо взять еще чертежную доску и рейсшину. Можно,
я кое-что оставлю в вашей комнате, потом заберу?
   - О чем ты спрашиваешь?!
   Варя вздела пальто, в одной руке чемодан, в другой  чертежная  доска  с
рейсшиной.
   - Выйди черным ходом, вдруг он тебе встретится.
   - Плевать! Я ведь только за вас боюсь.
   - Я тебе уже говорила, за меня не беспокойся, - внушительно  произнесла
Софья Александровна, - но все же выйди черным ходом, не надо  скандала  на
лестнице.
   - Хорошо.
   Варя поцеловала Софью Александровну.
   - Спасибо вам за все и простите меня.
   - Детка, за что тебя прощать, это тебе спасибо за то, что  не  бросаешь
меня. Когда все утрясется, возвращайся, я буду рада.
   Варя отперла дверь своей квартиры, комната была  не  заперта,  Нина  за
столом правила тетради.
   Увидела Варю в пальто, с чемоданом, с чертежной доской.
   - Кончилось семейное счастье?
   Варя поставила на пол чемодан, положила на кровать доску.
   - Кончилось.



15

   Варя нервничала, ждала, что Костя вернется рано и начнет ей звонить. Не
позвонил. Значит, как всегда, явился поздно.
   На следующий день в Бюро часа  за  два  до  конца  рабочего  дня  Игорь
Владимирович из своего кабинета позвал Левочку к телефону. Такой вызов был
необычен.
   Через несколько минут Левочка вернулся и сказал Варе,  что  к  телефону
вызывают ее.
   - Костя?
   - Да.
   - Откуда он знает этот телефон?
   Вместо ответа Левочка пожал плечами.
   - Разговаривать по телефону Игоря Владимировича у нас не положено. Есть
общий телефон, он знает его номер.
   Левочка опять пожал плечами.
   - Говорит: срочно, немедленно. Я спросил у Игоря  Владимировича,  можно
ли тебя позвать, он сказал - можно.
   - Пойди и скажи, чтобы позвонил по общему телефону.
   - Пойди сама и скажи, я не передаточная инстанция.
   - Не передаточная? А кто ему доложил о "Канатике"? Не ты?!
   Варя сказала наугад, но попала в точку.
   Левочка вернулся в кабинет, потом вышел, хмуро сказал:
   - Сегодня в пять он ждет у входа в Парк культуры и отдыха.
   - На качелях хочет покачаться? - насмешливо спросила Варя.
   - Передаю, что сказал.
   - Вы поссорились? - Рина не отрывала глаз от чертежа.
   - А тебе какое дело?!
   - Я просто так...
   - Ну и помалкивай!


   Придя  домой,  Варя  первым  делом   позвонила   Софье   Александровне,
беспокоилась за нее.
   - Как дела, Софья Александровна?
   - Все в порядке.
   - Он выехал?
   - Да.
   - И забрал свои вещи?
   - Да.
   - Как вам это удалось?
   - Удалось... Придешь, расскажу.
   Не хочет говорить по телефону, правильно. Варе не терпелось знать,  как
Софье Александровне  удалось  выселить  Костю,  но  надо  дождаться  Нину,
договориться,  как  они  будут  жить,  нехорошо  каждой  вести   отдельное
хозяйство, стыдно перед соседями.
   Варя разобрала чемодан, повесила платья в  шкаф  на  старые,  привычные
места, посмотрела ящики своего стола, все, как прежде, ничего не  тронуто,
не сдвинуто, будто Нина знала, что она вернется. Сестра все-таки,  и  свой
дом все-таки, родной дом. Она пристроила к столу чертежную доску и  начала
работать.
   За этим занятием и застала ее Нина. Варя улыбнулась  ей,  спросила,  не
хочет ли она есть, показала бутерброды, принесенные с  работы.  Нина  тоже
вела себя миролюбиво, подошла к  доске,  спросила,  что  Варя  чертит,  со
вниманием выслушала Варины  объяснения.  О  хозяйстве  Нина  сказала,  что
поскольку они обе обедают на работе, то нет проблем. Варя возразила:  есть
квартплата, телефон, газ, электричество, завтраки,  ужины,  во  всех  этих
тратах она будет участвовать наравне с сестрой.  Договорились,  что  общие
расходы будут записывать, а в конце месяца делить сумму поровну.
   Потом  пили  чай  с  принесенными  Варей  бутербродами,  болтали,  Варя
рассказывала о строительстве гостиницы,  о  сослуживцах,  ее  увлеченность
нравилась Нине. Но о Косте ни слова. И Нина не спрашивала,  придет  время,
сама расскажет.
   Часов уже, наверное, в десять в коридоре  раздался  телефонный  звонок.
Подошла Нина.
   - Варя, тебя.
   Нина тревожно-вопросительно смотрела на нее.  И  Варя  почувствовала  -
Костя.
   Это был он.
   - Тебе Лева передал мою просьбу?
   - Передал.
   - Почему не приехала?
   - На качелях больше не качаюсь, выросла ужо.
   - Нам надо поговорить.
   - Я слушаю.
   - Это не для телефона. Нам надо встретиться.
   - Нам не о чем говорить и незачем встречаться.
   - Это очень важно. Для меня, для тебя, для Софьи Александровны.
   Врет, конечно, шантажирует. И все же тревога овладела ею.
   - Хорошо, завтра в четыре подойди к "Гранд-отелю". Поговорим.
   - Нет, надо поговорить сейчас, немедленно, ты  даже  не  представляешь,
как это важно, завтра уже будет поздно. Выйди на Арбат на несколько минут.
   - Хорошо, - сказала Варя, - я сейчас выйду.
   Она вернулась в комнату, накинула плащ.
   - Я скоро приду.
   - Он? - коротко спросила Нина.
   - Да.
   - Хочешь, я пойду с тобой?
   - Зачем?
   - Мало ли...
   Варя засмеялась.
   - Ни о чем не беспокойся.
   Костя прохаживался возле их дома в пальто с приподнятым  воротником,  в
низко надвинутой на лоб кепке, похожий не то на сыщика, не та на гангстера
из американского фильма, в таком виде Варя его  еще  не  видела.  Дурацкий
маскарад.
   Они пошли по Арбату.
   - Кто подходил к телефону?
   - Сестра.
   - Она знает, что ты пошла во мне?
   - Конечно.
   Они свернули в Плотников, затем в  Кривоарбатский  переулок,  дошли  до
пустыря против школы, присели на  скамеечке.  Было  уже  темно,  светились
мутные фонари, в окнах домов горел  свеч,  во  переулку  проходили  редкие
прохожие.
   - Не надо без мужа  ходить  по  ресторанам,  -  начал  Костя,  -  можно
нарваться на неприятности. Будь ты со мной, к тебе бы  никто  не  пристал,
пошла без меня, вот и нарвалась.
   - До тебя, - ответила Варя, - когда у меня не было, так сказать,  мужа,
ко мне никто не приставал, никто меня не оскорблял.  Эта  особа  оскорбила
меня именно потому, что я  _была_  твоей  женой,  и  посчитала  меня  тоже
шлюхой.
   - Она психопатка, - возразил Костя, - она больная...
   - Чем?
   - Я тебе говорю, психически больная. Психопатки могут нести что угодно.
   - Мне некогда, Костя, - перебила его Варя, - меня ждет сестра. Меня эта
психопатка не интересует и то, что произошло  в  "Канатике",  тоже.  Мы  с
тобой разошлись.
   Он молчал, потом вдруг улыбнулся, попытался взять Варю за руку.
   - Подожди, Ляленька, не горячись. Я понимаю, ты сердита, но ведь  мы  с
тобой не так уж и плохо жили. Ты делала все, что хотела: работать -  пошла
работать, хочешь поступить в институт, я тебе помогу, ты за мной,  как  за
каменной стеной.
   Она отняла руку.
   - Не строй, Костя, иллюзий. Все кончено.
   У пего злобно дернулись губы.
   - Нет! Ты обещала подождать, пока я найду комнату. А теперь  я  остался
на улице, мне ночевать негде.
   - Неправда. Ты сам сказал: тебе безразлично, где я буду жить, у  сестры
или у Софьи Александровны. Вещи, что ты мне купил,  я  оставила,  забирай,
можешь их проиграть на бильярде, можешь раздарить своим девкам. Так что мы
с тобой в расчете.
   - Нет, - он скривил губы, - нет, не в расчете, далеко не в расчете. Что
ты обо мне сказала Софье Александровне?
   - Я? Ничего.
   - Врешь!
   - Я не вру. Я и рассказала только про накидку, обязана была рассказать,
иначе она обратилась бы в милицию и у тебя  были  бы  неприятности.  Ей  и
рассказывать нечего, она все хорошо видит. Ты обещал  не  приносить  домой
ружья, а вчера принес. Мне все надоело, и  я  ушла.  А  ты  поступай,  как
хочешь.
   - Я знаю, как мне поступать, за меня не беспокойся, - мрачно проговорил
Костя, - с этой _мадамой_ я рассчитаюсь, она у меня свое  получит,  кровью
будет харкать...
   - О ком ты говорить? - не поняла Варя.
   - О твоей Софье Александровне, старой стерве, я  ей  припомню  кое-что,
она у меня попляшет. "У нас  нет  закона,  одно  беззаконие..."  И  насчет
товарища Сталина... У нее,  видите  ли,  сыночка  посадили,  так  она  уже
поносит наше правительство...
   Варя ожидала всего, только не этого.
   - Костя, что ты говоришь?! Опомнись!
   - Как вы со мной, так и я с вами. Тряпки мне вернула, думаешь  тряпками
откупиться. Не пройдет!
   - Ах ты негодяй! - задыхаясь, крикнула Варя. -  Доносчик,  вот  ты  кем
оказался. Только попробуй! Ничего  ты  Софье  Александровне  не  сделаешь,
запомни это! Скажешь о ней хоть слово, я подтвержу, что не она, а  ты  все
его говорил, ты, понимаешь, ты. Я единственный свидетель, а поверят мне, а
не тебе. Я скажу, что ты оговорил ее  из  мести,  она  не  позволяла  тебе
держать в доме оружие, а ты держал  на  режимной  улице.  Только  шевельни
пальцем, только тронь Софью Александровну, я тебя в порошок сотру. И  тебе
никто не поможет - все эти Рины, Левочки, все тебя продадут.
   Она не могла говорить. Гнев, злоба, возмущение душило ее.
   - Говори, говори, в последний раз говоришь, в последний, - голос  Кости
перешел на шепот, - в последний, потому что я сейчас тебя застрелю!
   И, как только он это сказал, Варя мгновенно успокоилась. Он держал руку
в кармане, у него был револьвер, "Смит и Вессон", он как-то показывал  ей,
сказал, что револьвер какого-то знаменитого  приятеля,  он  его  взял  для
починки, врал, конечно, всегда врал. Но Варя его не боялась ни чуточки, не
застре