ами льда в бокале.
   - И, конечно, ее кровь будет на наших руках. Как удобно для вас!
   - Ваши руки и так по локоть в крови, - возразил мистер Стил.
   - Так же как и ваши, не  правда  ли?  -  рассмеялся  Хулл.  -  О,  не
беспокойтесь. Я все  понимаю.  Для  нас  убийство  обычное  дело,  форма
поклонения, священный обряд. А когда убиваете вы.., что  ж,  вы  делаете
это руками  наемников  вроде  нас.  Таким  образом  ваши  руки  остаются
чистыми. Вы не всаживаете нож в жертву  и  поэтому  не  испытываете  мук
совести. - Он снова засмеялся. - Возможно, вы все еще слишком христиане!
   Насмешки этого человека страшно злили мистера Сантинелли.
   - Позвольте напомнить вам, мистер Хулл, что данное дело затрагивает и
ваши собственные интересы - возможно, даже в большей степени, чем  наши.
Если живая Салли Роу  где-нибудь  объявится,  если  она  расскажет  свою
историю, вы и ваши последователи легко окажетесь замешанными в  деле  об
убийстве. И в отличие от человеческих жертв, которые исчезают  бесследно
после ваших ритуалов, эта жертва до сих пор жива, ходит и разговаривает.
Наша версия о самоубийстве позволила всем нам выиграть какое-то время. Я
бы сказал, вы нам обязаны за это.
   На Хулла эта речь не произвела глубокого впечатления.
   - Действительно, и нам, и вам есть что  терять,  если  она  останется
жива. Но величина потери зависит от величины  предварительных  вложений,
не правда ли? Что такое "Брокен-Бирч" по сравнению с вашей  организацией
и вашим Планом?
   - Практически ничто, - сказал мистер  Стил.  Казалось,  он  внутренне
согласился с чем-то, но внешне перевел все в шутку.
   Хулл отважился ухмыльнуться:
   - Вы ничем не лучше нас. Когда-нибудь вы поймете это. Мы представляем
собой  то,  во  что  вы  стремительно  превращаетесь.  И,  вероятно,  вы
ненавидите нас так сильно именно потому, что видите в нас себя самих!
   - Я провожу вас к двери! - рявкнул Сантинелли.

***

   Элис Букмайер была радушной хозяйкой и очень любила общество. Поэтому
короткое интервью, на которое рассчитывала Кэт, вылилось в замечательное
чаепитие  с  пирожными  и  печеньем  в  гостиной,   полной   безделушек,
салфеточек, хрусталя и  многочисленных  фотографий  сыновей,  дочерей  и
внуков вдовы.
   - Должно быть, вы для всех бабушка, - сказала Кэт. Элис рассмеялась:
   - Я горжусь этим званием. Знаете, мои внуки не живут со мной, но  для
всех детей в церкви я - бабушка Элис!
   - Это замечательно!
   - Я люблю детей -  правда,  люблю.  Иногда  мне  трудно  понять,  как
родители могут так ужасно обращаться с детьми.  Уверена,  это  разбивает
Господу сердце! - Она подлила Кэт горячего чая и продолжила:
   - Я все не перестаю думать о маленькой Эмбер с тех пор,  как  увидела
эту сцену на почте. Что же творится у них дома?
   Кэт приготовила блокнот.
   - Бив Коул говорит, что вы можете рассказать целую историю.
   - О да. Это было просто ужасно. Я отправляла посылку своему сыну - то
есть на самом деле внуку, Джеффу. Я  связала  малышу  свитер  и  хотела,
чтобы он успел дойти к его дню рождения. Ну вот, я стояла у стойки, а та
молодая девушка, Дебби, взвешивала посылку, запечатывала ее и все  такое
прочее. Джуди Бэлком заглянула в закусочную Дона и позвала:
   - Мистер Хоган! Эл Лемли на проводе!
   Маршалл встал с табурета у стойки, расплатился  за  кофе  и  поспешно
направился к двери.

***

   Джуди Бэлком заведовала небольшим  канцелярским  бюро,  где  печатали
письма, принимали и делали телефонные звонки, изготавливали копии бумаг,
редактировали и составляли документы (если назвать всего несколько видов
предоставляемых там услуг) для многих местных фирм.  За  разумную  плату
Джуди позволила Маршаллу позвонить Элу Лемли в Нью-Йорк, и Лемли, верный
себе, не теряя времени выяснил все, что было нужно Маршаллу.
   - Привет из Нью-Йорка, - раздался в трубке знакомый голос.
   - Эл, ты собираешься порадовать меня чем-нибудь?
   - Нет, приятель. Я собираюсь тебя расстроить. Факс готов?
   Джуди была готова.
   Маршалл сказал Элу, что он может нажать на "старт".

***

   - И я даже не заметила, кто находился  в  вестибюле,  где  стоят  все
почтовые ящики, - продолжала свое повествование Элис.  -  Я  никогда  не
обращаю внимание на незнакомых людей.  Но  вдруг  я  услышала  там  шум,
словно какой-то ребенок начал буянить - ну, понимаете, плохо себя вести.
И помню, я подумала: "Но где же ее родители?  Они  не  должны  позволять
девочке так себя вести!"
   И вот значит, Дебби закончила возиться с моей посылкой, и я  вышла  в
вестибюль - и тогда все увидела. Посреди вестибюля неподвижно стояла эта
женщина... Она держала в руке какое-то письмо. Очевидно, зашла  опустить
его в почтовый ящик... А еще там была эта девочка, Эмбер.  Она  визжала,
кричала и.., скакала вокруг, словно лошадь... И эта бедная женщина  была
в полном ужасе!

***

   Факс загудел и начал выдавать какие-то документы. Маршалл  брал  лист
за листом. Это были полицейские рапорты, аналогичные  уже  имевшемуся  у
него, и вырезки из местных газет. К одной  газетной  заметке  прилагался
снимок Салли Роу - на сей  раз  в  наручниках  и  в  сопровождении  двух
полицейских в форме.

***

   - И вы бы слышали, что говорила девочка! - воскликнула Элис.
   - А что она говорила? - спросила Кэт.
   - Она скакала вокруг, она била женщину, визжала и снова  била  и  при
этом выкрикивала: "Я знаю, кто ты! Ты убила  своего  ребенка!  Ты  убила
своего ребенка!" Бедняжка была испугана до смерти - словно на нее напала
бешеная собака или что-то в этом роде.
   Наконец она  высвободилась  и  метнулась  к  выходу,  как  испуганный
кролик. Эмбер бежала за ней до самой двери  и  продолжала  кричать:  "Ты
убила своего ребенка! Я знаю, кто ты! Ты убила своего ребенка!" Потом  в
вестибюль выскочила миссис Брэндон, она схватила свою дочь и  попыталась
утащить ее в служебное помещение, но девочка не желала идти за  матерью,
она вообще никуда не желала  идти  -  и  они  начали  бороться  прямо  в
вестибюле, у меня на глазах, и миссис Брэндон кричала: "Прекрати, Эмбер!
Прекрати сейчас же! Довольно!"
   - А миссис Брэндон случайно не произносила имя "Эмитист"?
   В сознании Элис словно вспыхнула лампочка.
   - О да! Я помню это! Она называла свою дочь то Эмбер, то Эмитист. Она
говорила: "Эмитист, Эмитист, прекрати это сейчас же! Прекрати кричать  и
успокойся!" Я не поняла, что она имеет в виду. Подумала, что это  просто
прозвище или что-то такое.

***

   Из факса выпала еще одна газетная заметка. Маршалл подхватил  листок.
Салли Роу была арестована после того, как полицейские взломали дверь  ее
номера в мотеле города  Фэйрвуд.  В  ванной  комнате  они  нашли  Роу  в
состоянии наркотического ступора, а также ее маленькую дочь, менее  двух
месяцев от роду, утонувшую в ванне. Впоследствии  Роу  было  предъявлено
обвинение в предумышленном убийстве дочери через утопление.

***

   Кэт не терпелось задать следующий вопрос. Происшествие на почте могло
оказаться  случайным  стечением  обстоятельств,  но  в  таком  маленьком
городке это  представлялось  маловероятным.  Она  порылась  в  портфеле,
вытащила оттуда фотографии Салли Роу из полицейского архива  и  положила
их перед Элис.
   - Эту женщину вы видели в тот день? Глаза Элис испуганно расширились,
потом она медленно кивнула.
   - Она выглядит ужасно на этом снимке.., но это она. Салли Роу, да?
   - Верно.
   - Она преступница?
   - Да.
   - И что она сделала?
   - Она.., кого-то убила.
   Маршалл медленно подошел к машине, сел за руль  и  долго  сидел  так,
погрузившись  в  чтение  газетных  заметок   и   полицейских   рапортов,
присланных  Элом  Лемли.  Все  материалы  казались  крайне  интересными,
полными  возможных  ниточек  и  намеков,  но  при  этом   очень,   очень
трагичными.
   - Бродяга, - называли Роу обвинители,  -  дьяволопоклонница,  ведьма,
эгоцентричная, своекорыстная, презренная детоубийца.
   В полицейском рапорте говорилось, что Салли Роу нашли на полу  ванной
промокшей до нитки. Вода переливалась  из  ванны  через  край.  Младенец
лежал в ванне мертвый. Тогда она сказала полицейским, что  убила  своего
ребенка, но позже заявила, что ничего не помнит.
   Во  время  следствия  -  и  это  обстоятельство  показалось  Маршаллу
интересным - Салли держалась бесстрастно и, казалось, не чувствовала  за
собой вины. "Этому суждено было случиться, - сказала  она.  -  Это  было
повеление моего высшего Я. Высшее Я Рэйчел пожелало  умереть,  и  Джонас
выполнил это желание. Все мы сами выбираем свою  судьбу,  наш  жребий  в
жизни, все мы сами решаем, когда нам умереть и для какого предназначения
родиться в следующей жизни. Смерти нет; есть только трансформация".
   Джонас. Духовный водитель, согласно утверждению  Салли,  Сначала  она
призналась в убийстве  своей  дочери,  но  позже  изменила  показания  и
возложила вину за содеянное  на  своего  духовного  водителя.  "Он  взял
контроль над ситуацией, - сказала она. - И он утопил ребенка".
   Присяжные  не  купились  на  это.  Ее  признали  виновной   и   позже
приговорили к тридцати годам тюремного заключения.
   Что касается отца ребенка, то он так и не появился, и ра зыскать  его
не   удалось.   Салли   просто   объявили   бродягой,   а   ее   ребенка
незаконнорожденным.
   Все это произошло десять лет назад.

22

   Кап. Кап. Кап. Кран как будто отмечал промежутки времени,  извещая  о
прошествии одного  мгновения,  еще  одного  и  еще..,  словно  часы,  не
останавливаясь, не сбавляя темп, он мерно капал,  и  время  мерно  текло
мгновение за мгновением.
   За окном ванной комнаты шумел транспорт, но Салли  не  слышала  шума.
Один раз взвыла сирена, но она не пошевелилась  и  не  обратила  на  это
внимания. У нее не было ни сил, ни желания подняться с пола - она так  и
сидела, прислонившись спиной к бледно-голубой стене, положив  бессильные
руки на колени, откинув голову на жесткую штукатурку, и  не  шевелилась,
несмотря на неудобную позу.
   Она просто сидела, устремив  пустой  взгляд  на  ванну,  слушая  звон
падающих капель, наблюдая за тем, как на конце крана  медленно  набухает
очередная капля, а потом под тяжестью собственного веса срывается с него
и исчезает.
   Кап. Кап. Кап.
   - Мисс Роу, вы считаете, что нет закона выше закона вашего Я?
   - Нет реальности выше той, которую я создала  сама,  сэр.  Кап.  Кап.
Кап.
   - Вы действительно не помните, как взяли своего ребенка,  опустили  в
воду и утопили?
   - Я уже говорила, меня там не было. Это был Джонас.
   - Но вы признались в том, что утопили свою дочь.
   - Это сделал Джонас. Мое высшее  Я  пожелало  этого,  и  он  выполнил
желание... Кап. Кап. Кап.
   - Мы  нашли  обвиняемую  в  ванной...  Она  находилась  в  сумеречном
состоянии...
   - И что она сказала вам?
   - Она сказала: "О нет! Я убила свою малышку!" Кап. Кап. Кап.
   - .. Господа присяжные, вы  выслушали  невероятные  показания...  Это
порочное     существо,     бессовестное,      безжалостное-бессовестное,
безжалостное. Бессовестное, безжалостное. Бессовестное, безжалостное.
   Ребенок в бесконечно огромном дворе без забора. Создатель и верховный
судья всякой реальности. Центр своей собственной вселенной, Нет зла, нет
добра. Есть только мое Я. И только оно имеет значение.
   По крайней мере так было прежде.
   Салли  слегка  переменила  позу.  Жесткий  покрытый  линолеумом   пол
напомнил ей о том, где она находится: в  своей  великолепной  вселенной.
Да. Маленькая холодная ванная комната с текущим краном, в которой  сидит
убийца, бродяга, неудачница, жалкий  сосуд,  полностью  опустошенный  за
десять лет бессмысленного, бесцельного  существования,  никому  ненужный
кусок плоти.
   Теперь она сидела на полу, прислонившись  головой  к  стене,  положив
локоть на туалетный столик, рядом с ванной, в которой она  утопила  свою
дочь.
   Ее вселенная. Ее предназначение. Ее истина.
   Слез не было. Она была слишком опустошена,  чтобы  плакать;  душа  ее
умерла. Она продолжала дышать, но не  потому,  что  хотела.  Просто  так
случилось. Жизнь просто случилась. Она сама  просто  случилась  -  и  не
знала, почему и зачем.
   Демоны нашли ее: Отчаяние, Смерть, Безумие, а теперь и  Самоубийство.
Они вцепились в нее, нашептывали ей ужасные речи,  частицу  за  частицей
вынимали из нее душу. Убийца! - говорили они. -  Презренная,  преступная
убийца! Ты не способна на добро! В тебе не осталось ничего  доброго!  Ты
никому не можешь помочь! Почему бы тебе не покончить со всем этим?"
   "Как одиноко в этой вселенной, - думала Салли. - Она - мое  творение,
но теперь я затерялась в ней. Я хотела бы знать хоть что-то наверняка. Я
хотела бы найти забор в конце этого огромного двора. Ах, но уже  слишком
поздно".
   Ее рука соскользнула с колена и мягко ударилась о стенку ванны.
   Забор.
   Нет, эта мысль не показалась ей значительной; эта  идея  не  потрясла
Салли и не заставила участиться ее дыхание или пульс.  Это  была  просто
мимолетная мысль, слабый намек на  возможность,  простое  предположение,
которое можно было отбросить в сторону: эта ванна может стать тем  самым
забором.
   Салли посмотрела на ванну,  дотронулась  до  холодного  сине-зеленого
фаянса. "Я могу предположить, - подумала она, - просто взять в  качестве
отправной точки для дискуссии предположение, будто это  забор,  граница,
некая  черта.  Черта,  за  которую  я  заступила,  но  не  должна   была
заступать".
   Она позволила мыслям течь своим чередом и просто с интересом  слушала
голоса, звучавшие в сознании.
   "А что, если это был неверный поступок?
   Да брось, с чьей точки зрения? Абсолютных истин  нет;  ничего  нельзя
знать наверняка.
   А если абсолютные истины все-таки существуют, и я могу  что-то  знать
наверняка? Но как?
   Это йотом, потом. Сначала ответь на первый вопрос. А  что,  если  это
был неверный поступок? Да.
   Значит, я виновата. Я сделала не правильный выбор, я зашла за черту и
поступила не правильно.
   Но я полагала, что все границы существуют лишь в моем сознании!
   Я поступила не правильно. Я  хочу  признать  это,  хотя  бы  однажды.
Почему?
   Потому что мне нужен забор.  Даже  если  я  нахожусь  не  с  той  его
стороны,  с  какой  следует  находиться,  мне  нужен  забор.  Мне  нужно
чувствовать себя не правой. Нужно чувствовать свою вину.  Зачем?  Потому
что..."
   Салли пошевелилась. Она плотно  прижала  ладонь  к  стенке  ванны,  в
которой умерла ее дочь. Она пошевелила  губами  и  беззвучно  произнесла
какие-то слова, потом прошептала их, а потом произнесла громко:
   - Потому что тогда по крайней мере я буду знать, где нахожусь!
   Очевидно, Салли пробудила в себе какие-то  спящие  чувства;  внезапно
она почувствовала боль, мучительную боль в душе и, скрипнув  зубами,  со
сдавленным стоном ударила кулаком по стенке ванны.
   - О Господи!
   Она снова откинулась на  оштукатуренную  стену,  задыхаясь  от  боли,
гнева и отчаяния. "О Господи, помоги мне!"
   Бес отчаяния отпустил Салли и упал на пол. Его хватка ослабла.
   Вот. Она сказала это. Она приняла  предположение  и  развила  его  до
логического  завершения,  пережила  маленький  катарсис,  и  теперь  все
осталось позади. Салли не знала, полегчало ли ей. Она  чувствовала  себя
немного глупо из-за того, что вслух разговаривала с собой - или с Богом,
если уж на то пошло. Но сейчас это неважно.
   Почему-то вдруг она почувствовала  какой-то  груз  на  шее,  какую-то
тяжесть на груди. Она подняла руку к кольцу. Вытащила его из-под рубашки
и снова поднесла к глазам. Уродливая маленькая химера  злобно  скалилась
на нее.
   И тут  воспоминание  обожгло  Салли.  Обожгло  так  сильно,  что  она
удивилась, как это оно так долго скрывалось в глубинах памяти.
   - Кольцо! Кольцо Оуэна.
   -
   Ирэн Бледсоу чувствовала себя явно неуютно.
   - Мистер Харрис, вашим друзьям придется остаться здесь.
   Если принять во внимание обстоятельства, Том  никогда  не  чувствовал
себя лучше. Он сидел на той же самой деревянной скамье в  том  же  самом
холодном гулком мраморном вестибюле в здании суда города Клэйтонвиля: он
явился  на  очередную  запланированную  встречу  с   детьми,   и   снова
мероприятием руководила миссис Бледсоу.
   Но на сей раз Том явился в сопровождении...
   - Миссис Бледсоу, это мой пастор  Марк  Ховард  и  мой  адвокат  Уэйн
Корриган.
   Оба мужчины протянули руки, и  Бледсоу  пришлось  обменяться  с  ними
рукопожатием, пусть и не вполне сердечным.
   - Здравствуйте. Как я сказала, на свидание  с  детьми  будет  допущен
только один мистер Харрис. Корриган был в великолепной форме.
   -  Мы  пришли  сюда  по  приглашению  мистера  Харриса   и   намерены
присутствовать при свидании. Если вы отказываетесь дать  нам  разрешение
на это, вам придется явиться в суд и предоставить разумные основания для
подобного запрета. - Он широко улыбнулся.
   Бледсоу задохнулась от негодования и некоторое время не  могла  найти
слов для достойного ответа.
   - Вы... Это.., это конфиденциальная  встреча!  Мистер  Харрис  должен
видеться с детьми один!
   - Тогда, несомненно, вы с удовольствием останетесь здесь с нами, пока
мистер Харрис будет общаться с детьми один?
   - Я не это имела в виду, и  вы  меня  прекрасно  понимаете!  Свидание
мистера Харриса с детьми  должно  происходить  в  присутствии  работника
патронажа.
   - Вы говорите о себе?
   - Конечно!
   Корриган достал блокнот:
   - Кто отдал такое распоряжение?
   Бледсоу запнулась:
   - Я… я должна уточнить.
   - Если вам все равно, - сказал мистер Харрис, - я  бы  хотел  увидеть
своих детей. Они ждут меня, не так ли?
   - Минуточку! - Ирэн Бледсоу  подняла  руку.  -  Вы  принесли  анкету,
которую я вам послала?
   Корригану было что сказать и по этому поводу:
   - В свете ныне идущего гражданского  процесса  я  посоветовал  своему
клиенту до поры до времени не заполнять никакие анкеты  и  не  проходить
никакие психологические тестирования.
   Ответ Бледсоу прозвучал холодно и угрожающе:
   - Вы, конечно, понимаете, что  это  задержит  возвращение  детей  под
опеку мистера Харриса?
   - Согласно архивным материалам Комитета,  вы  никогда  не  возвращали
детей  родителям  до  окончания  судебного  разбирательства,  посему   в
настоящее время мы смиримся с этим. А теперь  давайте  перейдем  к  цели
нашего визита.
   Ей пришлось уступить:
   - Хорошо. Следуйте за мной.
   Она снова направилась к широкой мраморной лестнице, и громкое цоканье
каблуков снова покатилось гулким эхом по вестибюлю - как  напоминание  о
ее авторитете и одновременно выражение ее негодования. Они поднялись  на
второй этаж и прошли через большую мрачную дверь в холл,  где  стоял  на
посту все тот же охранник по имени Джон, Он несколько  удивился,  увидев
трех человек вместо одного, но, поскольку они явились вместе с  Бледсоу,
решил, что все в порядке.
   - Привет, милые!
   С восторженным визгом Руфь и Джошуа бросились к отцу.  Том  опустился
на одно колено и обнял их. И почему-то на сей раз Ирэн Бледсоу не  стала
между ними. Джошуа был по-настоящему счастлив снова увидеть  папу,  Руфь
просто начала плакать и не хотела отпускать Тома. На поцелуи  и  объятия
ушло довольно много времени.
   - Бедные, измученные жестоким  обращением  дети,  -  шепнул  Корриган
Марку.
   Бледсоу заняла  свое  место  в  конце  стола  и  предложила  Марку  и
Корригану сесть. Они тихо сели с той стороны, где находилось место Тома.
   - Хорошо, ребятки, - наконец сказал Том. - Давайте садитесь.
   Они уселись на стулья с противоположной стороны стола и только  тогда
заметили Марка.
   - Здравствуйте, пастор Ховард!
   - Привет. Как дела?
   - Нормально,
   - У вас сорок минут, - сказала  Бледсоу,  главным  образом  для  того
чтобы напомнить всем, что она все еще руководит данным мероприятием.
   Следующие тридцать минут общения прошли в разговорах на самые обычные
темы. Руфь  и  Джошуа  старались  побо