ыла к ее дому и  нашла ее сидящей в
верхней одежде и ожидающей их.
     --  Вы опоздали,  -- сообщила  она им. -- Уж десять минут, как должна я
гореть была.
     Потом она встала и медленно прохромала через внезапно  тихую толпу,  из
домика, и к костру, что поспешно сложили на поляне в центре деревни. Легенда
говорит, что она неловко вскарабкалась на верх кучи дров и руки положила  на
столб.
     -- Хорошенько завяжи, -- бросила  она потрясенному охотнику на ведьм. А
затем, когда жители деревни стали тихонько подбираться к костру, она подняла
свою красивую голову в свете костра и произнесла:
     -- Подойдите, добрые люди,  вы как можно  ближе.  Подойдите так близко,
чтоб почти вас огонь опалял, ибо заявляю вам: все должны видеть, как умирает
последняя истинная в  Англии ведьма. Ибо  являюсь я  ведьмою,  так решил суд
ваш, однако ж не знаю я, каково преступление на самом деле  мое. И потому да
будет смерть моя миру посланием. Подойдите как можно ближе, говорю я вам,  и
запомните вы хорошенько судьбу всех тех, кто в то вмешивается,  чего они  не
понимают.
     И,  говорят,  далее она улыбнулась,  посмотрела на  небо над деревней и
проговорила:
     -- И тебя это тоже касается, старый ты глупец безумный.
     И после этого странного богохульства она больше ничего  не сказала. Она
людям позволила  заткнуть себе  рот  кляпом  и стояла  себе надменно,  когда
факелы поднесли к сухому дереву.
     Толпа  подошла  поближе,  один-два  ее  члена  были  слегка  неуверены,
правильно ли они сделали, если уж подумать.
     Через тридцать секунд взрыв  распотрошил  поляну,  избавил,  как  коса,
долину от живых существ, а виден он был аж в Галифаксе.
     За  этим последовал длительный спор о  том, Бог  этот  взрыв наслал или
Сатана, но  записка, позже найденная в домике Агнес  Безумцер,  указала, что
всякому  божественному  или дьявольскому вмешательству  вещественно  помогло
содержание  нижних юбок Агнес,  в  которых  она  предусмотрительно  спрятала
восемьдесят фунтов пороха и сорок фунтов кровельных гвоздей.
     Агнес также  оставила, на столе  в  кухне рядом с запиской, сообщающей,
что  молоко больше не понадобится, ящик и книгу. Были четкие инструкции, что
надо  сделать  с ящиком, и настолько же четкие инструкции насчет книги -- ее
надо было послать сыну Агнес, Джону Безумцеру.
     Люди, которые нашли ее -- которые были из соседней деревни, их разбудил
взрыв  -- подумали, не  проигнорировать ли инструкции  и не сжечь ли  просто
домик, но потом поглядели на мерцающие огни и развалины, усыпанные гвоздями,
и  решили, что  не стоит.  И  потом, в записке Агнес  были  неприятно точные
предсказания того, что произойдет с людьми, которые ее приказы не выполнят.
     Человек, который поджег Агнес Безумцер, был майором Охотников на Ведьм.
Его шляпу прибывшие нашли в ветвях дерева, в двух милях от деревни.
     Имя  его,  вышитое  внутри  на  довольно   большом  куске  ленты,  было
"Не-Возжелай-Жену-Ближнего-Своего  Пульцифер",  один  из  наиболее прилежных
охотников  на  ведьм в  Англии,  возможно,  он  бы некоторое  удовлетворение
получил от известия о том, что последний его живой потомок сейчас, пусть сам
того  не  зная,  двигался  к  последнему  живому   потомку  Агнес  Безумцер.
Чувствовал бы, что наконец-то свершится древняя месть.
     Если бы он  знал,  что на  самом деле  произойдет, когда его потомок ее
встретит, он бы перевернулся в могиле, если б у него она была.

     Сначала, однако, Ньюту следовало с летающей тарелкой что-то сделать.
     Она приземлилась  на дорогу перед ним, как раз  когда он  пытался найти
поворот  на  Нижний  Тадфилд  и  на  руле  разложил  карту.  Пришлось  резко
затормозить.
     Выглядела она как любая виденная Ньютом картинка летающей тарелки.
     Пока смотрел он через  верх своей карты, дверь в  тарелке откатилась  в
сторону,  удовлетворенно   свистнув,  и  открылся   сияющий  трап,   который
автоматически  раздвигался,  пока  не  достал до  дороги.  Засиял  блестящий
голубой свет,  обозначив три контура тел  пришельцев. Они прошагали вниз  по
трапу.  По  крайней  мере, двое  из них прошагали.  Тот,  что  выглядел  как
перечница, просто по нему проскользил и свалился внизу.
     Другие  двое  проигнорировали его  неистовое  попискивание  и  довольно
медленно прошли к  машине,  по манере, во всем мире общей -- словно в голове
составляют список обвинений -- можно было в них определить полицейских. Тот,
что был самым высоким (желтая жаба, одетая в  фольгу) постучал в окно Ньюта.
Тот его опустил. Существо носило такие отражающие свет черные очки,  которые
Ньют про себя всегда называл черными очками Крутого Люка.
     -- Доброе утро,  сэр,  мадам или бесполый,  -- проговорило существо. --
Это ваша планета, не так ли?
     Другой пришелец, зеленый и приземистый, зашел в лес сбоку дороги. Краем
глаза  Ньют  заметил,  как он ударил  дерево,  а  затем  провел  лист сквозь
какое-то сложное устройство на поясе. Очень довольным он не выглядел.
     -- Ну, да. Полагаю, -- ответил он.
     Жаба задумчиво уставилась на небо.
     -- И давно она ваша, да, сэр? -- проговорила она.
     --  Э.  Не  лично  моя.  Я имею  в  виду,  мой  вид  ею  владеет  около
полумиллиона лет. Я думаю.
     Пришелец обменялся взглядами со своим коллегой.
     -- Что, дело доводили до кислотного  дождя, да, сэр? -- упрекнул он. --
Может, несколько слишком много себе позволили со стариками углеводородами?
     -- Виноват.
     -- Вы мне можете сказать альбедо своей планеты, сэр? -- спросила  жаба,
все еще глядя прямо на горизонт, словно тот вытворял что-то интересное.
     -- Э. Нет.
     -- Ну,  должен вам передать грустную новость -- ледяные шапки у  вас на
полюсах ниже установленного  правилами размера для планет  такой  категории,
сэр.
     -- О  господи! --  проговорил  Ньют. Подумав,  кому  он  может об  этом
сказать, он понял, что ни одна живая душа ему не поверит.
     Жаба наклонилась поближе. Похоже было, что она была чем-то обеспокоена,
хотя, конечно,  Ньют не мог твердо судить о выражениях лица расы пришельцев,
которой он никогда ранее не встречал.
     -- В этом случае мы это проглядим, сэр.
     От волнения Ньют заговорил быстро и неразборчиво.
     --  О. Э. Я с этим разберусь --  ну, когда  я говорю "я",  имею в виду,
Антарктика, или чего-то, каждой стране принадлежит, или чего-то, и...
     -- Сэр, на самом деле нас попросили вам послание передать.
     -- Да?
     -- Письмо гласит "Мы вам передаем послание о вселенском мире и гармонии
и таких штуках". Письмо кончается, -- продолжила жаба.
     -- О, -- Ньют это послание обдумал. -- О. Очень мило.
     -- У вас есть  идеи насчет  того, почему  нас попросили вам  это письмо
передать, сэр? -- спросила жаба.
     Ньют повеселел.
     --  Ну, э, я полагаю,  -- начал он молоть, --  Человечество же, э, атом
ведь в работу запрягло, и...
     --  Вот  и у нас  нет идей. -- Жаба встала. -- Один из  этих феноменов,
полагаю. Что ж, мы лучше пойдем.
     Она  покачала  с сомнением  головой,  повернулась  и без  единого слова
переваливаясь вернулась к тарелке.
     Маленький пришелец прошел мимо машины.
     -- Уровень Це-О-Два  на  0.5 процента выше нормы,  --  резко бросил он,
глядя значительно на Ньюта. -- Вы ведь знаете, что вас можно обвинить в том,
что  вы   являетесь   господствующими   особями,   находясь   под   влиянием
импульсно-направляемого потребления?
     Эти  двое  подняли третьего  пришельца, его затащили  вверх по  трапу и
закрыли дверь.
     Ньют  некоторое  время  подождал  --  на случай каких-нибудь  зрелищных
вспышек света,  но  тарелка просто себе стояла. В  конце концов  он  проехал
вверх по подъему и ее объехал. Когда он посмотрел  в зеркало заднего обзора,
ее уже не было.
     "С чем-то я, должно быть, переборщил, -- подумал  он виновато. --  Но с
чем?
     Даже не могу Шедвеллу сказать,  он меня, вероятно, выбранит за то,  что
соски их не пересчитал".

        "x x x"
     -- Вообще, -- бросил Адам, -- все с ведьмами не так, как вы думаете.
     Они  сидели на  ограде  поля,  смотрели,  как  Пес катается  в коровьем
помете. Маленькому зверьку, похоже, это жутко нравилось.
     --  Я  о  них читал,  -- продолжил  он, говоря  слегка погромче. --  На
самом-то  деле,  они  все  время были  правы,  и  их  притеснять  с  помощью
Британских Инквизиций и таких штук -- неправильно.
     -- Моя мать сказала, что они были просто разумные женщины, протестующие
единственным   им  доступным  путем   против   удушливых   несправедливостей
социальной иерархии, во главе которой стояли мужчины, -- вспомнила Пеппер.
     Мать  Пеппер  преподавала   в  Нортоновском  Политехническом  [Днем.  А
вечерами она занималась  гаданием на картах  Силы Таро нервным служащим, ибо
старые привычки с трудом умирали. Прим. авт.].
     -- Да, но твоя мать  всегда такие вещи говорит, -- отозвался Адам через
некоторое время.
     Пеппер согласно кивнула.
     --  И   еще  она  сказала,   что  в  худшем  случае  они   были  просто
свободомыслящие, поклоняющиеся принципу воспроизводства.
     -- Что еще за принцип производства? -- вопросил Венслидэйл.
     -- Не знаю. Думаю, что-то, связанное с дубами-великанами, -- отозвалась
Пеппер с сомнением в голосе.
     --  Ну, я думал, они Дьяволу поклонялись, --  произнес Брайан, впрочем,
без автоматического осуждения. У  Них было мышление  открытым по отношению к
поклонению Дьяволу.  Оно по отношению ко всему  открыто  было. -- Вообще-то,
Дьявол лучше какого-то тупого дерева.
     -- Вот где вы ошибаетесь, --  вклинился Адам. --  Это  вовсе не Дьявол.
Это другой бог, или что-то такое. С рогами.
     -- Дьявол, -- кивнул Брайан.
     -- Нет,  -- терпеливо  отозвался Адам. -- У людей они просто в сознании
смешались. У него  всего  лишь рога  похожи.  Он  зовется Пан. Он наполовину
козел.
     -- Которая половина? -- спросил Венслидэйл.
     Адам над этим подумал.
     -- Нижняя, -- сказал он наконец. -- Странно, что  вы этого не знаете. Я
как-то думал, это все знают.
     -- У козлов нет нижней половины, -- заметил  Венслидэйл. -- У них  есть
передняя и задняя. Точно так же, как у коров.
     Они  еще немного понаблюдали за Псом, барабаня пятками по ограде.  Было
так жарко, что думать было невозможно.
     Затем Пеппер бросила:
     --  Если у него козлиные ноги, то у него  не может быть рогов.  Рога же
принадлежат передней половине.
     -- Я его не выдумывал,  так ведь?  -- пробурчал  Адам раздраженно. -- Я
вам просто  о нем рассказывал. Для меня новость,  что я его выдумал. На меня
не набрасывайтесь.
     -- И  вообще, --  продолжала  Пеппер. --  Идиотский этот  Поз  не может
ходить жаловаться,  если люди думают,  что он  Дьявол. Не с  рогами. Люди не
могут не сказать "о, Дьявол идет".
     Пес начал прокапывать ход в кроличью нору.
     Адам,  сознание  которого,  похоже,  было   чем-то  отягощено,  глубоко
вздохнул.
     -- Не надо все так буквально понимать, -- проговорил  он. -- В наши дни
это  главная  проблема.  Материализм  этот  шершавый.  Люди вроде  вас рубят
тропические  леса  да  дыры  в озоновом слое проделывают.  В  озоновом слове
гигантская дыра из-за шершавого материализма людей вроде вас.
     -- Я  ничего не могу с этим сделать, -- отозвался Брайан автоматически.
-- Все еще плачу за идиотскую огурцовую раму.
     -- В  журнале написано, -- продолжил Адам, не обращая на него внимания.
--  Чтобы сделать один бифбургер,  израсходуют  миллионы  акров тропического
леса.  И озон этот  весь утекает, так как...  -- он  ненадолго запнулся,  но
быстро нашелся, -- люди окружение опрыскивают.
     -- А еще киты, -- дополнил Венслидэйл. -- Мы должны их спасти.
     По виду Адама было очевидно, что он не понял, при чем тут киты. То, что
он награбил из старых  номеров "Нового  Акварийского",  ничего про китов  не
включало. Редакторы полагали, что его читатели все были за спасение китов --
так что, как они предполагали, что они дышали и прямо ходили.
     -- О них программа была, -- пояснил Венслидэйл.
     -- И чего ради мы должны их спасать?  -- поинтересовался Адам.  В мозгу
его замелькали  путаные видения  спасения китов до тех пор, пока для  значка
достаточно не накопишь.
     Венслидэйл запнулся и напряг память.
     -- Потому что петь могут. И мозги у них большие.  Их почти не остались.
И вообще, убивать их мы не должны, из  них только пищу для домашних животных
и такие штуки делают.
     --  Если  они  такие  умные, -- медленно проговорил Брайан,  -- что они
делают в море?
     -- Ну,  не  знаю,  -- отозвался выглядевший задумчивым Адам. -- Плавают
весь день, просто рты открывают и едят... по мне, так умно...
     Визг тормозов и долгий, растянувшийся хруст его прервали. Они  слезли с
ограде и пробежали вверх по тропинке к перекрестку, где крышей вниз на конце
длинного следа скольжения лежала маленькая машина.
     Чуть дальше по дороге видна была дыра. Похоже было, машина старалась ее
объехать. Пока  они  на нее  смотрели, маленькая  выглядящая восточно голова
бросилась прочь и скрылась из виду.
     Они, потянув ее, отворили дверь  и вытащили потерявшего сознание Ньюта.
Видения медалей за героическое спасения заполнили голову Адама. Практические
мысли о первой помощи заполнили голову Венслидэйла.
     -- Мы  не должны  его двигать, --  сказал последний. -- Из-за сломанных
костей. Надо кого-то найти, чтоб помог.
     Адам развернулся. Среди деревьев внизу по дороге виднелась  крыша.  Это
был Жасминовый Домик.
     А в Жасминовом Домике Анафема Приббор сидела напротив стола, на котором
она  за  последний  час  разложила  бинты,  аспирин и  разные  другие  вещи,
связанные с первой помощью.

        "x x x"
     Анафема глядела на часы. "Он вот-вот должен прибыть", -- думала она.
     А потом,  когда  он  появился, он оказался не  таким,  как она ожидала.
Вернее, не таким, как она надеялась.
     Надеялась   она   (достаточно   сознательно)   на   кого-то   высокого,
темноволосого и красивого.
     Ньют был высок, но выглядел сплющенным, тонким. И хотя волосы  его были
темны, вне всякого сомнения, не были они модно  уложены; просто куча тонких,
черных прядей, растущих наверху его головы. Это не была вина Ньюта; когда он
был помоложе, он  раз в пару месяцев приходил  в парикмахерскую  на  углу, к
себе  прижимая  фотографию, аккуратно  им вырванную из  журнала,  на которой
изображен был кто-то,  потрясающе круто стриженный, усмехающийся в камеру, и
показывал он парикмахеру фото, и просил постричь его так, чтобы он  выглядел
так же,  пожалуйста.  А парикмахер, который свою работу  знал, один  раз  на
Ньюта взглянув, стриг его классически -- подходяще для  всякой цели, коротко
по бокам и сзади.  Через год  Ньют понял, что к лицу его, очевидно, красивые
стрижки  не  идут. Лучшее,  на  что он мог надеяться после стрижки -- волосы
покороче.
     И  с  костюмами так  же было. Еще  не  изобрели одежду,  в  которой  он
выглядел  бы  милым,  умудренным, не  стесненным.  К описываемому времени он
научился  быть  удовлетворен любой  одеждой, что  ему помогала  в  дождь  не
намокнуть да давала место для хранения сдачи.
     И красив он не был. Даже когда он очки снимал [На самом деле, тогда  он
был ее  более  некрасив,  когда  очки снимал,  потому  что  тогда он о  вещи
спотыкался и кучу бинтов носил. Прим. авт.]. И, открыла она, когда она сняла
его туфли, чтобы уложить его в постель, он носил разные носки: один голубой,
с дыркой на пятке, и один серый, с дырками вокруг пальцев.
     "Полагаю, я должна по этому поводу почувствовать волну теплого, нежного
женского того-или-другого, -- подумала  она. -- Я всего  лишь желаю, чтоб он
их постирал.
     Итак... высокий, темный, не красивый. -- Она пожала плечами. --  Ладно.
Две вещи из трех -- неплохо".
     Фигура на кровати начала шевелиться. А Анафема, которая  -- такова уж у
нее была природа  -- всегда глядела в будущее, подавила свое разочарование и
спросила:
     -- И как мы сейчас себя чувствуем?
     Ньют открыл глаза.
     Он лежал на кровати в спальне, и спальня  была не его. Он мгновенно это
понял по потолку. С потолка его спальни все еще свисали на веревках из шелка
модели самолетов. Он как-то не нашел сил и времени, чтобы их снять.
     А  на этом потолке была только штукатурка с дырами.  Ньют ранее никогда
не  был  в спальне женщины,  но он почувствовал,  что это одна из  них  -- в
основном  по  сочетанию  запахов.  Были слабые  запахи  пудры и  ландыша,  и
никакого не  было  прогорклого  запашка  старых маек,  которые  забыли,  как
выглядит нутро стиральной машины.
     Он попытался поднять  голову,  застонал и позволил ей опять зарыться  в
подушку. Розовая, не мог он не заметить.
     --  Головой  о  руль ударились, --  пояснил голос,  его  поднявший.  --
Ничего, впрочем, не сломано. Что произошло?
     Ньют опять открыл глаза.
     -- Машина в порядке? -- спросил он.
     -- Очевидно. Внутри голосок повторяет "Пожаруйста, зажтегните ремлень".
     --  Видите?  -- обратился  Ньют к  невидимой аудитории. -- В  то  время
знали, как машины строить. Эта пластиковая обшивка почти и не вдавливается.
     Он мигнул в сторону Анафемы.
     -- Я свернул,  чтобы объехать появившегося на дороге тибетца, -- бросил
он. -- По крайней мере, мне так кажется. Думаю, я сошел с ума.
     Фигура вошла в его поле зрения. У нее были темные волосы, красные губы,
зеленые глаза, и это практически наверняка была женщина. Ньют постарался  не
глазеть. Она проговорила:
     --  Если и поглазеете, никто  не увидит.  --  Потом  она улыбнулась. --
Знаете, я раньше ни разу охотника на ведьм не встречала?
     -- Э... -- начал Ньют. Она выставила вперед его открытый бумажник.
     -- Пришлось заглянуть, -- бросила она.
     Ньют почувствовал себя весьма и весьма смущенным,  что для него не было
необычно. Шедвелл дал ему официальную уполномочивающую  карточку охотника на
ведьм,  которая,  кроме  прочего,  велела  всем  курьерам,  мировым  судьям,
епископам и приставам его беспрепятственно  пропускать и давать ему  столько
сухого  дерева,  сколько  будет  нужно.  Она была  весьма  впечатляюща, была
каллиграфическим шедевром и, вероятно, весьма старой. Он о ней забыл.
     -- Это просто хобби, --  проговорил он несчастно. -- На самом деле я...
я... -- он  не мог сказать "клерк, распределяющий  зарплаты",  не здесь,  не
сейчас,  не  такой девушке.  -- Компьютерный инженер, -- солгал он. Хочу  им
быть, хочу им быть, в  душе я компьютерный инженер, просто мозг мне им стать
не позволяет. -- Простите, могу я узнать...?
     -- Анафема Девайс, -- ответила Анафема. -- Я оккультист, но это  просто
хобби. На самом деле я ведьма. Отлично. Вы на час опоздали, -- добавила она,
протягивая  Ньюту маленький  лист  картона,  -- так  что  прочитайте-ка это.
Освободит кучу времени.

        "x x x"
     Ньют, несмотря на все  испытания  его детства, на  самом деле имел дома
маленький компьютер. Несколько, на самом деле. Всегда было очевидно,  что за
компьютеры у него  имелись. Это  были настольные эквиваленты  "Васаби".  Те,
которые, к  примеру,  сразу  после  покупки в два  раза  падали в цене.  Или
начинали жизнь в блеске  популярности и  исчезали во  мрак спустя  год.  Или
вообще  работали,  только засунутые  в  холодильник.  Или, если  по какой-то
счастливой случайности они были сами по себе хорошими машинами, Ньюту всегда
доставался один из  тех нескольких, что продавались с  ранней, полной ошибок
версией операционной системы. Но он не сдавался, поскольку он верил.
     У Адама тоже был маленький компьютер. Он его  использовал, чтобы в игры
играть  --  но  он  никогда  не играл  в  них  подолгу.  Он  загружал  игру,
внимательнейше на экран глядел в  течение нескольких минут, а  потом  в  нее
играл, пока счетчику "Высшие Очки" не начинало не хватать нулей.
     Когда  другие  Они  удивлялись  этому  странному  умению,  Адам  сл