мотал Адам.
     Именно  в  этот момент он  понял две вещи.  Во-первых, его мрачные шаги
привели его к Жасминовому Домику. А еще кто-то плакал.
     Адама  легко было  слезами пронять. Он на  секунду замешкался,  а потом
осторожно заглянул за ограду.
     Для  Анафемы, сидящей  в складном  кресле  и наполовину  использовавшей
пакетик   "Клинекса",   его   появление   выглядело   восходом   маленького,
растрепанного солнца.
     Адаму не верилось, что она ведьма. В его  душе был очень четкий рисунок
ведьмы. Янги себя  ограничили  единственным  возможным выбором среди лучшего
класса воскресных газет, и потому сотня лет просвещенного оккультизма прошла
мимо Адама.  У нее  не  было  крючковатого  носа или бородавок,  и  она была
молода... ну, вполне молода. Для него это было достаточно хорошо.
     -- Здрасьте, -- сказал он, распрямляясь.
     Она сморкнулась и на него уставилась.
     Сейчас следует описать, что  глядело за ограду. Позже  Анафема сказала,
что  она видела  что-то вроде не повзрослевшего еще  греческого  бока.  Или,
может, типа иллюстрации к  Библии, из тех, на которых ангелы бьют грешников.
Это  лицо  не  принадлежало  двадцатому  веку.  Оно  было окаймлено золотыми
кудрями, которые светились. Подходящей было моделью для Микеланджело.
     Правда, на его скульптуре вряд ли  были бы  сношенные  теннисные туфли,
протертые джинсы или неряшливую майку, правда.
     -- Ты кто? -- спросила она.
     -- Адам Янг, -- объяснил Адам. -- Живу чуть ниже по тропинке.
     -- А. Да. Я  о тебе  слышала, --  кивнула Анафема, протирая глаза. Адам
гордо улыбнулся.
     -- Миссис Хендерсон  сказала, я обязательно должна за тобой следить, --
продолжила она.
     -- Меня здесь хорошо знают, -- ответил Адам.
     -- Сказала, тебя повесить надо, -- говорила Анафема.
     Адам усмехнулся. Дурная слава не так хороша, как  знаменитость,  но все
же гораздо лучше неизвестности.
     -- Она  сказала, ты  худший из  всех Них, --  теперь Анафема была  чуть
повеселее. Адам кивнул.
     -- Она сказала: "Мисс,  Их берегитесь,  они  просто  куча  бандюг. Этот
молодой Адам полон духа Старого Адама", -- говорила она.
     -- Почему вы плакали? -- спросил Адам прямо.
     -- А? А, я просто кое-что потеряла, -- пояснила Анафема. -- Книгу.
     -- Если хотите, могу вам помочь в поисках, -- предложил Адами галантно.
--  Я, вообще-то, много про  книги  знаю. Однажды даже написал  книгу. Такую
славную. Про пирата, который был знаменитый детектив. И  я картинки рисовал.
-- И тут, мгновенно решив быть щедрым, он добавил:
     -- Хотите, могу вам ее  отдать. Спорю,  она гораздо увлекательнее любой
потерянной. Особенно тот кусок в космическом корабле, когда выходит динозавр
и с ковбоями дерется.  Спорю,  она вас развеселит, книга моя. Брайана она ух
как развеселила. Сказал, в таком состоянии ни разу не был.
     -- Спасибо, я уверена, что  твоя книга очень хороша, -- отозвалась она,
навсегда  себя делая любимой для Адама. -- Но помощи  твоей  в поисках  моей
книги мне не нужно -- думаю, уже слишком поздно.
     Она задумчиво взглянула на Адама.
     -- Думаю, ты хорошо округу знаешь? -- спросила она.
     -- На мили и мили, -- ответил Адам.
     --  Двух  людей в большой  черной машине  не видел? -- поинтересовалась
Анафема.
     -- Они  ее украли? -- спросил Адам, неожиданно очень  заинтересованный.
Поимка шайки  международных  воров книг будет отличным  концом дня  -- можно
будет о проблемах забыть.
     --  Не  совсем.  Можно так  сказать... В  смысле,  они не  хотели.  Они
Поместье  искали, но я туда  сегодня  сходила, никто  о них  не  знает.  Был
какой-то несчастный случай или что-то вроде, насколько я поняла.
     Она уставилась  на  Адама.  Что-то было странно в нем, но она не  могла
понять, что. Просто она чувствовала, что он важен был и нельзя ему позволить
было ускользнуть. Что-то о нем...
     -- Как книга-то называлась? -- спросил Адам.
     -- "Прелестные  и аккуратные  пророчества Агнес  Безумцер,  ведьмы", --
ответила Анафема.
     -- "Ведь мы" что?
     -- Нет. Ведьма. Как в "Макбете", -- объяснила Анафема.
     --  Видел я  это,  --  кивнул Адам. -- Жизнь  этих королей  очень  была
интересна. Ну-у... И что такое в них прелестное?
     -- Это слово раньше значило, ну, безошибочные. Или точные.
     Точно  что-то  странное. Так  странная,  внутренняя сила. Когда  он был
рядом, чувство  появлялось, что  все  остальное, даже пейзаж, это просто его
фон.
     Она здесь  месяц была.  Кроме  миссис  Хендерсон, которая  теоретически
следила за колледжем  и, наверное, ее  вещи проглядывала, когда был малейший
шанс, она более, чем дюжиной слов,  ни с кем не обменялась. Она позволила им
думать,  что она  была  художником. Художники  такие  деревенские  местности
любили.
     Вообще, здесь было красиво. Рядом  с деревней  так  просто превосходно.
Если бы Тернер и Лэндсиэр встретили в пабе Сэмюэля Палмера и все нарисовали,
а потом Стаббсу бы дали лошадей дорисовать, лучше бы не было.
     И  это  было грустно, ведь  именно  здесь все это произойдет По крайней
мере,  по Агнес. По книге,  которую  она, Анафема, себе позволила  потерять.
Конечно, у нее были карточки, но это было не то.
     Если  бы  Анафема  полностью контролировала свое сознание -- а  рядом с
Адамом никто не мог  полностью его  контролировать  -- она  бы заметила, что
когда  она  пыталась о  нем глубже,  чем  поверхностно, подумать,  мысли  ее
соскальзывали, как утка с воды.
     -- Жуть! -- воскликнул  Адам, который старательно обдумывал,  что может
быть в книге прелестных и аккуратных пророчеств. -- Говорит,  наверное,  кто
Чемпионат Страны выиграет?
     -- Нет, -- покачала Анафема головой.
     -- Космические корабли в ней есть?
     -- Мало, -- откликнулась Анафема.
     -- Роботы?
     -- Нет, извини уж.
     -- Тогда мне она очень уж прелестной не кажется, --  бросил Адам. -- Не
вижу,  что  это  за  будущее такое,  если  нет  ни  роботов,  ни космических
кораблей.
     "Примерно  три дня,  --  подумала  Анафема  хмуро. --  Вот  что это  за
будущее".
     -- Лимонада хочешь? -- спросила она.
     Адам замешкался. Потом он решил взять быка за рога.
     -- Слушайте, извините, что спрашиваю;  если это  не личное, конечно, --
вы ведьма?
     Анафема сузила глаза. Вот тебе и любопытная миссис Хендерсон.
     -- Можно сказать и так, -- ответила она. -- Вообще-то я оккультист.
     -- А. Ладно. Тогда все нормально, -- улыбнулся разом повеселевший Адам.
     Она оглядела его с ног до головы.
     -- Ты ведь знаешь, кто такие оккультисты? -- спросила она.
     -- О, конечно, -- ответил Адам доверительно.
     -- Ну, рада, что ты теперь счастливее, -- вздохнула Анафема. -- Заходи.
Мне и самой стоит глотнуть. И... Адам Янг?
     -- Да?
     --  Ты  думал "Все с  моими глазами нормально, их не надо осматривать",
верно?
     -- Кто, я? -- виновато отозвался Адам.

        "x x x"
     С  Псом возникла проблема. Он  не хотел заходить  в домик.  Съежился на
пороге и рычал.
     -- Пошли, глупый ты пес, -- убеждал  его Адам. -- Это всего лишь старый
Жасминовый Домик. --  Он смущенно  взглянул  на  Анафему.  -- Обычно  он все
делает, что я велю, не мешкает.
     -- Можешь его в саду оставить, -- предложила Анафема.
     --  Нет,  -- покачал  головой Адам.  --  Должен команды выполнять.  Я в
книжке это  вычитал. Дрессировка  важна  очень.  Каждого  пса выдрессировать
можно, так  там  говорилось. Мой отец сказал,  я смогу  его у себя оставить,
только ст'рательно выдрессировав. Ну, Пес. Иди внутрь.
     Пес заскулил и умоляюще на него взглянул. Его хвост-огрызок раз или два
стукнул по полу.
     Голос его Хозяина.
     Весьма и весьма неохотно, словно продираясь сквозь ураган, он прокрался
в дверь.
     -- Вот, -- гордо проговорил Адам. -- Хороший мальчик.
     И еще немного Ада сгорело...
     Анафема закрыла дверь.
     Над дверью  Жасминового  Домика  всегда  висела подхода, еще  со времен
первого его жильца,  века назад; тогда  бушевала Черная Смерть, и он  решил,
что пригодится вся возможная защита.
     Она была ржава и наполовину покрыта краской  веков. Так что ни Анафема,
ни  Адам на нее не глянули и не заметили,  как  она охлаждается и выходит из
состояния белизны от жара.

        "x x x"
     Какао Азирафаила заледенело.
     Единственными  звуками  в  комнате  были периодические  переворачивания
страниц.
     Время  от  времени раздавался стук в  дверь, когда ожидаемые посетители
соседних  "Интимных  Книг"  ошибались  дверью.  Ангел  на  него  не  обращал
внимания.
     Изредка он почти что ругался.

        "x x x"
     Анафема  так и  не устроилась  удобно  в домике. Большинство  ее орудий
лежало  в  куче  на столе.  Выглядели  они  интересны.  На самом  деле,  так
выглядели,  словно  жрец  вуду  только  что  поуправлял  магазином   научных
инструментов.
     -- Блестяще!  -- воскликнул Адам, в них тыкая  пальцем. -- А это что за
штука с тремя ножками?
     --  Это  теодолит,  --  пояснила  Анафема  из  кухни. -- Для нахождения
силовых линий.
     -- А это что тогда такое? -- поинтересовался Адам.
     Она ему рассказала.
     -- Ну и ну, -- изумился он. -- Правда?
     -- Да?
     -- Всюду-всюду?
     -- Да.
     -- Я их не видел никогда. Удивительно, всюду вокруг эти невидимые линии
силы, а я их не вижу.
     Адам редко  слушал, но он провел  самые  захватывающие двадцать минут в
жизни, по крайней  мере  в жизни в тот день.  Никто в доме  Янгов не касался
дерева  и  не  бросал  через  плечо  соль.  Единственным  кивком  в  сторону
сверхъестественного было не особо и старательное притворство, когда Адам был
помоложе, что Санта  Клаус спускается по дымоходу [Если бы Адам в тот период
полностью  владел  своими  силами,   Рождество   Янгов  было  бы  расстроено
обнаружением мертвого  толстяка  в  их трубе центрального  отопления.  Прим.
авт.].
     Его не пускали на что-либо более оккультное, чем Праздник Сбора Урожая.
Ее слова втекали в его сознание, как вода на кипу промокательной бумаги.
     Пес лежал под столом и рычал. Он начал серьезно в себе сомневаться.
     Анафема  не только в силовые линии  верила,  также  в  тюленей,  китов,
велосипеды, тропические  леса, целые зерна  в буханках хлеба, переработанную
бумагу, белых  южноафриканцев из Южной Африки и американцев отовсюду до Лонг
Айленда  (его включая). То, во что она верила, она никак не сортировала. Все
ее  веры были сварены в  одну  огромную, общую веру, по  сравнению с которой
вера Жанны  Д'Арк  была  слабой-слабой... На  любой шкале  сдвигания гор она
сдвинула бы по  крайней мере пол-альпа [Следует  отметить,  что  большинство
людей с трудом могут  поднять  0.3  альпа (30  центриальпов). А шкала веры в
вещи Адама простиралась от двух до 15640 Эверестов. Прим. авт.].
     Адам  ни  разу  до  сих  пор  не   слышал   слова  "окружающая  среда".
Южноамериканские тропические леса были для Адама закрытой книгой, и она даже
не была сделана из бумаги из вторсырья.
     Единственный раз он  ее прервал -- чтобы  согласиться с ее  взглядом на
ядерную энергию:
     --  Был  я как-то на АЭС.  Так скучно  было. Никакого не было  зеленого
дыма,  и  никаких не  было труб  с клокочущей зеленой  жидкостью. Не  должны
разрешать такое --  никакой клокочущей жидкости, когда люди  столько прошли,
чтобы  ее  увидеть,  только  куча  народа  вокруг  стоит  --  так  даже  без
скафандров.
     -- Все  это  клокотание происходит, когда посетители  домой  уходят, --
вздохнула Анафема мрачно.
     -- Ну, -- отозвался Адам.
     -- Надо их немедленно убрать.
     --  Да, за то, что ничего  не клокочет, по заслугам получат, --  кивнул
Адам.
     Анафема кивнула. Она  все еще пыталась понять,  что с Адамом  не так, и
вот поняла.
     У него не было ауры.
     Она  была  экспертом  по  аурам  -- одним  из  лучших.  Если  она глаза
хорошенько напрягала, могла  их видеть.  Они  выглядели как  слабое свечение
вокруг  человеческих  голов,  и  -- согласно прочитанной ей книге -- их цвет
рассказывал ей о здоровье людей и общем им благополучии.  Они были у всех. У
людей средних, закрытых они были плохо видимым, дрожащим контуром, а у людей
творческих,  расширяющихся она  могла  на несколько  дюймов простираться  от
тела.
     Она никогда не слышала о ком-то, у кого ауры не было, но у Адама она ее
не   видела.   При  этом   он   выглядел  веселым   энтузиастом,   таким  же
уравновешенным, как гироскоп.
     "Может, я просто устала", -- подумала она.
     А вообще, ей было приятно получить такого чудесного  студента, она была
так удовлетворена,  что  даже  дала ему на  время  несколько номеров "Нового
Акварийского Сборника", маленького журнальчика, редактируемого ее другом.
     Он изменил жизнь Адама -- по крайней мере, на тот день.
     Он  рано  лег  в  постель,  изумив  родителей,  и  потом больше, чем до
полуночи,  лежал  под  одеялами  с фонарем,  журналами и пакетиком  лимонных
леденцов.  Время  от   времени  из   его  яростно  жующего   рта  вырывалось
"Блестяще!".
     Когда батарейки отработали свое, он  выбрался в темную  комнату и  лег,
положив голову на  руки  и, очевидно, глядя на отряд истребителей "X-Wing"™,
свисающих с потолка. Они легонько покачивались от ночного ветерка.
     Но  на  самом  деле Адам на них  не глядел. Вместо этого он уставился в
ярко  освещенную.  панораму  своего   воображения,  которая  вертелась,  как
ярмарочная площадка.
     Это  не тетя Венслидэйла и винный  стакан. Этот  сорт  оккультности был
гораздо интереснее,
     И потом,  Анафема ему  нравилась.  Конечно, она  была очень  старой, но
когда ему кто-то нравился, он стремился их сделать счастливыми.
     Он задумался, как осчастливить Анафему.
     Ранее  думали,  что  мир  менялся   из-за  вещей  вроде  больших  бомб,
маньяков-политиков,   сильных  землетрясений   или   громадных  передвижений
населения, но теперь поняли,  что это  очень  старомодный  взгляд,  которого
придерживаются лишь  люди, совершенно не разбирающиеся в  современной мысли.
Вещи, которые действительно меняют мир, это  -- по теории Хаоса -- крошечные
вещи.  Бабочка взмахивает крыльями в лесу на  Амазонке, и вслед за этим буря
опустошает половину Европы.
     Где-то в голове спящего Адама появилась бабочка.
     Анафема, может быть, поняли  бы все (а может быть, и  нет),  если бы ей
было позволено понять совершенно очевидную  причину, из-за  которой  она  не
могла видеть ауру Адама.
     По  этой  же причине  люди  на  Трафальгарской  площади не могут видеть
Англию.

        "x x x"
     Сработал сигнал тревоги.
     Конечно, нет ничего  особенного  в том, что в  комнате  управления  АЭС
сработал сигнал тревоги. Это постоянно происходит. Это  потому, что  столько
циферблатов и счетчиков, что кое-что важное  не заметят, если оно хотя бы не
попискивает.
     А Ответственным за  Смену Инженером должен работать крепкий, способный,
устойчивый человек, такой, который в случае несчастного случая в автопарк не
поспешит. Такой человек, на самом деле, который вроде бы трубку курит,  даже
когда не курит.
     Было  3  ночи  в комнате  управления  электростанции  "Точка Поворота",
обычно  это  славное тихое  время,  когда  делать нечего -- заполняешь  себе
журнал, слушаешь далекий рев турбин.
     До нынешнего момента.
     Хорэс  Гэндер взглянул на  мигающие красные  огни. Потом  на  некоторые
циферблаты. Потом на  лица других  работников. Потом поднял глаза на большой
циферблат в  дальнем конце комнате.  Четыреста двадцать  почти безопасный  и
практически  дешевых мегаватт покидали станцию.  Судя по другим циферблатам,
их просто не вырабатывали.
     Он не сказал "Это странно". Он не сказал бы "Это странно", если бы мимо
на велосипедах  проехало стадо овец, играя  на скрипках.  Такого никогда  не
говорит ответственный инженер.
     А сказал он вот что:
     -- Элф, позвони-ка заведующему.
     Прошли  три  очень набитых часа.  Они  включали  в себя кучу телефонных
звонков,  телексов и факсов. Двадцать  семь  человек  были быстро подняты из
кроватей один за другим, а они подняли еще пятьдесят трех, потому  что когда
человека  в панике поднимают с постели в четыре утра, он хочет знать одно --
что он не один.
     И  потом,  нужна куча разрешений, прежде чем  позволят отвинтить крышку
ядерного реактора и заглянуть внутрь.
     Они их получили. Отвинтили крышку. Глянули внутрь.
     Хорэс Гэндер произнес:
     -- Должна быть у этого разумное объяснение. Пятьсот тонн урана не могут
так просто встать и уйти прочь.
     Счетчик в его руке должен  был орать. Вместо этого, он время от времени
без всякого энтузиазма тикал.
     Там, где должен был быть  реактор,  была  пустота. Можно  было  бы  там
славно сыграть в сквош. Прямо посередине, одинокий в центре яркого холодного
поля, лежал лимонный леденец.
     Снаружи, в пещероподобном турбинном зале ревели машины.
     И, за сто миль оттуда, Адам Янг перевернулся во сне.

        "ПЯТНИЦА"
     Вран Соболль, тощий, изящный, бородатый и  одетый во  все черное, сидел
на заднем сидение  своего  черного лимузина с тонкими, изящными очертаниями,
говоря по  своему  черному телефону с изящными очертаниями со своей базой на
Западном Побережье.
     -- Как дела? -- спросил он.
     -- Здорово, шеф, -- отозвался  главный по продажам.  --  Завтра завтрак
устраиваю  с покупателями  из  всех  ведущих  сетей  супермаркетов.  Никаких
проблем. Через месяц во всех магазинах будут БЛЮДА™.
     -- Отличная работа, Ник.
     -- Нет проблем. Нет проблем. Нас поддерживает знание, что наш глава  --
ты, Вранни. Ты -- отличный лидер, парень. Когда  надо улучшить настроение, я
о тебе думаю -- всегда помогает.
     -- Спасибо, -- ответил на это Соболль и прервал связь.
     Он особенно гордился Блюдами™.
     Корпорация "Новое пищеварение" начинала одиннадцать лет назад с малого.
Небольшая  команда  ученых, изучающих пищу, огромные команда  по продажам  и
персонал по связям с общественностью, а также стильным логотипом.
     После двух лет вложений в  компанию исследователи  создали  ЕДУ™.  ЕДА™
включала  в  себя спряденные,  переплетенные, сотканные молекулы  протеинов,
прикрытые и закодированные,  аккуратно созданные так, что  их  проигнорируют
даже самые изголодавшиеся энзимы пищеварительного тракта; подслащиватели без
калорий; вместо  растительных масел  --  минеральные;  волокнистые  материи,
красители  и приправы. Конечным результатом было блюдо, почти неотличимое от
любого  другого -- отличались  лишь две вещи. Во-первых,  цена, которая была
чуть выше, а во-вторых, содержание питательных  веществ -- примерное  равное
их содержанию в плеере "Сони Уокмэн". Не важно, сколько съедал -- вес  терял
[И волосы. И кожный тонус. И, если ел достаточно этой пищи достаточно долго,
признаки жизни. Прим. авт.].
     Толстяки покупали. Тощие, не  желавшие потолстеть, покупали.  ЕДА™ была
лучше диетой --  аккуратно  спряденная, сотканная, построенная и сколоченная
так,  чтобы  разъединять  все, от картошки  до  оленины,  хотя  лучше  всего
распродавалась курятина.
     Соболль сидел  и смотрел,  как стекаются  деньги.  Он смотрел, как ЕДА™
постепенно  заполняет  экологическую  нишу,  ранее  заполненную  старой,  не
запатентованной едой.
     За ЕДОЙ™ он выпустил ЗАКУСКИ™ -- мусорную пищу из настоящего мусора.
     БЛЮДА™ были последним изобретением Соболля
     БЛЮДА™  были  ЕДОЙ™ с добавленным  сахаром и жиром. Теоретически,  съев
достаточно  БЛЮД™,  человек:  а)  станет  очень  толстым,   и  б)  умрет  от
недоедания.
     Парадокс Соболля восхищал.
     Сейчас БЛЮДА™  проверяли по всей Америке. Пиццевые БЛЮДА, рыбные БЛЮДА,
Сычуаньские БЛЮДА, БЛЮДА из долговечного риса . Даже гамбергурные БЛЮДА.
     Лимузин  Соболля  был  припаркован  на  стоянке  "Бургер Лорда"  в  Дес
Мойнесе, Айова -- полностью принадлежащее  его организации заведение быстрой
пищи. Это зде