ка сейчас съездим в "Ванду", мне надавали
кучу заказов на польскую косметику...
   Сестры  съездили в  "Ванду" -  совершенно безрезультатно,  как  Ника  и
предсказывала;  еще  издали увидев толпу у  обоих входов в  магазин,  они не
стали даже узнавать,  из-за чего свалка, чтобы не расстраиваться понапрасну.
Набегавшись по Петровке и по Кузнецкому, ничего толком не купив да еще попав
на  обратном  пути  в   самый  час  пик,   истисканные  и  полузадушенные  в
троллейбусе,   они  еще  раз  ругнулись  из-за  Адамяна,   а  дома  Светлане
подвернулся под горячую руку Юрка -  бедняга был опять обнаружен на  диване,
со сборником "Зарубежный детектив",  и тут-то уж схлопотал за все сразу,  по
совокупности:  за  нелюбовь  к  бритью,  за  лень,  за  литературные  вкусы,
достойные снежного человека, и вообще за то, что женился.
   - За  это  я  уж  давно  себя  ругаю,  -  согласился  Юрка,  благодушно
позевывая, чем окончательно испортил Светлане настроение.
   - Предлагаю ехать завтра утром,  -  объявила Ника за обедом. - Иначе мы
тут все перебесимся от  этой жары.  Светка сегодня чуть не выцарапала своему
Кострецову глаза, а перед этим еще обругала в магазине продавщицу.
   - Обругала,  -  огрызнулась Светлана.  -  Эту  дрянь надо было убить на
месте!
   - Ника права, поезжайте завтра, - сказал Иван Афанасьевич. - Вы знаете,
мы гостям всегда рады,  но сейчас какое же гостеванье -  одна нервотрепка. А
на дачу ехать - тоже нет смысла на день-другой. Мы уж с матерью после вашего
отъезда переберемся.
   - Ну что ж, завтра так завтра, - флегматично согласился Юрка. - Я тогда
съезжу вечером на заправку. Кстати, вам воду часто приходится доливать?
   - Да вроде нет. А что?
   - Помпа подтекает. Боюсь, через сальник.
   - Да,  если через сальник, то это плохо. А с прокладкой ничего не может
быть? Ты затяжку фланцевых болтов не проверял?
   - Проверял.
   - Самое уязвимое место этот чертов сальник... Хорошо бы купить запасную
помпу,  в  сборе,  только вряд ли ее сейчас достанешь,  в  разгар-то сезона.
Можно,  конечно,  попытаться съездить завтра на Бакунинскую... но это ж пока
откроется магазин!  Значит, опять задержитесь на сутки, выезжать из Москвы в
полдень уже бессмысленно.  Слушайте,  ребята,  а что вам эта течь? Это зимой
плохо,  если в системе антифриз,  а летом - ну, будете подливать водички при
каждой заправке...
   - Можно, - Юрка пожал плечами. - Хотя, вообще, это риск.
   - Брось ты заниматься перестраховкой,  -  вмешалась Светлана.  - Всякая
поездка -  это риск! Вот Игин со своей Секретаршей отправился в прошлом году
за грибами -  десяти километров не проехали,  как грохнулись. Ему потом одни
кузовные работы обошлись в четыреста рэ.
   - Вообще,  поездки  с  секретаршами порой  обходятся значительно дороже
предварительной сметы,  -  заметил,  улыбаясь, Адамян и ласково посмотрел на
Нику.
   - Вам это,  несомненно, известно лучше, чем кому-либо, - отозвалась она
ледяным тоном.


 * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *


ГЛАВА 1

   Мамай  нашел потерпевших бедствие у  того  самого придорожного холмика,
где ему нужно было сворачивать на проселок.  Затормози они немного дальше, и
он  повернул бы  к  лагерю,  не  обратив  внимания на  стоящую впереди серую
"Волгу".  Но  она не  доехала до поворота и  теперь стояла здесь на обочине,
извергая из-под  капота клубы пара;  удивило Мамая то,  что  все  пассажиры,
включая водителя, преспокойно оставались на месте, словно им и дела никакого
не было до того, что происходило с машиной.
   Витенька свернул  на  лагерный проселок и,  выскочив из  "конвертибля",
направился к  "Волге" неторопливой ковбойской походочкой,  вразвалку и держа
руки в карманах джинсов - большими пальцами наружу.
   С  водительского места  навстречу ему  вылез небритый молодой мужчина в
расстегнутой гавайке.
   - Привет москвичам!  - прокричал Мамай, бросив взгляд на номер "Волги".
- Это  что  же  у  вас,  испытательный  пробег?  Экспериментальная модель  с
двигателем системы  Ползунова,  понимаю.  Не  слишком  ли  долго  приходится
разводить пары?
   - Вам смешно,  -  сказал небритый безнадежным тоном.  -  А  мы  с  этой
стервой намучились уже вот так...
   - У меня есть канистра воды, - предложил Мамай.
   - Теперь это ей уже как мертвому припарка.
   - А что случилось?
   - Помпа полетела.  Размололо подшипники,  ну  и  сальник,  естественно,
заклинился. Хлещет прямо струей...
   Они подошли,  открыли капот. Витенька, отворачивая лицо от пара, взялся
за лопасть вентилятора, пошатал взад-вперед и присвистнул.
   - Да-а-а, - сказал он уважительно, - это надо уметь...
   Из  машины тем  временем появились еще  двое  пассажиров -  женщина лет
тридцати, коротко стриженная, с худощавым нервным лицом, и элегантный брюнет
в огромных солнцезащитных очках,  похожий на киношника. Четвертая пассажирка
осталась в  машине,  лица ее Витенька разглядеть не мог -  она сидела сзади,
безучастно глядя в окно.
   - Что ж это вы,  друзья-однополчане?  -  сказал он.  -  Изредка ведь не
мешает вспомнить и  о том,  что существуют на свете смазочные материалы,  а?
Сразу видно людей, далеких от техники. Что, небось гуманитарии?
   - Анти, - томно произнес брюнет. - Скорее, антигуманитарии.
   - Кончай выпендриваться,  -  раздраженно сказала женщина и обратилась к
Мамаю:  -  Спасибо,  что вы ради нас остановились, но тут, пожалуй, ничем не
поможешь.  Мы  подождем встречной машины  и  попросим взять  нас  на  буксир
обратно до Феодосии...
   Витенька поскреб в бороде, иронически прищурясь.
   - Странное у вас представление о Феодосии,  -  сказал он.  -  Вы что же
думаете,  запчасти там  продают на  базаре,  рядом с  солеными бычками?  Или
вручают бесплатно при въезде в город, как памятки ГАИ на Чонгарском мосту?
   Москвичи удрученно молчали.  Распахнулась задняя  дверца,  и  на  шоссе
вышла четвертая пассажирка "Волги" -  очень юная, в шортах и мужской рубашке
с  подвернутыми до  локтя рукавами,  с  длинными черными волосами,  свободно
рассыпанными по плечам и подрезанными на лбу прямой челкой, как на некоторых
древнеегипетских портретах.  Небрежным кивком  ответив издали на  Витенькино
приветствие,  она отошла в сторону и, сорвав веточку полыни, стала растирать
в ладонях.
   - Нет,  ну есть же там таксисты, - сказал небритый с надеждой. - Обычно
у них можно достать что угодно...
   - У  здешних  таксистов?  Ха-ха,  -  сказал  Мамай.  -  Вы  никогда  не
интересовались историей Феодосии,  хотя бы в объеме первой главы туристского
путеводителя?  Так  вот  запомните:  когда-то  это  был  ионийский  торговый
эмпорий.  В  Афинах еще не слыхали о Перикле,  а феодоситы уже умели драть с
ближнего семь шкур...  причем весьма успешно,  если судить по тому,  что уже
очень  скоро  заштатная колония  сделалась самостоятельным полисом с  правом
чеканить монету.  Страбон, во всяком случае, утверждает, что по грузообороту
порт  Феодосии не  уступал Пантикапею.  Эти  имена  говорят что-нибудь вашим
антигуманитарным умам?  -  Он строго оглядел слушателей и добавил: - Так или
иначе,  я не советовал бы вам вступать в торговые - и тем более незаконные -
отношения с  потомками этих  античных бизнесменов.  Гены,  знаете ли,  штука
устойчивая...
   - Спасибо за  лекцию,  но  я  не понимаю одного,  -  сказала женщина и,
запустив руку в  карман к небритому,  достала смятую пачку сигарет.  -  Я не
понимаю,  где мы  теперь достанем эту проклятую помпу,  если ехать за  ней в
Феодосию нет смысла?
   - В  Феодосию нет  смысла ехать без  надежного провожатого,  -  пояснил
Мамай -  Ибо это как раз то место, куда, как говорят испанцы, можно пойти за
шерстью и вернуться остриженным. Поэтому сейчас я отбуксирую вас в лагерь, а
в город мы поедем вместе,  завтра утром. Мне все равно нужно в банк. И там я
сведу вас с человеком,  который может достать не только помпу, но и комплект
новой ярославской резины.
   - Это идея,  -  сказал небритый,  протягивая стриженой зажигалку. - А в
какой лагерь вы нас потащите? Вы что, дикари?
   - От  дикаря  слышу,  -  ответил Витенька.  -  Я  имею  в  виду  лагерь
Феодосийского  отряда   Восточно-Крымской  экспедиции  Института  археологии
Академии наук СССР.  Ленинградского отделения, если уж быть точным до конца.
Между прочим,  наш институт был головным,  пока Москва не  узурпировала даже
этого...
   Черненькая тем временем подошла поближе и  посматривала на Мамая,  явно
очарованная его бородой.
   - И  вы  тоже археолог?  -  спросила она  его  негромко,  с  выражением
застенчивого любопытства.
   - Я был им,  - сказал Витенька. - Пока меня не растоптала жизнь. Сейчас
я уже не археолог,  а арап чистой воды,  как все завхозы,  начснабы и прочие
приматы.  Плюс ко всему я  еще и  шофер.  Трос хоть с собой возите?  Давайте
разматывайте...
   Он пошел к своей машине, запустил мотор и с ревом, в облаках пыли, лихо
вылетел на шоссе задним ходом.
   - За  руль  сядете  вы?  -  спросил он  небритого,  проверив зацепление
буксирного троса.  -  Значит,  так:  ехать  будем  медленно,  дорога плохая,
поэтому следите за камнями и  старайтесь не попасть в колею,  иначе пробьете
картер. Все ясно?
   Небритый сказал,  что все ясно. Витенька обошел "Волгу" сзади и покачал
вверх-вниз, взявшись за бампер.
   - Рессоры перегружены,  -  объявил он строго. - Чтобы вам не пришлось в
придачу к  помпе покупать еще и  коренной лист,  советую одному пересесть ко
мне. Еще лучше было бы двоим, но у меня, к сожалению, сняты задние сиденья -
возил вчера картошку для кухни.
   - Можете  забирать мою  сестрицу,  -  сказала  женщина  и  обернулась к
черненькой: - Лягушонок, ступай-ка в ту машину, ты всю дорогу ныла, что тебе
душно. Иди, иди, нечего!
   Черненькая пожала плечами и  направилась к  фиолетовому "конвертиблю" с
видом независимым и немного отрешенным. Витенька галантно помог ей забраться
на высокое сиденье,  прихлопнул дверцу,  сел и,  тронувшись, стал потихоньку
выбирать слабину  троса.  Осторожно,  избегая  рывка,  он  сдвинул "Волгу" с
места, благополучно вывел на проселок, прибавил газу и, переключив скорость,
откинулся на спинку сиденья, закуривая.
   - Как там ваши, волокутся? - спросил он у спутницы.
   Та  оглянулась,  придерживая у  щеки развеваемые ветром волосы.  Теперь
Мамай видел, что они не совсем черные, а просто очень-очень темные.
   - Едут, - ответила она. - Только ужасно переваливаются с боку на бок.
   - Такая дорога.  Вас бы,  Лягушонок,  укачало в  закрытой машине в  два
счета...
   Скосив глаза, он увидел, что девушка покраснела до ушей.
   - Меня  зовут не  Лягушонок,  -  сказала она  сдержанно после некоторой
паузы.  -  Если вы услышали,  как называет меня сестра,  это еще не дает вам
права...
   - А,  ну извините,  -  сказал Витенька. - Я не знал, сейчас ведь бывают
самые странные имена. У меня знакомые назвали дочку Радианой. Представляете?
По мне, так уж лучше Лягушонок...
   - Мое имя - Ника.
   - А,  это хорошо,  -  одобрил Мамай.  -  Ника Самофракийская! "Как звук
трубы перед боем, клекот орлов над бездной, шум крыльев летящей Ники..." Чьи
стихи?
   - Если вы скажете,  что ваши,  я выброшусь из машины,  -  ответила она,
снова покраснев, на этот раз совершенно необъяснимо.
   - Да  какие  же  они  мои!  -  воскликнул изумленный Мамай.  -  Это  из
"Александрийских песен" Кузмина...  был в древности такой поэт,  современник
Блока.  Между прочим,  меня зовут Виктор,  а по фамилии я -  Мамай.  Звучит?
Кстати, тот самый.
   - Какой "тот самый"? - спросила Ника, оборачиваясь к нему.
   - Ну,  который бежал с  Куликова поля.  Мой  прямой предок.  Совершенно
точно установлено.  И  знаете,  где  похоронен?  В  Старом Крыму.  Вы  ехали
побережьем или через Белогорск?
   - Не знаю,  как мы ехали,  но Старый Крым мы проезжали,  и меня даже не
отпустили посмотреть могилу Грина, - сердито сказала Ника. - Я не знала, что
там похоронен ваш родственник, но про Грина-то я знаю! А они не пустили, эти
психи...
   - Кто они, кстати? Эта дама - ваша сестра, я усек. А те двое?
   - Высокий,  что с вами говорил,  Светкин муж.  Такой Юрка Кострецов.  А
другой с ними работает, в одном институте.
   - Эмэнэсы, что ли?
   - Светка -  да, а Юрка уже доктор. И тот, другой, тоже, - добавила Ника
с неудовольствием.
   - А-а,  - уважительно сказал Мамай. - Вы в таком случае, надо полагать,
членкор? Или уже действительный?
   - Да нет,  они правда доктора,  честное слово!  Юрка защитил докторскую
два года назад, что-то связанное с теорией плазмы...
   - Ядерщик?  Мать честная,  -  он  глянул на  нее  с  ошалелым видом.  -
Командор повесит меня на воротах лагеря, когда узнает, кого я привез!
   - Послушайте,  -  обеспокоенно  сказала  Ника,  -  Виктор...  как  ваше
отчество?
   - Николаевич...  Да  что мне теперь отчество,  -  он  покосился на  нее
унылым глазом. - Я теперь человек конченый.
   - Нет,  серьезно, Виктор Николаевич, может быть, это не совсем удобно -
ехать в лагерь?  Может быть,  это не полагается?  Этот ваш...  командор - он
кто? Начальник экспедиции?
   - Так в том-то и дело,  - похоронным тоном сказал Мамай. - А вы знаете,
что  такое  начальник  по  экспедиционным  законам?   Это,  как  говорили  в
английском парусном флоте про капитана,  "первый после бога". Ясно? Прикажет
повесить -  и повесят. Совершенно запросто, без разговоров. Что вы хотите, у
нас с начала полевого сезона повесили уже двоих.  А ведь работать-то еще все
лето!
   - Ужас какой, - улыбнулась Ника. - За что же их?
   - А,  так.  Один  дежурил  и  опоздал прозвонить побудку,  а  другая...
практиканток,  надо сказать,  вешают даже чаще, чем практикантов... командор
наш, между нами говоря, из закоренелых мизогинов.
   - А что это - мизогин?
   - То же, что мизантроп, только в отношении женщин.
   - Женоненавистник?
   - Не совсем.  Скорее -  презирающий женщин. Так вот, студенточку эту он
велел   повесить   из-за   сущего   пустяка.   Раскапываем,   понимаете  ли,
погребение...   обычное  такое,  стандартное  греческое  погребение,  костяк
ориентирован на северо-восток,  все как полагается.  Ничего интересного,  мы
таких видели десятки...  Это я к тому,  что, будь еще что-нибудь уникальное,
можно было бы понять. А так - кости как кости. И что же вы думаете, девчонка
эта  решила  поднять череп,  не  обработав предварительно фиксативом,  а  он
возьми и рассыпься. На глазах у командора.
   - Кошмар, - сказала Ника. - И что?
   - Что-что...  Вздернули тут же,  на краю раскопа. Коллектив хотел взять
на поруки,  так куда там!  Повешу,  говорит, и местком в полном составе. Я ж
говорю -  зверь,  а  не  человек.  Взгляните,  будьте добры,  как  там  ваши
ядерщики...
   Ника опять оглянулась и, привстав, помахала рукой.
   - Еще живы, кажется. Только, знаете, они ведь, глотают всю пыль...
   - Пусть  глотают,  -  злорадно сказал Мамай.  -  Это  все-таки  не  тот
стронций,  который  они  заставляют глотать  всех  нас.  Вы  не  врете,  они
действительно ядерщики?
   - Правда, не вру.
   - Из Дубны, что ли?
   - Нет, они из Новосибирска, там есть такой ИЯФ. А я с родителями живу в
Москве,  просто они взяли папину машину.  Виктор Николаевич,  а что вы здесь
раскапываете? Что-нибудь интересное?
   - По-своему оно  все интересное.  -  Мамай пожал плечами.  -  Маленькое
городище...  возможно,  поселение, которое входило в хору Феодосии, или один
из пограничных городков Боспорского царства. Вот это мы и пытаемся выяснить.
Конечно, ничего сногсшибательного вы тут не увидите, это вам не Херсонес. Вы
на раскопках Херсонеса были?
   - Нигде  мы  не  были,  -  печально сказала Ника,  придерживая рвущиеся
волосы.  -  Мы вчера утром выехали из Москвы и  сегодня по плану должны были
ночевать под Новороссийском...  у  них же все расписано по минутам!  Я очень
рада, что там что-то поломалось.
   - Может, это вы совершили диверсию?
   - К  сожалению,  не умею портить машины,  иначе давно бы уже испортила!
Какие были красивые места на  пути,  так нет -  все скорее,  скорее,  просто
ненормальные какие-то...
   - Ну ничего,  у нас вы немного отдохнете. Если, конечно, командор будет
в хорошем настроении.
   - А вообще он может прогнать? - робко спросила Ника.
   - Хорошо еще, если просто прогонит...
   - Нет, серьезно!
   - Не стремитесь заглянуть в  будущее,  -  сказал Мамай зловеще,  -  оно
может  оказаться ужасным.  Древние  говорили,  что  человек  счастлив  своим
неведением...

   Они приехали в  лагерь,  когда только что кончился рабочий день.  Мамай
представил гостей Лии  Самойловне,  которая шла  купаться вместе со  старшей
лаборанткой, и вся компания отправилась к берегу, где уже фыркали и гоготали
"лошадиные силы".
   - Командор там? - спросил Мамай им вслед.
   - Нет,  у себя!  - крикнула лаборантка. - Из колхоза привезли почту, он
разбирает!
   Мамай задумчиво поскреб в  бороде и  пошел к  палатке,  которую занимал
вместе с Игнатьевым.  Тот сидел за складным дачным столиком,  читая какое-то
длинное письмо.  Когда тень подошедшего ко входу Мамая легла на разбросанные
по столу газеты, он рассеянно поднял голову.
   - А,  Витя,  -  сказал он.  -  Послушай,  ты Лапшина знаешь,  того, что
работает с Бирман?
   - Отдаленно, - сказал Мамай, закуривая. - По-моему, дурак чистой воды.
   - Ты думаешь? Но дело не в этом! Лапшин теперь съест меня заживо, прямо
хоть в Питер не возвращайся...
   - А что такое?
   - Он  меня весной спрашивал,  ехать ли  ему с  Криничниковым на Украину
копать курганы. Ну, я отсоветовал. А Криничников вместе с киевлянами взял да
и откопал совершенно фантастический клад...
   - Ну уж и фантастический, - заметил Мамай с сомнением.
   - Не  знаю,  так он пишет...  Говорит,  со времен Солохи и  Куль-Оба не
находили ничего подобного: уже извлечено более двухсот предметов из золота и
серебра, и еще продолжают находить. Несомненно, царское погребение... Курган
называется,  -  Игнатьев заглянул в письмо, - "Гайманова могила", где-то под
Запорожьем...
   - Интересно, - сказал Мамай. - Он что же, был не разграблен?
   - Судя по всему, нет. Представляешь? Бедняга Лапшин.
   - Ну,  что делать.  Не всем же быть Картерами! Ты лучше послушай, какая
новость у меня. Отложи письмо, ну.
   - Да-да, я слушаю, - сказал Игнатьев.
   - У нас в лагере гости.
   - Гости? - удивился Игнатьев. - Из Керченского Отряда?
   - Гораздо хуже. Меа кульпа, как говорится, но я привез троих ядерщиков.
   - То есть как это - ядерщиков?
   - А вот так.
   - Где ты их откопал?
   - Командор,  вы меня,  боюсь,  не так поняли,  - виноватым тоном сказал
Мамай.  Это живые ядерщики, в полном расцвете сил. Супружеская пара примерно
наших лет,  еще один такого же возраста красавчик доктор и,  наконец, совсем
юная девица,  которую ее старшая сестра-ядерщица почему-то зовет Лягушонком.
И я должен вам сказать, командор, это еще тот Лягушонок.
   - В каком смысле? - спросил Игнатьев, подумав.
   - Во всех, - неопределенно ответил Мамай.
   Игнатьев подумал еще.
   - Собственно, зачем они к нам пожаловали?
   - Необдуманная вспышка человеколюбия с  моей стороны.  У  них сломалась
машина,  и я предложил им переночевать в лагере,  а завтра свезти в Феодосию
за запчастью.
   - Ну, так, надеюсь, они тут не задержатся...
   - Командор,  -  сказал  Мамай,  понижая  голос,  и  посмотрел  на  него
многозначительно, - а ведь они могут задержаться здесь очень надолго...
   - Не понимаю.
   - Поясню! Ты говорил как-то, что физиков надо убивать. Помнишь?
   - Ах,  вот ты о чем,  -  покивал Игнатьев.  -  Верно, но, понимаешь ли,
законы гостеприимства...
   - Не валяй дурака и подумай об ответственности перед человечеством! Как
я  уже сказал,  все трое молоды,  полны сил и -  самое ужасное -  творческих
замыслов.  А  ты  мне толкуешь о  законах гостеприимства!  Старик,  никто не
видел,  как я  брал их  на  буксир,  -  зароем тут же в  раскопе,  все будет
шито-крыто.  А машину -  у них отличная "Волга" - сбагрим налево и обеспечим
себя деньгами н