Женьки Карцева.  У него сегодня
свободная хата. Между прочим, твои ведь надолго укатили?
   - Да,  но  если ты рассчитываешь на квартиру,  то напрасно,  -  сказала
Ника. - Мне уже подыскали дуэнью.
   - Кого, кого? - подозрительно спросила Ренка.
   - Надзирательницу, кого!
   - Кислое  дело,  -  Ренка  с  сожалением покачала головой.  -  Ну  хоть
сейчас-то ты свободна? Поехали вместе, правда!
   - Можно, - безразлично согласилась Ника. Она сейчас была готова поехать
куда угодно, лишь бы не возвращаться домой, в пустоту и одиночество. - А кто
там будет?
   - Ну,  из наших -  Игорь, Женька вроде не может, а вообще там соберется
целая компания.
   - Не знаю только, я в таком виде...
   - Ну и что?  Это ж не дипломатический прием,  верно?  Там такие битники
припрутся,  увидишь...  А,  вот и  он.  И-и-го-о-орь!  -  завопила Ренка так
пронзительно,  что на нее оглянулись сразу несколько человек.  -  Игорь,  мы
зде-е-есь!!
   - Салют,  бабки,  -  сказал,  подходя,  Игорь. - Как дела, прогульщица?
Знаешь, лучшее качество в тебе - это полное отсутствие трудового энтузиазма.
Именно за это я тебя и люблю.
   - Я провожала родителей в Химках.
   - Правильно,  старуха,  родителей следует провожать как  можно  чаще  и
надолго.  Дублон у  тебя потрясный.  Насколько я понимаю,  ты с нами?  Тогда
пошли.  "Как  хорошо  быть  ге-нералом,  -  запел  он,  -  как  хорошо  быть
ге-нералом! Лучше работы! Я вам, синьора! Не назову!"
   На стоянке такси Игорь с ходу устроил скандал и свалку,  стал божиться,
что занимал за теми,  которые только что уехали, и уверять граждан в крайней
важности и спешности своих дел.
   - И вообще с детьми пускают без очереди!  А у меня их вон двое!  - орал
он,  забыв всякий стыд,  и  показывал на  хохочущую Ренату и  Нику,  которая
стояла в хвосте,  старательно глядя в другую сторону.  -  Неужто вам не жаль
таких крошек, граждане!
   Угомонился он только после того,  как кто-то мрачно посоветовал позвать
дружинников,  а Ника, потеряв терпение, крикнула, что немедленно уйдет, если
он  не  прекратит балаган.  И  оказалось,  что хлопотать было не из-за чего,
машины подкатывали одна за другой,  -  не прошло и  десяти минут,  как Игорь
усадил девушек в  новенькую голубую "Волгу" и  сам  важно развалился рядом с
водителем.
   - Шеф,  вам знакома Большая Черкизовская? - спросил он, закуривая. - Не
откажите в любезности доставить нас в тот район. К кинотеатру "Севастополь",
если уж быть точным до конца.
   - Платить-то  найдется чем?  -  поинтересовался таксист.  -  Я  вас  по
проходным дворам ловить не собираюсь.
   - Шеф,  -  укоризненно сказал Игорь.  -  Такие разговоры при  дамах.  В
хорошем обществе не принято говорить о деньгах!
   - Болтаешь много,  -  сказал таксист неодобрительно.  - А между прочим,
молоко на губах еще не обсохло.
   Игорь переждал, пока проезжали оживленный перекресток, потом заявил:
   - А  может,  это  у  меня такая профессия -  болтать.  Может,  я,  шеф,
идеологический диверсант.
   Таксист вдруг озлился:
   - Я  вот сейчас всех вас повыкидаю с  машины к  чертовой матери!  Тоже,
Аркадий Райкин нашелся!
   Игорь обиженно замолчал.
   - Не везет сегодня, - заметил он с меланхоличным видом, когда они вышли
у "Севастополя". - Граждане все попадаются какие-то жутко сознательные... и,
главное, без малейшего чувства юмора.
   - Юмор у тебя безобразный,  в этом все и дело,  - сказала Ника. - Как у
тау-китян...
   Квартира,  куда они пришли,  встретила их музыкой. В большой, увешанной
старыми  картинами комнате магнитофон гнусаво и  неразборчиво выпевал что-то
томное,  непонятно на  каком языке.  Две  пары  медленно танцевали,  одна из
танцующих была  босиком,  с  длинными прямыми -  под  Анук Эме  -  волосами,
опоясанная золоченой цепью с большими, в ладонь, круглыми звеньями; еще одна
пара сидела в маленьком атласном креслице, она у него на коленях, а на тахте
трое бородачей смотрели какой-то альбом, сблизив одинаковые лохматые головы.
Задвинутый в угол стол был сервирован а-ля фуршет, причем довольно скромно и
без большого количества выпивки - это успокоило Нику, в последний момент она
вдруг испугалась,  что попадет на какую-нибудь пьяную оргию. А тут все было,
в  общем,  вполне прилично.  Большинство из присутствующих -  Ника насчитала
человек десять-двенадцать,  свободно разгуливавших по квартире, - имело, как
ей  объяснил один из  бородачей,  то или иное отношение к  искусству.  ВГИК,
ГИТИС, какие-то студии - Ника их все равно не знала.
   Она нехотя станцевала один чарльстон,  потом бородач принес ей  немного
бренди  на  донышке пузатой рюмки,  микроскопический бутербродик с  килькой,
кусочек сыра и маслину -  все на крошечных пластмассовых вилочках,  красной,
желтой и зеленой.  Пить Ника не стала,  а кильку,  сыр и маслину съела в том
порядке,  в  каком это было предложено.  Она вдруг почувствовала,  что очень
голодна.
   Появилось  новое  лицо  -   блондинка,   тоже  с   длинными,   прямыми,
расчесанными на  пробор  волосами.  "Все  стали  носить  длинные  волосы,  -
обеспокоенно подумала Ника,  -  впрочем,  у  меня не пробор,  а  челка,  это
все-таки  не  совсем  то..."   Вновь  пришедшая  имела  вид  высокомерный  и
вызывающий;  судя по  шумным изъявлениям восторга,  которыми был встречен ее
приход,  она явно играла в этом кружке некую звездную роль.  Через несколько
минут хозяин квартиры Вадик,  не  понравившийся Нике мальчишка с  нагловатым
взглядом,  зачем-то подвел блондинку к  ней знакомиться.  Оказалось,  что ту
зовут Эрика,  это  тоже  было  очень противно.  Чтобы что-то  сказать,  Ника
вежливо похвалила серебряную,  под старину,  бляху,  которая на тяжелой цепи
висела у Эрики где-то пониже груди.
   - Подлинник, - небрежно сказала Эрика, - из раскопок. Греческая работа.
   Ника подняла брови.
   - Подлинник,  из раскопок?  - спросила она. - Странно. Это не греческая
работа, судя по стилю...
   - Ах,  да?  -  высокомерно протянула Эрика.  -  Спасибо за поправку, но
знаете, я все-таки искусствовед... если уж на то пошло!
   - Тогда вы сами должны видеть,  -  Ника пожала плечами.  - Это звериный
стиль,  типичный для скифских украшений.  Я  уж  не  говорю о  том,  что это
никакой не подлинник. Вы когда-нибудь видели вещь, вынутую из раскопа?
   Эрика смерила ее презрительным взглядом:
   - Что вы вообще в этом понимаете?
   - Я этим летом копала в Крыму, - небрежно сказала Ника и взяла еще один
бутербродик. - Одно из греческих поселений Боспора. Вместе с Игнатьевым.
   - С кем? - ошеломленно спросила Эрика.
   - С Игнатьевым, учеником Гайдукевича...
   Эрика  тут  же  выпала  в  осадок,   а  Ника,  с  сожалением  дожевывая
мини-бутерброд,  двинулась вдоль стены,  окидывая взглядом картины. Они были
неинтересны - средняя жанровая живопись конца прошлого века; на видном месте
висели два Клевера, обычные зимние закаты того типа, что можно найти в любом
комиссионном.
   Ей вдруг стало невыносимо скучно.  Что, собственно, она здесь делает, в
этой  чужой квартире,  среди незнакомых и  ненужных ей  людей?  Вокруг опять
танцевали.   Ника  поискала  взглядом  Ренку  и,   сделав  прощальный  жест,
ускользнула в прихожую, оделась и вышла.
   Едва она вернулась домой, позвонил Игорь.
   - Ну, старуха, ты просто блеск! - заорал он. - У тебя что, предчувствие
было?
   - О чем ты? - удивленно спросила Ника. - Какое предчувствие?
   - Там  ведь  потом такое началось!  Понимаешь,  этот подонок Вадик стал
клеиться к Ренке,  та - в рев, пришлось мне вмешаться. Ох, я ж ему и врезал!
- ликующе кричал Игорь. - Старуха, это надо было видеть!
   - Вы что, действительно подрались?
   - Подрались -  это не то слово! Он пролетел по воздуху три метра, когда
я его двинул хуком! Фантомас разбушевался!
   - Вы все дураки,  -  сказала Ника сердито.  - Какого черта вам пришло в
голову туда тащиться? Еще и меня, ослицу, уговорили...
   А ведь мама как в воду глядела,  подумала она,  вешая трубку.  В первый
день самостоятельной жизни -  такая дурацкая история, надо же. А если бы она
не ушла вовремя?  "Буду теперь сидеть дома,  -  решила Ника, - хватит с меня
подобных развлечений..."
   Сидеть дома -  наедине со своими мыслями, своими догадками оказалось не
так легко.  Если бы только она могла с кем-то поделиться, посоветоваться! Но
об этом нечего было и  думать,  о  своей страшной проблеме она не могла даже
написать в Ленинград. Тут ей не мог помочь никто.
   Ежевечернее присутствие Дины Николаевны,  маминой дальней родственницы,
согласившейся пожить у них эти три недели,  в общем-то немного помогало Нике
в том смысле, что хотя бы по вечерам ей некогда было думать. У старой дуэньи
было три любимых занятия: рассказывать случаи из своей комсомольской юности,
слушать чтение выдающихся произведений русской классики и  рассуждать о том,
чем и  почему нынешний комсомол не похож на довоенный.  Поэтому каждый вечер
Ника либо слушала,  пока не  засыпала тут же  за  столом,  либо читала вслух
"Записки охотника",  отрывки  из  "Накануне" и  рассказы Горького,  пока  не
начинал заплетаться язык А  днем была школа,  уроки,  неизбежное хождение по
магазинам.
   Зато в те часы, когда Ника оставалась одна, ничем не занятая, ею всякий
раз  снова  овладевали прежние мысли и  прежний страх,  неопределенный и  от
этого,  может быть, еще более мучительный. Впрочем, теперь он с каждым разом
все  более  и   более  облекался  в  форму  одной  догадки,   вернее  одного
предположения -  дикого,  немыслимого,  совершенно чудовищного,  -  которое,
однако,  незаметно все глубже и  глубже укоренялось в  ее  сознании по  мере
того, как одно за другим отпадали все другие возможные объяснения.


ГЛАВА 9

   В   этот  день  сдвоенный  урок  литературы  был   последним.   Татьяна
Викторовна,  ставшая  в  этом  году  их  классным  руководителем,  проверила
присутствие по классному журналу и сказала:
   - Борташевич, Лукин, Ратманова, зайдите после звонка в учительскую, мне
нужно с вами поговорить.
   Трое   названных  переглянулись.   Ренка  обморочно  закатила  глаза  и
потрогала висящий на груди амулет.
   - Татьяна  Викторовна,  мне  после  уроков  на  тренировку,  -  голосом
пай-мальчика сказал Игорь. - Меня из секции выгонят, Татьяна Викторовна...
   - Не волнуйтесь,  я вам дам записку для тренера,  - непреклонно сказала
преподавательница. - Итак, сегодня у нас сочинение. Тема: "Ранний Маяковский
и причины его разрыва с футуристами"...
   Ника встретила вызов в учительскую совершенно спокойно. Она догадалась,
что это связано с  их приключением в прошлую субботу,  но ей было все равно.
Творческие метания молодого Маяковского волновали ее сейчас еще меньше.  Как
и  все,  она развернула тетрадь на  чистой странице,  аккуратно проставила в
верхнем правом  углу  дату  -  10  октября 1969  -  и  начала быстро писать:
"Здравствуй,  здравствуй,  здравствуй!  Не  сердись,  я  была  очень  занята
последнее время,  и  телефон у нас не работает уже несколько дней,  что-то с
кабелем, его все время чинят и чинят..."
   - Я ничего не сделала,  -  сказала она учительнице, когда за пять минут
до звонка все сдавали готовые сочинения.
   Татьяна Викторовна подняла брови:
   - Но хоть что-нибудь? Я видела, вы писали.
   - Это было письмо, - холодно объяснила Ника, глядя ей в глаза.
   - На уроке, вместо сочинения?
   - Совершенно верно - на уроке, вместо сочинения.
   Татьяна  Викторовна не  сразу  нашлась что  сказать,  так  ошеломила ее
грубость всегда безупречно вежливой Ратмановой.
   - Очень жаль,  придется поставить вам  двойку.  И  не  забудьте зайти в
учительскую...
   Раскатился звонок,  Ника  не  спеша собрала книги.  Проклятый портфель,
подумала она  с  привычным равнодушным отчаянием,  это  все  из-за  него.  В
коридоре к ней подскочила трепещущая Ренка.
   - Ты  с  ума сошла,  почему ты  не  написала сочинения?  Она теперь еще
больше на тебя злится! Ой, я не могу, не могу, ну что мы будем говорить, а?
   - То, что было! - отрезала Ника - Или у тебя есть лучшая версия?
   У двери учительской их ждал пригорюнившийся Игорь.
   - Ну что,  бабки,  пошли на расправу,  -  сказал он и  жалостно шмыгнул
носом. - Давайте я уж первый...
   Он  исчез  за  дверью  и  -  не  прошло и  минуты -  появился снова,  в
сопровождении Татьяны Викторовны.
   - Идемте в Ленинскую комнату, - сказала она, - там никого нет сейчас...
   В  Ленинской комнате она  без  предисловий спросила их,  где они были в
субботу после школы и что там произошло.
   - Мы были в  гостях,  -  невинным голосом сообщила Ренка,  -  у  одного
мальчика.
   - У кого именно?
   Ренка беспомощно оглянулась на Игоря.
   - У такого Вадика,  Татьяна Викторовна,  -  уточнил тот.  - Он живет на
Большой Черкизовской, возле "Севастополя"...
   - Честное слово,  можно подумать,  что я  разговариваю с воспитанниками
детского сада!  "Были в гостях у Вадика" -  великолепно. Кто этот Вадик? Как
его фамилия? Чем он занимается?
   Игорь и Ренка опять недоуменно переглянулись.
   - Великолепно! - повторила Татьяна Викторовна. - Значит, вы отправились
в  гости  к  человеку,  про  которого ровно  ничего не  знаете.  И  что  там
произошло?  Вы,  Ратманова,  если не ошибаюсь, тоже там были. Может быть, вы
мне расскажете?
   - Я не хочу себя выгораживать,  Татьяна Викторовна,  - негромко сказала
Ника, - но я ушла рано, и при мне там ничего не происходило.
   - Вы там много выпили?
   - Мы вообще не пили, никто! - поспешила заявить Ренка.
   - Нет, ну я, как мужчина, выпил там... ну, с полстакана...
   - Помолчите, Лукин, - обрезала Татьяна Викторовна. - Мы еще поговорим о
вашем... мужском поведении!
   Она снова обернулась к Ренке.
   - Так  объясните мне наконец членораздельно,  что произошло после ухода
Ратмановой.
   Ренка  умоляюще посмотрела на  нее,  вздохнула,  но  так  ничего  и  не
сказала.
   - Дело в том, что этот крет стал к ней клеиться, - объяснил Игорь.
   - Я  спрашиваю не вас!  И  воздержитесь от идиотского жаргона хотя бы в
разговоре с  преподавателем...  который  уже  пять  лет  безуспешно пытается
научить вас  изъясняться на  человеческом языке.  Так  что  же,  Борташевич,
насколько я понимаю, этот Вадик к вам приставал?
   - Да, - сказала Ренка после долгой паузы.
   - И это вас возмутило.  Я понимаю.  Вы ожидали, что он будет вести себя
более корректно.  А почему,  собственно,  вы этого ожидали? У вас было право
ожидать к себе уважительного отношения?
   Ренка молчала, закусив губу.
   - Не хотите говорить? - сказала Татьяна Викторовна, так и не дождавшись
ответа. - Хорошо, в таком случае я вам скажу! У вас, Борташевич, этого права
не было. У вас, Ратманова, тоже. Как вы думаете, какими глазами молодые люди
определенного  сорта  должны  смотреть  на   девушек,   которые  являются  в
незнакомую квартиру, чтобы повеселиться?
   Ренка жалостно захлопала накрашенными ресницами:
   - Татьяна Викторовна, я думала...
   - К сожалению,  Борташевич,  этого вы никогда не умели. Так вот, Лукин!
Вы только что провозгласили себя мужчиной,  но тогда уж запомните одну вещь:
когда мужчина идет  куда-нибудь с  девушкой,  он  отвечает за  нее  головой.
Скажите, вам хоть понаслышке знакомо чувство мужской ответственности?
   - Ну... знакомо.
   - Ничего подобного,  вы и понятия о нем не имеете. Стыдитесь, Лукин! Вы
приводите свою одноклассницу черт знает куда и даже не умеете оградить ее от
оскорблений!
   - Я ему знаете как дал! - обиженно возразил Игорь.
   - Знаю! Его мамаша заявила, что у него выбито два зуба. За это я готова
простить половину вашей  вины,  но  половина все  равно  остается,  и  самая
важная.  Вам,  Лукин,  просто повезло,  понимаете?  Если  бы  этот  мерзавец
оказался сильнее,  он бы вас избил и выкинул вон. И вы ровно ничем не смогли
бы помочь своей спутнице,  что бы с нею потом ни произошло. Вам не приходила
в голову такая возможность?  Убирайтесь,  Лукин,  видеть вас не хочу.  Тоже,
мужчина!
   Игорь с  неестественной быстротой исчез за  дверью.  Татьяна Викторовна
прошлась по  комнате,  машинально поправила висевший косо щит с  наклеенными
фотографиями космонавтов и села за стол.
   - Меня иногда охватывает отчаяние,  -  сказала она усталым голосом,  не
глядя на стоящих рядом преступниц.  - Просто отчаяние. Месяц за месяцем, год
за  годом,  на  протяжении всей вашей школьной жизни вам пытаются вдолбить в
голову какие-то  самые  элементарные понятия о  девичьей чести,  о  девичьей
гордости,  о девичьем достоинстве... Об этом вам говорят родители, педагоги,
об этом вы читаете...  И вот! - Она постучала по столу согнутыми пальцами. -
Как горох об стенку!  Доживет такой оболтус в  юбке до шестнадцати лет,  уже
воображает себя взрослой и умной,  и вдруг откалывает такое, что просто диву
даешься!   Я   тут  ругала  Лукина,   но  это  уж  так,   из  воспитательных
соображений...  Он-то  виноват меньше вас  обеих,  уже  потому хотя бы,  что
мальчишка. Вы старше его, понимаете вы это или нет?
   Она посмотрела на Нику, потом на Ренату.
   - Борташевич, кто из ваших родителей сейчас в Москве?
   - Мама  прилетает в  воскресенье,  -  жалким голосом пролепетала та.  -
Вчера пришла телеграмма...
   - Вот и  прекрасно.  Скажите своей маме,  что в  понедельник я  ее хочу
видеть.
   - Татьяна Викторовна!
   - Пусть зайдет к концу рабочего дня, я буду в школе часов до шести.
   - Татьяна Викторовна, ну миленькая, - умоляюще затараторила Ренка, - ну
не  надо,  ну  зачем  ее  сразу  так  огорчать,  она  ведь  полгода  была  в
экспедиции...
   - Вот этого я тоже не могу понять,  зачем вам понадобилось встретить ее
таким подарком. Можете идти. А вы останьтесь, Ратманова.
   Выждав, пока закроется дверь, Татьяна Викторовна встала, подошла к Нике
и взяла ее за плечо.
   - Ну? - спросила она. - Что с тобой происходит?
   Ника быстро взглянула ей в глаза и снова отвела взгляд.
   - Ничего, - ответила она негромко после паузы.
   - Неправда,  я  ведь вижу.  Ника,  пойми -  в  юности мы иногда склонны
преувеличивать масштабы своих бед, но в то же время самонадеянно думаем, что
можем справиться в  одиночку,  не  прибегая к  помощи старших.  Это  один из
парадоксов  психологии шестнадцатилетних,  и  парадокс  довольно  опасный...
Давай-ка сядем и поговорим как следует,  я наконец хочу разобраться. Я вижу,
с  тобой последнее время неладно.  Меня очень обеспокоила субботняя история.
Когда  директор сказал мне,  что  к  нему  поступила жалоба на  двоих  наших
десятиклассников,  я отнеслась к этому довольно спокойно...  такие жалобы, к
сожалению,  не  редкость.  Но когда я  узнала,  что и  ты "развлекалась" там
вместе с ними...
   Она сделала паузу и взглянула на Нику искоса.  Та сидела по обыкновению
очень прямо,  сложив руки  на  коленях,  и  смотрела перед собой безучастным
взглядом.
   - Игорь меня не удивляет,  - помолчав, продолжала Татьяна Викторовна. -
Мальчишка, шалопай, что с него взять. Рената, к сожалению, тоже... Тут можно
лишь удивляться, как она до сих пор не попала в какую-нибудь историю похуже.
А вот ты,  Ника,  ты меня... испугала! Что же это такое, думаю, - если такая
девочка,  если даже она смогла оказаться в подобной компании,  то чего ждать
от других?  Но потом я  поняла,  что тебя за эту дикую выходку нельзя судить
так строго,  как следовало бы -  по первому впечатлению. Наверное, то, что я
говорю это тебе,  не  очень педагогично...  но мне сейчас хочется совершенно
откровенно представить тебе ход  своих мыслей -  в  надежде,  не  скрою,  на
ответную откровенность! Так вот, я уверена, что в нормальном состоянии ты не
пошла бы  на  эту идиотскую вечеринку в  незнакомый дом.  Ведь не  пошла бы,
правда?  С тобой что-то происходит,  Ника, я это заметила уже давно; и меня,
признаться,  удивило,  что твоя мама уехала в отпуск именно сейчас. Впрочем,
тут есть и моя вина, мне следовало с ней поговорить...
   Она встала и отошла к окну. За окном была осень - мокрый асфальт внизу,
голые  деревья  в