о, видно, подумал, а потом произнес:
     -- Итак слишком много путаницы  насоздавали. Но кажется мне, все станут
гораздо  счастливее, если об  этом  забудут.  Не то  чтобы  забудут,  просто
помнить не будут. А потом мы все домой пойти сможем.
     --  Но  ты  же  не можешь  все  так  оставить,  --  вскричала  Анафема,
пробиваясь вперед. -- Подумай обо всех  вещах,  что сделать сможешь. Хороших
вещах.
     -- Каких, к примеру? -- спросил Адам подозрительно.
     -- Ну.. для начала, мог бы вернуть китов в моря.
     Он наклонил голову.
     -- И люди их прекратят убивать, да?
     Она замешалась. Было бы славно сказать "да".
     -- А если люди их начнут убивать, что попросите меня с ними сделать? --
продолжал Адам.  -- Нет. Полагаю,  я начинаю с этим разбираться. Когда всюду
все  менять, нельзя  кончить будет. Кажется мне, самая разумная вещь --  это
чтоб люди знали, что убив кита, получат мертвого кита.
     -- Совершенно разумно, должен сказать, -- заметил Ньют.
     Адам поднял бровь.
     -- Просто здравый смысл, -- ответил он.
     Азирафаил похлопал Кроули по спине.
     -- Похоже,  мы выжили, -- бросил он. -- Представь, как  бы  жутко было,
если б мы были хоть насколько-то компетентны.
     -- Э, -- отозвался Кроули.
     -- Твоя машина в рабочем состоянии?
     -- Думаю, придется с ней слегка повозиться, -- признал Кроули.
     -- Я вот  что подумал -- мы можем этих добрых людей в город отвезти, --
проговорил Азирафаил.  -- Я, уж это точно, должен один раз откушать с  мадам
Трейси. И с ее молодым человеком, конечно.
     Шедвелл поглядел  через плечо,  а затем  поднял глаза вверх -- на мадам
Трейси.
     -- О ком это он говорит? -- спросил сержант, глядя в ее сияющие глаза.
     Адам вновь присоединился к Ним.
     -- Полагаю, теперь мы должны домой пойти, -- бросил он.
     -- Но что на самом деле произошло-то? -- недоуменно спросила Пеппер. --
Я имею в виду, было это все...
     -- Теперь это уже не важно, -- отозвался Адам.
     -- Но ты  мог  бы  так  помочь...  --  начала Анафема,  глядя, как  Они
возвращаются к своим велосипедам. Ньют мягко взял ее за руку.
     -- Это плохая идея, -- проговорил он. -- Завтрашний день -- первый день
из оставшейся части наших жизней.
     -- Знаешь, -- откликнулась она, -- из всех избитых выражений, которые я
всю жизнь по-настоящему ненавидела, это -- самое ненавидимое.
     -- Удивительно, верно, -- ответил Ньют счастливо.
     -- Почему на двери твоей машины краской выведено "Дик Терпин"?
     -- Это шутка, на самом деле, -- ответил Ньют.
     -- Хмм?
     -- Потому что всюду,  где бы я не появился, людей  останавливаю [Дело в
том, что Дик  --  знаменитый разбойник с большой дороги.  Прим.  перев.], --
пробормотал он несчастно.
     Кроули хмуро глядел на управление джипа.
     -- Я сожалею  о  машине, -- говорил Азирафаил,  -- я  знаю,  как  ты ее
любил. Может, если по-настоящему сильно сконцентрируешься...
     -- Такой же она не будет, -- ответил Кроули.
     -- Да, ты прав, наверное.
     -- Она  у меня с того времени, когда новехонькой  была.  Это не  машина
была, что-то вроде перчатки на все тело.
     Он принюхался.
     -- Что горит? -- вопросил он.
     Ветерок поднял  пыль  в воздух и вновь бросил ее на землю.  Воздух стал
горячим и тяжелым, заключив в себе тех, кто в нем находился, как сироп мух.
     Он повернул голову и поглядел в лицо Азирафаила, на котором был написан
ужас.
     -- Но все же кончилось, -- проговорил он. -- Не может сейчас произойти.
Этот... как там он  зовется, правильный момент или как-то так... прошел! Все
кончилось!
     Земля  начала трястись. Звук  был  как от  поезда  метро,  но  не внизу
проезжавшего. Скорее выезжавшего наверх.
     Кроули бешено возился с переключателем передач.
     -- Это не  Вельзевул! -- проорал он, перекрикивая шум ветра. -- Это Он.
Его отец! Это не Армагеддон, это личное. Заводись, проклятая ты машина!
     Земля раздвинулась под Анафемой и  Ньютом, кидая их на танцующий бетон.
Из дыр под разломами хлынул желтый дым.
     -- Ощущение как от вулкана! -- прокричал Ньют. -- Что это?
     -- Что бы это ни было, оно очень сердито, -- ответила Анафема.
     В  джипе  с уст  Кроули одно  за  другим  слетали проклятия.  Азирафаил
положил руку ему на плечо.
     -- Там люди, -- сказал он.
     -- Да, -- кивнул Кроули. -- И я.
     --  Я  имею  в  виду,  мы  не  можем  позволить,  чтобы  с  ними  такое
происходило.
     -- Ну, и что..., -- начал было Кроули и остановился.
     --  Я имею  в виду, если подумать, мы и так  достаточно для них проблем
создали. Ты и я. За годы. Одна вещь, потом другая...
     -- Мы просто делали свои работы, -- пробормотал Кроули.
     -- Да. Ну и  что? Куча народа в  прошлом просто  делали свои работы  --
посмотри, какие они создали проблемы.
     -- Ты же не  имеешь в виду, что мы должны по-настоящему  Его остановить
попробовать?
     -- А что тебе терять?
     Кроули  начал  было  спорить,  а затем осознал, что нечего.  Он  ничего
потерять не мог, чего уже не потерял. Они ничего не могли с ним сделать, что
хуже будет того,  что  сейчас с  ним  произойдет. Он наконец-то ощутил  себя
свободным.
     А  еще,  засунув  руку под сиденье, он ощутил, что  там  лежит железка.
Полезно оно не будет, но ведь полезно ничего не  будет. На самом деле, будет
гораздо страшнее противостоять Мятежнику с каким-либо хорошим оружием. Тогда
у тебя может появиться некоторая надежда, от чего станет хуже.
     Азирафаил  поднял  меч,  недавно  выроненный  Войной, и  задумчиво  его
взвесил в руке.
     -- Да-а,  много  лет  прошло с тех пор,  когда я этим  пользовался,  --
пробормотал он.
     -- Около шести тысяч лет, -- кивнул Кроули.
     --  Слушай, ведь и правда, --  отозвался ангел. -- Какой день был, а --
точно... Добрые старые дни.
     -- Нет, на самом-то деле, -- буркнул Кроули. Шум усиливался.
     -- В те  дни люди  знали разницу между  добром  и  злом, --  проговорил
Азирафаил, с улыбкой глядя в прошлое.
     -- Ну, да. Подумай об этом.
     -- А. Да. Слишком много путали?
     -- Да.
     Азирафаил  поднял  меч.  Послышался  звук  "вуммпф",  и  он  неожиданно
запламенел, как плитка магнезия.
     -- Научился, как это делать, никогда уж не забудешь, -- проговорил он.
     Он улыбнулся Кроули.
     -- Я только сказать хочу, -- бросил  он, --  на тот случай, если живыми
отсюда не  выйдем, что...  Я всегда  знал, в глубине  души, что была  в тебе
искра добра.
     -- Это точно, -- ответил Кроули горько. -- Что уж тут поделаешь.
     Азирафаил протянул ему руку.
     -- Приятно было с тобой близким быть, -- проговорил он.
     Кроули ее взял.
     -- Надеюсь, еще встретимся , -- проговорил он. -- И... Азирафаил?
     -- Да.
     --  Просто  помни,  что я  знал,  что  в глубине  души  был  ты как раз
настолько гадом, чтоб мне нравиться.
     Послышалось   шарканье,  и  их   отодвинула  в  сторону  маленькая,  но
динамичная фигура Шедвелла, который целенаправленно махал Громовым Ружьем.
     -- Я вам, двое вы Южных неженок, не доверю и крысу хромую, что в бочке,
убить, -- поведал он. -- И с кем мы сражаемся нине?
     -- С Дьяволом, -- ответил Азирафаил просто.
     Шедвелл кивнул, словно  сказанное его не удивило, бросил ружье га землю
и снял шляпу,  обнажив  лоб, который знали  (и которого боялись)  всюду, где
собирались вместе дерущиеся на улице.
     -- А,  так и думал я, -- произнес он. -- В таком во случае воспользуюсь
я своею головой.
     Ньют и Анафема смотрели, как троица, нетвердо держась на ногах, уходила
прочь от джипа. С Шедвеллом в середине выглядела она как стилизованное "W".
     -- И  что же, скажи мне, собираются они  делать? -- вопросил Ньют. -- И
что происходит -- что с ними происходит?
     Куртка Кроули и куртка Азирафаила разорвались по швам. Если уж умирать,
так в истинной форме. Раскрылись перья, указывать стали на небо.
     Крылья демонов такие же, как крылья ангелов, только они частенько лучше
ухожены -- все не так, как многие представляют.
     --  Шедвелл  с  ними  не  должен  идти!  -- вскричал Ньют,  пошатываясь
вскакивая на ноги.
     -- Что такое Шедвелл?
     --  Мой серж... -- этот удивительный старик, ты не поверишь... Я должен
ему помочь!
     -- Помочь? -- переспросила Анафема.
     -- Я клятву  принес и все такое,  -- Ньют замешался. -- Ну, что-то типа
клятвы. И он мне вперед выдал зарплату за месяц!
     --  А  эти двое кто  тогда? Твои  друзья... --  начала было  Анафема  и
остановилась. Азирафаил наполовину повернулся, и она наконец-то его  профиль
узнала.
     -- Я знаю, где я его раньше видела! -- крикнула  она, выпрямляясь рядом
с Ньютом -- а земля вокруг них в это время скакала вверх-вниз. -- Пошли!
     -- Но сейчас что-то жуткое произойдет!
     -- Если он книгу повредил, ты абсолютно прав!
     Ньют повозился в отвороте своей верхней одежды и нашел свою официальную
булавку. Он не знал,  с чем они  в  этот раз собирались сражаться, но у него
ничего, кроме булавки, не было.
     Они побежали.
     Адам огляделся вокруг. Затем он посмотрел вниз. На лице его появилось
     выражение просчитанной невиновности.

     Последовала секунда конфликта. Но Адам был на своей территории. Всегда
     и везде на своей территории.

     Адам нарисовал одной рукой в воздухе смутный полукруг.
     ... Азирафаил и Кроули почувствовали, что мир изменился.
     Не было никакого дыма. Не было никаких разломов. Было только вот что --
там, где начиналось извержение  вулкана  силы  Сатаны, был лишь расходящийся
дым и медленно замедляющаяся машина, звук  мотора которой казался  громким в
вечерней тишине.
     Это   была   старая  машина,  но  она   хорошо   сохранилась.   Правда,
использовался  не метод Кроули,  который  просто желал, чтобы дырки исчезли;
эта машина так  выглядела,  вы инстинктивно понимали, поскольку  ее владелец
каждые  выходные   за  два  десятилетия  проводил,  делая   то,  что  велело
руководство в каждые выходные делать.  Перед каждой поездкой  он  вокруг нее
ходил, проверял фары и считал колеса.  Серьезные люди, которые курили трубки
и носили  усы, написали инструкции, говорящие, что необходимо это делать, он
и делал,  ведь был он серьезным человеком, который курил трубку, носил усы и
такие веления принимал всерьез -- если не  принимать,  где окажешься? У него
была правильная  сумма страховки -- один в один. Он ездил либо  со скоростью
на три мили меньше  самой  высокой возможной, либо со скоростью сорок миль в
час -- смотря какая была ниже. Он носил галстук, даже по субботам.
     Архимед  сказал,  что  с  достаточно  длинным  рычагом  и  при  наличии
достаточно твердого места, на которое он мог  бы встать, он мог сдвинуть мир
с места.
     Он мог бы встать на мистера Янга.
     Дверь машины открылась, и вышел из нее мистер Янг.
     -- Что здесь происходит? -- спросил он. -- Адам? Адам!
     Но Они мчались к воротам.
     Мистер  Янг посмотрел  на  шокированных  остальных. По крайней мере,  у
Кроули и Азирафаила осталось достаточно самоконтроля, чтобы втянуть крылья.
     --  Чем он  теперь  занимался?  -- вздохнул  мистер  Янг,  и не  ожидая
особенно ответа.
     -- Куда этот мальчик подевался? Адам! Немедленно вернись сюда!
     Адам редко делал то, чего желал его отец.

        "x x x"
     Сержант Томас А. Дейзенбергер открыл глаза. Единственной странной вещью
в окружавшем его было то, как было все знакомо. Висела его  фотография -- из
последних  классов  школы --  на  стене, и в кружке с  принадлежностями  для
чистки  зубов был  его маленький  флаг со Звездами  и Полосками, рядом с его
зубной щеткой,  был  даже  его  маленький  плюшевый  мишка,  все еще в своей
маленькой  форме. Свет солнца раннего дня мощным потоком тек сквозь окно его
спальни.
     Он  чувствовал  запах яблочного  пирога. Это была  одна  из  тех вещей,
которых ему больше всего не хватало, когда он субботние ночи проводил далеко
от дома.
     Он прошел вниз.
     Его  мать стояла у плиты, вынимая из духовки огромный яблочный пирог --
чтобы остыл.
     -- Привет, Томми, -- кивнула она. -- Я думала, ты в Англии.
     -- Да, мама, я обычно в  Англии, мама,  защищаю  демократический строй,
мама, сэр, -- ответил сержант Томас А. Дейзенбергер.
     -- Это  хорошо, дорогой , -- отозвалась его мать. -- Папаня твой внизу,
на Большом Поле, с Честером и Тедом. Рады будут тебя увидеть.
     Сержант Томас А. Дейзенбергер кивнул.
     Он  снял  свой стандартный  военный  шлем и  свою  стандартную  военную
куртку,  и закатал  рукава своей  стандартной  военной  рубашки.  В  течении
секунды выглядел он более  задумчиво,  чем когда-либо  раньше в жизни. Часть
его мыслей занимал яблочный пирог.
     --  Мам, если произойдет контакт с кем-либо, кто пожелает  связаться  с
сержантом  Томасом  А. Дейзенбергером  посредством телефонной  трубки, мама,
сэр, этот человек будет...
     -- Прости, Томми?
     Том Дейзенбергер  повесил  свой  пистолет на стену, над побитым  старым
ружьем своего отца.
     --  Я  сказал, если кто позвонит,  мам, я буду внизу, в Большом Поле, с
папой, Честером и Тедом.

        "x x x"
     Микроавтобус  медленно  подъехал к  воротам  военно-воздушной  базы. Он
остановился. Страж (полуночное дежурство) заглянул в окно,  проверил  бумаги
водителя и махнул ему, веля проезжать.
     Микроавтобус  прокатился, неуверенно  сворачивая то  туда, то  сюда, по
бетону.
     Он  припарковался  на  тармак  [Название  смеси   железа  со  смолой  и
креозотом.  Прим.  перев.]  пустой  взлетно-посадочной  полосы,  рядом с тем
местом, где сидели два человека, хлебавшие  вино из  одной бутылки.  Один из
них был в  темных очках. Что удивительно, никто другой не обращал на них  ни
малейшего внимания.
     -- Ты говоришь, --  говорил Кроули, --  что Он прямо тогда  такой  план
создал? В самом начале?
     Азирафаил виновато вытер верх бутылки и передал ее обратно.
     -- Мог, -- бросил он. -- Мог. Можно всегда Его спросить, полагаю.
     -- Из того, что я помню, -- отозвался Кроули задумчиво, -- а мы никогда
не были, как  говорится,  так близки, чтобы  поговорить -- Он никогда не был
человеком, всегда  дающим четкие ответы. На  самом деле,  на самом деле,  он
вообще не отвечал никогда. Просто улыбался, словно Он  знал  что-то, чего не
знал ты.
     -- И,  конечно, это правда, -- кивнул ангел. -- В другом случае,  какой
во всем этом был бы смысл?
     Последовала  пауза,  и  оба  создания задумчиво  глядели вдаль,  словно
вспоминали вещи, о которых ни один из них уже давным-давно не думал.
     Водитель  микроавтобуса из него  вылез, неся в руках картонный  ящик  и
пару щипцов.
     На тармаке лежали металлическая  корона и пара весов. Человек поднял их
с земли с помощью щипцов и поместил в ящик.
     Потом он подошел к паре с бутылкой.
     -- Простите, парни, -- проговорил он, -- но  где-то тут должен быть еще
и меч, по крайней мере, так здесь сказано, и я думал...
     Азирафаил, похоже, смутился. Он  огляделся  вокруг -- слегка озадаченно
-- а затем встал, после чего открыл, что последний  час или около того сидел
на мече. Он наклонился и поднял его. "Простите",  -- сказал он и положил меч
в ящик.
     Водитель   микроавтобуса,  на   котором   была  кепка   "Международного
Экспресса",  сказал "ничего страшного", а  вообще, просто небес подарок, что
они  двое  вот  так  вот  здесь   были,  кто-то   ведь  подписаться  должен,
подтвердить,  что  он  все  взял,  что  должен  был,  и  это точно  был день
знаменательный, э?
     Азирафаил  и Кроули  оба  с  ним согласились --  да,  несомненно, --  и
Азирафаил   подписался  в   записной  книжке,   которую  ему  дал   водитель
микроавтобуса, подтверждая,  что корона, пара весов  и  меч были получены  в
целости и сохранности и должны быть  доставлены на адрес,  закрытый кляксой,
деньги же должны быть перечислены на определенный номер счета.
     Человек  начал  шагать  обратно  к  своему  микроавтобусу.   Потом   он
остановился и повернулся.
     -- Если  б  я  жене своей  сказал,  что сегодня со  мной произошло,  --
немного грустно  поведал  он паре, --  она бы мне не поверила. И я  ее  и не
подумал бы винить -- я тоже не верю.
     И залез он в свой микроавтобус, и укатил он прочь.
     Кроули,  слегка  пошатываясь,  встал на  ноги.  Он  опустил  руку --  к
Азирафаилу.
     -- Пошли, -- бросил он. -- Я нас обратно в Лондон отвезу.
     Он взял джип. Никто их не остановил.
     В нем был проигрыватель для кассет. Его -- даже  в американские военные
машины  -- обычно не вставляют, но  Кроули  автоматически  предполагал,  что
всякое транспортное  средство, в котором он едет, имеет такой проигрыватель,
и потому имел и джип -- через секунды после того, как он в него влез.
     Кассета,  которую он вставил на ходу, была "Водяной музыкой" Генделя, и
ею она и осталась на протяжении всей дороги домой.

        "ВОСКРЕСЕНЬЕ"
     (Первый день из оставшейся части их жизней)
     В   районе  половины   десятого   мальчик,  разносящий  газеты,  принес
воскресные к входной двери Жасминового Домика. Пришлось три раза ходить.
     Серия  ударов,  вызванная  ударами  их  об  коврик,  разбудила  Ньютона
Пульцифера.
     Он  не стал  будить Анафему. Она, бедняжка,  была  совершенно  разбита.
Когда  он  ее уложил в постель,  она  говорила почти  бессвязно.  Всю  жизнь
прожила в  соответствии  с  Пророчествами --  и больше не  было  Пророчеств.
Чувствовала себя, должно  быть, как поезд,  который доехал до конца  пути, и
ему необходимо дальше ехать.
     С сегодняшнего  дня она сможет жить так же, как  все остальные, все для
нее неожиданно будет. Какая удача.
     Зазвонил телефон.
     Ньют помчался в кухню и на втором звонке поднял трубку.
     -- Але? -- проговорил он.
     Голос,   наполненный   искусственной   дружественностью,  приправленной
отчаянием, начал быстро бормотать с другой стороны трубки.
     -- Нет, -- ответил он. -- Это не я. И это П. Реббор, а Анафема Приббор.
Нет, не как "прелестные", после "р" буква "и". И она спит.
     -- Ну, -- добавил он, -- я  совершенно уверен, что она  не хочет, чтобы
дырки  закрывали.  Или  двойное стекло  вставляли. В смысле, она, знаете ли,
домиком не владеет. Она его просто сняла.
     -- Нет, я не собираюсь ее разбудить и  спросить,  -- продолжил он. -- И
скажите мне, мисс, э...  да, мисс Морроу,  почему  бы вам всем не отдыхать в
воскресенье, как все нормальные люди делают?
     -- Воскресенье, -- повторил он. -- Конечно, сегодня  не суббота. Почему
должна быть суббота? Суббота вчера была. Сегодня правда воскресенье, честное
слово.  Как  это,  вы  день  потеряли? Не  понимаю.  Кажется  мне, вы слегка
увлеклись продажей... Але?
     Он зарычал и положил трубку на место.
     Продавцы по  телефону! Как было бы здорово,  если  бы с  ними произошло
что-то ужасное.
     У него  внезапно появилось сомнение в своих словах. Сегодня ведь правда
воскресенье,  верно? Взгляд на воскресные газеты его вновь  в  этом  уверил.
Если воскресная "Таймс" говорила, что  сегодня воскресенье, можно  было быть
уверенным, что они дело расследовали. А вчера  была  суббота. Конечно. Вчера
была  суббота, и  он эту субботу всю жизнь помнить будет, если только сможет
вспомнить, что он не должен был забывать.
     Видя, что он в кухне, Ньют решил сделать завтрак.
     Он  ходил  по кухне так тихо, как  было возможно,  чтобы  не  разбудить
других жителей дома, и каждый звук был усилен.  У древнего холодильника была
дверь, закрывавшаяся  со звуком, похожим на гром судьбы. Из кухонного  крана
вода лилась, как  из песчанки с  недержанием  мочи, но звук  он издавал, как
дверь, которую сто лет не смазывали. И он не мог найти, где что находится. В
конце концов,  как  всякий человек, который без  чужой  помощи  завтракал на
чужой  кухне,  делал практически с зари времен, он удовлетворился  несладким
растворенным черным коф