рочего,  это  очень  милый,  очень  интеллигентный  и
начитанный человек, который охотно  дает мне книги  из  своей библиотеки. Мы
вместе  завтракаем  -  омлет и  чашка чая - и обсуждаем  последние  события.
Министр знает все.  Иногда на мой вопрос он говорит: "Это  секрет,  об  этом
никто не знает", но  не выдерживает  и начинает  рассказывать. Далеко не все
нравится  Кхадилкару  в  нашей политике. "Вы там  все  бюрократы.  В  Москве
перестают  реально видеть жизнь.  Москва  должна больше  заботиться  о своих
отношениях  с  Дели, не  отдавать  их на  откуп  бюрократам". Бюрократов мой
собеседник  терпеть  не  может,  и  когда хочет выразить  серьезную  степень
недовольства мной, то  говорит: "И ты тоже бюрократ". Разочаровывать его мне
не хочется, и я не протестую.
     Кхадилкар  - живая история.  Он готов рассказывать часами  и  то и дело
соскальзывает с проблем,  интересующих  меня сегодня, в реминисценции. Я его
возвращаю к теме разговора. Он сердится - "ты бюрократ". Удивительно приятен
был и сам мой друг, и его домик старинной колониальной постройки, окруженный
классическим  изумрудным  газоном.  Раннее  утро в Дели,  как, впрочем, и  в
других  широтах, лучшее  время  для ощущения  полноты жизни и  для дружеской
интеллигентной беседы.  Окружающий мир представляется  в  это время  если не
проще, то понятнее.
     В  числе  моих  друзей  оказался  и  весьма  влиятельный,  еще  молодой
политический деятель,  занявший в  1974  году  пост министра кабинета Л.  Н.
Мисра.
     Министр постоянно  в  центре всех  крупных событий  и, следовательно, в
центре  всех интриг,  а  временами  и скандалов.  У него обширнейшие связи с
индийским бизнесом,  и есть основания верить общему мнению, что Мисра создал
основные  каналы тайного  финансирования Индийского национального конгресса.
Эта тема,  разумеется, в наших  беседах не затрагивалась,  однако министр не
лишал себя удовольствия дать понять, что он пользуется доверием Индиры Ганди
и она прислушивается  к его  советам. Как-то Мисра во время сердечной беседы
признался, что он  и его коллеги испытывают не  только глубокое  уважение  к
Индире Ганди, но и не менее глубокий страх перед ней. В это охотно верилось.
Известный  публицист   Ф.   Мораэс  в  1971  году  писал:  "Индира  Ганди  -
единственный мужчина среди конгрессистских старых баб".
     Мисра докладывал Индире Ганди о наших встречах.
     Мисра  был  мне  очень симпатичен.  Этот человек  сам  взвалил  на себя
тяжелейшую политическую ношу,  стоически терпел неудачи, радовался  успехам,
боролся с тайными и  явными соперниками и не знал устали. Думаю, что встречи
со мной помогали ему проверять какие-то  свои оценки. По крайней  мере,  так
казалось мне в то время.
     2  января 1975  года  Л. Н. Мисра был  тяжело  ранен  взрывом  гранаты,
брошенной   в   него  на  предвыборном  митинге   в   Бихаре,   не   получил
квалифицированной  медицинской  помощи  и вскоре  скончался  от  перитонита.
Вечная ему память!

     Индийская слабость - многословие. Этим грешат  почти все мои  знакомые.
Долгие экскурсы в историю, бесконечные разъяснения несущественного,  уход  в
сторону от  предмета  разговора  и возвращение к нему с какой-то  совершенно
неожиданной  стороны,  личные  переживания  -  все  это  связано причудливой
логикой.  Для  того  чтобы  выбрать из  такого  разговора  интересующие тебя
сведения, необходимо  терпение и  время, но иногда случается так,  что  пора
расставаться  с  весьма осведомленным человеком,  а ничего  стоящего он тебе
рассказать не успел.

     О моей профессиональной этике

     Практический  подход  к  проблеме  беседы  с  чересчур   словоохотливым
человеком  прост. К  каждой беседе, к каждой  встрече  необходимо  тщательно
готовиться,  не  полагаясь  на случай. Необходим  план, который составляется
заблаговременно и обсуждается работником  со  своим руководителем.  Но этого
мало. Если  ты собираешься получить политическую информацию по определенному
вопросу, надо заранее составить  в голове  или  на бумаге схему того, что ты
уже знаешь, что необходимо уточнить, какие пробелы  в своем знании ты должен
заполнить.  Как бы  многословен, расплывчат ни  был собеседник  или источник
информации, ты  сможешь  получить  от  него  нужные сведения.  Есть здесь  и
уязвимый  момент. Нельзя подпасть под влияние уже сформировавшейся у  тебя в
ходе  подготовки идеи и  вольно или  невольно  навязывать  ее собеседнику. К
собственным взглядам, оценкам и убеждениям следует  относиться критически, а
высказывая  их, стремиться не переубедить  собеседника,  но  побудить его  к
более четким и обоснованным суждениям.
     Впрочем, есть четко, глубоко мыслящие и лаконично излагающие свои мысли
представители многочисленной и многоязычной иностранной колонии - дипломаты,
разведчики, ученые, бизнесмены, миссионеры.

     Во  всем  многообразии   проблем  выделяется  "главный  противник".  Мы
постоянно  ощущаем  американское влияние на индийскую  политику, знаем  круг
людей, на которых опирается посольство США - проамериканское лобби, выявляем
сотрудников  ЦРУ в  посольстве  и  за его  пределами,  а также  кое-кого  из
американской агентуры в классическом смысле этого слова.
     Деятельность   американцев   беспокоит  и  индийское  правительство.  В
сентябре 1972  года президент правящей  партии Ш. Д.  Шарма публично обвинил
ЦРУ в организации  беспорядков в Индии, подрыве отношений Индии с Бангладеш,
(Непалом   и   другими   соседними   странами.    Развертывается    яростная
пропагандистская   кампания.    Ее   подпитка,   несомненно,   политическая,
антиамериканские  настроения  в Индии  традиционно сильны,  и позиция  США в
период   недавно  закончившегося  конфликта  с  Пакистаном  их  основательно
подогрела.  Коллеги из ЦРУ  и пропагандистских  американских  ведомств  дали
повод для этой официальной вспышки антиамериканизма.  Не  удается остаться в
стороне  и нам.  В  парламенте  раздаются требования провести  расследование
деятельности ЦРУ в Индии.  Наши  политические  недоброжелатели  и  оппоненты
конгрессистов требуют одновременно расследовать и деятельность КГБ.
     Кампания  утихла  сама  собой.  Летом  1973  года  в Индии  побывал  Г.
Киссинджер:  "Мы  признаем  Индию  как  одну из важных  сил  в развивающемся
мире... Наши усилия  направлены на то, чтобы устранить  многие  раздражающие
последствия  политики  1971  года..."   Индийско-американские  отношения  на
какое-то время стабилизировались.
     Наше соперничество с ЦРУ продолжалось. Ощущалось  влияние разведки  США
не только на индийские дела, но и ее настойчивая работа по советским людям в
Индии. Костяк резидентуры ЦРУ в Дели составляли эксперты по Советскому Союзу
-  не  политические,  а  оперативные  эксперты,  специалисты  по  разработке
советских учреждений. Нам  они были хорошо известны. Их попытки  выходить на
советских  граждан  иногда  пресекались  сразу, в  некоторых  же случаях  мы
позволяли   контакту  развиваться  под  нашим  контролем.  Мне  неоднократно
приходилось   убеждаться,   насколько  сходны   методы  и  приемы,  которыми
пользуемся мы  сами и  американские коллеги. Обычно  можно было предсказать,
какой  шаг  американский  коллега  сделает  на  следующей  встрече  с  нашим
человеком, когда предложит  тому  заработать небольшую  сумму  за написание,
скажем,  статьи  на  совершенно  невинную  тему.  Стандартным  приемом  было
доброжелательное, без нажима сделанное предложение  подумать о невозвращении
в Союз, где  у  собеседника могут быть определенные неприятности по той  или
иной причине, которая здесь же и называлась. Американцам была  известна  еще
не  изжитая  к тому  времени наша  глупейшая и вреднейшая практика.  Если  к
советскому  человеку делался,  говоря профессиональным  языком, "вербовочный
подход",  на него ложилось несмываемое пятно.  Логика была примерно такой  -
если американцы  сделали  вербовочное  предложение,  значит,  наш  дипломат,
журналист или разведчик дал для этого повод и, как минимум, находится в поле
зрения противника.  Объект  подхода оказывался перед  дилеммой:  доложить  о
случившемся и возвратиться в  Союз с подмоченной репутацией и неопределенной
перспективой или же принять грех на душу, умолчать и  жить  в вечном страхе,
что  рано или  поздно КГБ  дознается  о  случившемся.  С  этой  убийственной
практикой давно покончено. Наши работники должны быть уверены,  что ни  одна
ситуация,  в которой  они ведут  себя  честно  и мужественно,  не  отразится
неблагоприятно на их  судьбе.  В  последние  годы  мы  официально,  приказом
поощряли наших людей, дававших отпор попыткам склонить их к измене.
     Не буду  скрывать, что порою  американцам удавалось  добиваться успеха.
Хотя  это  и  не  было  заслугой  делийской  резидентуры  ЦРУ,  в  советском
посольстве работал  американский  агент, военный  атташе  Д. Ф.  Поляков.  В
отношении  этого  человека  в  Центре  были определенные подозрения, но, как
нередко случается  в нашем деле, потребовались  еще годы,  чтобы  подозрения
подтвердились.  Поляков   работал   активно,  передавал   американцам  и  ту
информацию, которой с ним делился резидент КГБ.
     Отношения с военными разведчиками у  нас  были отличные, но существовал
четкий предел тому, чем можно было с  ними  делиться  и чем нельзя. Все, что
связано  с  конкретными  источниками,  операциями  резидентуры,  было  нашим
секретом. Поляков  демонстрировал свое полное расположение к чекистам, но от
приятелей  из числа военных было известно,  что он  не упускал  ни  малейшей
возможности настроить их против КГБ и исподтишка преследовал тех, кто дружил
с нашими товарищами. Ни один шпион не может избежать просчетов.
     Рука  ЦРУ  ощущалась и  в публикациях некоторых  индийских  газет.  Мы,
разумеется, платили той же монетой.
     Я помню имена некоторых  американских коллег, работавших в мое время. В
архивах есть их полные списки, но у меня нет желания ни прибегать к архивным
материалам, ни называть их  имена. Так  же, как и  мы, они  старательно и не
всегда удачно  делали  свое  дело. Они  были  инструментом  политики  своего
правительства, мы проводили политику (своего государства.  Обе  стороны были
правы.
     Наша служба отслеживала американских разведчиков, выявляла  их агентуру
и контакты, анализировала состояние их отношений  с сослуживцами и "чистыми"
дипломатами,  интересовалась  их   привычками,  финансовыми  делами.  Задача
нелегкая, но выполнимая. Накопив достаточный  объем данных, мы анализировали
их  и определяли, есть ли  основания предложить  американцу сотрудничество с
советской  разведкой.  Был   и  другой  вариант  -  компрометация  активного
разведчика  по  возможности с  последующей пропагандистской шумихой.  Первый
вариант  был  несравнимо  выгоднее.  Цель   второго  скромнее   -  нанесение
политического  урона  противнику  и  временная  дезорганизация   работы  его
резидентуры.  Кроме  того,  в  случае  скандала  с  американским разведчиком
местным спецслужбам волей-неволей приходится усиливать работу по резидентуре
ЦРУ,  у  посла США  появляются основания быть  недовольным своим резидентом.
Испорченные отношения с послами парализовали не  одну  резидентуру  и ЦРУ, и
КГБ. Это правило.
     Незадолго  до  моего  приезда  в  Дели  было  проведено  мероприятие  в
отношении молодого  американского разведчика  Л-на,  который  помимо  прочих
занятий  специфического   свойства  вел  разработку  советского  гражданина.
Планировался  первый  вариант.  Для беседы с  Л-ном  из  Москвы прибыл  тоже
молодой,  но  уже  высокопоставленный  работник  Центра, прекрасно владеющий
английским, уверенный в себе, имеющий репутацию  специалиста по американцам.
Беседа продолжалась долго  и давала  основания рассчитывать  на успех. Утром
следующего дня, однако, посол США явился  с гневным  протестом к послу СССР.
Попытка  сорвалась, Л-н  еще  долго работал в  Азии  и Африке, но, насколько
припоминаю, контактов  с советскими людьми избегал.  Что же, не каждый  день
приносит удачу. Нужны терпение и труд.

     Жизнь в напряженном режиме становится привычной. Появляется возможность
читать, заниматься спортом. Приобщаюсь к теннису, читаю  поздно  по вечерам.
Судя  по  сохранившимся выпискам за 1973 год, это  преимущественно книги  об
Индии,  Китае и  США: "Азиатская драма" Мюрдаля,  "Открытый секрет. Политика
Никсона-Киссинджера   в   Азии",   "Сборник  статей   по   арабо-израильским
отношениям",  "Прогресс  и разочарование"  Р.  Арона,  "900  дней" Солсбери,
"Невидимые империи"  Л.  Тернера,  "Долгая  революция"  Э.  Сноу, "Классовая
структура  и  экономическое  развитие  в  Индии  и Пакистане"  А.  Медисона,
"Последние  дни британского раджа" Л.  Мосли,  "Политика  китайско-индийской
конфронтации" М. Рама,  "Приближающееся столкновение" Стефенсона, "Говорящее
дерево" Р. Лэнноя и т. п.  (Смотрю свои старые заметки, пишу и думаю - то ли
я  очень быстро читал, то ли  у меня было гораздо больше времени, чем сейчас
вспоминается.) С  наступлением сезона  езжу на утиную  охоту. Утиные болотца
разбросаны на очень небольшом расстоянии от Дели. Час на дорогу, полтора-два
часа в камышах и  час обратно. Без добычи возвращаюсь редко. Очень нравилась
сама  обстановка  этих  маленьких  экспедиций, красота  солнечного  заката в
дремотной сельской местности, холод зимнего утра и птичье  многоголосье. Мне
до сих пор  кажется, что трубный с переливом крик индийских журавлей  (мы их
никогда  не стреляли)  и  перекличка гусиной стаи  относятся  к числу  самых
приятных для человеческого уха звуков.
     К концу пребывания  в Индии стрельба перестала нравиться. Стало  стыдно
губить живое. Лучше было тихо  стоять в камышах и наблюдать  стремительный и
изящный утиный полет.
     Мне повезло с резидентом. Я.  П. Медяник обладал недюжинным оперативным
чутьем, умел разбираться в людях и сразу же располагал к себе дружелюбием и,
что  важно  в человеческом общении,  искренним  и  нескрываемым интересом  к
собеседнику. Ведь люди так  мало интересуются друг другом и  так нуждаются в
бескорыстном и  добром внимании.  Мы  подружились, хорошо  работали  вместе,
иногда спорили. Яков  Прокофьевич  считал  себя  спорщиком и с удовольствием
вспоминал, как  однажды  заспорил  с самим  Андроповым, да так  горячо,  что
председатель даже упрекнул его за это. Я тоже частенько  и помимо своей воли
ввязывался  в  споры. У нас все кончалось мирно,  а  ход событий, случалось,
доказывал мою неправоту.
     Примерно  раз  в  месяц  Медяник  и  я  направлялись  в  какой-либо  из
близлежащих ресторанов,  обычно в  барбекью,  расположенный  во дворе  отеля
"Ашока". Жареное мясо, лепешки, салат  - и наслаждайся жизнью.  Было в  этих
вылазках некоторое нарушение оперативных порядков.  Сотрудникам  резидентуры
настоятельно рекомендовалось не  демонстрировать внешнему  миру свое близкое
знакомство.  Один  из демаскирующих моментов  -  принадлежность  к  компании
установленных разведчиков.  Этот признак фигурирует  во  всех известных  мне
наставлениях иностранных контрразведок.
     Мои   подчиненные  оказались  знающими,  добросовестными  и  работящими
офицерами. Однако в  1972 году пришлось расстаться с одним из  них при очень
неприятных  обстоятельствах.  Было  замечено,  что этот  человек, обладающий
отличными  способностями,  свободно  владеющий  английским   и  без  акцента
говорящий на  хиндустани,  связался  с  группой  нечестных  дельцов  и  стал
использовать посольские возможности для контрабандного ввоза товаров. Это во
все  времена  расценивалось  в  нашей  службе  как  совершенно  недопустимое
явление. Работника  уволили.  Он пытался  покончить  жизнь самоубийством, но
выжил, нашел  новую  работу и  доволен  своим  положением.  Мне  до сих  пор
досадно, что мы не заметили и не пресекли его  проделки вовремя, когда можно
было  спасти человека для  службы. Помешало уже упоминавшееся мною нежелание
наших людей говорить начальству что-то нехорошее о своих товарищах.
     И  единственный,  пожалуй,  раз  за  все  годы  службы я  невзлюбил  не
начальника, а  собственного  подчиненного. С Георгием  я познакомился  еще в
Москве,   и  он  мне  приглянулся  своим  энтузиазмом,  желанием   работать,
подвижностью.  Меня постигло  горчайшее разочарование. Георгий  умел многое:
водить машину, ремонтировать ее, играть на  гитаре, петь,  играть в  теннис,
бадминтон и  во  что-то еще. Он только не  умел  работать  и, как  я  вскоре
убедился,  не  обладал  достаточной  волей  для того,  чтобы  заставить себя
работать. Моя неприязнь к этому человеку приобрела .устойчивый  характер, но
общение  с  ним  привело к важному  выводу:  есть люди,  которых  бесполезно
воспитывать  и приобщать к оперативной  работе. На  них  не следует  тратить
время и нервы. Им  надо находить место по  способностям  в немалом  аппарате
Центра или расставаться с ними навсегда подобру-поздорову.

     О моей профессиональной этике

     Наша служба как  своеобразный  общественный институт  покоится на  трех
китах:   взаимное   доверие   действующих    лиц,    преданность    делу   и
требовательность. Она  не  может не только нормально  функционировать,  но и
просто существовать, если источник и  офицер, офицер и резидент, резидент  и
Центр  не  будут  доверять  друг  другу.  В  нашем  деле,  где  очень  много
кропотливой, даже скучной работы, в  любое  время могут  возникать ситуации,
когда  под  угрозой оказывается  судьба человека.  Многие  наши  иностранные
помощники  работают за деньги, бывает, за очень  большие  деньги, но никакие
суммы не  побудили бы  их к  этому, если бы они не доверяли  нашей службе  и
конкретно человеку, поддерживающему с ними контакт. В ходе длительной работы
между нашим  офицером и  его "контактом" (назовите его агентом,  источником,
помощником  - сути дела это не меняет) возникает совершенно особая близость,
которая, судя по книгам и рассказам ветеранов, может появляться у людей лишь
на  войне.  Встреча  с  источником  проводится  один   на   один.  Разведчик
добросовестно и  подробно отчитывается о ней, он должен честно  доложить и о
неприятных  для него  моментах, а  такие  бывают нередко.  Если он поддается
соблазну  что-то  утаить,  солгать,  то  маленькая  ложь  непременно   будет
превращаться  в  большую  и  столь  же  непременно  обнаружится  в  будущем.
Разведчик  должен быть уверен,  что никакая  правда, даже  самая неприятная,
никакая  его ошибка не будет обращена  начальником ему во  вред. Только  при
этом условии и  начальник может быть  уверен, что  подчиненный  всегда будет
доверять ему, ничего не утаивая и не искажая.
     Доверие   не   исключает   требовательности.   Именно  требовательность
позволяет   стимулировать   работу,  выделять  способных  и  добросовестных,
избавляться от тех, кто не оправдывает  доверия. Требовательность - это один
из ликов  человеческой  справедливости, она должна быть  одной для всех - от
начальника   разведки    до    самого   младшего,   начинающего   работника.
Требовательность не может идти только сверху вниз - она должна быть всеобщей
и взаимной.
     И наконец, преданность делу. Наша служба не может предложить сотруднику
материальных  благ,  быстрой  карьеры,  общественного  признания.  Разведчик
должен  быть  скромен  и  неприметен,  его  главный  побудительный  мотив  в
преданности делу и своему товариществу, в служении Отечеству.

     Дружественные  отношения  между  Советским  Союзом и  Индией  отнюдь не
означали, что индийская  контрразведка  относилась  либерально к  активности
нашей  службы.  Существовали  как  бы  неписаные  правила:  не  возбраняются
контакты с политическими, общественными деятелями,  журналистами и т. п. Это
распространялось  на  посольства и  разведывательные  службы  всех  стран  с
некоторыми  ограничениями  для  пакистанцев и китайцев.  Выявленные  попытки
устанавливать  выходящие  за рамки официальных отношения  с