л перчаткой  слезы  по  лицу  и,  привычно  прислушиваясь  к
позваниванию мобильных телефонов в карманах собравшихся, огляделся, стараясь
поймать  взгляд Учителя.  Но тот хмуро  смотрел в сторону  темнеющего  леса.
Редкие  снежинки, падавшие на массивный  голый  череп,  почему-то не таяли и
копились там, как на копоте его "Мерседеса" неподалеку.

     Поминки устроили  в  институтской столовой для начальников, которую  БД
видел впервые - они пили обычно в кабинете директора института или у Кузьмы,
- и  в  которой  уцелел сталинский интерьер: высокие потолки  с лепниной  из
звезд   и  лавровых  венков,  обвивавших   серпы   с  молотками,   массивные
двустворчатые  двери с  рельефными гербами,  высокие  понели  из  дерева  на
стенах, прямоугольные медвежьи столы и стулья со звездами на спинках...
     Компас что-то невнятно  говорил в микрофон, почти засовывая его в  рот.
Было  холодно и  многие не снимали пальто. Еда, скудная,  давно  остыла,  но
выпивки,  дажи чачи, неизвестно каким  образом  попавшей на столы секретного
института, было  завались. Скоро все опьянели  и, забывая  о Кузьме, одиноко
лежащем на опушке леса  в свежевырытой могиле, в дорогом двухдверном дубовом
гробу с медными ручками по  сторонам, стали говорить о  текущих институтских
бедах. Кучка  лауреатов,  старых, траченных  временем, с  Золотыми  звездами
Героев Социалистического Труда на  лоснящихся пиджаках, жадно ели, не слушая
и запивая водку боржомом.
     Компас издалека  в  микрофон  несколько раз попытался привлечь внимание
публики  и  напомнить  ей  причину вечеринки, но  никто  на него не  обращал
внимания. Барби остервенело дрызгала чачу рядом с БД.
     -  Б-б-б-барбинька!  Не  надо  так с-с-сильно  б-б-буцкать. Вам п-потом
будет п-плохо, - говорил ей БД. - И н-неизвестно, откуда эта чача.
     -  Хуже, чем  сейчас мне  не будет  никогда! -  Барби поднесла к  губам
стакан с мутной жидкостью, пахнувшей виноградными косточками.
     - Простите, Барби... БД!  Я хочу познакомить  вас со своей женой. -  За
его спиной стоял Компас,  совершенно трезвый, богатый и не очень уверенный в
себе...
     У  БД все оборвалось  внутри  и  стало падать. Он замер, поджидая, пока
падение прекратится или  замедлится. Пора было вставать  и поворачиваться...
На  него  глядели большие,  доходящие  до висков,  зеленые  глаза,  медленно
меняющие  цвет  радужки  на серый.  Он  услышал  нарастающий  гул  и  вокруг
заклубился   голубоватый   туман,   поднимавшийся   с   натертого   мастикой
институтского паркета.  Он приготовился  погрузиться  в серо-зеленые блюдца,
которые  становились  все  больше,  пока  не  слились  в  глубокое  озеро  с
прозрачной водой,  непреодолимо влекущей  к себе... И,  прежде  чем войти  в
теплые  воды и зыбкий голубой туман, БД  успел заметить, что высокая молодая
женщина в летних, несмотря на холод, одеждах,  стоящая перед ним под руку  с
маленьким Компасом, вовсе не Этери...
     -  Почти  Этери,  - подумал  он, успокаиваясь, и остался  в  сталинской
столовой для начальников.
     Его глаза  блуждали  по  лицу  и  фигуре  незнакомки. Он  с  удивлением
обнаруживал в  ней  черты  своей  латышской  подружки Арты, появляющейся  из
ниоткуда  и  не  желающей  никаких иных, кроме  ничего  не  значащих,  слов,
произносимых  с придыханием во время  занятий любовью где придется...  Потом
признал в ней  стареющую женщину с красно-синей клеенчатой спортивной сумкой
с надписью USSR, склонившуюся над ним, когда он  собрался  умирать на мокром
асфальте  в  пригороде  Риги,  избитый  бандитами с  неуемным  академическим
интересом к пробеме донорских органов....
     БД  всматривался в прекрасные  черты и  увидел  вдруг  молодую женщину,
стоявшую  когда-то  на  чердаке  странного  старинного здания  с  крышей  из
красноватой  черепицы, склонившись, с  задранной  на  спину темной  суконной
юбкой,  бесстыдно обнажившей светящийся в  темноте белый зад, с пучком волос
на влажно мерцающих  гениталиях, и с  удивительно стройными прямыми ногами в
сапогах с  растегнутыми и лежащими на  полу.  голенищами  Женщина  держалась
тонкими руками за резные  поручни потертого кресла с торчащими пружинами,  а
БД и чем-то  похожий на  него  грузный, потрепанный старик  в странно модных
очках, насиловали ее,  и  она негромко стонала, улыбаясь  разбитым  в  кровь
лицом, покачивая  головой и задыхаясь  от удовольствия, а рядом,  переступая
ногами, чтобы лучше видеть, мастурбировал маленький пожилой бродяга в рваном
ватнике и зимней солдатской шапке с красной звездой...
     Сумасшеднее желание, требующее  немедленного  удовлетворения, завладело
БД, и красивая Неэтери, стоя рядом с Компасом, тревожно наблюдавшим за ними,
мгновенно   почувствовала   это   и    внимательно    посмотрела   на   него
глазами-блюдцами,...
     -  Рыжий!  - сказал отчетливо  Кузьма над ухом. - Куда ты потащился? Ты
должен  позаботиться, чтобы  у  Барби не отняли Терем.  Иначе  ейпиздеци,  а
финансово ты никакой не помощник... Понял?  -  БД молча кивнул.  Кузе  этого
было  достаточно, и,  махнув  на  прощанье рукой,  он  вышел  из  сталинской
столовой для начальников...
     - Может быть, заедете к нам в "Балчуг" на днях,и мы пообедаем вместе, -
сказала Компасова жена, протягивая руку. - Ленчик пришлет за вами машину...
     -  С-с-спасибо.   Н-н-непременно...  К-компас!  Б-большое  спасибо   за
п-похороны и в-вечеринку. Не обижайтесь на местную п-публику. Сегодня  -  их
день, не ваш. Они п-прожили вместе  с К-кузеваном п-почти тридцать лет... Им
л-лучше знать, к-как себя вести, к-когда кто-то из них уходит...

     Он ждал звонка несколько дней, томясь желанием, сгорая от любопытства и
все чаще  задумываясь, что пора использовать дар Этери -  тот опыт,  который
открывал  другой  мир  и  возможности,  несопоставимые  с  нынешним  тусклым
существованием. Когда  на дисплее мобильного  телефона  БД высветился  номер
Компаса, он  прощался с Барби и ее юристом,  своим  старым приятелем-врачем,
перешедшим из хирургической клиники в  солидный московский банк  и взявшимся
за умеренные три процента продать Кузин Терем.
     - Приезжайте, БД! - раздался в  трубке знакомый,  без акцента,  голос с
хрипотцой. - Я жду вас в "Балчуге"... В холле...
     -   З-здравствуйте!  -   не  к  месту   сказал  БД,  почувствовав,  как
заколотилось сердце, и замолчал. Потом,  подумав,  добавил: - Ч-через  час у
меня п-поезд в Ригу...
     - Хорошо... Какой вагон?
     - Не п-п-помню, - он полез в карман, но передумал.
     - СВ? Четырехместное купе? Не молчите БД!
     - СВ, - выдавил он и нажал кнопку отбоя...


Глава 3. Скорый поезд "The Latvian Express"

     Его  соседка  по  купе  -  немолодая  латышка,  сухопарая  и строгая, с
поблескивающим во рту золотым зубом и сложной прической из сильно отбеленных
и  густо  покрытых лаком  волос,  недружелюбно  взглянула  на  явившегося  в
последнюю минуту БД. Кивком ответив на приветствие, она заталкивала  в  ящик
под полкой большой матерчатый чемодан на колесах.
     - П-позвольте п-помогу, - сказал он, пытаясь забрать у нее чемодан. Она
молча вырвала его и уселась на свою постель.
     "Старая сука!" - мстительно подумал БД и вышел в коридор.
     Поезд  тронулся,  грохнув сцепкой.  БД стал глядеть  в  темное вагонное
стекло, отражавшее  печальное лицо в  мелких веснушках, с шапкой  рыже-седых
волос, растущих как попало,  выпуклый еврейский лоб, модные очки под старину
на коротком прямом носу, слегка оттопыренные уши, большолй все еще улыбчивый
рот с толстыми губами и глубокой продольной складкой на подбородке...
     "Или  окно сглаживает  морщины, или у меня  стало  отекать  лицо  после
продолжительной выпивки", - подумал БД, довольный своим отражением.
     Его беспокоила надвигавшаяся старость. Он по-прежнему три раза в неделю
ездил в бассейн, проплывая по два километра, бегал, играл в теннис. Его тело
оставалось, как и в тридцать лет,  поджарым  и упругим.  Выдавали  глаза. Он
знал, что старость, когда начинают говорить: "никогда еще не чувствовал себя
таким молодым" - и молчал в ответ на комплименты о своей физической форме...
     - Господи!  - вспомнил  вдруг он. - Если  Компасова Неэтери появится  в
купе,  старая мегера просто  вышвырнет  ее  в окно  или затолкает в багажный
отсек под своей постелью.
     Он робко постучал  и приоткрыл  дверь  купе:  перед  ним мелькнула пола
дешевого  фланелевого халата  в горошек,  обнажившая на  мгновенье  отвисший
голый  зад без  мышц, прикрытый великоватыми  колготками. Его обладательница
разъяренно оглянулась и резко задвинула дверь.
     Он  стоял  в  коридоре,  потирая  в   раздумье  лоб:   отправляться   в
вагон-ресторан или попытаться еще раз проникнуть в купе за продовольствием и
выпивкой, лежащими на его постели в бумажном мешке, собранном Барби.
     Посмотрев на свое отражение в темном окне, он  постучал: за дверью была
тишина. Поколебавшись, он  отодвинул дверь: в нос ударил забытый запах давно
не  мытого  старого тела и дешевого дезодоранта.  Так  пахли  старики  перед
неотложной  операций,  когда  их  забывали  помыть, прежде  чем привязать  к
операционному столу.

     В  вагоне-ресторане  он  заказал  яичницу  с  ветчиной  - свое  любимое
утреннее   блюдо,   в   котором   ему  теперь   отказывала   Даррел,   пугая
холестерином...  Он  выпил  почти  полбутылки  виски. Подошел  официант.  Не
позволяя ему двоиться, БД спросил, с трудом выговаривая слова:
     - Если б-бы  меня не  учили п-понимать с-страсти Христовы,  д-догадался
б-бы я, кто б-больше любит Его - ревнивый Иуда или трусливый П-петр?
     Официант с уважением усмехнулся и предложил проводить в купе.
     - Н-нет, нет! С-спасибо! - забеспокоился БД. - Там в п-постели напротив
лежит с-старая  с-сука,  к-которая тут  же затолкает нас обоих в  б-багажный
отсек под своей к-кроватью и выдаст на границе, как к-контрабанду...

     БД стоял перед дверью купе, не решаясь потянуть ручку.
     - Представляю,  как загустел воздух от запаха ее мощей, - грустно думал
он. - Я не выдержу ночь напролет рядом со старой сукой...
     Он робко постучал,  приоткрыл дверь и  осторожно  втянул  носом воздух:
пахло  морем и утренним лесом,  когда солнце еще не успела раскалить  стволы
сосен. Ему показалось, что он слышит волны, нежно перемещавшие песок - вдоль
берега  и пчел - над  редкими кустиками молодой  земляники в  траве.  Еще он
почувствовал забытый  запах юного женского тела, собравшегося в театр или на
вечеринку и проводящего время после душа за макияжем...
     БД вошел и плотно прикрыл за собой дверь, чтобы не растерять  запахи  и
звуки, сопровождавшие его, такие странные и непривычные для душного купе. Не
гляда на старую суку,  он быстро разделся и  лег  на удивительно  прохладные
крахмальные простыни.
     -  Боженька!  -  сказал  БД  тихим  шопотом.  -  Спасибо тебе. Не  буду
продолжать, ты и так  знаешь, как  нежно и трепетно люблю  тебя... Пресвятая
Богородица,  приснодева  Мария,  всепрощающая  заступница  наша...  -  успел
подумать он, прежде чем погрузиться в сон.

     БД проснулся,  потому что старая сука включила свет.  Он остался лежать
лицом к стене, а потом опять задремал, побежденый алкоголем и ночью
     -  БД!  -  услышал он  над собой  знакомый  голос  с  хрипотцой и почти
незаметным  грузинским акцентом,  и легкая женская  рука привычно скользнула
широко расставлеными пальцами  в густую шерсть  на  груди.  - Скоро граница.
Придут  таможенники  с погранцами... Сначала  русские, потом  ваши латышские
стрелки... Начнут мучительно долго рассматривать фотографию в паспорте, а вы
начнете нервничать.
     БД повернулся.
     - Honey! -  сказал  он, разглядывая юную Этери,  почти девочку, ту, что
когда-то очень давно  стояла в его кабинете и, переступая ногами,  говорила:
"Я Этери... Вы обещали отчиму взять меня в Лабораторию...".
     - Honey! Т-так  давно  т-тебя не было,  настоящей. К-кто-то п-постоянно
п-подсовывает твои с-суррогатные копии: Атра,  Неэтери, п-пожилая женщина  с
с-сумкой,  кем-то   с-сильно  п-побитая   красивая   девка,   с  которой  мы
з-занимались любовью вдвоем или  втроем, а ты с-с-смотрела и улыбалась...  Я
вступил в  третий п-период своей  жизни... По цвету он т-темно-к-коричневый,
как с-спелый  б-баклажан,  в отличие от двух первых: зеленого, я называл его
Fresh - новичек в хирургии, и  красного - Experimental Cardiosurgery.  Этому
третьему  я  не   п-придумал   названия...  Видно,  не  с-слишком  г-глубоко
втянулся... Может, Vegetative  period.  Я  - п-переспелый  овощ  на  грядке,
который забыли с-сорвать...
     -  П-п-подожди,  п-подожди..  Не  т-так сразу...  Я  уже очень  старый,
инициатива д-должна  исходить от  меня... Есть несколько  вопросов...  очень
важных... к-которые я п-постоянно задаю с-себе и не нахожу ответа. Я наделал
к-кучу  ошибок.  Может быть,  с-самая  главная  из них...  - не  с-следовало
оставлять Лабораторию и б-бросать  п-публику на  п-произвол...  Но и  в моей
сегодняшней растительной бизнес-жизни я п-продолжаю с-совершать  ошибки... Я
забываю или уже з-забыл все то, что умел и з-знал... чему ты м-меня учила...
Я даже  б-боюсь попробовать... Чужой  и м-мудрый мир... Он не  д-достижим...
Любовь ушла...  или я  п-просто разучился любить...  или исчерпал к-квоту на
любовь.  Очень  сильно  что-то  б-болит,  когда  н-начинаешь  вспоминать   и
анализировать...
     - БД!  Что значит "что-то болит"? Вы же  врач... - Ее ласки становились
настойчивей  и  откровенней.  -  Поймите...  Любовь  -  это  не  возвышенное
состояние души, которым вы тешили  себя... Рано или  поздно,  все равно: это
только скрип кроватных пружин... и ничего больше.
     - Honey! Мне т-теперь не до любви... даже  твоей... т-тем более - до ее
определений...  С-сегодня,  или  уже  вчера,   на   Кузяшиной  п-поминальной
вечеринке, услышав твой голос за  с-спиной, чуть не умер от с-счастья... или
т-тоски... Не знаю... Однако через н-несколько минут я был почти уверен, что
с-скорый п-поезд "Этери" ушел... и испытал облегчение.
     БД взял ее за руку и поднес к глазам, рассматривая как будто впервые  и
не понимая, как всегда, кто мог создать такое совершенство. Нежная кожа была
гладкой даже в локтевых сгибах.
     - Я т-теперь очень  п-прагматичен... -  сказал БД и отпустил руку...  -
Мне, п-по-прежнему, интересен только один человек - я  сам... но  я не  могу
п-понять его... К-как  мне отыскать  с-самого себя в  этой п-пустыне  бытия,
если все время иду по с-собственному следу? Я  знаю, что был  п-предназначен
для   чего-то  значительного...   Предназначенье   это  с-сидит  во  мне   и
с-с-свербит... и н-неистово  жжет душу...  И я  хочу, если еще  не п-поздно,
выполнить  его... Потому  что  я  с-слышу,  как меня  зовет  т-труба...  Она
з-звучит  п-почти н-не п-переставая, лишая п-покоя... П-почему ни музыка, ни
т-теннис,  ни к-клиническая хирургия, ни консервация и искусственные органы,
ни  филимонова "голубая кровь", ни боссов б-бизнес не с-стали  главным делом
моей жизни... Для чего я был рожден?
     - Как бы не пожалеть, когда прознаете все про себя...
     - Н-нет! Я не т-трушу, Honey.  Я п-примерно догадываюсь, что там у меня
внутри...  К-кажется,  у П-паскаля, да:  "Во мне, а не  в п-писаниях Монтеня
с-содержится все, что я в них вычитываю...".
     -  "Любознательность - та же  суетность".  Это  тоже  Паскаль, - быстро
ответила Этери, и БД удивленно посмотрел на нее. Она улыбнулась:
     -  Сейчас  не  время  для  вопросов.  Скоро  граница.  Обнимите меня  и
поцелуйте...  Нет...  не  сюда...  Сюда!  -  Она  часто  задышала,  привычно
неуловимым  движением избавившись  от  легких одежд, склонилась над  ним,  и
розовые соски замерли у его губ...
     БД закрыл глаза и, осторожно обхватив  сосок губами, втянул его  в рот.
Потом прислушался к себе и с ужасом понял, что в нем ничего не происходит. С
таким же успехом он мог сосать леденец.
     - П-похоже,  к-кто-то  запер эндокринную  к-кладовую,  что  расположена
т-теперь  в д-дальнем  углу моего организма,  и унес к-ключи... Мне даже  не
очень  с-стыдно... К-кладовка  в последнее  время  периодически  приходит  в
негодность... Один  ученый придурок  написал  в  специальном  журнале:  "Это
означает транзиторную  невозможность достижения  ригидности полового  члена,
достаточной      для       удовлетворения      сексуальных      потребностей
партнерши...".Помнишь? К-каждый человек п-получает от Господа свое  т-тело в
рент и, если п-плохо или н-неправильно п-пользуется им, выселяется...
     - Вы когда-то  говорили, БД, что любовь к мудрости не всегда взаимна, -
тихо ответила она.
     БД  заглянул  в  глаза-блюдца с  зеленой неспокойной  водой  и клочьями
голубого тумана на  поверхности и опять  подумал об  удивительном мастерстве
Создателя,   который    легко   и   просто    сотворил   прекрасный   скелет
девочки-пришелицы,  обтянул  его  нежной кожей,  подложив немного  подкожной
клетчатки, чтобы скрыть ненужные анатомические детали, и убрал жир там,  где
эти детали следовало выставить напоказ...
     - Помните, что сказал Кузьма Константиныч, -  Этери поглаживала твердый
живот  БД,  легко  касаясь жестких волос на лобке  - barbed wire, - когда мы
ужинали в пригородном ресторане, где останавливался Пушкин?
     - Да,  да,  чтобы  с-сделать  пи-пи... В честь  этого с-события грузины
возвели огромный б-бетонный с-сортир  на два д-десятка персон, без удобств и
п-перегородок, настолько удушающе  вонючий,  что с-смешанный  запах  к-кала,
мочи и слабого раствора хлорной извести б-беспрепятственно п-проникал во все
п-помещения ресторана...
     - Почему вы  вдруг заговорили об этом? В вас поселился антигрузин?... -
спросила Этери.
     -  ...  к-который  уживается  с  антилатышом,  -  сказал  БД.  -  М-мне
действительно  п-перестали  нравиться  грузины, но еще  не  стали  нравиться
латыши... Удивительная сопричастность...
     - Но  тогда  вам нравилось там... Я говорю о ресторанчике... А грузины,
БД, они - дети... Добрые, щедрые, всегда веселые и великодушные...
     -  Они  инфантильны,  Этери....  Даже  эта  г-грузинская  п-песня   про
Т-тбилиси...  Песня, ставшая п-почти  национальным  грузинским гимном...  Ее
написал Бах...
     - Не может быть! Вы никогда этого раньше не говорили...
     - П-потому что любил... и п-почти все п-прощал... Вернешься к Компасу в
Москву п-поставь Баха... К-концерт фа минор... восьмая часть - "П-пастораль"
в  с-соль миноре... и услышишь: Тбиии-ли-сооо... бда-да бда-да бдум  бда-бда
бдум-да бдум-да-даа...
     - П-почти  в каждом грузинском интеллигенте отсутствует г-глубина, как,
впрочем, и в н-нынешних латышах,  - продолжал БД. - Глубина  в к-культуре  -
т-та, что остается  в человеке, к-когда все выученное  забыто... И поэтому в
изменившихся обстоятельствах рафинированные  г-грузинские интеллигенты ведут
себя,  к-как  к-крестьяне  из к-кахетинской  деревни.  А Б-б-бах...  Он  так
г-глубок, что даже с-сегодня неизвестно, где у него дно.
     - А Кузьма Константиныч  сказал  тогда... в  пригородном ресторанчике с
большим многоместным сортиром: "Ты, Рыжий, как всякий настоящий интеллигент,
по своему... - Этери улыбнулась... - мудак!"
     - Н-не может быть, чтобы я с-стерпел такую хамскую выходку!
     - Он  умер.  Давайте послушаем его...  "Но ты  к  тому же еще  и гад! -
сказал тогда Кузьма  Константиныч. - Ты  здоров. Тебя любят красивые бабы...
Ты хорошо оперируешь... и мог  бы своими руками вылечить  тысячи больных, но
ты  предпочел копаться в экспериментальном говне  обезьян и ослов, поскольку
здесь  тебе  легче взобраться  на самую  высокую вершину  и  воссиять... над
всеми..."
     - Н-нет! Это н-несправедливо... Honey! Кузяша... - сам м-мудак..  Ох...
П-прости, К-кузеван... Я  оставил  к-клинику не из-за альпинистской т-тяги к
вершинам с-славы... Я знал, что исчерпал  с-себя там... А  если честно,  мне
п-просто  не   п-позволяли  реализовать  с-себя....  Н-несмотр