р Янг, впрыгивая благодарно на  новую
ледяную дорожку в путаной реке сознания. Да, с Королевской Семьей проблем не
было. С ее лучшими, понятно, членами,  которые своим весом  помогали маханию
рук и открытию мостов. Не  теми, кто ночи  напролет  на дискотеках торчал  и
которых прямо на  папарацци  тошнило [Здесь стоит  отметить, что мистер  Янг
полагал, что папарацци -- вид итальянского линолеума. Прим. авт.].
     -- Это славно, -- сказала сестра Мэри. -- Я-то думала, вы их не любите,
раз раскручиваете и кидаете в воду чайную посуду.
     Она  продолжала  чирикать,  помня инструкцию,  что члены Ордена  всегда
должны все говорить,  что у них на душе... Мистер Янг больше не мог слушать,
и слишком устал, чтобы об этом  волноваться. Должно  быть, религиозная жизнь
делала людей  слегка странными. Хотелось  ему, чтобы  миссис Янг проснулась.
Потом  одно из слов в потоке,  исходящем  из уст сестры Мэри,  задело струну
надежды в его сознании.
     -- Нет ли, возможно,  возможности достать для меня чая?  Может быть? --
попробовал он.
     -- О господи, о чем  же  я  думаю? -- вскричала сестра Мэри, и  ее рука
взмыла ко рту.
     Мистер Янг ничего не сказал.
     -- Сейчас  же займусь, --  сказала она.  --  Только вы  уверены, что не
хотите кофе? На следующем этаже есть одна из этих новомодных машин.
     -- Чая, пожалуйста, -- ответил мистер Янг.
     -- О,  да вы действительно стали прям как  мы! -- весело бросила сестра
Мэри, выбегая.
     Мистер  Янг, оставленный  наедине со  спящей  женой и двумя младенцами,
уселся в кресло.  Да, все, должно быть, от вставания рано, преклонения колен
и всего такого.  Хорошие люди, конечно, но явно слегка  сдвинутые. Видел  он
как-то  фильм  Кена  Рассела  с монашками.  Там,  вроде  бы, таких  вещей не
происходило, но дыма без огня не бывает и все такое...
     Он вздохнул.
     Тогда-то Ребенок А и проснулся -- и сразу по-настоящему громко заорал.
     Мистер Янг так и не научился за годы успокаивать ребенка. Собственно, у
него  никогда  не  хватало  духа начать... Он  всегда уважал  сэра  Уинстона
Черчилля, похлопывать его маленькие копии по заднице было неудобно.
     -- Добро пожаловать в мир, -- сказал он. -- Скоро к нему привыкнешь.
     Малыш закрыл рот и злобно  на него взглянул -- словно был он непокорным
генералом.
     Как  раз в этот  момент вернулась сестра  Мэри с чаем. Сатанист она там
или нет, но  она нашла тарелку и поместила на нее кучку мороженых бисквитов.
Таких, какие можно  получить  только в  придачу к  чаепитию. Бисквит мистера
Янга  был настолько же  розов, насколько розов хирургический инструмент, а к
белому льду кто-то добавил снеговика.
     -- Не думаю, что  вы такие едите обычно, -- сказала монашка. -- Это то,
что вы зовете печеньем -- а мы бисквитами.
     Мистер Янг открыл рот, чтобы  объяснить, что и  он бисквитами  зовет, и
даже обитатели Латтона так звали, но  тут в комнату, задыхаясь, влетела  еще
одна монашка.
     Она взглянула на сестру Мэри, поняла, что мистер Янг понятия не имеет о
пентаграммах, и ограничилась указыванием на Ребенка А и подмигиванием.
     Сестра Мэри кивнула и мигнула в ответ.
     Монашка укатила ребенка.
     Подмигивание --  один из  самых  многосторонних  способов человеческого
общения.  Можно  кучу  всего сказать подмигиванием.  К примеру, подмигивание
новой монашки значило:
     Где ты была?! Ребенок Б родился, мы готовы обмен произвести, а ты вдруг
оказалась  не  в  той  комнате с Мятежником,  Разрушителем  Царств,  Ангелом
Бездонной Ямы, Великим Зверем по имени Дракон, Принцем Сего Мира, Отцом Лжи,
Сатанинским  Отпрыском  и  Повелителем   Тьмы,  чай  пьешь.   Меня  чуть  не
застрелили, понимаешь ты это?
     И, по ее мнению, ответное подмигивание сестры Мэри значило:
     Вот Мятежник, Разрушитель Царств, Ангел Бездонной Ямы, Великий Зверь по
имени  Дракон, Принц  Сего Мира, Отец Лжи, Сатанинский Отпрыск и  Повелитель
Тьмы, и не могу я говорить, пока здесь этот пришелец.
     А сестра Мэри считала, что подмигивание пришедшей значило:
     Молодчина, сестра Мэри -- сама детей поменяла! Теперь укажи мне лишнего
ребенка,    и    я    тебе   позволю    спокойно    чай   попить    с    Его
Высокопревосходительством, американским культатташе.
     А ее собственное подмигивание значило:
     Вот, дорогуша,  вот Ребенок  Б,  убери его  и  дай мне поболтать  с Его
Превосходительством. Я давно его хотела спросить, почему  у них куча высоких
зданий с зеркалами.
     Все эти  тонкости не  были поняты мистером  Янгом,  который был здорово
смущен  во время  этого обмена, думал: "Да,  этот мистер Рассел знал, о  чем
говорил, это точно!".
     Ошибка сестры Мэри могла быть замечена  второй монашкой, если бы  ее не
отвлекали  все  время люди из  спецслужб  в комнате  миссис Даулинг, которые
смотрели на нее с постоянно растущей  тревогой. Это происходило  из-за того,
что их  натренировали определенным образом  реагировать  на людей  в широких
робах и широких головных  уборах, и бедняги  теперь мучались из-за конфликта
сигналов. А люди,  мучающиеся из-за конфликта  сигналов -- вовсе  не  лучшие
люди для  держания оружия,  особенно если они только что видели деторождение
-- точно неамериканский способ прибавления мирового народонаселения.  К тому
же, они слышали, что в здании полно религиозных фанатиков.
     Миссис Янг перевернулась.
     -- Вы уже выбрали для него имя? -- спросила сестра Мэри лукаво.
     -- Хмм? --  отозвался мистер Янг. --  А. Еще нет,  вообще-то... Была бы
девочка, назвали бы Люсиндой в честь матери. Или Жермен -- Дейдрин вариант.
     -- Баламут -- неплохое имя, -- бросила монашка,  вспомнив  классику. --
Или Дамиэн... Дамиэн -- очень популярное сейчас имя.

        "x x x"
     Анафеме  Приббор -- ее  мать,  которая плохо  разбиралась  в  церковных
делах,  прочла  в один  прекрасный  день  это слово  и подумало, что  вполне
подходит  в качестве  женского  имени --  было восемь с  половиной лет,  она
читала Книгу -- под одеялом, с факелом.
     Другие  дети  учились  читать  по  классическим  букварям с  красочными
картинками  яблок,  мячей,  тараканов и тому подобного. Не так было в  семье
Приббор -- Анафема училась читать по Книге.
     Не было в ней  ни яблок, ни мячей. Была неплохая гравюра восемнадцатого
века с изображением горящей на костре -- и весьма радостной по этому  поводу
-- Агнес Безумцер.
     Первое слово, которое девочка могла разобрать, было "прелестные". Очень
мало  детей в возрасте восьми с половиной  лет знало, что  оно значит, кроме
всего прочего, "совершенно точные", одной из знающих это была Анафема.
     Следующее слово было "аккуратные".
     Первым прочитанным ей вслух предложением было:
     "Говорю вам сие, и  запомните вы слова  мои.  Поедут Четверо, и Четверо
также, и еще Трое покатятся по небу, и  Один помчится, огнем  окруженный,  и
ничто  остановить не сможет их: ни рыба, ни ливень, ни  дороги, ни демон, ни
ангел. И тебя также возьмут они, Анафема".
     Анафеме нравилось про себя читать.
     (Были  книги,  которые  внимательные  родители,  читавшие  определенные
воскресные газеты, могли  приобрести --  с именем ребенка как главного героя
или героини. Это делалось для повышения интереса к книге.  В случае Анафемы,
в книге  была не  только  она -- на настоящий  момент лишь в одном месте  --
также ее родители, и их родители, и все  -- аж до семнадцатого века. На  тот
момент  она была  слишком  молода  и  эгоцентрична,  чтобы должную  важность
придать тому, что ни словом не упоминались ее дети, да и что-либо, более чем
на одиннадцать лет отстоящее. Когда тебе восемь с половиной, одиннадцать лет
-- целая жизнь, собственно, если верить Книге, так и будет....)
     Она была  умным ребенком  с бледным лицом, черными  глазами и волосами.
Как  правило,  она людей заставляла себя  неудобно чувствовать  --  семейная
способность,  унаследованная  --  вместе с  большими,  чем  ей  было  нужно,
экстрасенсорными способностями -- от своей пра-пра-пра-пра-прабабушки.
     Она была рано повзрослевший и всегда держала себя в руках. Единственная
вещь,   за   которую  Анафему   осмеливались  поругивать   учителя,  это  ее
произношение -- не ужасное, опоздавшее на 300 лет.

        "x x x"
     Монашки взяли Ребенка А и заменили им Ребенка Б под носом жены атташе и
людей  из  Секретной  Службы,  воспользовавшись  следующим хитрым  способом:
одного ребенка укатили ("взвесить надо, милая, таков  закон"), а чуть  позже
вкатили уже другого.
     Самого  культатташе, Фаддеуса  Дж.  Даулинга, за несколько дней за того
спешно вызвали в Вашингтон, но он все время, пока жена рождала, связан был с
ней по телефону и помогал дышать.
     Не помогло  то, что по другой линии он говорил с советником по вложению
денег. Один раз вынужден был от жены на целых двадцать минут отвлечься.
     Но это было нормально.
     Деторождение -- самое  радостное  ощущение  из тех, которыми двое могут
поделиться, и он ни секунды упускать не собирался.
     Один из ребят из спецслужб все для него на видео заснял.

        "x x x"
     Зло  в  целом  не спит -- и потому не понимает,  зачем  сон нужен  всем
остальным.  Но Кроули сон нравился -- это  один  из тех приятных  процессов,
которые  только на Земле возможно  испробовать.  Особенно он приятен,  когда
плотно наешься. Он,  к примеру, весь девятнадцатый век проспал... Не потому,
что надо  было, --  потому,  что так хотелось  [Правда, в  1832-ом  пришлось
встать, чтобы сбегать в туалет. Прим. авт.].
     Один  из процессов, доступных только  жителям Земли. Что ж, пора начать
ими по-настоящему наслаждаться, пока еще есть время.
     "Бентли" ревел в ночи, стремясь на восток.
     В принципе, он был  совсем не против Армагеддона. Если бы его спросили,
почему он провел века, играясь с человечеством, он бы ответил: "Естественно,
чтобы  случился Армагеддон, в  котором победит Ад". Но  работа ради  него --
одно, совсем другое -- видеть, как он неумолимо близится.
     Кроули знал, что  после  конца  света  он останется  в  живых --  он же
бессмертный, у него выбора нет. Но он всегда надеялся, что конец света будет
нескоро...
     Потому что он любил людей. Очень крупный недостаток для демона.
     Нет,  конечно  же,  он  все  делал,  чтобы их  короткие  жизни  сделать
несчастными, такая уж у него была работа, но ни одно его изобретение не было
настолько  же ужасным, насколько были  их собственные.  Видно, талант  у них
был... Как-то это было в  них  встроено.  Они  рождались в мире, который был
против них -- в тысячах мелочей, -- и большинство  своей  энергии тратили на
то, чтобы  сделать  его еще  хуже. С течением  времени Кроули  все труднее и
труднее становилось сделать  что-то демоническое и при этом выделяющееся  на
фоне человеческих  гадостей.  За прошедшее тысячелетие он не раз подумывал о
том, чтобы послать Вниз письмо со словами типа: "Слушайте,  мы  прямо сейчас
можем сдаться, закрыть Дис и Пандемонеум и все  прочие  места и сюда придти,
мы  ничего не сможем с ними сделать такого, чего они сами с собой сделать не
могут". А  они частенько  такое делают,  о чем мы и подумать не  могли --  в
основном с помощью  электродов. У них есть изобретательность. И, само собой,
электричество.
     Один  из них  это  написал,  верно?... "Ад  пуст,  и  здесь все  черти"
[Шекспир, "Буря", акт I, сцена II. Перевод мой. Прим. перев.].
     Кроули  хвалили  за  Испанскую Инквизицию.  Он  был  тогда в Испании, в
основном  шлялся  вокруг кантин  в приятных  местах, и ничего  о ней даже не
знал, пока похвала не прибыла. Он сходил посмотреть, вернулся и целую неделю
не выходил из запоя...
     Иеронимус Босх этот -- просто сумасшедший!
     И когда  ты  начинал  думать, что они злобнее, чем  Ад, они вдруг такие
благородные вещи совершали -- Небесам такие и не снились... Частенько и зло,
и добро один человек делал.  Это все из-за свободы воли, понятно. В  ней все
дело было.
     Азирафаил попытался как-то это ему объяснить.
     --  Все дело в том, -- сказал он  -- это было где-то в районе 1020-ого,
когда  они заключили  свое  маленькое  Соглашение,  --  все дело в  том, что
человек хорош или  плох, когда  он этого  хочет. А  существа типа Кроули  и,
конечно, него, с самого  начала  выбирают свой путь и с него не сворачивают.
Люди не могут стать истинно святыми, -- добавил он, -- пока  не  было  у них
возможности побыть истинно плохими.
     Кроули об этом подумал и (где-то в районе 1023-ого) сказал:
     -- Погоди,  это  же работает,  только если в начале  все равны,  точно?
Нельзя ожидать от кого-то, рожденного в грязной хижине, что он так же хорошо
будет себя вести, как рожденный в замке.
     --  А-а,  --  ответил Азирафаил, --  это-то  и  интересно. Чем  ниже ты
начинаешь, чем больше у тебя возможностей.
     -- Это безумие, -- сказал Кроули.
     -- Нет, -- покачал головой Азирафаил, -- это основы мира.
     Азирафаил. Конечно  же,  Враг.  Но  враг уже шесть  тысяч лет -- скорее
друг.
     Кроули нагнулся и поднял телефонную трубку.
     Конечно, у демонов не должно было быть свободы воли. Но нельзя было так
долго пробыть среди людей и ничему не научиться.

        "x x x"
     Мистер Янг отказался и  от Дамиэна, и от Баламута, да  и от всех других
предложений сестры Мэри Болтливой, включавших в себя половину Ада и половину
Золотого Века Голливуда.
     --  Ну, -- наконец  слегка  обиженно сказала она,  --  не думаю, что  с
именем Эррол что-то не так... Или Кэри. Оба имени -- хорошие, американские.
     -- Я  думал  о  чем-то более традиционном, -- объяснил мистер Янг. -- У
нас в семье всегда использовали старые добрые имена...
     Сестра Мэри просияла.
     -- Это правильно. По мне, лучше старых имен ничего нет.
     -- Нормальное английское имя,  как у людей из Библии,  -- сказал мистер
Янг. -- Мэтью [В англоязычной версии Библии так зовут Матвея. Прим. перев.],
Марк, Люк  [Т. е. Лука. Прим. перев.] или Джон [Т. е.  Иоанн. Прим. перев.],
-- продолжил он задумчиво.  Сестра Мэри моргнула. -- Только мне они вовсе не
хорошими классическими именами  всегда казались, -- добавил  мистер  Янг, --
скорее именами ковбоев и футболистов.
     -- Саул -- хорошее имя, -- помогла ему сестра Мэри.
     -- Это уж слишком старомодно, -- ответил мистер Янг.
     -- Тогда что насчет  Каина [Англ. Cain -- Кэйн --  действительно звучит
неплохо, если не знать,  как пишется.  Прим. перев.]?  Очень ведь современно
звучит, -- попыталась сестра Мэри.
     -- Хмм, -- мистер Янг покачал головой.
     -- Что  ж,  есть еще... ну,  есть еще  Адам,  --  сказала сестра  Мэри.
"Достаточно безопасно", -- подумала она.
     -- Адам? -- переспросил мистер Янг.

        "x x x"
     Хотелось бы, чтобы монашки-сатанистки лишнего младенца  -- ребенка Б --
тайно  кому-нибудь  отдали  на   воспитание.  Чтобы  он  вырос   нормальным,
счастливым, хохочущим  ребенком,  активным, а еще  чуть позже  превратился в
нормального, жизнью довольного подростка.
     Может, так и произошло.
     Помечтайте  о  его школьной  награде  за  произношение,  его  ничем  не
выделяющейся,  но  приятной  жизни  в  университетские  годы, его  работе  в
департаменте  распределения  зарплат  Строительного   Общества  Тадфилда   и
Нортона,  его красавице-жене. Может,  захотите представить  детей и хобби --
скажем, починку старых мотоциклов , или разведение тропических рыб...
     Вы не хотите узнать, что могло случиться с Ребенком Б.
     Нам, к тому же, ваша версия больше нравится.
     Должно быть, призы за своих тропических рыб получает.

        "x x x"
     В маленьком домике в Доркинге, что в Саррее, в огне спальни горел свет.
     Ньютону Пульциферу было двенадцать, он был тощ, носил  очки и несколько
часов назад должен был пойти спать.
     Его  мать,  однако,  верила  в  гениальность  ребенка и  разрешала  ему
ложиться позже, чтобы он успевал делать свои "эксперименты".
     Сейчас он проводил следующий -- менял розетку на древнем радиоприемнике
"Bakelite",  который  ему дала мать,  чтобы поигрался. Он сидел  за тем, что
гордо называл  "рабочее место" -- старый  разбитый стол, покрытый  обрывками
проволоки, батарейками, маленькими лампочками и домашним набором кристаллов,
который  никогда не  работал. Если  уж быть  честным, радио он тоже  не смог
заставить работать, хотя с другой стороны,  он  никогда не  мог  до конечной
стадии добраться.
     Три  несколько  кривых  модели самолетов  свисали с потолка на шелковых
шнурах. Даже  случайный  наблюдатель увидел бы, что они сделаны  кем-то, кто
был сразу и старателен, и очень осторожен, а также совершенно не умел делать
модели  самолетов.  Сам Ньютон  был ими невероятно горд, даже "Spitfire",  у
которого он так и не сумел правильно собрать крылья.
     Он загнал очки обратно на переносицу, взглянул  на розетку и положил на
стол отвертку.
     В этот  раз  он очень  надеялся  на  успех, все  инструкции  прочел  по
перемене розеток в "Собственной книге мальчика про практическую электронику,
включающей  Сто  и  Одну  Безопасную  и  Поучительную  Вещь,  которую  можно
проделать  с электричеством",  и им  последовал.  Правильные  закодированные
цветом проволочки к  правильным иголочкам прикрепил,  проверил,  на месте ли
амперный предохранитель, все обратно завернул. Пока никаких проблем.
     Он включил радио в патрон. Потом врубил последний...
     Все огни в дому отключились.
     Ньютон просиял от  гордости. Уже лучше.  В прошлый раз он отключил  все
огни в Доркинге, приходил электрик и серьезно с мамой поговорил.
     У него  была  сильнейшая и  совершенно  не  взаимная страсть  к  вещам,
связанным  с электричеством. В  школе у них был компьютер, и полдюжины детей
оставались  после уроков  и  работали  с продырявленными  карточками.  Когда
ответственный  учитель  наконец  уступил  мольбам  Ньютона  его в  их  число
включить, тот  только одну  карточку смог  в компьютер  всунуть.  Машина  ее
зажевала, подавилась и померла.
     Ньютон  был  уверен,  что будущее  было за  компьютерами, и  когда  оно
прибудет, он будет готов -- будет первым в новых технологиях.
     У  будущего были свои  мысли по этому  поводу.  Достаточно  заглянуть в
Книгу, чтобы их узнать.

        "x x x"
     "Адам",  -- подумал мистер  Янг. Он это  произнес, чтобы прислушаться к
звучанию.  "Адам".  Хмм... Он  взглянул вниз,  на  золотые кудри  Мятежника,
Разрушителя  Царств, Ангела  Бездонной Ямы, Великого  Зверя по имени Дракон,
Принца Сего Мира, Отца Лжи, Сатанинского Отпрыска и Повелителя Тьмы.
     -- Знаете, -- заключил он немного спустя, --  ему,  по-моему,  и правда
подходит имя Адам.

        "x x x"
     Это не была темная, грозовая ночь.
     Такая случилась через два дня, когда и миссис  Даулинг, и миссис Янг, и
оба ребенка  покинули  здание.  Она  была  очень  темной, гроза  была  очень
сильной,  и  когда последняя достигла  апогея -- в районе полуночи -- молния
ударила в Монастырь Чирикающего Ордена и подожгла крышу ризницы.
     Никто  от  огня серьезно  не пострадал, хотя  он продолжался  несколько
часов, нанеся зданию серьезный ущерб.
     Поджигатель скрывался на  близкой  крыше и наблюдал за пожаром.  Он был
высок, тощ  -- и  Адский Герцог. Это была последняя вещь из тех,  что  нужно
было сделать перед возвращением под землю -- что ж, сделал...
     С остальным Кроули спокойно справится.
     Хастур отправился домой.

        "x x x"
     В принципе, Азирафаил  был из ангелов Начал,  вот  только  теперь  люди
подшучивали над начальниками.
     В другой  ситуации ни он, ни Кроули ни  выбрали бы компанию  другого, а
так... Два человека (вернее, человекоподобных создания) в мире, и Соглашение
за время действия много пользы обеим принесло. К тому же, привыкаешь к лицу,
которое более-менее постоянно видишь в течении шести тысяч лет.
     Соглашение  было  так просто,  что,  в  общем-то,  заглавной  буквы  не
заслу