живало  (получило,  так  долго   продержавшись).  Это   было   разумное
соглашение -- многие работающие в отвратительных  условиях  далеко-далеко от
своих руководителей агенты заключают  подобные  с агентом противника, поняв,
что  у  них  с  близким врагом  больше общего,  чем с  далекими  союзниками.
Означало оно  безмолвное невмешательство  в  дела  друг  друга. Оно позволят
создать такой баланс, что при том,  что  ни один не  победит,  ни один и  не
проиграет,  к тому же  оба  могли  повелителям регулярно  показывать,  какие
замечательные  шаги  они  предпринимают,  чтобы  победить  хитрого и  хорошо
информированного противника.
     В  данном  случае  оно означало, что Кроули  было  разрешено продолжать
работу с Манчестером, а Азирафаилу никто мешать не  станет во всем Шропшире.
Кроули получил Глазго,  Азирафаил  -- Эдинбург (никто под ответственность не
взял Милтон Кейнс, но оба  представили  его как  свой  успех  [Замечание для
американцев и прочих Чужих: Милтон  Кейнс -- новый город примерно посередине
между Лондоном  и Бирмингемом. Его рекламируют как современный, действенный,
здоровый и, главное, приятный для жизни. Большинство  британцев находят  это
смешным. Прим. авт. для американского издания].
     К  тому же,  конечно,  казалось правильным помогать  друг другу,  когда
подсказывал здравый смысл. Оба  ведь были из  ангелов.  Если некто в Ад шел,
чтобы  быстренько  соблазнитьсч,  было  разумным  прошвырнуться  по  городу,
создать короткий момент священного экстаза. Это ведь все равно сделают, если
к этому разумно подойти, кучу времени и денег можно спасти...
     Азирафаил  вину время от  времени чувствовал по этому  поводу,  но века
среди людей имели на него тот же эффект, что и  на Кроули (только менялся он
в обратном направлении).
     К тому же, Властям наплевать на то, кто что делал, лишь бы делалось.
     В  настоящий  момент,  Азирафаил  стоял  с   Кроули  у  пруда  в  парке
Сент-Джеймс. Они кормили уток.
     Утки  из  парка  Сент-Джеймс   так  привыкли,   что  их  кормят   тайно
встречающиеся секретные агенты, что выработался целый условный рефлекс. Если
такую утку  посадить  в  лабораторную клетку и показать ей  фотографию  двух
мужчин --  один  обычно  носит куртку  с меховым воротником,  другой  что-то
темное и шарф -- она обязательно взглянет вверх с ожиданием во взоре. Ржаной
хлеб русского культатташе хватают простые утки, а мокрый "Ховис с Мэрмайтом"
главы МИ9 любят снобы.
     Азирафаил  кинул  корку плохо  выглядящему  селезню, тот  ее  схватил и
мгновенно потонул.
     Ангел повернулся к Кроули.
     -- Что это ты, мой дорогой, -- пробормотал он.
     -- Прости, -- извинился Кроули. -- Забылся.
     Утка сердито всплыла на поверхность.
     -- Конечно, мы знали, что что-то происходит, -- сказал Азирафаил. -- Но
я как-то думал, что в Америке все случится. Там такое любят...
     --  Может,  там  и  случится, -- грустно откликнулся  Кроули. Он бросил
взгляд  сквозь парк  на  "Бентли",  заднее  колесо  которого было  аккуратно
зажато.
     --  А, да.  Американский  дипломат,  -- вспомнил  ангел.  --  Несколько
театрально, по-моему. Как будто  Армагеддон --  какое-то киношоу, которое  в
как можно больше стран надо продать.
     -- Во все страны, -- поправил его Кроули. -- Земля и все ее царства.
     Азирафаил  кинул  уткам  последний  кусок  хлеба,  они  отправилась   к
Болгарскому  Морскому  Атташе  и  подозрительному  человеку  в  кембриджском
галстуке, а он выкинул пакет в мусорную корзину.
     Он повернулся, чтобы сидеть с Кроули лицом к лицу.
     -- Мы победим, конечно, -- сказал он.
     -- Ты этого не хочешь, -- ответил демон.
     -- Почему, скажи, молю...
     -- Слушай, --   отчаянно сказал Кроули, --  сколько, по твоему, у твоей
стороны музыкантов, а? Я имею в виду, первоклассных.
     Азирафаил вдруг смутился.
     -- Ну, думаю... -- начал он.
     -- Двое, -- подсказал Кроули. -- Эльгар и  Лист. И все. Остальные все у
нас. Бетховен, Брамс, все Бахи, Моцарт... Можешь себе представить вечность с
Эльгаром?
     Азирафаил зажмурился.
     -- Легко, -- простонал он.
     --  Ну  вот,  --  сказал  Кроули  тоном  триумфатора.  Он отлично  знал
ахиллесову пяту  Азирафаила...  --  Никаких компакт-дисков. Никакого Альберт
Холла. Никаких танцев. Никакого Глиндборна. Только небесная гармония круглые
сутки...
     -- Основы мира не меняются, -- пробормотал Азирафаил.
     -- Как яйца без соли, ты бы сказал. Кстати -- ни соли, ни яиц ведь тоже
не будет. Не  будет и  Гравлакса с соусом из петрушки. Никаких замечательных
маленьких ресторанчиков, где  тебя все знают. Никаких кроссвордов  из "Дейли
Телеграф". Никаких антикварных магазинов. Кстати, и никаких книжных. Никаких
старых  редакций. Никаких, -- Кроули наскреб дно бочки интересов Азирафаила,
-- серебряных ящичков с нюхательным табаком эпохи Регенства во Франции.
     -- Но жизнь станет лучше после нашей победы! -- прохрипел ангел.
     -- Но  совершенно неинтересной. Слушай, ты  знаешь,  что я  прав.  Тебе
будет так же неудобно с арфой, как мне с вилами.
     -- Мы на арфах не играем, ты же знаешь.
     -- А мы вилами не пользуемся. Это просто оборот речи был.
     Они поглядели друг на друга.
     Азирафаил развел своими наманикюренными руками.
     --  Мои люди  весьма счастливы, что это наконец-то близится, знаешь ли.
Для  этого  работали.  Последний,  важнейший  тест.  Огненные  мечи,  Четыре
Всадника, кровавые моря, все эти дурацкие дела, -- он пожал плечами.
     -- А потом "Игра Окончена,  Вставьте  Монету"?  --  грустно  усмехнулся
Кроули.
     -- Иногда мне трудновато понять твою речь.
     -- Мне нравятся  моря -- какие они есть. Армагеддона не должно быть. Не
надо  проверку  всему  устраивать, его  разрушая,  только  чтобы  проверить,
правильно ли сделал.
     Азирафаил опять пожал плечами.
     -- Такова уж высшая мудрость...
     Ангел  поежился  и  запахнулся в куртку. Над  городом  собирались серые
облака...
     -- Пошли куда-нибудь, где тепло, -- предложил он.
     -- Ты мне предлагаешь? -- отозвался Кроули угрюмо.
     Какое-то время они шагали, мрачно молча.
     --  Не то чтобы я был  с тобой несогласен, -- сказал  ангел, когда  они
тащились по траве. -- Просто нельзя ослушаться. Ты же знаешь...
     -- И мне нельзя, -- откликнулся Кроули.
     Азирафаил кинул на него косой взгляд.
     -- Ой, ну не надо, -- сказал он, -- ты же демон!
     --  Да.  Но  моим  нравится только  ослушание  как принцип.  А какое-то
определенное их серьезно раздражает.
     -- Типа неподчинения их приказам?
     -- Вот именно. Поражен, а? Хотя, наверное, нет. Сколько  у нас времени,
как думаешь?
     Кроули махнул рукой в сторону "Бентли", и его двери отперлись.
     Предсказания разное говорят,  --  ответил  Азирафаил,  садясь на заднее
сиденье. -- Точно ничего не произойдет до конца века, хотя какие-то феномены
могут и раньше произойти. Большинство пророков прошедшего тысячелетия больше
волновали рифмы, чем точность.
     Кроули указал на ключ зажигания. Тот повернулся.
     -- Как это? -- спросил он.
     -- Ну, -- объяснил  ангел, "И Окончится Жизнь Мира, в  Трам-тарам-тарам
Два поглотят  вас дыры". Или  Один, или Три, или еще какая-то цифра. Шесть в
стих не ложится -- хороший, видно, год.
     -- И что за феномены?
     --  Двухголовые  телята, знаки в небесах,  гуси, летящие задом наперед,
дожди из рыбы. Присутствие Антихриста увеличивает количество случайностей.
     -- Хмм.
     Кроули завел "Бентли". Потом он что-то вспомнил и щелкнул пальцами.
     С колеса исчезли зажимы.
     --  Давай  поедим, -- предложил он. --  У меня должок с... когда же это
было?
     -- Париж, 1793-ий, -- напомнил Азирафаил.
     -- А, точно. Царство Ужаса. Один из наших был или из ваших?
     -- Не ваш разве?
     -- Не помню. Но ресторан был хороший.
     Когда они проезжали мимо  пораженного офицера, следящего  за движением,
его записная книжка внезапно загорелась, поразив Кроули.
     -- Я абсолютно уверен, что не собирался такого делать, -- заметил он.
     Азирафаил покраснел.
     -- Это я сделал, -- пояснил он. -- Всегда думал, что твои их изобрели.
     -- Да? А мы думали, они -- ваше изобретение.
     Кроули взглянул на дым в заднее зеркало.
     -- Вперед, -- бросил он, -- в "Ритц"!
     Кроули не  собирался  заказывать столик. Пусть другие  этим занимаются,
всегда считал он, он обойдется.

        "x x x"
     Азирафаил собирал книги. Если бы он был до конца с  собой честен, давно
бы  признал,  что магазин свой  завел, просто чтобы  их хранить. Это не было
необычно... Чтобы поддерживать свою  легенду (обычный продавец-букинист), он
всеми способами,  кроме насилия, препятствовал  покупке.  Неприятные  запахи
сырости, яростные  взгляды,  неудобные часы работы --  все это им давно было
отработано.
     Он давно собирал книги и, как и большинство, специализировался.
     У него было более  шестидесяти книг предсказаний, говорящих о последних
двух веках второго тысячелетия. Очень он любил первые издания Уайльда. И был
у него полный набор Знаменитых Библий, так названных из-за ошибок печати.
     Среди них была Неправедная Библия, которую ошибка заставила говорить (в
"Первом послании Коринфянам")  "Разве не знаете,  что неправедные  войдут  в
Царство Божие?",  и Порочная, напечатанная  Баркером  и  Лукасом в  1632,  в
которой   из  седьмой  заповеди   исчезло  слово  не,  и  она  в  результате
провозглашала "Возжелай жену ближнего своего". А также Освобождающая Библия,
Паточная Библия,  Библия  Стоящих Рыб,  Черинг Кросская  Библия и  множество
других... У Азирафаила они все были.  Даже редчайшая, Библия, опубликованная
в 1651 лондонской фирмой Билтона и Скаггза.
     Она была первой из их трех чудовищных неудач.
     Книга была широко  известна как Библия "Будь-Это-Все-Проклято". Длинная
ошибка наборщика (если ее можно  так назвать) случилась в  48 главе, стихе 5
Книги Иезикииля.
     Подле  границы  Дана, от  восточного  края  до западного, это один удел
Асиру.
     Подле границы  Асира, от  восточного края до  западного,  это один удел
Неффалиму.
     Подле границы Неффалима, от восточного края до западного, это один удел
Менассии..
     Будь это  все  проклято!  Я по  горло сыт  сиим  набиранием... Господин
Билтон --  вовсе не благороден, господин же Скаггз -- мошенник и лишь кулаки
крепко умеет  сжимать. Говорю  я вам, в  день такой всякий,  в ком пол-литра
хоть смысла есть, должен на солнышке греться, а не мучиться на этой старой и
заплесневелой Фабрике имени Матери Божией!
     Подле границы  Ефрема, от восточного края  до западного, это  один удел
Рувиму. [Также эта Библия знаменита была тем, что вместо 24 стихов в третьей
главе Бытия в ней  было 27. Они следовали за двадцать  четвертым,  который в
версии короля Иоанна звучал: "И изгнал Адама, и  поставил на востоке  у сада
Эдемского  херувима  и пламенный меч  обращающийся,  чтобы  охранять  путь к
дереву  жизни",  и  звучали они  так: "25. И  спросил господь у ангела,  что
охранял Восточные Врата: "Где пламенный меч, что дал я тебе?"
     26. И сказал ангел: "Только что здесь был... Какой же я забывчивый!
     И боле не спрашивал его Господь".
     Похоже, что  эти стихи были включены во  время стадии корректуры.  В то
время  издатели непременно вывешивали  корректируемых  листов на  деревянных
столбах   перед   магазинами  для   просвещения   населения  и   бесплатного
исправления,  а  так как  вся стопка  печатаемых листов  была после сожжена,
никто  не побеспокоился  указать на  ошибку мистеру А. Зирафаилу, у которого
был книжный магазин через две двери, который всегда  помогал  с переводами и
имел разборчивый почерк. Прим. авт.]
     Вторая  неудача имела место  в 1653. Благодаря редкой удаче они достали
одну из знаменитых "Потерянных Кварт" -- три шекспировских пьесы, никогда не
изданные в виде  фолиантов, теперь полностью потерянные для искусствоведов и
театров. Только их имена до нас дошли...  Вот самая ранняя  пьеса  Шекспира:
"Комедия о Робин Гуде, или О лесе Шервуде" [А две другие --  "Поимка мыши" и
"Златоискатели 1589". Прим. авт].
     Господин  Билтон за кварту  заплатил аж шесть гиней и верил, что только
на фолианте в твердой обложке вдвое больше заработает.
     Потом он ее потерял.
     Третья неудача Билтона  и Скаггза  ими обоими никогда не была понята до
конца.   Всюду   книги   пророчеств  продавались  в   огромных  количествах.
Только-только  трижды  перепечатали в третий раз "Центурии"  Нострадамуса, и
пять   Нострадамусов  (каждый  объявлял,  что  остальные   --   самозванцы),
разъезжали  по  стране  и  раздавали  направо  и  налево  автографы. Как раз
исчезало из магазинов "Собрание пророчеств" Матери Шиптон...
     Каждый крупный лондонский издатель -- их было  восемь --  имел на руках
хотя  бы одну  Книгу  Пророчеств. Каждая из  них была очень  неаккуратна, но
исходящий от них смутный дух вмешательства Небес их делал очень популярными.
Продавались тысячи, даже десятки тысяч экземпляров.
     --  Чтоб деньги печатать,  лицензия нужна!  -- сказал  господин  Билтон
господину  Скаггзу  [У которого были свои  идеи  по  этому поводу и  который
последние годы  жизни провел в  тюрьме Ньюгейт, когда претворил их в  жизнь.
Прим. авт.]. -- Народу больше мусора этого надо! Срочно должны напечатать мы
книгу пророчеств, старухой какой-то сочиненную!"
     Манускрипт прибыл к их дверям на следующее утро, как всегда, внутренние
часы автора не подвели.
     Ни господин Билтон, ни господин Скаггз и не подозревали, что  посланный
им манускрипт -- единственная пророческая книга за всю человеческую историю,
содержащая  исключительно абсолютно точные предсказания на  следующие триста
сорок  с  чем-то лет,  точное  и аккуратное  описание событий,  кульминацией
которых будет Армагеддон. Она не ошибалась ни в одной малюсенькой детали.
     Билтон  и  Скаггз  опубликовали  ее  в  Сентябре  1655-ого, как  раз  к
рождественской распродаже [Еще  черта их  издательского  гения  -- в 1654-ом
Пуританский Парламент  Оливера Кромвеля запретил  Рождество. Прим.  авт.], и
это была первая опубликованная в Англии книга, оставшаяся на складах.
     Она не продавалась.
     Даже копия в малюсеньком магазине в Ланкашире, на доске рядом с которой
было написано "Местный Автор".
     Автор  книги, некая Агнес  Безумцер, не была этим удивлена --  впрочем,
удивить Агнес Безумцер могло лишь что-то совсем уж невероятное.
     Да и потом, она ее не на продажу писала, не для королевских семей, даже
не для славы.  Она ее  написала, только  чтобы получить бесплатную авторскую
копию.
     Никто  не  знает, что произошло  с армиями непроданных копий ее  книги.
Точно  ни одной нет ни в музеях, ни в частных коллекциях. Даже  у Азирафаила
не было копии, коленки  у него дрожали, когда мечтал о том, что получит-таки
ее в свои наманикюренные руки.
     На самом деле, во всем мире  осталась  лишь одна копия пророчеств Агнес
Безумцер.
     Она была на книжном шкафу примерно за сорок миль от места, где Кроули и
Азирафаил ели замечательный ленч и, говоря образно, только что затикала.

        "x x x"
     И вот уже было три часа...  Три  часа  находился на  Земле Антихрист, и
один ангел и один демон за них троих старательно напивались.
     Они  сидели  напротив друг друга в задней комнате азирафаилова грязного
старого книжного магазина в Сохо.
     У  большинства книжных в  Сохо есть такие комнаты, и большинство из них
наполнено редкими, или, по крайней  мере, очень дорогими, книгами. В  книгах
же  Азирафаила  не  было  картинок  -- только старые коричневые  обложки  да
хрустящие страницы. Изредка, если  вынуждали обстоятельства,  он одну из них
продавал.
     И, так же изредка, серьезные мужчины в темных костюмах к нему приходили
и очень вежливо  ему  предлагали продать магазин, после чего его превратят в
место, подходящее  к обстановке. Время  от времени они предлагали  деньги --
пачки  старых, мятых пятидесятифунтовых банкнот. А еще бывало, что во  время
разговора  прошвыривались вокруг магазина  другие мужчины в темных костюмах,
качали головами, говорили, как легко загорается бумага, а уж если загорится,
все здание сгорит.
     Азирафаил улыбался, кивал и говорил, что он о предложении подумает. Они
уходили. И никогда не возвращались.
     То, что ты ангел, не означает, что ты дурак.
     Стол перед парой был заставлен бутылками.
     -- Дело в, -- произнес Кроули, -- дело в. Дело в.
     Он попытался сфокусировать взгляд на Азирафаиле.
     -- Дело в, -- сказал он и попытался придумать, в чем дело.
     -- Дело в дельфинах, -- наконец просветлел он, -- вот в чем дело.
     -- Рыбы такие, -- кивнул Азирафаил.
     -- Не-не-не! -- ответил  Кроули,  тряся пальцем.  -- Эт' млекопитающее.
Самое  настоящее  млекопитающее.  Разница  в, -- Кроули,  продираясь  сквозь
болото своего сознания, попытался вспомнить разницу. -- Разница  в  том, что
они...
     -- Спариваются вне воды? -- предположил Азирафаил.
     Брови Кроули насупились.
     -- Не думаю. Не, точно  не то. Что-то про  их молодежь. -- Он собрался.
-- Дело в. Дело в. Их мозгах.
     Он потянулся за бутылкой.
     -- Что с их мозгами? -- спросил ангел.
     -- Большие мозги.  Вот дело  в чем. Размером  с. Размером с. Размером с
ужасно большие  мозги. Да еще  и киты. Мозги  мозгами погоняют, говорю тебе.
Проклятое море кишит просто мозгами.
     -- Кракен, -- кивнул Азирафаил, мрачно уставившись в стакан.
     Кроули  уставился на него  долгим  смущенным  взглядом  кого-то,  перед
поездом мыслей которого вдруг провалились рельсы.
     -- А?
     -- Большая  такая сволочь,  --  пояснил  Азирафаил.  -- Спит  в мрачных
глубинах, на самом  дне. Под кучей огромных, несчитаных полипол... полипо...
огромных таких  водорослей, вот... Должен на  поверхность подняться  в самом
конце, когда море кипит.
     -- Да?
     -- Факт.
     -- Ну  вот, -- продолжил Кроули, откидываясь на спинку кресла. --  Море
все  кипит,  бедняги  дельфины  сварились  все,  остальным  наплевать...   С
гориллами то же. Говорят: "Ой, небо все красное, звезды на землю падают, что
в бананах-то в наши дни?". А потом...
     --  Они гнезда  делают,  знаешь  ли,  гориллы,  --  вспомнил  ангел,  в
очередной  раз  наливая  себе  из  бутылки --  в  третий  раз  ухитрился  не
промахнуться мимо стакана.
     -- Не-е...
     -- Клянусь Богом! Кино видел. Гнезда.
     -- Гнезда птицы делают, -- поправил Кроули.
     -- Гнезда, -- настаивал Азирафаил.
     Кроули решил не спорить.
     -- Ладно, -- сказал он. -- Все звери,  большие и салые. В смысле малые.
Большие и малые. Многие с мозгами. А потом "бабах"...
     --  Но ты же часть этого, -- указал Азирафаил. -- Ты соблазняешь людей.
И хорошо этого умеешь.
     Кроули стукнул стаканом по столу.
     --  Это не то. Они не должны  соглашаться. Это ж и  есть  основы  мира,
верно?  Твоя  сторона  выдумала.  Людей  надо   проверять...  Только  не  на
устойчивость к разрушению.
     -- Ладно, ладно. Мне  это не нравится, как и тебе, но я тебе сказал. Не
могу ошлу... ошву... не делать то, что велено. Аннгел, п'нимаешь.
     -- На Небесах нет театров, -- заметил Кроули. -- И почти нет фильмов.
     --  И не пытайся соблазнить меня, -- ответил Азирафаил несчастно.  -- Я
тебя знаю, старый ты змей.
     --  Ты подумай только,  -- продолжал Кроули безжалостно. -- Знаешь, что
такое вечность? Знаешь, что  такое вечность? В  смысле, ты знаешь, что такое
вечность? Такая гора, понимаешь ли, в милю высотой, на краю Вселенной, и раз
в тысячу лет такая маленькая птичка...
     -- Какая еще птичка? -- подозрительно спросил Азирафаил.
     -- Маленькая птичка, про которую я говорю. И каждую тысячу лет...
     -- Что, все время одна птичка?
     Кроули поколебался.
     -- Да, -- кивнул он наконец.
     -- Жутко старая тогда птичка.
     -- Наверное. Каждую тыс