", и  Азирафаил вошел в  комнату, держа ее так, как
усердный  филателист держал бы  "Синюю Мавританскую", наклеенную на открытку
от его тетушки.
     Он никогда еще не видел эту книгу, но он слышал  о ней. Каждый торговец
(надо  учесть,  что это очень специализированная торговля, и всего  их около
дюжины) о ней слышал.  Ее  существование  --  такой  вакуум, вокруг которого
самые разные странные истории обращались сотни лет.  Азирафаил понял, что не
знает,  можно ли  обращаться вокруг вакуума, и  плюнул на это; "Прелестные и
аккуратные  пророчества"  заставляли  "Дневники  Гитлера"  выглядеть  грубой
подделкой.
     Его руку почти совсем не  дрожали, когда  он положил книгу  на верстак,
надел  пару  хирургических резиновых  перчаток  и  ее  благоговейно  открыл.
Азирафаил был ангелом, но также он поклонялся книгам.
     На первой странице было написано:
     Прелестные и Аккуратные Пророчества
     Агнес Безумцер.
     Шрифтом чуть поменьше:
     Точное, Безошибочное Изложение Событий С Сегодняшнего Дня До Конца сего
Мира.
     Далее шрифт вновь увеличился:
     Внутри найдете Множество Различных Чудес и Указаний Мудрецам.
     Другим шрифтом:
     Более полная, чем что-либо напечатанное раньше.
     Шрифтом поменьше, но заглавными буквами:
        "КАСАЮЩАЯСЯ СТРАННЫХ ВРЕМЕН, ЧТО ГРЯДУТ."
     Слегка отчаянным курсивом:
     И страннейшие происшествия.
     И вновь крупным шрифтом:
     "Напоминает лучшие произведения Нострадамуса"
     -- Урсула Шиптон.
     Пророчества были пронумерованы, и их было больше четырех тысяч.
     -- Спокойно, спокойно, -- пробормотал  сам  себе Азирафаил. Он сходил в
маленькую кухоньку, сделал  себе немного какао  и  сделал несколько глубоких
вдохов.
     Потом он вернулся и прочел случайно выбранное пророчество.
     Сорок минут спустя какао было все еще нетронуто.

        "x x x"
     Рыжеволосая  женщина  в  углу  гостиничного  бара  была самым  успешным
военкором в мире.  Сейчас у  нее  был паспорт на  имя КарминЗуигибер, и  она
ездила туда, где были войны.
     Ну... Более-менее.
     Вообще-то  она ездила туда, где их не  было. Там, где они были, она уже
побывала.
     Ее не  особо знали,  разве что коллеги. Соберите  полдюжины военкоров в
баре аэропорта и разговор будет двигаться, как показывающий на север компас,
от Мерчисона  из "Нью Йорк  Таймс" к  Ван Хорну  из  "Ньюсвик", а от того  к
Анфорфу из "Ай. Ти. Эн. Ньюз". Военкоры из Военкоров.
     А  когда сами  Мерчисон, и Ван  Хорн, и Анфорф  встречаются в сгоревшем
жестяном домике где-то  в Бейруте, Афганистане или  Судане,  после того, как
полюбовались  на  шрамы  друг  друга  и  немного  выпили,  они  обмениваются
благоговейными историями о "Ржавой" [Вообще-то рыжей, но т.к. здесь намек на
цвет крови, я решил оставить  оригинальный  цвет -- хоть и звучит некрасиво.
Прим. перев.] Зуигибер, из "Национального Мирового Еженедельника".
     --  Эта  тупая  газетенка,   --  говорил  Мерчисон,  --  совершенно  не
представляет, что ей досталось.
     Вообще-то  "Национальный Мировой Еженедельник" вполне представлял,  что
ему досталось: Военкор.  Вот только он не знал, почему, и что  с  ним теперь
делать, когда есть.
     Дело  в  том, что "Национальный  Мировой  Еженедельник"  писал обычно о
таких вещах: как лик Иисуса видел кто-то на купленной  в Дес Мойнесе булочке
"Биг Мак", с  картинкой булочки, вернее, того, как ее представляет художник;
как Элвиса Пресли недавно выдели работающем в  "Бургер Лорде" в Дес Мойнесе;
как  слушавшаяся  записи  Элвиса Пресли домохозяйка вылечилась от  рака; что
неожиданные  стаи  оборотней,   появившиеся  на  Среднем  Западе,  результат
изнасилований  благородных женщин-пионеров  снежными  людьми;  и  что Элвиса
забрали в 1976-ом Космические Пришельцы, потому что он был слишком хорош для
этого мира [Надо заметить, что одна из этих историй -- чистая  правда. Прим.
авт.]
     Вот  что  такое  был  "Национальный  Мировой  Еженедельник".  В  неделю
расходилось четыре миллиона  копий, и  Военкор нужен был  им не больше,  чем
интервью с Генеральным Секретарем ООН [Интервью было взято в 1983-ем, и было
в нем вот что:
     В: Значит, вы Секретарь ООН?
     А: Si.
     В: Элвиса когда-нибудь видели?
     Прим. авт.].
     Так что  они платили Ржавой Зуигибер кучу  денег, чтобы  ездила, искала
войны, и игнорировали пухлые, плохо напечатанные конверты, время присылаемые
ей  из разных  мест, чтобы  оправдать  свои -- обычно совершенно разумные --
требования насчет денег.
     Они считали, что поступают правильно,  так как, насколько им  казалось,
не  была   она  особо   хорошим  военкором,  правда,  была  она  очень  даже
привлекательна, что  многого стоило  в "Национальном Мировом Еженедельнике".
Ее репортажи  всегда были  про  стреляющие друг в  друга кучки  парней,  без
всякого там понимания  политических разветвлений, и, что важнее, без всякого
Интереса К Людям.
     Время  от  времени  они  отдавали  ее  истории  переписывальщику,  чтоб
исправил ("Девятилетнем  Мануэлю  Гонзалесу во  время отлично организованной
битвы на Рио Конкорса  явился Иисус и велел ему идти домой, ибо мать ребенка
о нем волновалась.
     -- Я знаю,  что это был Иисус, -- сказал храбрый маленький  мальчик, --
потому что  выглядел он так же, как на изображении, чудом возникшем  на моей
коробке с сэндвичами".)
     В основном же  "Национальный  Мировой  Еженедельник"  ее  не  трогал  и
аккуратно выкидывал репортажи в мусорную корзину.
     Мерчисона, Ван  Хорна и  Анфорфа это не волновало. Все, что они  знали,
это то, что когда  разражалась война, мисс Зуигибер была на месте  первой. В
сущности раньше.
     -- Как это у нее  получается? -- спрашивали они друг друга непонимающе.
-- Черт, как это у нее получается?
     И  глаза их встречались и молча говорили: если бы она машиной,  была бы
"Феррари",  она  из  таких женщин,  которые  являются  женами  развращенного
генералиссимуса  в разваливающейся стране Третьего Мира, и она не  чуждается
нашей компании. Счастливчики мы, верно?
     Мисс Зуигибер тихо улыбалась и покупала еще напитки для  всех, за  счет
"Национального  Мирового  Еженедельника". Смотрела начинающиеся  вокруг  нее
драки. И улыбалась.
     Она не ошиблась. Журналистика ей подошла.
     И  все же, всем нужны каникулы,  и сейчас у Ржавой Зуигибер были первые
за одиннадцать лет.
     Она остановилась на маленьком острове в Средиземноморье, который деньги
зарабатывал на туризме, и было это очень странно. Ржавая казалась  женщиной,
которая остановится на каком-то  острове  меньше Австралии,  лишь  если  она
дружит  с его  хозяином. И если  бы вы  сказали  какому-нибудь островитянину
всего месяц назад,  что приближается война, он бы рассмеялся и попытался вам
продать подставку  для  бутылок из рафии или  картину залива, выложенную  из
ракушек; то было тогда.
     Сейчас все изменилось.
     Сейчас  глубокий  спор  на  религиозно-политической почве  относительно
того, частью какой  из четырех маленьких стран на континенте остров на самом
деле не являлся, разделил страну на три группы, уничтожил фигуру Санта Марии
на городской площади, и покончил с туризмом.
     Ржавая Зуигибер  сидела в баре "Hotel  Palomar  del Sol", потягивая так
называемый  коктейль. В одном из  углом играл усталый  пианист, и официант в
парике монотонно пел в микрофон:
     -- АААААААААААднажды-двно-жил-был
        "МАЛЕНЬКИЙ БЕЛЫЙ БИИЧОК"
     АААААААААААочень-грустен-ибо-н-был
        "МАЛЕНЬКИЙ БЕЛЫЙ БИИЧОК."
     Человек перевалился через  подоконник, держа в зубах нож, в одной  руке
автомат Калашникова, в другой гранату.
     -- Я зашватываю шию гоштиницу именем... -- и  он остановился. Вынул изо
рта нож и вновь начал:
     -- Я захватываю сию гостиницу именем про-туркской Группы Освобождения.
     Двое оставшихся  на острове отдыхающих [Мистер и миссис Томас Фрелфолл,
из  дома 9, Вязы, Пэйнтон. Они всегда считали, что одна из приятнейших вещей
насчет  отдыха  --   не   надо  читать  газеты  и  слушать  новости,  просто
отключаешься  от  всего,  и  все.  Из-за  подхваченной  мистером  Фрелфоллом
желудочной инфекции, а также из-за того, что в первый  день  миссис Фрелфолл
слишком много провела на  солнце, они впервые за полторы недели выбрались из
номера. Прим. авт.] забрались под свой столик. Красная беззаботно достала из
своего  напитка вишенку "марачино"  [Какой-то  специальный сорт, названный в
честь напитка. Прим.  перев.], поднесла ее  к  своим  алым губам  и медленно
всосала ее с палочки так, что у некоторых мужчин в комнате выступил холодный
пот.
     Пианист встал, залез в пианино и вытащил оттуда старый пулемет.
     --  Эту гостиницу уже захватили  во имя  про-греческой Террористической
Бригады! -- крикнул он. -- Одно движение, и ты мертвец!
     Движение у двери привлекло всеобщее внимание. Там стоял некто огромный,
чернобородый, с  ослепительной  улыбкой и  самым настоящим древним пулеметом
Гетлинга стоял там, а за ним толпилась куча  таких же  высоких, хотя не  так
впечатляюще вооруженных людей.
     --   Эта   стратегически   важная   гостиница,   долгие   годы   символ
туристического  бизнеса  фашистов империалистов турко-греческих  управлявших
псов,  есть  теперь   имущество  итало-мальтийских  Борцов  за  Свободу!  --
прогремел он ласково. -- Теперь мы все убить!
     -- Глупости!  -- отозвался пианист.  -- Не  есть  стратегически  важна.
Просто имеет невероятно хорошо набитый винный погреб!
     -- Он прав, Педро, -- поддержал  человек с Калашниковым. -- Поэтому его
мои и хотели. Il general Эрнесто де Монтойя сказал мне, он сказал, Фернандо,
к субботе война кончится, парни  захотят покутить. Сходи-ка к "Hotel Palomar
del Sol", объяви гостиницу нашей добычей, ладно?
     Бородатый покраснел.
     -- Есть весьма  важна стратегически, Фернандо Кьянти! Я рисовал большую
карту  острова и есть  прямо  посередине,  что ее очень-очень  стратегически
важной делает, говорю тебе.
     -- Ха! -- бросил  Фернандо. --  Еще скажи,  что  только потому, что дом
Маленького  Диего  имеет  вид  декадентского  капиталистического  пляжа  для
нудистов, что он стратегически важен!
     Пианист глубоко покраснел.
     -- Наши его этим утром захватили, -- признался он.
     Наступила тишина.
     В тишине послышалось тихое шуршание шелка. Ржавая расплела свои ноги.
     Адамово яблоко пианиста подпрыгнуло вверх, затем опустилось вниз.
     -- Ну, он очень даже стратегически важен, --  ухитрился  произнести он,
пытаясь игнорировать женщину на стуле. -- В смысле,  если бы кто-то на  него
пустил подлодку, хотелось бы быть где-то, откуда все видно.
     Молчание.
     -- Ну, он гораздо больше  стратегически важен, чем  эта  гостиница,  --
закончил он.
     Педро угрожающе кашлянул.
     --  Следующий, кто  скажет  что-нибудь.  Неважно,  что.  Мертвец. -- Он
усмехнулся. Поднял пулемет. -- Так. Теперь -- все встаньте к дальней стене.
     Никто не  сдвинулся  с  места.  Его  больше не слушали.  Внимание  всех
приковало низкое,  неразборчивое бормотание в коридоре за  ним, монотонное и
негромкое.
     Группа у двери вновь стала переминаться с ноги на ногу. Похоже, что они
изо всех  сил  старались  стоять  неподвижно,  но  бормотание  неумолимо  их
сдвигало со своего пути, кстати,  в бормотании этом стали слышны разборчивые
фразы.
     -- Не обращайте внимания, парни, ну и ночка, а? Три раза остров обошел,
еле-еле место нашел, кто-то не верит в силу указателей, а? Все-таки  нашел в
конце концов, три раза пришлось останавливаться, спрашивать, в конце  концов
на  почте  спросил,  на  почте  всегда  знают,  правда,  им  карту  пришлось
нарисовать, где-то она здесь...
     Безмятежно скользя мимо вооруженных людей, как щука сквозь пруд, полный
форели,  в  комнату  вошел маленький,  очкастый человек в  голубой униформе,
несущий длинную, тонкую, коричневую, обернутую в бумагу  посылку, обвязанную
веревкой.  Единственной его  уступкой  климату  были коричневые  пластиковые
сандалии  с открытым передом, а  надетые под  ними  зеленые шерстяные  носки
показывали его глубокое природное недоверие к иностранной погоде.
     На нем была одета кепка с козырьком, на которой большими белыми буквами
было написано "Международный Экспресс".
     Он не был вооружен, и никто к нему не притронулся. Даже оружие на  него
не направили. На него просто смотрели.
     Маленький человек прошвырнулся взглядом по комнате,  рассматривая лица,
а затем  посмотрел  вниз,  на свою записную книжку; потом он прошел  прямо к
Красной, все еще сидящей на своем стуле.
     -- Посылка для вас, мисс, -- бросил он.
     Красная ее взяла и стала развязывать веревку.
     Человек  из  "Международного  Экспресса"   осторожно  кашлянул   и  дал
журналистке   мятую  квитанцию  и  желтую   пластиковую   шариковую   ручку,
привязанную веревкой к записной книжке.
     --  Распишитесь, мисс.  Вот здесь.  Вот тут печатными  буквами напишите
свое полное имя, а вон там, внизу, поставьте подпись.
     -- Конечно.
     Красная  неразборчиво подписала квитанцию,  а  затем печатными  буквами
вывела свое имя. И написала она вовсе не "Кармин Зуигибер". Написала она имя
гораздо короче.
     Человек ее мило поблагодарил и вышел, бормоча "славное местечко, парни,
всегда хотел  здесь отдохнуть,  не  хотел вам мешать,  простите,  сэр". И он
исчез из их жизней также безмятежно, как пришел.
     Ржавая закончила разворачивать  посылку. Люди стали  собираться вокруг,
чтобы хорошо все разглядеть. Внутри был большой меч.
     Она  его оглядела. Это был очень прямой меч, длинный и острый; выглядел
он старым и неиспользованным; и не был он декоративным или впечатляющим. Это
не был магический меч, не было мистическое оружие с великой силой и властью.
Это был, с первого взгляда  видно, меч, созданный для того,  чтобы кромсать,
резать, колоть, желательно  убивать, а если не получиться, хотя бы  калечить
так,  чтобы исправить  было нельзя, весьма большое  количество людей. У него
была неопределенная аура ненависти и ярости.
     Ржавая  сжала  эфес  в  своей  изысканно наманикюренной  правой руке  и
поднесла меч к глазам. Клинок засветился.
     -- Аааатлично! -- вскричала она, вставая со стула. -- Наконец-то!
     Она  допила свой напиток, закинула меч  на плечо и взглянула на  теперь
окружившие ее группы.
     -- Простите, что ухожу, парни, -- бросила она. -- Хотелось бы остаться,
получше вас узнать.
     Мужчины  в комнате  неожиданно поняли, что  не  хотели  бы  ее  получше
узнать. Она была  красивой,  конечно -- так же,  как и лесной пожар: что-то,
чем восхищаться надо издали, не находясь в лесу.
     И она держала свой меч, и она улыбалась, как нож.
     В комнате было довольно много оружия, и медленно, дрожащими руками, они
были нацелены на ее грудь, спину, голову.
     Ее окружили, и выхода не было.
     -- Не двигаться! -- каркнул Педро.
     Все остальные кивнули.
     Ржавая пожала плечами. Она пошла вперед.
     Каждый палец на каждом клинке сжался,  практически по собственной воле.
Воздух наполнился свинцом и  запахом пороха.  Стакан  из-под коктейля Ржавой
разбился  в ее  руке.  Оставшиеся  целыми  зеркала  взорвались  смертельными
осколками. Часть потолка повалилась на пол.
     А затем все было кончено.
     Кармин  Зуигибер повернулась и уставилась на окружавшие ее тела, словно
не могла понять, откуда они там очутились.
     Они  слизнула  брызги крови  -- чей-то чужой -- с тыльной стороны  руки
алым, кошачьим языком. Потом она улыбнулась.
     И она вышла из  бара,  и  каблуки ее издавали, ступая на  плитки, звук,
похожий на стук далеких молотов.
     Двое отдыхающих выбрались из-под стола и оглядели сечу.
     -- Если  бы поехали в Торремолинос, как  обычно, этого бы не случилось,
-- проговорил один из них, жалобно.
     --  Иностранцы,  --  отозвался второй. --  Они просто на нас не похожи,
Патриция.
     -- Что ж,  тогда решено.  В  следующем  году мы  поедем  в Брайтон,  --
сказала  миссис  Фрелфолл,  ясно показав, что не  поняла важности только что
произошедшего.
     Произошедшее значило, что не будет следующего года.
     Более того, оно резко снижало шансы того, что будет следующая неделя.

        "ЧЕТВЕРГ"
     В деревне появился новый житель.
     Новые  лица  всегда интересовали Их [Неважно, как за годы существования
называла себя четверка -- частые смены имени обычно происходили под влиянием
того, что в предыдущий день Адам прочитал или посмотрел  (Отряд Адама  Янга;
Адам и  Компания;  Шайка  "Дыра-В-Мелу";  Очень  и  Очень  Хорошо  Известные
Четверо;   Легион  Настоящих   Супер-Героев;  Шайка  из  Карьера;  Секретная
Четверка;   Тадфилдское   Общество  Справедливости;   Галаксотроны;   Четыре
Справедливых  Господина; Повстанцы).  Все  остальные всегда  мрачно называли
компанию  Они, и  в конце концов  они последовали  всеобщему  примеру. Прим.
авт.] и служили предметов  размышлений, а в  этот раз у Пеппер были наготове
впечатляющие новости.
     -- Она въехала в Жасминовый Домик и она ведьма, -- объявила девочка. --
Я знаю, потому что убирает там миссис Хендерсон, и  она сказала моей матери,
что  приехавшая получает  газету для ведьм. Также  и кучу обычных  газет, но
ведь и специальную для ведьм.
     -- Мой отец говорит, что ведьм нет на свете, -- отозвался Венслидэйл, у
которого были белокурые волнистые волосы и который  серьезно глядел на жизнь
сквозь толстые очки с  черным  ободом. Широкий  круг  людей  верил, что  при
крещении ему дали имя Джереми, но этого имени никто не использовал, даже его
родители, которые его звали Мальчик. Они так делали, подсознательно надеясь,
что он поймет намек; Венслидэйл производил впечатление рожденного с душевным
возрастом сорок семь лет.
     --  Не понимаю,  почему бы и  нет, --  заявил Брайан,  у которого  было
широкое, приветливое лицо -- под, похоже,  постоянным слоем въевшейся грязи.
-- Не понимаю, почему бы ведьмам не иметь собственной  газеты. С  рассказами
про   новейшие  выдуманные  заклинания   и  все  такое.  Мой  отец  получает
"Рыболовскую Почту", и я готов поспорить, что ведьм больше, чем рыболовов.
     --  Та газета называется  "Новости  для  экстрасенсов",  -- проговорила
Пеппер.
     --  Так это не ведьмы, -- фыркнул Венслидэйл. -- Моя тетя из таких. Это
просто возможность  ложки  сгибать силой  воли, предсказание  судьбы,  люди,
думающие,  что  в  одной из прошлых  жизней  они  были  королевой Елизаветой
Первой. На самом деле, ведьм больше нет. Люди придумали  лекарства,  сказали
им, что больше не нужны, и жечь стали.
     --  В ней могут быть  картинки лягушек и  таких штук,  -- говорил  свое
Брайан, который не желал выбрасывать  хорошую идею. -- И... и  тесты  разных
метел. И колонка про котов.
     -- Да и потом, твоя тетя вполне может быть ведьмой, -- заметила Пеппер.
-- Тайно. Весь день быть твоей тетей, а ночью тайно заниматься ведьмовством.
     -- Не моя тетя, -- ответил Венслидэйл мрачно.
     -- И рецепты, -- тянул Брайан. -- Новые  варианты  использования лишних
лягушек.
     -- Ой, да заткнись ты, -- зло бросила Пеппер.
     Брайан запыхтел. Если  бы  это сказал Венсли, последовала бы беззлобная
дружеская потасовка. Но остальные Они давно  узнали, что Пеппер считала себя
не связанной неформальными  правилами братских потасовок. Она  могла бить  и
кусать   с   физиологической  точности,  невероятной  для  одиннадцатилетней
девочки. К  тому, в одиннадцать лет Их начинало беспокоить смутное понимание
того, что притрагивание к старой доброй Пеп перемещало их в области стучащей
крови, кроме  того, что тебя по-змеиному быстро били -- Карате-Кида на землю
бы такой удар свалил.
     Но в шайке ее иметь хорошо было.  Они с  гордостью помнили, как однажды
Жирный  Джонсон и его шайка над ними насмехались из-за того, что с  девочкой
играют. Пеппер  с такой  яростью  на это ответила,  что  мать Жирного пришла
вечером  жаловаться  [Жирны