что   это  произойдет  так  быстро...  Осталось
дождаться, когда не станет института...
     Зал  замолчал.  Он  молчал,  пока  я  спускался  с  трибуны,  проходя к
привычному  месту  в последнем ряду, пока  демонстративно шумно  усаживался,
чтобы не слышать этой  звенящей тишины.  Тем же вечером я  узнал, что выборы
состоялись, и победил лауреат, собравший максимальное число голосов.

     Сидя рядом с  пьяным Кузьмой и периодически прикладываясь к бутылке, БД
вновь  и вновь возвращался к  нестерпимо свербящей теме рушащихся  жизненных
устоев.
     - Кто эти сукины дети, которые в одночасье, никого не спросив, отняли у
меня и  таких как  я, как когда-то у  моих родителей,  а до этого  у деда  с
бабкой, все: любимую работу, умных  и преданных сотрудников,  друзей, жилье,
комфорт, любимые книги, картины...
     - Не бзди, Борюша!  - Услышал БД сквозь шум мотора  голос Кузи и понял,
что без еды и после бессонной ночи быстро пьянеет, и говорит вслух то, о чем
в последнее время старался вообще не думать.
     Жизнь его  родителей, его собственная  жизнь, жизнь бабки и  деда, как,
впрочем,  и  жизнь  большинства  людей в бывшей лучшей,  изнуренной  стране,
представляла   собой  неизбежную  череду   привычных  лишений  и  несчастий,
перемежающихся   короткими  почти  счастливыми  интервалами  затишья,  когда
власти, катаклизмы и войны отдыхали, давая возможность  снова встать на ноги
и  вернуться  на  короткий  срок к  относительно благополучной и  безопасной
жизни... до следующей атаки.

     Они  сидели  в новой  Кузиной квартире, в гостиной  за круглым  столом,
полным дорогой  и вкусной еды,  от  которой  давно  отвыкли.  Растерянный БД
стоял,  держа в руках  бутылку  виски  "Turkey",  и,  отпивая  из  горлышка,
негромко говорил, обращаясь к Кузьме.
     - Почему  это  чеховское ружье,  что висит  в первом  акте на стене,  в
п-последнем стреляет? И почему стреляет всегда не туда? Кто снимает ружье со
стены, заряжает, направляет на меня или  моих близких и  спускает курок? Кто
выдает лицензию и каковы квоты отстрела?
     - Рыжий! Не горячись! - Успокаивал его Кузьма. - Все уладится. Посмотри
на Даррел... Элегантная латышка  возвращается  домой. Мальчики выучат родной
язык...  Ты получишь лабораторию не хуже, чем в Тбилиси. Продолжишь  занятия
консервацией. Может, в Риге станешь еще удачливее.
     БД отпил виски и продолжал, но уже спокойнее:
     - Первый раз это чертово ружье выстрелило в семнадцатом, п-попав в деда
с  б-бабкой.  Революция  поотнимала  у  них  дом  в  центре  Киева,  деньги,
драгоценности, разделила семью на два враждующих лагеря. Им всем, к счастью,
хватило ума не в-воевать друг с другом, однако жить вместе они уже не могли.
Бабушка с  дедом не приняли  новую  власть, но диссиденствовать и якшаться с
белыми не стали. Однако перед Второй мировой войной, благодаря коммерческому
таланту   деда,  жили  опять  благополучно  в  большой  хорошо  обставленной
квартире,  с  дорогой  посудой,  столовым  серебром  и  всеми  вещественными
аттрибутами прошлой и так хорошо им знакомой жизни.
     - Бабушкина  сестра, красавица  Сара  с ярко-синими  глазами и  черными
еврейскими  волосами,  - продолжал  БД,  видя  как  внимательно  его слушает
московская публика,  Даррел и  даже сыновья, прекратившие  молчаливую  драку
ногами  под  столом,  - наоборот,  заделалась  яростной к-коммунисткой.  Она
осталась  старой  девой,  носила  сапоги,  маузер,  грубой  выделки  юбку  и
солдатскую гимнастерку. Ее старания были  замечены и перед  войной она стала
секретарем Подольского райкома партии в Киеве.
     - Даваайтэ выпэм, геенацвалэ! - Заявила Даррел и потянулась к бутылке.
     - Ну что за народ,  эти латыши! -  Вспылил  Кузя. - Мало что ли людей в
России погубили, теперь им еще свободу подавай.
     -  К-когда  началась  война,  отца  отправили в  Архангельск  принимать
военные  самолеты,  поступавшие по лендлизу из  Америки,  - продолжал БД. Он
отпил из бутылки, поглядел на Кузьму.  - Когда  после  войны мы  вернулись в
Киев, наша  квартира  была занята  беженцами и дед  с трудом  получил  в ней
маленькую комнатку, в которой  все мы  стали жить. Однако самое  ужасное  мы
узнали позже: бабушкину сестру, красавицу Сару,  которая осталась в киевском
подполье, немцы неприлюдно расстреляли в Б-бабьем Яру...
     - Рыыженкый,  может,  хватыт,  - вновь встряла  Даррел,  держа  за руку
младшего  сына, у  которого  под глазом наливался красным  будущий синяк.  -
Публычно сыплэш сол в раны.
     - Ты  хотела позвонить в Ригу, подружка.  Второй  телефон на  кухне,  -
напомнил Кузя.
     -    П-после    войны    отец    быстро    делал    карьеру    военного
инженера-к-конструктора и занимался модными тогда реактивными двигателями, -
сказал БД  и поискал глазами Даррел. - Однако  безработный дед тоже не сидел
без дела, и мы опять стали жить благополучно, в большой хорошо меблированной
квартире в Ленинграде. Но  т-тут кто-то опять снял ружье со  стены и спустил
курок. Отцу  вспомнили, что  во  время  войны он работал  с  американцами  и
посадили, обвинив  в  шпионаже. Мы  опыть  потеряли все...  К счастью,  отец
просидел недолго, но вышел из  т-тюрьмы больным человеком, с кучей неврозов,
которые с переменным успехом потом всю жизнь лечила моя мама.
     - Еслы чэловэк нечэм хвастать, он хвастаыт своим несчастыем, - заметила
Даррел.


Глава 5. Латыши

     Поселившись  в  Риге,  БД  пробыл год безработным.  Сначала он пробовал
деликатно атаковать руководителя местного Центра грудной хирургии, с которым
давно  и хорошо был знаком, почти  уверенный, что тот не откажет, но завяз в
грамотно  расставленной  паутине  проволочек и невыполнимых  условий.  Потом
принялся готовить  бумаги  на получение гранта в медицинском институте,  что
позволяло создать новую лабораторию и продолжить работы.
     Его заявка на получение гранта прошла жесткую местную экспертизу и была
передана независимым международным экспертам.
     -  Позвольте на  этом закончить свое выступление, джентльмены! - сказал
он, обращаясь по-английски к экспертам и членам комиссии. - Если  я не очень
утомил вас, с удовольствием отвечу на вопросы...
     - Почему бы вам не поехать в Америку, - встал руководитель датчан.
     -  Есть сотни  причин, по которым я этого не  делаю.  Многие  из них вы
знаете не хуже меня.  Я  много раз бывал в  Штатах, и мои коллеги-американцы
всегда твердили, что лаборатории там мне век  не видать.  Только мальчик  на
побегушках:  "вставь  катетер",  "сделай  разрез",  "выведи  мочу",  "отнеси
анализы", "сгоняй за пиццей". В моем возрасте это слабое утешение - the cold
comfort. По крайней мере, в Латвии у меня есть крыша над головой, за которую
пока платит моя жена, не помышляющая об Америке.
     -  What  about  Russia?  -  Кардиохирург  из  датского  королевства был
настырным мужиком..
     - А Россию, которая не пустила к себе на порог, огородившись барьерами,
почище железного занавеса так... люблю и ненавижу, как  когда-то Грузию... -
И  сразу вспомнил,  как  Кузьма настойчиво  притащил  его  на  переговоры  с
Учителем, а сам остался в машине...

     - Похоже,  - сказал тогда  БД обреченно, сидя  в  неудобной позе, будто
родственник тяжелобольного, на краешке низкого кресла  в  кабинете  любимого
Учителя, - я не очень преуспел и влип в ситуацию, в которой нельзя выиграть.
Благоразумные и унылые  латыши видят  во мне то завоевателя, то м-мигранта и
охотно  сражаются,  стараясь  не  вспоминать, что  я  хирург, который  может
научить  их... - БД, похоже, забыл, что явился к Учителю  просителем. - They
fuck tell me:  "You will have before to  learn  Latvian!", и я чувствую себя
уличной девкой,  которая говорит  епископу: "Если  вы не хотите этого,  Ваше
преосвещенство, мне вас не научить...".
     Учитель улыбнулся, но по-прежнему не смотрел в его  сторону и увлеченно
перебирал бумаги на столе, брезгливо касаясь длинными пальцами с аккуратными
ногтями хаотично разбросанных листов.
     - Хочешь виски? - спросил он так, как спрашивают: "Посошок на дорожку?"
     -  З-заряжайте!  - сказал БД и  опять неудобно замер  с  прямой спиной.
Глядя  в Учителев затылок у  алкогольного  шкафа  в  дальнем углу  кабинета,
попросил неуверенно и жалко, презирая себя:
     - М-м-может, в-в-возьмите в институт...
     Учитель дернулся и пролил виски. Он нагнулся и стал разглядывать пятно,
негромко матерясь. Потом разогнулся и двинулся к БД:
     - Кудаблядья могу тебя взять, Рыжий! Уволена половина сотрудников...  В
Академии денег нетнихуя... И где ты станешь жить?
     -  П-пожил бы  у  Кузьмы, -  оживился  БД  и взял стакан.  -  Я  мог бы
продолжить занятия  к-консерваций... После визита  в  лабораторию бандитской
публики  из  Ростова,  что  корешила меня  впрячься в их убойный  бизнес  по
извлечению органов  из живых людей  и  организовать подпольную  лабораторию,
идея  поиска новых  решений в  создании  "банков  органов" странным  образом
завладела мной и я помимо воли  втянулся в  это,  постоянно перебирая теперь
уже в уме возможные варианты продления сроков хранения...
     Учитель напрягся, внимательно посмотрел на него, но промолчал.
     -  К-какого черта, Учитель?! Я  рассказывал  вам эту  историю несколько
раз... и п-про  мужика рассказывал, что привел их и сел на  корточки посреди
кабинета,  стрессанув  меня этим  сильнее  всего...  Т-теперича  вот  во мне
дозревает идея, которая может иметь хорошую перспективу... Я вернулся к теме
комбинированной консервации, чтоб использовать в качестве перфузатов газовые
смеси   и  фторуглеродные  эмульсии...   Подумайте!  Ваш  институт  вошел  в
объединение "Евротрансплант"  и межгосударственный обмен органами становится
почти  рутиной...   и  Америка   не  за  горами.  Если   удасться   удлинить
п-продолжительность  безопасной   консервации   будущих  трансплантантов  до
трех-четырех  суток,   станет  возможной   не  только   гарантированная   их
сохранность  при  длительной   транспортировке...  Можно  будет  п-проводить
предварительное  типирование тканей...  Эту идею стоило  бы запатентовать...
Ваш могучий п-патентный отдел л-легко спра...
     - What is  the use  of running when  you are not  on the right  road...
Нетблядьуже  патентного отдела давно  и  проблема эта твоя сегодня никому не
нужна... как  и ты  самблядь со своими мозгами,  хирургическим  мастерством,
иронией и проницательностью. Понял? - Учитель знал, что не прав, и злился, и
жалел БД  и себя,  но брать на службу  не  хотел... или  не мог... - У  меня
дохуяпроблем с институтом... До самой жопы! Я долженблядьсохранить его.
     - It  makes me sick to hear, Teacher! Не казните себя так, - сказал БД.
- Тот,  кто  п-первым бросил вместо камня  матерное слово - подлинный творец
цивилизации... Последователи могут только гордиться этим... Фрейд.
     -  Насколько  мне  известно,  ты  не умираешь  с  голода  в  Латвии,  -
пробубунил  Учитель и посмотрел  на телефоны на столе,  и БД понял, что пора
уходить, но не смог удержаться и сказал:
     - Не  умираю...  Однако  прогресс  основан  на  врожденной  потребности
всякого организма жить не по средствам.
     -  Ты  у  себя  в  лаборатории,  в  Тбилиси, не  удержался,  сидя  в...
комфортабельной   повозке,   запряженной   смирными   лошадьми,  -   Учитель
старательно  подбирал  слова,  избегая  привычной  матершины.  -  Здесь тебя
посадят на необъезженного жеребца... Попробуй удержатьсяблядь!
     -  Я ходил  там  всегда  по  канату,  который  старательно  раскачивала
темпераментная  грузинская публика. Это  отсюда  он  вам  казался  столбовой
дорогой  с частыми кабаками на  поворотах...  Если в Грузии я смог на  голом
месте  выстроить лабораторию,  здесь служить  мне  будет  легче в семь  раз.
Соглашайтесь,  Учитель, - БД встал  и привычно  подошел к  окну и  посмотрел
вниз, на скучную неприметную площадку перед входом в институт с неработающим
фонтаном, редкими "Жигулями" вокруг,  несколькими машинами "скорой помощи" и
пыльными кустами сирени с пожухлыми осенними листьями.
     - Возможно,  я  придурок, но  был почти уверен, что  вы сами предложите
работу, - сказал БД, продолжая глядеть в окно.
     -  Приезжай  через  пару  месяцев,  -  гнул  усердно  свое  Учитель.  -
Поговорим.
     - О чем?  Вы посоветуете п-приготовиться  к тому,  чтобы жить п-позднее
или предложите поучаствовать в фестивале народных танцев трансплантированных
больных?  - посетовал БД, отходя от окна.  Он поставил  на пол  возле кресла
нетронутый стакан виски и, не попрощавшись, вышел, забыв закрыть дверь.
     - Поезжай тогда в Америку, умник! - донесся до него Учителев призыв.
     -  В   Москве  дохуяинститутов,   -  сказал  Кузьма,  открывая   дверцу
подошедшему БД.
     И начались мучительные походы по  институтам  и  клиникам,  благо, Кузя
таскал его  с места на  место в  своей машине. С небольшими  вариациями,  то
смешными, то грустными, мизансцена в кабинете Учителя повторялась с пугающим
постоянством.

     -  Можете  быть уверены:  наше  заключение  даст вам  наибольший бал  в
конкурсе заявок, - сказал руководитель датских экспертов.
     Из  двенадцати  программ,   представленных  на  экспертизу,  заявка  БД
получила самую высокую оценку. Перед  отъездом наивные датчане поздравляли с
успехом,  обещали   финансовую   поддержку,  оборудование...   БД  сдержанно
благодарил и чувствовал, как  в душе зреет надежда. Однако его ироничный  ум
тут же в пух и прах разгромил розовую мечту, но он все-таки попытался надуть
щеки в разговоре с членами местной комиссии:
     - Раз Латвия стала демократическим государством, испытывающим оргазм от
сделанного выбора,  следует придерживаться  международных  норм и правил. Вы
сами п-приглашали экспертов и оплачивали их визит!
     -  Поймите,  коллега! -  раздраженно  объясняли  ему. -  Эксперты могут
только рекомендовать... Комиссия сама решает, кому раздавать гранты.
     - Больше  года  н-назад, когда  меня  изгоняли из  института хирургии в
Тбилиси, я вспомнил и сказал своим коллегам слова, услышанные  позже, в моей
будущей, далекой отсюда жизни: "Грузинская интеллигенция - самое худшее, что
можно п-пожелать нации".
     Комиссия напряженно заулыбалась и насторожилась...
     - Сегодня эти  слова можно  с полным  правом отнести и к вам,  товарищи
ученые...
     - А вы не любите нашу страну и не владеете латышским, - сказали ему.
     "Ибо  сказываю вам,  многие поищут войти и не  возмогут", - вспомнил он
Евангелие от Луки и успокоился.

     Наступала  зима.  БД  был  готов к  свершению  подвигов,  но заявок  не
поступало.  Той мелочи на  карманные  расходы, которую выдавала  через  день
Даррел,  едва хватало, чтоб добраться до центра города  и обратно, в типовой
дом  на  окраине  Риги,  где теперь они жили  с сыновьями. Он  понимал,  что
нищенской зарплаты Даррел, устроившейся анестезиологом в одну из больниц, не
хватает ни на еду, ни на квартиру, но поделать ничего не мог. Он мог  только
страдать  и делал  это истово, с удовольствием, сознавая, что  ничто  так не
разделяет, как общее жилье.
     За  обедом  они  ели  отвратительную  на вкус колбасу: зерна  риса, как
объясняла   обстоятельная  Даррел,  пропитанные  кровью.  Колбасу  следовало
жарить, и этот процесс был не менее омерзителен, чем последующая еда. Вторым
деликатесом  считалась салака,  которую  Даррел приносила  с  базара  и тоже
жарила  с  остервенением. Первую  неделю рыба  казалась вкусной.  Но  позже,
поднимаясь вечерами  по  лестнице после бесцельных шатаний по  городу,  БД с
трудом сдерживал тошноту.
     - Твои гастрономические приверженности, Даррел, делают тебе честь! - Не
выдержал он за одним из обедов.
     - Рыыжэнкый!  - привычно затянула Даррел. - Развэ ты нэ знааэш... скоро
эта еда нэ будэт, еслы ты нэ поискааеш сылнэе рабооту!
     А мальчики обожали ее и никогда не называли мамой, предпочитая вечную и
прекрасную кличку  "Даррел",  придуманную  БД  задолго  до их рождения. Они,
может  быть, понимали  ущербность  своего бытия, но  не  протестовали,  хотя
старший помнил  прежнюю  жизнь:  большую профессорскую квартиру,  картины на
стенах,  которые, как и книги,  БД фанатично коллекционировал всю жизнь.  Он
обожал словари и покупал их всегда без разбору, несмотря на протесты Даррел,
укорявшей его  в эгоизме, прекрасно помня, как  Мендельштам написал однажды,
что у интеллигента нет биографии, есть список прочитанных  книг... С младшим
было проще: он ничего не помнил. Ему казалось, что все жили и живут так, как
они сейчас: с кровяной колбасой и жареной салакой.

     Он  водил дружбу с Тбилисскими художниками, которые в те  идеологически
суровые  времена, писали как хотели, поплевывая на  местные власти,  гораздо
более либеральные, чем московские. Однажды  в большом доме  Ладо Гудиашвили,
стены   которого   были   увешаны   огромными   полотнами   с   язвительными
мифологическими  сюжетами  на  темы  социалистического  строительства,  БД с
группой американских хирургов в одном из коридорчиков наткнулись на лежащего
на  раскладушке   маленького,  старого,  небритого  человечка,  похожего  на
Пикассо. БД с трудом  узнал в нем хозяина квартиры и, ошалевший, склонившись
спросил:
     - Что с-случилось батоно Ладо? П-почему вы лежите здесь?
     - Болею, - тихо ответил художник и отвернулся к стене, не узнав его.
     -  Но  почему в  коридоре? - не унимался БД. - Здесь  сквозняки  гуляют
как...  как на свадьбе.  Вы  слишите, батоно Ладо? С-сквозняки у вас гуляют,
как гости на грузинской свадьбе.
     - Слышу, батоно Бориа, слышу. А где мне еще лежать?
     В тот день  БД получил в подарок акварельный набросок великого мастера:
небольшой лист  сероватого картона  с натюрмортом,  в  котором могучая  рука
передала настроение неряшливой игрой света на предметах...

     БД  вспоминал  худую,  красивую   до   умопомрачения  Даррел,  которая,
обложившись  поваренными книгами,  кучей тетрадей с записями блюд грузинской
кухни и  просто  листочками в клеточку с  уникальными  рецептами,  жарила  в
духовке  поросенка,  готовясь  к  очередному  приезду  Учителя   или   Кузи,
иностранцев  или родной  сестры с мужем - партийным  бонзой  в ЦК  Компартии
Латвии, или варила сациви, названивая по телефону приятельницам и покрикивая
на  девок-лаборанток,  приехавших  помочь  ей.  Девки  не сердились,  считая
большинство ее команд  идиотскими. Она была женой БД, совершенно  не похожей
ни  внешне, ни поведением на грузинских женщин. Независимая,  даже  дерзкая,
вызывающе нездешняя и  красивая необычной  красотой, она  толпами влюбляла в
себя тбилисскую публику независимо от пола..
     -  Чээтвэрть стакана тэкуучей  вооды из-под крана,  молотый  грээчэскый
орэх  и  что эщо, дорогууша? -  вопрошала она  по телефону, постигая процесс
лишь после того, как повторяла его сама.
     -  Я стаавлу бадриджаны  на  горясчую  сковоороду  и ждуу... Коррэгирую
тэмпратууру...  -  неуверенно  продолжала  она,  путая  понятия  поставить и
положить, как путала многое в русском языке.
     У БД щемило сердце от любви к ней, когда она говорила о стороже у ворот
детской больницы, в которой работала: "Этот  воротнык - жуткый  взятнык. Бэз
рубла в  болныцу ногой  пускаэт." Или о  том, что пора мыть их общую машину:
"Опьять ты,  Рыженкый,  забыл отвесты "Жыгул" на помойку!".  "Положии  кубык
фэнтаныла  в вэну,  Лаамара",  - говорила она  своей  анестезистке  во время
операции...
     Он  пригласил  Даррел  давать  наркозы  ослам  на  первых  операциях по
имплантации   искусственных  желудочков   сердца.   Незадолго   до  этого  в
Лаборатории побывала группа кардиохирургов из Франции. После обычных в таких
случаях знакомства  и фуршетной выпивки один из французов рассказал  БД, что
его  сын  работает в ветеринарной  клинике парижского  ипподрома, и что  нет
ничего более  сложного, чем наркоз у лошадей. Эта информация сильно бередила
душу БД и,  приглашая Даррел, он над