делал один огромный  шаг  на  середину  гостиной,  и  все  демоны
попятились назад, кланяясь и складывая крылья за спиной. Он  сделал  еще
несколько шагов, гулко прозвучавших в тишине.
   Потом Стронгман обратился к жалкой бесформенной груде на полу:
   - Есть ли у тебя еще какие-нибудь известия для меня?
   - Нет, мой Ваал!
   - Больше никаких несчастий?
   - Нет, мой Ваал!
   - Больше никаких ошибок?
   - Нет, мой Ваал!
   Повелитель демонов на мгновение задумался.
   Потом из черной дыры его рта, словно из жерла  пушки,  ядром  вылетел
приказ:
   - Вон отсюда!
   Мощной струи воздуха, вырвавшейся из пасти Стронгмана, было более чем
достаточно, чтобы демон  незамедлительно  выполнил  приказ.  Он  кубарем
вылетел из дома и взмыл в небо, даже не успев расправить крылья.
   Стронгман вернулся на свое место и с угрюмым видом  тяжело  опустился
на импровизированный трон - каменную плиту у камина. Демоны  выстроились
ровными рядами вдоль стен по обе стороны от  него.  В  темной  гостиной,
затянутой желтым туманом и пропитанной ядовитым смрадом, вновь воцарился
порядок.
   - Она жива, - злобно размышлял Стронгман вслух. -  Мы  отделались  от
нее, думали - навсегда, но потом  она  неожиданно  появилась  вновь.  Мы
пытались убить ее, но она до сих пор жива и.., находится под защитой.
   Князья  стояли  неподвижно,  словно  статуи,  ожидая  следующих  слов
повелителя.
   - У-У-У-У-А-А-А-Р-Р-Р!
   Демонам пришлось вновь выравнивать дрогнувшие ряды.
   - "Брокеи-Бирч"... - продолжал размышлять вслух  Стронгман.  -  Такое
замечательное сообщество людей, таких смелых и решительных.  Исполненных
готовности убивать. Но при этом таких.., таких недоумков -  Он  выпустил
струю дыма, и побарабанил огромными пальцами, яростно сверкнув глазами в
пустоту. - Эти люди.., почитатели нашего повелителя.., восхитительно злы
и порочны, но иногда.., иногда они  оступаются,  прокладывая  путь  нам.
Никакой расчетливости, никакой осторожности.
   Итак, мы совершили грубую ошибку, и увертливая  душонка  выскользнула
из наших рук и теперь представляет для нас еще более  серьезную  угрозу,
чем раньше.
   Один из князей тьмы с поклоном выступил вперед:
   - Мой повелитель думает отказаться от Плана? Стронгман выпрямился и с
грохотом опустил кулак на каменную плиту.
   - Нет!
   Князь вернулся в строй под осуждающими взглядами соратников.
   - Нет, - прорычал Стронгман, - только  не  от  этого  Плана.  Слишком
многое поставлено на карту, слишком многое уже сделано  и  подготовлено.
Слишком велики ожидания, чтобы позволить  одной  жалкой  женщине,  одной
ничтожной душонке разрушить все!
   Отвратительный дух попытался расслабиться: он откинул голову и провел
по губан желтым языком.
   - Такой великолепный город, - задумчиво проговорил он.  -  Праведники
Божьи так малочисленны,  так  бедны..,  а  наши  люди  так  сильны,  так
многочисленны, так.., так деятельны! Мы положили столько трудов  на  то,
чтобы создать опорный пункт в этом городе. Ах.., и  кто  знает,  сколько
времени ушло на это?..
   - Двадцать три года, Ваал, - услужливо подсказал один из демонов.
   Стронгман яростно сверкнул на него глазами.
   - Благодарю. Я знаю.
   Андреа решительно толкала тележку перед  собой  и,  почти  не  глядя,
хватала с полок банки с маринованными овощами и пакеты с приправами. Она
хотела поскорее уйти из  магазина,  пока  снова  не  столкнется  с  этим
человеком, пока ее дети снова  не  увидят  его.  Никто  никогда  еще  не
выводил ее из себя так сильно. Какая наглость со стороны Харриса!
   За Андреа следовал маленький дух  раздора.  Его  нервически  дрожащие
крылья находились в постоянном возбужденном движении, а крикливая  пасть
была в два раза больше, чем требуется существу его размеров.  Он  скакал
по банкам и коробкам на  полке,  перепрыгивая  через  пачки  крекеров  и
упаковки с бумажными полотенцами.
   "Он все время лгал тебе! - вопил бес в ухо Андреа. - И ты знаешь, что
пастор Марк тоже лжет, пытаясь выгородить его! Ты не знаешь  и  половины
того, что творилось в этой школе.
   По противоположной полке, лихо прыгая через пачки с мукой и сахаром и
бутылки с маслом, бежал бес по имени Сплетник, который заполнял паузы  в
речах товарища.
   "Сексуальный маньяк! У него проблемы сексуального характера! Иначе  и
быть не может! Лучше поинтересуйся, не знает ли  кто  чего!  Никогда  не
знаешь, чего ожидать  от  этих  людей!  Поговори  с  Джуди  Уэринг!  Она
наверняка в курсе!"
   Чем больше Андреа думала об этом скандале в христанской школе, тем  в
большую ярость приходила. "За  этого  Тома  Харриса  надо  молиться",  -
подумала она.
   Но сама она не усердствовала в молитвах.
   Уши Маллигана пылали так ярко, что почти светились.
   - Коул! Ты у меня вот-вот вылетишь со службы!
   Маллиган навис над столом Бена,  словно  подгнившее  дерево,  готовое
рухнуть. Бену хотелось встать, чтобы не  оказаться  раздавленным,  и  не
вставал  он  только  потому,  что  сержант  мог  счесть   это   движение
вызывающим.
   Маллиган наставил палец - казалось, тоже красный  от  гнева  -  прямо
Бену в лицо.
   - Ты был на днях на ферме Поттеров?
   - Да, в среду вечером, сэр, - ответил Бен, мысленно отметив,  что  он
назвал Хэролда "сэр". "Вот это да! Похоже, я напуган".
   - И кто, интересно, приказал тебе поехать туда?
   - Я сделал это по собственной инициативе, сэр. У  меня  было  немного
свободного времени, и я...
   - Значит, по-твоему,  ты  можешь  совать  нос  не  в  свои  дела  без
разрешения вышестоящих лиц - я правильно понял?
   Бен набрал побольше воздуха в грудь и медленно выдохнул,  прежде  чем
ответить. Сейчас ему нужно держаться осторожно, поскольку он раздражен.
   - Я не знал, сэр, что  доступ  на  ферму  Поттеров  запрещен  офицеру
полиции - который к тому же получил  приглашение  и  радушный  прием  от
самой миссис Поттер.
   - А небольшой визит на фабрику? Как насчет этого?
   - Там меня тоже встретили довольно радушно.
   - А я говорю, ты  злоупотребляешь  своими  полномочиями!  Теперь  Бен
поднялся с места и выпрямился во весь рост.
   - Возможно, вам  будет  интересно  узнать,  что  я  выяснил,  сержант
Маллиган.., сэр.
   - Если это о Салли Роу,  забудь!  Дело  закрыто,  потому  что  я  так
сказал!
   - Миссис Поттер  и  Эбби  Грейсон,  работающая  на  фабрике  Бергена,
одинаково описали Салли Роу. Это женщина тридцати пяти - тридцать восьми
лет, ростом около пяти футов шести дюймов, с длинными рыжими волосами.
   - И что с того?
   - Женщина, найденная на ферме Поттеров, была моложе,  и  у  нее  были
черные волосы - вероятно, до плеч, но никак не длиннее.
   Маллиган сочувствующе улыбнулся. Он положил свою огромную ручищу Бену
на плечо и снисходительно заговорил:
   - Коул.., да брось ты. Ты же видел ее лишь мельком. Ума  не  приложу,
что тебе втемяшилось в голову?
   - Хэролд.., почему дом обыскивали? Вы давали разрешение на обыск?
   - Конечно давал. Мы искали какие-нибудь улики.
   - Какие улики? Вы же сказали, что это самоубийство.
   - Обычная формальность. Твой рабочий день уже кончился?
   - Миссис Поттер просила передать вам:  она  хотела  бы,  чтобы  люди,
перевернувшие все вверх дном, навели в доме порядок.
   - Об этом я уже позаботился... Не забивай голову пустяками.
   - А куда делся пикап Салли Роу? Маллиган как-то странно посмотрел  на
Бена.
   - Какой пикап?
   - Салли Роу всегда ездила на синем пикапе "шевроле-65". Вчера  я  дал
миссис Поттер просмотреть наш автомобильный каталог, и она показала  мне
модель. Этого пикапа нет нигде в округе. Салли должна была вернуться  на
нем с  работы  в  тот  вечер,  когда  предположительно  покончила  жизнь
самоубийством. Я подумал, не забрали  ли  автомобиль  те  люди,  которые
обыскивали дом?
   Маллиган казался несколько встревоженным.
   - Я ничего об этом не знаю.
   - И раз уж мы затронули эту тему... У меня все из головы  не  выходит
та окровавленная рубашка. Коронер хотя бы проверил, какой группы  кровь?
На месте происшествия  было  полно  свидетельств  насилия  и  борьбы.  А
положение тела... Та женщина вовсе не повесилась!
   Маллиган повернулся спиной к Бену, тяжело прошагал в свой  кабинет  и
вернулся с какими-то бумагами в руке. Он швырнул их на стол Бена.
   - Вот! Заключение окружного коронера о смерти Салли Роу!  Читай  сам!
Умерла от удушья  при  повешении.  Никакого  убийства,  никакой  борьбы,
ничего! И если ты не согласен с заключением коронера, почему бы тебе  не
явиться к нему с предложением осмотреть еще одно тело?
   - Возможно, скоро еще одно тело  появится.  Маллиган  сгреб  Бена  за
грудки. Сверля его бешеным взглядом,  он  прошипел  сквозь  стиснутые  в
ярости зубы:
   - А ну осади! Ни звука больше! - Бен ничего не сказал, но и  не  взял
свои слова обратно. Маллигану это крайне не понравилось. - Твой  рабочий
день кончился на сегодня, офицер  Коул.  И  если  ты  хотя  бы  еще  раз
заикнешься об этом деле, можешь распрощаться со службой - понял?
   Маллиган отпустил  Бена,  слегка  отпихнув  от  себя.  Бен  попытался
разгладить помятую форменную рубашку.
   - Я буду  наблюдать  за  тобой,  парень.  Внимательно  наблюдать.  Ты
забудешь о деле Салли Роу, понятно? Один неверный шаг - и я с превеликим
удовольствием сорву этот значок с твоей груди!

12

   "Да, пожалуй, эти ребята настроены серьезно".
   Уэйн Корриган сидел за своим столом по окончании рабочего дня  и  пил
последнюю чашку кофе из  термоса,  просматривая  письменные  возражения,
составленные Марком Ховардом, Томом Харрисом и членами правления церкви,
в ответ на временный судебный запрет, наложенный на школу.
   Здесь приводились все обычные доводы в пользу  телесных  наказаний  -
конечно, цитаты из Книги Притчей, касающиеся розог,  и  пункт  школьного
устава, в котором обстоятельно описывалась процедура наказания.  Подпись
Люси   Брэндон   под   договором   о   зачислении   ребенка   в    школу
свидетельствовала о ее полном  согласии  с  уставом  последней,  поэтому
оспорить эту часть обвинения будет нетрудно.
   Что же касается доводов  против  запрета  на  "дальнейшие  проявления
религиозного фанатизма,  могущие  пагубно  отразиться  на  умственном  и
эмоциональном состоянии ребенка, а равно  его  социальном  благополучии,
или  излишне  интенсивного  религиозного  обучения,  могущего  оказаться
вредным", то члены правления церкви  тщательнейшим  образом  исследовали
данный вопрос и  цитировали  одно  за  другим  библейские  изречения,  в
которых говорилось о существовании, злонамеренности, злодеяниях  демонов
и  необходимости  "изгонять"  их,  а  равно  толковалась  основная  идея
Евангелия.  Конечно,  речь  здесь  идет   о   свободе   вероисповедания,
закрепленной Конституцией...
   Но изгнание дьявола из десятилетнего ребенка?  Из  несовершеннолетней
девочки, и без согласия родителей? Разве устав школы дает основания  для
подобных  действий?  Разве  миссис  Брэндон  давала  согласие  на  такое
обращение с дочерью?
   Корриган бессильно откинулся на спинку кресла. Дело слишком серьезно,
и  ставки  слишком  велики.  Он   чувствовал   почти   непомерный   груз
ответственности.
   Да. Специалисты из ААСГ нашли нужный  ход;  если  они  повернут  дело
таким образом, Конституция  будет  значить  не  больше  пачки  туалетной
бумаги - ведь дело касается детей.
   "Ну что, Корриган, опять  попался?  Ты  слишком  легко  сказал  "да".
Теперь до слушания осталось двенадцать дней. Сделай же что-нибудь".
   - Господи, - мысленно начал молиться он. - Я опять увяз по  уши.  Мне
нужна Твоя помощь, чтобы выпутаться  из  этого  отчаянного  положения..,
чтобы всем нам выпутаться".
   Он принялся писать отчет для представления в суд, стараясь охватить в
нем все жалобы, содержащиеся в исковом заявлении.  Факт  злоупотребления
федеральными фондами оспорить легко;  отвести  обвинения  в  религиозной
дискриминации - раз плюнуть; но вот дальше начинается самое сложное -  и
Корриган  принялся  страстно  молиться,  приступая  к  каждой  следующей
строчке.

***

   Утром в понедельник, через неделю  после  того,  как  увезли  Руфь  и
Джошуа, Тому позвонила неизвестная дама из Комитета по защите детей. Без
предварительного согласования с ним и какого-либо иного  предупреждения,
кроме  этого  звонка,  Тому  назначили  время  свидания   с   детьми   -
продолжительностью в один час  и  под  присмотром  работника  патронажа.
Свидание должно было состояться  в  одиннадцать  утра  в  понедельник  в
здании суда Клэйтонвиля.
   Том еле успел к назначенному часу, он завел автомобиль на стоянку для
посетителей у здания суда в 10.52. Глядя в зеркало  заднего  обзора,  он
еще раз проверил свой внешний вид: дрожащими  руками  поправил  галстук,
пригладил волосы. Его слегка поташнивало от волнения. Он схватил сумку с
Детскими вещами,  закрыл  машину  и  стремительно  взбежал  по  бетонным
ступеням старого каменного здания.
   Просторный прохладный вестибюль с мраморным полом и стенами  выглядел
мрачно и впечатляюще. Каждый шаг отдавался громким эхом, словно публично
извещая  о  его  приходе,  и  Том  чувствовал  себя   здесь   совершенно
беззащитным.
   Мимо проходили  юристы,  клерки,  обычные  посетители,  и  он  боялся
встретиться с кем-нибудь взглядом. А вдруг  кто-то  видел  его  лицо  по
телевизору или в газете? Едва ли у него попросят автограф.
   Девушка в справочном спросила  его  имя  и  предложила  подождать  на
жесткой деревянной скамье у стены.
   - Я сообщу о том, что вы пришли, - сказала она.
   Том сел и медленно погладил подбородок, устремив  глаза  в  мраморный
пол.  Он  чувствовал  страшное  раздражение,  но  знал,  что  не   может
обнаружить свои чувства,  не  может  дать  волю  гневу,  если  не  хочет
осложнить и без того неприятную ситуацию.
   Он продолжал молиться: "О Боже, что мне делать? Я даже не  знаю,  что
сказать".
   Естественным образом он подумал о Синди, которой вот уже три года  не
было в живых. В трудные времена, подобные нынешним, он всегда  вспоминал
о том, как сильно нуждался в ней и как много потерял с ее  смертью.  Да,
Том уже оправился от первого страшного удара, но порой, в  самые  черные
периоды жизни, когда требовалось величайшее напряжение душевных сил,  он
по привычке устремлялся к ней мыслями, думал о ней, разговаривал с  ней,
изливая свою боль. Но тогда возвращалось все то же  неусыпное  сознание,
горькое понимание того, что она ушла безвозвратно,  оставив  после  себя
лишь неотступную тень скорби.
   "Синди, - думал Том, - ты просто не  поверишь,  что  тут  происходит.
Наверное, это и есть то самое преследование, о котором предупреждали нас
Иисус и апостолы. Наверное, подобная угроза всегда казалась  нам  чем-то
бесконечно далеким - чем-то, что могло произойти в Советской России или,
скажем, во времена Римской империи, но не здесь, не сейчас. Я никогда не
предполагал, что такое случится со мной. И, тем более, с нашими детьми".
   Он вытащил из кармана носовой платок  и  вытер  набежавшие  на  глаза
слезы. Дети не должны видеть его таким - кроме того,  что  подумают  эти
чиновники?
   - Мистер Харрис?
   Том судорожно глотнул воздух и отчаянным усилием попытался взять себя
в руки. "Том, чтобы ни происходило,  держись  дружелюбно!  Не  давай  ей
никаких оснований для дальнейших действий против тебя!"
   Перед ним стояла Ирэн Бледсоу.
   - Конечно, вы помните меня? - сказала она, усаживаясь рядом с ним  на
скамью.
   - Да. - Том счел подобный ответ вполне нейтральным.
   - Прежде чем отвести вас наверх, к детям, я должна напомнить вам, что
право посещения детей является привилегией, которой вас могут  лишить  в
любой момент. Мы надеемся, что вы будете вести себя наилучшим образом  и
неукоснительно выполнять все мои указания. Дотрагиваться  до  детей  вам
запрещается;  вы  должны  оставаться  на  своей   стороне   стола.   Вам
запрещается  задавать  им  какие-либо  вопросы,  касающиеся   места   их
пребывания.  Я  имею  право  отклонить  любой  вопрос,   который   сочту
неуместным, и  закончить  свидание  в  любой  момент,  когда  сочту  это
необходимым. Вам все понятно?
   - Но... Миссис Бледсоу, у меня  будет  возможность  обсудить  с  вами
происшедшее? Я хочу прояснить всю эту историю и забрать детей домой.
   - Пока это невозможно; наше расследование еще не закончено.
   - Какое расследование? Мне никто ничего не говорит, и я даже  не  мог
дозвониться до вас.
   - Мы сейчас очень загружены работой, мистер Харрис. Вам  надо  просто
набраться терпения.
   В душе Тома закипел гнев, даже жажда мести -  некое  чувство,  совсем
нехристианское (он это понимал), но совершенно неудержимое.  Он  молчал,
не в силах найти достаточно корректных слов.
   - Так вам все понятно? - повторила Ирэн Бледсоу более суровым тоном.
   Тому оставалось лишь дать ответ, которого от него ожидали:
   - Да.
   - Что у вас в сумке?
   Том открыл сумку, показывая содержимое.
   - Я принес кое-какие вещи для детей. Они оставили дома  свои  Библии,
так что я принес их, а также ручки и блокноты.
   - Прекрасно. - Ирэн Бледсоу взяла сумку. - Следуйте за мной.
   Она энергично зашагала прочь, громким цоканьем каблуков извещая  всех
в вестибюле о своем присутствии. Том старался ступать  как  можно  тише;
такого рода внимание ему не требовалось.
   Женщина поднялась по винтовой  мраморной  лестнице  на  второй  этаж,
проследовала по галерее, которая тянулась вдоль передней стены здания, и
вошла  в  тяжелую,  устрашающего  вида  дверь  с   медными   петлями   и
шарообразной  ручкой  весом  не  менее  двадцати  фунтов.  Они  миновали
неприветливую, скудно обставленную приемную с единственным высоким узким
окном, пропускающим бледный свет дня. Перед сводчатым проемом  справа  с
несколько скучающим видом стоял  охранник.  Том  проследовал  за  миссис
Бледсоу мимо охранника и прошел под арку.
   Сердце бешено  подпрыгнуло  у  него  в  груди,  и  глаза  наполнились
слезами.
   Там, за столом - с дальней от входа стороны - сидели Руфь  и  Джошуа.
При виде Тома они мгновенно очутились на ногах  и  бросились  к  нему  с
возбужденными криками: "Папа! Папа!"
   Ирэн Бледсоу расставила руки в стороны и преградила детям дорогу.
   - Сядьте сейчас же! Сядьте за стол!
   - Я хочу к папе! - закричал Джошуа.
   - Папочка! - сумела только проговорить Руфь, протягивая к Тому руки.
   Он не мог обнять детей. Он не мог дотронуться до них. Он  мог  только
плакать.
   - Сядьте, милые. Делайте, как говорит  миссис  Бледсоу.  Руфь  начала
всхлипывать, с трудом сдерживая рыдания.
   - Папочка...
   - Я люблю тебя, Руфь! Папа любит вас.  Ну  давайте  же,  сядьте.  Все
будет в порядке.
   Ирэн Бледсоу крепко взяла детей за руки и отвела на место.
   - Мистер Харрис, вы можете сесть на этот стул напротив  детей.  И  не
забывайте, о чем мы с вами говорили внизу.
   "Мы ни о чем не говорили, - подумал Том. - Вы отдавали  распоряжения,
а я сидел и слушал".
   Он медленно отодвинул стул и сел. Не желая тратить время на слезы, он
попытался успокоиться, вытащил из кармана носовой платок и  снова  вытер
глаза.
   - Ну как вы, ребятки?
   - Я хочу домой, папочка, - проговорила Руфь, все еще всхлипывая.
   Джошуа старался держаться мужественно и тоже вытер глаза.
   - Мы скучаем по тебе.
   - Миссис Бледсоу хорошо заботится о  вас?  На  этот  вопрос  ответила
миссис Бледсоу:
   - Ваши дети находится в очень хороших руках, мистер Харрис. И  думаю,
это первый и последний вопрос такого рода.
   Том бросил на нее яростный взгляд. Он не мог скрыть свой гнев.
   - Тогда мне  хотелось  бы  по  окончании  свидания  задать  несколько
вопросов вам.
   Она улыбнулась, стараясь оставаться любезной в присутствии детей.
   - Мы обсудим это позже.
   Том с первого взгляда заметил шишку на лбу Руфи.  Теперь  он  получил
возможность спросить:
   - Что у тебя с головой, Руфь?
   Бледсоу резко вмешалась в разговор, даже  немножко  приподнявшись  со
стула.