трических стульев. Накануне думских  выборов  СПС
мучительно выбирает, и все никак не может выбрать: либо лечь под Кремль,
как настаивает  Чубайс,  -  и  тогда  потерять  весь  свой  традиционный
либерально-демократический электорат (потому  что  для  избирателей  СПС
самыми главными достижениям ельцинской эпохи были как  раз  те,  которые
уже, по сути, отменены Путиным: свобода слова и свобода СМИ), либо  уйти
в  оппозицию  -  и  тогда  оказаться   отрезанными   Кремлем   от   всех
телевизионных каналов во время предвыборной кампании.

***

   С лидером СПС Борисом  Немцовым  я  стараюсь  о  политике  вообще  не
говорить, - чтоб не разругаться. Вот недавно  ходили  с  ним  вместе  на
концерт Пола Маккартни. Смешно  получилось:  кумир  моего  битломанского
детства впервые приехал в Москву ровно в день моего рожденья, 24 мая,  и
остроумный Немцов подарил мне билет на концерт  на  Красной  площади,  в
первый ряд VIP-сектора. То есть сидеть я должна была рядом с Путиным.
   - Борь, - говорю, - тебя ж потом в Кремль  больше  не  пустят,  после
того как рядом со мной на концерте увидят!
   - Плевать! - разумеется, ответил Немцов.
   А  в   результате   мне   так   скучно   стало   смотреть   на   лица
старперов-чиновников, сидевших, как  истуканы,  в  VIP-секторе,  что  мы
плюнули на свои модные билеты и  пошли  вместе  с  Борькой,  его  дочкой
Жанной и ее подружкой танцевать в толпе тинэйджеров прямо перед  сценой,
на подтанцовке. И уже оттуда я вдруг с удовольствием  заметила,  как  на
композиции  Hey,  Jude  главу   кремлевской   администрации   Александра
Стальевича  Волошина  проняло  и  он  стал  трогательно  подпевать.   Не
поверите, тексты знает!
   Но вот о том, что я не захотела сидеть рядом со  своими  кремлевскими
друзьями - я еще ой как порадовалась! Потому что когда Путин, как обычно
с опозданием, явился на концерт, вся чиновничья урла, вместо того  чтобы
веселиться под Маккартни, стройными рядами встала приветствовать Отца  и
Учителя - прямо как на съезде Единой России. В общем, правильно  им  Пол
на прощание Back in the USSR спел...

***

   Недавно  встретилась  с  властелином  думской  кнопочки   Владиславом
Сурковым, на которого уже вся политическая тусовка  за  глаза  жалуется,
что совсем мозгами съехал на идее  воссоздания  в  стране  однопартийной
системы с несколькими фракциями.
   - Слав, - говорю, - ну что вы за  тоску  зеленую  в  стране  развели?
Самому-то не противно от того, что вы рты всем позатыкали?
   Владислав Юрьевич как всегда искренне задумался и признался:
   -  Слушай,  знаешь,  действительно  противно:  я   вот   с   главными
редакторами встречаюсь, они все задают какие-то дежурные вопросы,  потом
я спрашиваю: Ну а еще-то вопросы какие-нибудь у вас остались? Еще-то вас
хоть что-нибудь интересует? Задавайте! Нет, все молчат, боятся, что ли -
не знаю даже, почему?
   - Ты - не знаешь?! Разве вы не собственными руками все это сделали?
   Слава в ответ улыбнулся своей фирменной застенчивой улыбкой.
   Я решила, как и положено, судить писателя (даром что несбывшегося) по
его же собственным художественным законам:
   - А разве ты не помнишь, Славка: у тебя вот  раньше  была  прекрасная
идея о том, что качественными  и  эффективными  в  политике  могут  быть
только сложные конструкции? А диктатура не  качественна  и,  в  конечном
счете, неэффективна именно потому, что это -  примитивно,  одноклеточно,
это  деградация.  Так   почему   ж   ты   теперь   позволил   себя   так
примитивизировать? Тебе - умному человеку - не впадлу управлять  страной
такими примитивными методами, как сейчас?
   Слава засмеялся:
   - Да видишь ли, - старею я,  видимо!  Старый  я  стал  -  вот  мне  и
захотелось покоя и застоя!
   - Слушай, а почему я, молодая девушка, должна  страдать  из-за  того,
что ты стареешь?! - пошутила  я  в  ответ.  -  Почему  мы  из-за  вашего
старческого маразма вынуждены уходить из профессии?!
   Тут Сурков вдруг посерьезнел и сказал:
   - Знаешь, вот попомни мое слово:  сейчас,  конечно,  застой,  но  еще
через несколько лет вы все еще вспомните с благодарностью, что  мы  этот
застой удерживали! Потому что сейчас еще  лет  восемь  в  стране  застой
будет, но зато потом - ка-ак еба...ет - никому мало не покажется!

***

   Я не поклонница эксгумации, но на прошлогоднем приеме во  французском
посольстве я случайно  откопала  существо  даже  не  из  прошлой,  а  из
позапрошлой  жизни.  Это  был  скелет  эры,  предшествовавшей  появлению
тиранозавров,  когда  на  кремлевской  поляне  паслись   еще   отдельные
безобидные травоядные игуанодонты. Короче - Дмитрий Дмитриевич  Якушкин,
неудачливый кремлевский  пресс-секретарь,  которому  выпала  трагическая
миссия проводить Ельцина в последний президентский путь.  В  смысле,  из
Кремля - на покой. Впрочем, Семья, как хорошо известно в  Кремле,  своих
не бросает, и после, прямо  скажем,  неблистательной  пресс-секретарской
карьеры, Якушкина, говорят, пристроили в один  из  российских  банков  -
МДМ, кажется. Так вот, наш меланхолический Якушкин, едва завидев меня на
фуршете Победителей Бастилии, кинулся ко мне как к родной:
   - Лена! Я слышал, вас путинская пресс-служба выгнала из Кремля! Какой
кошмар! Видите вот, какие времена настали!  Я  бы  вот  вас  никогда  не
выгнал - вы же знаете! Что бы вы там не писали!
   - Прекрасно знаю, Дмитрий Дмитриевич, - абсолютно  искренне  ответила
я.
   И тут Якушкин, вздохнув, неожиданно расфилософствовался:
   - Как говорится, были яркие времена - и люди яркие  были.  А  настали
серые времена - и люди теперь в Кремле серенькие...

***

   Но вот чего уж я точно не ожидала - это что когда-нибудь стану  вести
долгие беседы по телефону с человеком, которого я  всю  свою  диггерскую
жизнь  ненавидела  как  злого  гения  российской  политики   -   Борисом
Березовским. Я вдруг почувствовала, что именно сейчас, когда вся  родная
политическая тусовка от него отвернулась, дав Путину молчаливое добро на
его травлю, - именно сейчас для диггера и не впадлу с ним познакомиться.
   Тем более что, по моим наблюдениям, страдания очеловечивают мутантов.
И именно страдания становятся для  них  протезом  тех  чувств,  которыми
нормальные люди наделены с рождения.
   Впрочем, наши с Березовским отношения по-прежнему преследует какой-то
злой рок: сначала он регулярно, с маниакальным  упорством,  когда  видел
меня, не мог вспомнить, кто я такая (на мое счастье, - потому что в этих
ситуациях он лишь отвешивал мне галантные комплименты,  а  не  вспоминал
статьи, в которых я его поливала). А теперь, когда  он,  наконец,  начал
идентифицировать меня, - ему, в силу известных обстоятельств, приходится
это делать исключительно по голосу.
   Как-то раз на мои упреки в изобретении Путина Березовский признался.
   - Слушайте, Лена, да я в тот момент его и не знал почти! Ну два  раза
водки вместе выпили - и вперед, в президенты!
   Зная легендарную динамичность Березовского, в это охотно верится.
   Самое смешное:  недавно  встретила  олигарха-эмигранта  в  лондонском
ресторане Нобу (совершенно случайно, клянусь! Я туда с молодым человеком
поужинать зашла!) -  посидели,  поговорили.  А  на  следующий  день  мне
сказали, что Березовский меня опять не узнал...

***

   А мой ангел-хранитель времен кремлевского  пула,  бывшая  журналистка
Общей     газеты     Ленка     Дикун,     не     вынеся      циклических
воспитательно-карательных  мер  со  стороны  путинского  пресс-секретаря
Громова, ушла не только из пула, но и из журналистики. С горя она  вдруг
сама  неожиданно  переквалифицировалась  в  пресс-секретари.  Только  не
Кремля, а Союза правых сил.
   Осенью 2002 года, перед скандальным  визитом  Немцова  в  Белоруссию,
Дикун организовала один из первых в своей постжурналистской жизни подвоз
прессы в аэропорт.
   Она позвонила мне и произнесла ту самую нашу коронную, незабвенную  с
предвыборных времен, фразу:
   - Ну что, завтра в девять утра - на нашем месте?... (Имелось  в  виду
то самое место на Белорусской, откуда мы  уезжали  во  Внуково-2,  когда
нужно было лететь с Путиным.)  Мы  обе  хохотали  минут  пять.  А  потом
оказалось, что Ленка вовсе не шутила, - и из ностальгических соображений
она заказала автобус для прессы именно  на  то  самое  место:  к  новому
выходу из метро Белорусская.
   Едва я села в  автобус,  Дикун,  просто  как  заправский  кремлевский
пресс-секретарь, принялась  раздавать  журналистам  толстенные  папки  с
бессмысленными и скучными документами про визит.
   - Дикун, а вот угадай с трех раз: куда я сейчас твою папочку засуну?!
-  неполиткорректно  спросила  я  Ленку  на  весь  автобус.  И  тут   же
демонстративно произвела над папкой ровно то же самое  действие,  что  и
сама  Дикун  всегда  производила  над  раздававшимися   нам   в   Кремле
безмозглыми тоскливыми документами, оставила в  живых  один-единственный
нужный листок - график визита, а остальное отработанным жестом отправила
куда подальше - под сиденье автобуса.
   И Ленка  опять  хохотала  как  сумасшедшая.  Признав,  что  там  этим
документам и место. Зато потом, когда вышел мой текст про визит Немцова,
пресс-секратарь СПС смеяться уже перестала. А позвонила мне  и  заявила,
что все ее коллеги требуют, чтобы Трегубову больше на порог  никогда  не
пускали.
   - Ну зачем было выносить сор из избы?! Есть  такие  вещи,  о  которых
писать нельзя, неужели ты этого не понимаешь?! - заявила Дикун.
   Упс... Еще одна выпала из гнезда кукушки... - с тоской подумала я.
   Но дня через два Дикун  сама  перезвонила  и  с  какой-то  особенной,
диггерской радостью в голосе призналась:
   - Ладно, Трегубова, по-журналистски-то я ведь прекрасно понимаю,  что
репортаж у  тебя  классный...  Я  всем  своим  тут  уже  строго-настрого
сказала: Я тут вам не позволю второй  Кремль  устроить!  Руки  прочь  от
Трегубовой!

***

   Кстати,  вторая  журналистка,  которая  в  момент  начала  в   Кремле
репрессий против СМИ не побоялась заступиться за меня,  Татьяна  Нетреба
из Аргументов и Фактов - тоже недавно приняла решение прекратить поездки
с Путиным: Нервы дороже - говорит она.

***

   Недавно встретила Лешку Венедиктова с Эха Москвы и пожаловалась  ему,
что  из-за   терпкого   путинского   духа,   который   с   быстротой   и
неотвратимостью радиации распространяется по всей стране, я даже уже и в
газете чувствую себя пенсионером:
   - Я вот тут призналась коллегам в Коммерсанте, что  точно  знаю,  чем
буду под старость деньги зарабатывать, если доживу: помнишь, были  такие
сумасшедшие старушки, про которых говорили: Она ЛЕНИНА видела! А я точно
так же буду ходить по школам и рассказывать, как  я  ЕЛЬЦИНА  видела.  А
коллеги мне в ответ, знаешь, что отвечают: Во-во! К тому времени, как ты
станешь старушкой, как раз скоропостижно оборвется десятое президентство
Владимира Владимировича Путина...
   - С ума можно сойти! Если уж Трегубова у нас о пенсии думает, -  куда
катится мир! - засмеялся Венедиктов, вспомнив, как  еще  совсем  недавно
покровительственно называл меня комсомолом.
   Кстати, Алексей Алексеевич Венедиктов по-прежнему при  встрече  то  и
дело поддергивает меня за нос, как учитель - ученицу.  А  я  каждый  раз
радуюсь, и хожу потом весь день рот до  ушей:  приятно  ведь  себя  хоть
иногда ребенком почувствовать.

***

   Мой кремлевский Вергилий - Волин, по какой-то  прямо-таки  изысканной
шутке судьбы, умудрился ровно в тот день, когда я сдавала эту рукопись в
издательство, уволиться с поста главного пиарщика Белого дома. Так  что,
как плоско шутят в кремлевской тусовке, Волин - уволен. Думаю, теперь  и
ему  забавно  будет  вспомнить,  как  он  водил  меня   по   кремлевским
лабиринтам.

***

   А что касается Владимира Владимировича Путина, то  его  до  недавнего
времени я каждый день  видела  у  себя  дома  в  туалете.  Вернее,  если
использовать сленг, который более  симпатичен  нашему  президенту,  -  в
сортире. Коллеги из Коммерсанта подарили  мне  матрешку,  где  сверху  -
Путин, потом снимаешь его голову, а внутри - Ельцин, а дальше - Горби, а
еще глубже - Брежнев. И так до самого Сталина.
   - Это тебе, - чтобы у  тебя  в  сортире  террористы  не  завелись!  -
пояснили коллеги.
   Да у меня там террористов и до этого-то как-то не было...
   Одного высокопоставленного правительственного чиновника, заглянувшего
как-то раз по какой-то нужде в мой туалет, чуть кондратий не хватил.
   Он немедленно выскочил оттуда, почтительно декламируя:
   - Двое в комнате - я и Путин...
   А моя подруга-лингвистка, в  совершенстве  знающая  немецкий,  вывела
даже четкое научное этимологическое обоснование пребывания Путина именно
в этом месте:
   - В Германии ведь, чтобы избежать грубого  оборота  пошел  в  туалет,
употребляют иногда эвфемизм Zum Keiser gehen - то есть пойду-ка я  схожу
в гости к  Кайзеру...  Так  что,  с  учетом  отечественных  политических
реалий, - это полная калька с немецкого - пойду-ка я к Путину!
   В  общем,  паломничество   по   путинским   местам   было   отдельным
аттракционом  в  моей  квартире.  И  никого  из  гостей  равнодушным  не
оставляло, неизменно рождая самые живые аллюзии.
   Но после того как я дописала книгу, мне  почему-то  вдруг  захотелось
убрать матрешку с глаз долой. В смысле - прочь с бачка.
   Я  засунула  ее  в  ящик  на  антресолях.  И  на  этом  эпоха  Путина
закончилась. По крайней мере - в моем личном сортире.

С диггерским приветом!

   На самом деле никакого Путина в реальности  и  нет.  Как  не  было  и
никакого  Связьинвеста,  никакого  Примакова,  никакого  разворота   над
океаном,  никакого  Лужкова  (то  проклинавшего  ельцинскую  Семью,   то
присягающего на верность ее наследнику Путину) и  никаких  Гусинского  с
Березовским  (то  поддерживающих  Кремль,  то  воюющих  с   ним   -   и,
соответственно, то мешающих свободе СМИ, а то, наоборот, подкармливающих
независимую от государства журналистику),  и  даже  никакой  кремлевской
пресс-хаты. Все это - лишь  соблазны,  которые  эфемерны,  когда  мы  не
обращаем на них внимания, но которые сразу же приобретают кровь, плоть и
когти, как только  мы  принимаем  их  всерьез.  Наша  Московская  Хартия
журналистов, к примеру, не собирается у Маши Слоним уже почти два  года.
Из-за Путина? Да ну, глупости какие!
   Ну разве что только один из  прежних  гостей  наших  посиделок  может
оправдаться Путиным: Алик Гольдфарб - тот  самый,  который,  прилетая  в
Москву из Нью-Йорка, сразу же заявлялся к Машке с  бутылкой  прекрасного
дорогого вина и банкой несъедобных дешевых шпрот.  Будучи  потомственным
авантюристом, Гольдфарб ввязался в очередную  историю:  спас  полковника
Литвиненко, обвинившего ФСБ в причастности  ко  взрывам  жилых  домов  в
Москве, - попросту выкрал его из Стамбула и нелегально привез в  Лондон,
и из-за этого теперь, как в добрые советские времена, стал не въездным.

***

   Не знаю, может, мои коллеги ушли в подполье  и  затихли,  потому  что
вновь надеются спасти свои СМИ ценой добровольного молчания? Ну  что  ж:
очень логично  -  спасти  от  закрытия  газету,  телеканал,  журнал  или
радиостанцию,  введя  жесткую  самоцензуру,  -   то   есть,   по   сути,
собственноручно их самоликвидируя.  Правильно  -  тогда  Путину  даже  и
закрывать их не придется.
   А может быть, нам теперь так страшно снова встретиться вместе потому,
что не хочется мучить себя воспоминаниями о том неуловимом духе вольного
диггерского братства, который едва успел пригрезиться нам  в  ельцинскую
эпоху и который мы сами так по-глупому спугнули, впустив  в  нашу  жизнь
эфемерных чудовищ?
   Так что не надо ля-ля: никакого Путина нет. Есть только мы сами.
   Я вот, тоже, видите, в предисловии пообещала ответить как мы дошли до
жизни такой - да так и не смогла. Ну не знаю  я!  Почему  я  все  должна
знать?!

***

   Пока я несколько месяцев тщетно  искала  в  родной  стране  издателя,
который  бы  не  побоялся  опубликовать  мою  книгу,  Московская  Хартия
журналистов все-таки наконец встретилась.
   Мы собрались в апреле 2003 года - по сути, в  первый  раз  с  момента
прихода Путина к власти. Встреча проходила  на  нейтральной  территории,
ничем не напоминающей о былых ельцинских посиделках в квартире у  Слоним
-  но  зато  стилистически  напоминающей  о  позавчерашних,  брежневских
диссидентских посиделках: в квартире  у  корреспондента  Радио  Свобода.
Пришли не все: Владимир Корсунский (который  издает  теперь  собственную
интернет-газету Грани.ру  -  одно  из  последних  неподцензурных  СМИ  в
России), Алексей  Зуйченко  (который  после  краха  нескольких  печатных
изданий нашел прибежище в виртуальном ковчеге Корсунского на Гранях.ру),
Сергей Пархоменко (который после захвата журнала  Итоги  государственным
концерном Газпром-Медиа и перестановок в Еженедельном  журнале  оказался
временно безработным,  зато  родил  еще  одного  наследника  -  Матвея),
Алексей Венедиктов  (который  по-прежнему  руководит  радиостанцией  Эхо
Москвы и  буквально  стонет,  что  настали  такие  времена,  когда  ради
сохранения единственной независимой от  Кремля  радиостанции  приходится
идти на компромиссы с Кремлем же. Алексей  Алексеевич  Венедиктов  тоже,
кстати, занялся подготовкой себе профессиональной смены -  растит  сына,
которого, как нетрудно догадаться, тоже  зовут  Алексеем  Алексеевичем),
Сергей Бунтман и Ольга Бычкова (трудящиеся под десницей  Венедиктова  на
Эхе  Москвы),  Владимир  Тодрес  (ушедший  не  только  из   политической
журналистики, но и из русской журналистики вообще, и руководящий  теперь
московским  корпунктом  агентства  Блумберг),  Михаил  Соколов  и   Анна
Качкаева (работающие в московском бюро Радио Свободы),  Ирина  Антоновна
Иновели (думский корреспондент официозного агентства  Интерфакс,  всегда
проявляющая необъяснимое мужество, связываясь с  нашей  компрометирующей
компанией),  Наталия  Геворкян  (уехавшая  в  Париж  обживать   корпункт
Коммерсанта),  Вероника  Куцылло  (давно  уже  ушедшая   с   беспокойной
должности начальника отдела политики  Коммерсанта  на  пост  заместителя
главного редактора журнала Власть и тоже недавно родившая себе по  этому
случаю наследника - красавца-сына Филиппа) и, конечно  же,  Маша  Слоним
(документальный фильм которой о нашей  Хартии  и  драматической  истории
постсоветской  журналистики  Это  тяжкое  бремя  свободы   не   решился,
разумеется, продемонстрировать ни один российский телеканал). Вот и  все
диггеры. Из почти трех  десятков  журналистов,  которые  прежде  были  в
списке Хартии.
   Повод, заставивший нас собраться, был запредельно  жизнеутверждающим:
поминки всеми нами любимого Сергея Юшенкова. Помянули и разошлись.

***

   Когда я была еще маленькой и умной, я дико завидовала  своим  старшим
друзьям, прошедшим школу диссидентского выживания при советской  власти.
Я так жалела, что опоздала родиться и не успела хлебнуть той,  настоящей
жизни.
   Теперь, став уже большой и глупой, я  скорее  склонна  согласиться  с
Варламом Шаламовым насчет того, что есть в жизни такой опыт, который  на
сто процентов отрицателен. И которого лучше бы в  твоей  жизни  не  было
вовсе.  Потому  что,  если  честно,  то  пережив  всего   лишь   навсего
кремлевскую пресс-хату, где никто даже не угрожал моей жизни,  я  теперь
совсем не уверена, что смогла бы все это пережить заново и не сломаться.
   Так что сегодня я просто благодарна Богу за то,  что,  пройдя  сквозь
все эти кремлевские круги ада,  я  осталась  такой,  какая  я  есть.  По
крайней мере, иначе не было бы и этой книги.