твенной
жизни... Так столько раз уже... в Свердловске, Тбилиси, Москве... Мой бывший
хозяин  тутошний вместо  того,  чтобы  спасибо  говорить каждый  божий день,
выставил...  А  привыкнуть  все равно  нельзя...  Этери  с-сказала, что  это
к-крест  мой, который предстоит еще долго  таскать,  как таскает свой Вечный
Жид, шатаясь по миру в ожидании второго пришествия Христа... и что настоящий
интеллигент - всегда немного Вечный Жид, потому что всегда немного гонимый и
немного старый умный еврей...
     Он  оглянулся в  поисках бутылки, увидел заинтересованное лицо человека
из ЧК, не желавшего колоться, и сделал глоток, мутно глядя на окруживших его
бродяг, предпочитая себя самого лучшим и наиболее подготовленным слушателем.
     -  Вы  не  похожи   на  еврея,  БД,  -   сказал  выпускник  латвийского
университета и призывно посмотрел на коллег.
     - Во  мне еврейская  к-кровь  разбавлена, дорогой к-коллега, вполовину,
что по  нашим м-меркам  - не сильно,  потому как мама - еврейка...  А у отца
намешано немеряно: грузины, англичане,  итальянцы. Вроде  как  удобно: когда
надо  -  еврей,  когда не  надо... Мой приятель, закончивший  два института:
железнодорожного т-транспорта в Ленинграде и медицинский, где-то в Саратове,
медикам  говорил, что инженер, а  железнодорожникам  впаривал,  что  врач, и
всегда был в топе... Я стараюсь избегать подобной всеядности, но порой очень
хочется...
     -  Кто  это  Вечный  Жид? -  спросил,  засыпая,  вэфовский  слесарь  из
университета, прижал губы к  штанине БД, стер скопившуюся в углах рта  слюну
и, вновь обхватив башмак из желтой кожи, закрыл глаза.

     БД  был сильно пьян. Он сидел  на  земле, привалившись спиной к щебенке
железнодорожной насыпи, не  чувствуя острых  камней, царапающих кожу  сквозь
потную рубашку и, уперев ноги в кусок бревна,  услужливо поднесенный кем-то,
продолжал вещать, пока в его голове вереницей скакали обрывки выступлений на
конгрессах,  монологи  в  операционных,  ночь  с  Даррел  в  Поти,  драка  в
Тбилисской  хашной,   смерть  Пола,   неясные  сексуальные  сцены,   сердце,
сокращающееся на столе его кабинета, рождение первого сына.
     - Если это г-гнусное время  потребует жертв, что ж, пусть умрут те, кто
должен быть принесен в жертву, если без этого нельзя... Я сам понесу себя на
п-плаху, если это поможет... Но самые  достойные должны уцелеть, чтобы жизнь
не остановилась,  чтоб было кому направлять  ее... как направляет  незаметно
Вечный Жид...
     Кто-то тронул его за плечо:
     - Вставайте, БД, мы уезжаем...
     Он с трудом приходил  в себя,  недоуменно оглядываясь. Тот с носом, что
не стал колоться, держал его за  руку, поднося ко  рту бутылку с минеральной
водой. Он заметил  неподалеку старенький  микроавтобус  "Форд",  традиционно
развозивший  их и также  традиционно вызывавший  у  него удивление: откуда у
этих людей  свой  микроавтобус,  свои отлаженные  связи  с полицией,  еда  в
избытке, выпивка, пусть и дерьмовая...
     Когда  в центре  Риги публика выходила  из "Форда",  мужчина с  большим
носом подошел к БД и сказал негромко:
     -  У  меня  есть  ваш мобильный телефон, Борис Дмитрич. Если позволите,
позвоню как-нибудь...
     - Я так и знал, что это вы, - пробормотал БД, протягивая чекисту  руку.
- Все, что я сейчас говорил, - это про нас с вами...
     - Я знаю. Спасибо.
     - С-спасибо. Если вы пришли сюда, похерив  ГБ, то все не так уж и плохо
в этой прекрасной жизни...
     -  Да, если  не  знать,  что  еда  и  выпивка,  которые  вам  нравятся,
добываются иногда из контейнеров для мусора.

     Машина БД выехала  за город и катила теперь в дорогой пригород, где жил
Большой  Босс,  его нынешний  хозяин, которого он любил и ненавидел.  БД  по
привычке  нервничал  перед  встречей  и, чтобы  успокоиться,  вытаскивал  из
завалов  памяти  все  плохое,  что помнил  и  знал  о  своем  кумире-злодее,
джентльмене и босяке, в котором плохого было, хоть отбавляй.
     "Этот чертов сукин сын, с  единственным положительным  качеством  -  не
помнить зла  и  обид, которые он постоянно приносит другим,  так навострился
делать деньги из воздуха,  что теперь даже разориться нормально не может, не
залезая в  долги...  и до сих  пор не научился  понимать, что колодец копать
надо  до того, как почувствуешь жажду," - мстительно  думал БД, зная, что не
прав, подъезжая  к чугунным  воротам с узором решеток петербургского Летнего
сада. Ворота отворились, и  он въехал  в мир Хуго  Риттенбергса,  ухоженный,
безопасный и кричаще дорогой.
     "Как  эта  чертова  автоматика распознает мою  колымагу?  -  Каждый раз
задавал он себе один  и тот же вопрос, проезжая ворота.  -  Неужто считывает
номер машины, который я сам не могу разглядеть под слоем ржавчины и грязи?"

     Уже  от  ворот  последнее  жилище  Большого  Босса подавляло.  Это  был
трехэтажный  дом,  облицованный нетесаным  темно-серым гранитом,  невероятно
больших  размеров, выстроенный в виде буквы Ш на берегу залива, с холлом  во
всю высоту здания, похожий на дорогой пансионат для советских партийных бонз
или  Центр  подготовки  космонавтов  под  Москвой,   куда  вместо  барокамер
поместили  бассейн с  голубой водой и водопадами, огромный аквариум  с живой
акулой  вместе декоративных  рыбок,  набор бань  на любой вкус,  банкетный и
спортивный залы, бары и еще всякую всячину  и неимоверное количество спален.
и  кабинетов,  оснащенных компьютерами  и  прочей  оргтехникой.  Похожий  на
большой ухоженный  танкер, недавно спущенный на воду,  дом нравился БД, хотя
он тщательно скрывал это.
     Перед тем, как  выйти  из  колымаги,  которую  он  поставил перед носом
новенького  Босова  "Бентли",  БД склонился к  промежности,  принюхиваясь...
Привычно  мерзко  пахло немытым  старым телом,  мочей  и еще чем-то  гадким,
напоминавшим забытый сладковато-гнилостный запах институтского морга.
     - Выветрится,  пока дойду,"  -  подумал  он, забирая с  заднего сиденья
картину,   обмотанную  газетой.  Он  знал,  что  хозяин  не  будет  особенно
привередничать и морщить нос.

     Хуго  Риттенбергс, которому он намертво  приклеил кличку Большой  Босс,
сидел на краю бассейна перед домом  и  стягивал  со  спины баллон  со сжатым
воздухом. Он был неистовым любителем подводного плавания и разъезжал по миру
с  багажом  дыхательных  аппаратов и  ружей  для  подводной охоты, постоянно
пополняя  коллекцию  этих  штуковин.  Без живота, с  выгоревшими  на  солнце
светлыми волосами, голубыми глазами и коричневой кожей,  он недавно вернулся
из  Майами.  Босс  глядел  много  моложе  своих  шестидесяти  и  походил  на
послевоенное племя голливудских актеров.
     -   Здравствуйте,   Босс,  -   как  можно  равнодушнее  сказал   БД   и
демонстративно  почесал  в  паху, копируя кумира, гениталиям которого всегда
было тесно в штанах, и тот постоянно перебирал их, пренебрегая условностями.
БД подумал,  что во  многом подражает Риттенбергсу, как  когда-то ему самому
подражала Лабораторная публика, и он любил придумывать всякие штуки, которые
становились потом hi-standard of the Lab's life.
     - Здорово,  Боринька! Как дела? -  Безо всякого интереса сказал Хуго. -
Приехало много гостей. Я распорядился перенести твои вещи в подвал. Там есть
несколько свободных помещений. Выбери себе комнатку.
     "Bloody worthless man, -  подумал  БД. -  Наверху хватит по комнате для
музыкантов большого симфонического оркестра." - Однако вслух сказал:
     - Б-боюсь компьютер сразу отсыреет, а моя простата просто сгниет там.
     - Если надо, компьютер тебе поменяют. А на кой хрен тебе простата?
     - Вы это поймете, когда ваша собственная укусит вас за яйца.
     Босс на секунду задумался, примеряя сказанное.
     - Ладно, ступай! Зайди к Инте. Я оставил "Бурбон", - и медленно сполз в
бассейн уже без снаряжения, и поплыл, некрасиво размахивая руками.

     БД  поплелся в глубь  дома  на  поиски  своих вещей,  испытывая сильное
жжение от разъедающей кожу мочи.
     "Раньше, за  "Бурбоном". Иначе не дойду," - подумал он, входя на кухню,
и сказал:
     - Здравствуйте, Инта! Где виски, про к-который говорил ваш хозяин?
     - Здравствуйте! "Бурбон" в холодильнике, я сейчас принесу.
     - З-зарядите мне, пожалуйста, большой стакан со льдом,  - попросил БД и
почуствовал, как  сильно  начала  болеть  простата.  Он  согнулся  от  боли,
пережидая приступ. Вернулась Инта, держа в руках бутылку с  "Jack Daniels" и
стакан, доверху набитый большими кусками льда.
     - Вам плохо? - спросила девушка.
     -  Да...  Похоже, у  меня  под  ногами взорвалась  г-граната,  - мрачно
пошутил он.
     - Сейчас заряжу "Бурбон", - сказала Инта
     - Жаханете со мной?
     - Немного, - усмехнулась она.
     БД привык к тому,  что  его жаргон звучит теперь с латышским  акцентом,
как  у этой молодой красивой девки с удивительно прозрачным лицом.  Когда-то
его шутки произносили с грузинским акцентом.
     Инта стояла слишком близко, в широких синих джинсах до колен и такой же
свободной майке желтого цвета,  которые только подчеркивали прелесть фигуры,
и пахла прохладой, которая пахнуть не могла.
     -  П-пейте  из  моего стакана, Инта,  а  я  прямо  из  горла,  чтоб  не
разбавлять.  Мне с-сейчас как раз нужен неразбавленный теплый виски:  что-то
побаливает в низу живота, там, где граната взорвалась.
     Он  сделал  большой  глоток  и  замер,  ожидая,  когда  "Бурбон" начнет
всасываться в  кровь. Опьянение, всегда приятное и легкое  на первых  порах,
мягко отодвигало  куда-то  на  задворки  все несчастья, болезни  и  невзгоды
последнего времени, будто их  смывало, вместе с  коростой и  грязью, теплыми
сильными струями  воды из душа. Однако в  последнее время эта стадия длилась
недолго. После  первых  глотков  дряхлеющее тело  настойчиво требовало новых
порций  алкоголя,  которые быстро  вводили его  в хорошо  знакомое и удобное
состояние  полубеспамятства,  когда уже  не важно, кто  вокруг тебя  и что с
тобой  происходит. Чтобы подольше  постоять под очищающими струями воды,  БД
отложил стакан.
     -  Помните,  как мы  познакомились  на  бензоколонке  компании, где  вы
завтракали с норвегами, - сказала Инта, отхлебывая из стакана. - Я подошла с
подносом, а  вы  сунули  руку  под  юбку  и  обхватили  бедро.  Это было так
неожиданно, и странно, и приятно, что...
     -  Я  теперь  плохо пахну,  Инта...  С т-трудом  п-переношу собственный
запах. Для молодой девки это должно быть омерзительно.
     - Мне нравится.
     -  Не  д-дурите!  -  Он  шлепнул  ее  по попке  и,  захватив  "Бурбон",
засобирался вниз.
     - Трусите, БД! - с упреком сказала она. - Где вы ночуете? Я приду.
     -  Не  пугайте. Я всегда с п-пониманием относился  к  вашим сексуальным
причудам, к тем, что доходили до меня, однако заниматься любовью с вами вряд
ли с-стану. К тому же я не уверен, что с-совладаю... З-заверните мне получше
картину,   -   вспомнил  он   про   неудобный   пакет  подмышкой.  -  Совсем
р-разлохматились газеты.
     - Почему вы возите ее  с собой? Не  хотите отвечать. Я все равно приду.
Запакую картину и принесу  вместе с выпивкой. "Бурбона" нет.  Есть пшеничный
виски. Он вас сразу поставит... на ноги.
     -  Картину  заберу  сразу,  а  лечить  меня сегодня  -  все равно,  что
выращивать  перья на лошади, - вяло  отбивался  БД.  - Надо уметь радоваться
тому, что есть, - продолжал он назидательно вещать, поглаживая бутылку.
     - А как радоваться тому, чего нет?
     - In short, stick up for somebody else and they'll screw you as well, -
пробормотал  БД.  Ему  доставляла  удовольствие грязная американская ругань,
которая давала  выход чувствам и  которая,  как  дорогие гидрокостюмы Босса,
ограждала  от тревог внешнего мира, если, конечно, он этого  хотел.  Русский
мат не  доставлял удовольствия:  он  был хорош, когда  ты  сам  хорошо одет,
ухожен и сыт, и говоришь на рафинированном литературном языке.
     Инта  что-то  говорила в  след,  но  БД  вышел  из  кухни.  Ему  срочно
требовался очередной  глоток  "Бурбона".  Он присел  на подоконник, отвинтил
крышку и приложил горлышко к губам. Ему нравилось пить из бутылки. Он сделал
большой  глоток и  облокотился спиной об оконное стекло, ожидая... Слабеющая
память вытащила  из глубин недавнюю историю  Инты  и  необычно ярко и быстро
прокрутила, прежде чем он впал в привычное забытье.

     Два  года  назад,  как  всегда  в сентябре,  Большой  Босс  с  друзьями
отправился на яхте "Queen" на подводную охоту в Средиземном море. В качестве
юнги-кока взяли  Инту, которая  только  что закончила университет  и  начала
работать  барменом на одной  из  бензозаправок  компании.  На яхте  было две
каюты. Одну занимал Босс, и она поначалу с ужасом входила туда, ожидая когда
его непомерно большой член без  подготовки, болезненно ворвется в гениталии,
проникая с каждым разом все глубже и  глубже, пока, наконец, стоны Босса  не
прекратятся и она не почувствует на простыне под собой густую липкую лужу...
Спустя  пару  минут он  вновь  брался за  ее тело, и  она  со страхом, боясь
задохнуться  или  подавиться,  ловила  миг,  когда,  наконец, сперма мощными
толчками  хлынет в горло... Через  несколько дней она поймала себя на мысли,
что с нетерпением ждет, когда хозяин позовет к себе...
     Инта  была  прилежной ученицей,  и  вскоре ей  стали  нравиться занятия
любовью  с  друзьями  хозяина, которые даже  все  вместе  не обладали ни его
выносливостью, ни  темпераментом,  ни фантазией... Спустя  несколько дней ей
захотелось  капитана, и тот, страшась хозяина,  позволял  себе короткий, как
автоматная очередь, секс лишь тогда, когда четверка находилась под водой...

     БД  спустился  в  подвал,  где  располагался  спортивный  зал,  набитый
снарядами, и с  трудом разглядел в углу свой  большой чемодан  дорогой кожи,
купленный в Гендере, в одну из поездок в  Штаты. Здесь же лежали  спортивные
сумки,  несколько  теннисных  ракеток   в  чехлах,  одежда,  кучи  словарей,
несколько CD-плейеров и отставленный в сторону компьютер.
     - Damn it  all, -  проворчал БД,  прислонив  картину  к стене,  натужно
сгибаясь к компьютеру и вспоминая, зачем он притащился сюда...
     "Напишу хоть  бы  строчку,  кровь  из носу,"  -  подумал он,  с  трудом
выбираясь из густой голубой пелены "Бурбона".
     Он никогда не знал, что заставило  его  взяться  за книгу; помнил лишь,
что решение не пришло внезапно, как перелом  костей предплечья, и долго гнал
от себя мысли о ней, подозревая, что не его это  дело...  А когда понял, что
не писать не может, оказалось, что книга уже пишется, помимо воли и желания,
обременительно и странно  неадекватно  порой,  заставляя страдать  и любить,
будто  книга  -  заново  проживаемая  жизнь,  быть  мимолетно  счастливым  и
мучительно   тревожно   искать   ответы   на  невнятные  вопросы,   терпя  и
приноравливаясь к  поступкам героев, которые  никогда не были  подконтрольны
ему.
     Он  стал  чем-то вроде  аналога текстового файла в формате read only, и
неведомая  сила заставляла  его привычно  располагать  пальцы на клавиатуре,
словно это фортепиано, на котором он собрался играть jam-session after party
с прекрасными музыкантами,  и замирать, чуть дыша, в  предожидании очередной
музыкальной фразы или порции текста.
     Он  писал  эту книгу  своим  почти взрослым  сыновьям, попрекающим  его
постоянными  неудачами и совсем нечитающими, для которых уже не существовал.
Точно  так  же, не спросясь, с завидным постоянством, но  всегда неожиданно,
вышколенные мозги выстраивали опыты, неотличимые от  настоящих, в  которых с
упорством  фанатика-еретика он  старался  воплотить  идею  создания  "банков
органов".
     Желание писать завладело им  с такой силой, что  было уже неважно,  где
это  произойдет. Воспоминания  роились  огромной  многоликой  толпой,  набив
подвал до  отказу,  отталкивая  друг  друга  локтями  и  требуя  немедленных
действий.  Он  ждал,  когда  круговерть людей, животных,  событий и  чувств,
хаотично перемещавшихся  внутри и вокруг  него, начнет упорядочиваться.  Еще
несколько   таких  странных  минут   и   весь   окружающий   мир  перестанет
существовать, и  он останется один на один с самим собой, самым  интересным,
важным и дорогим для него человеком на свете... Потому  что писать -  значит
читать самого  себя... И еще он знал, что  в критические моменты этой заново
проживаемой  книжной жизни,  загадочные  тексты  Библии, прекрасные стихи  и
волшебная музыка, которые всегда жили в его душе, помогут понять и объяснить
происходящее с ним, прорываясь наружу, как прорываются на дисплей компьютера
странные  строчки  рукописи  и  почти безупречные  с  научной  точки  зрения
принципы выращивания органов-клонов.

     БД стоял на коленях  перед грудой вещей в углу  подвального помещения и
тупо смотрел в темный экран дисплея. Он вдруг вспомнил о бутылке с недопитым
"Бурбоном" и, с трудом поднявшись, сделал  несколько шагов. Взяв бутылку, он
помедлил, оглянулся  в  поисках картины и,  нетерпеливо  разорвав аккуратную
Интову  упаковку, вновь прислонил ее к стене.  Слабо натянутый  на подрамник
холст с ярко-желтым,  с  сильной  примесью  красного,  закатным небом  разом
осветил  сумеречный  подвал.  И сразу  желтый цвет подвального  пространства
прорезал  узкий  светлый  луч, посылаемый  стенами белой  церкви на переднем
плане,  похожей  на  разрушенный  временем  маяк,  сильно  накренившийся,  с
выбитыми  круглыми стеклами,  с остатками  красной черепицы на  крыше  нефа,
чудом  уцелевшим  на   верхушке  крестом,  красной   травой,  подсвечиваемой
предзакатным  солнцем, синими проплешинами и сгорбленным пнем в человеческий
рост.  Из  церкви зазвучал баховский  хорал, отчетливо  и чисто... Белый луч
маяка  метнулся  несколько раз  и  замер на  подоконнике,  высветив книгу  в
твердом коричневом  переплете,  рядом  с  чьей-то  мокрой  от пота  майкой и
теннисными туфлями в красной кирпичной крошке корта.
     "Хроники Водолея" - прочел он на обложке, раскрыл книгу, но передумал и
оглянулся в поисках розеток: ему позарез был нужен работающий компьютер.
     -  Господи!  -  бормотал  он. -  Сделай  так,  чтобы  в  розетках  было
электричество и помоги собрать компьютер.
     Он привычно  путался  в многочисленных кабелях, которые никогда не  мог
подсоединить  сам,  но сейчас  был  уверен,  что  компьютер  заработает.  Он
поставил дисплей  и клавиатуру на подоконник, стараясь не задеть лежащую там
книгу, встал на колени перед ними  и нажал  тумблер... На дне  еще плескался
виски, и после  короткого  раздумья  он  поднес бутылку  к  губам.  Когда он
оторвался от бутылки,  экран дисплея светился  привычным серо-голубым цветом
Microsoft Word.  БД  положил  пальцы  на  клавиатуру. Книга, что  лежала  на
подоконнике в  луче  света, излучаемом  церковью-маяком, исчезла куда-то, но
теперь это было неважно.
     Он увидел себя  за  рулем старого "Мерседеса", двигавшегося по рижскому
предместью, и пальцы, чуть касаясь клавиш, быстро набрали текст:
     "Он  знал,  что  труднее  всего написать  первую  строчку и  поэтому не
спешил, веря, что она придет сама..."


Глава 3. Этери

     -  Здравствуйте!  Можно  к  вам?  - Стройная,  не похожая на  грузинку,
высокая  девочка с прямыми черными волосами и непривычно зелеными глазами на
желтоватом от  загара лице,  стояла на пороге, переминаясь с ноги на ногу, и
выжидающе смотрела на меня.
     - З-здравствуй! Что тебе, д-девочка?, - сказал я и, не выслушав ответа,
продолжал, обращаясь  к  Горелику:  -  Мне не н-нужен анестезиолог  из нашей
к-клиники...  Его   т-трудно   п-переучить  и   он   не   знает   физиологии
к-кровообращения  в  том  объеме,  какой нам  нужен. П-поезжайте  в институт
физиологии, найдите молодую к-красивую девку, анестезиологии мы ее научим.
     Я заметил, как девочка  от дверей  перебралась к одному  из  кресел  и,
недолго помявшись, грациозно уселась,  заложив  ногу за  ногу так, чт